Братство

Воскресенье оказалось очень разочаровывающим днем в том плане, что Чонгук ни то что не воскрес, а даже хуже - раз за разом умирал, пока Тэхён вел его в неизвестном направлении. Русоволосый обладал прекрасной памятью и с самого утра напомнил Чону о совместном зависе, обещанном им. Откуда в нем такая неуемная энергия, Чонгуку неведомо, пока он сам с трудом собрал себя по частям спросонья, Ким порхал как бабочка, о чем-то жужжа. Вероятно, это его жужжание объясняло куда он сейчас ведет брюнета, но так как собственно сам Чон все слова соседа пропустил мимо ушей, то он просто молится, чтобы парень не убил его где-нибудь на заброшке и растворил тело в кислоте. - Я люблю джаз, - говорит Тэхён, шагая на полшага впереди и раскачивая руками. На самом деле он и не затыкался с того момента, как они вдвоем под строгий взгляд сонбэ, говорящий «не убейте там друг друга, ладно?» покинули кукольный домик. Возможно (так и есть), Чонгук начинает прислушиваться к монологу только сейчас. – Я даже занимался игрой на саксофоне три года. - Похвально, - с дуру ляпает Гук и идущий впереди внезапно останавливается. - Ты правда так считаешь? – пристально вглядываясь в его лицо, спрашивает Ким. Лицо сосредоточено, сомнений нет, этот вопрос для него имеет большое значение. Чонгук без понятий каких успехов достиг этот парень в своих музыкальных занятиях, ясно одно – он их бросил. Так зачем волноваться о том, что осталось в прошлом? Не может же быть так, что саксофон был отринут без причин. - Я считаю, что три года - это достаточно много, чтобы посвятить их какому-нибудь занятию. Ты мог бы сдаться уже через месяц. Так что да, это похвально. - Но все же я сдался через три года… - И что? В жизни такое случается. - Все же ты чудной, Чонгук. Вот так и бывает, пытаешься быть искренним и честным, серьезно отвечаешь на вопросы, раздумываешь над ними и удостаиваешься в конечном счете такой формулировки как «чудной». Просто прекрасно. Чонгук – обычный парень, студент, у него самые обыкновенные увлечения и планы на будущее, он не проводит странные эксперименты типа «а пойду-ка я закрытыми глазами до корпуса», но в итоге Чонгук – чудной, и говорит об этом Ким Тэхён. Земля останови свой оборот, Чону нужно хорошенько порефлексировать. Конечно, время не замедлило свой ход, планета пропустила мимо своих забот желания простой человеческой особи по имени Чон Чонгук. Тэхён продолжает шагать в неведомое место и весело что-то рассказывать. После «оскорбления» брюнет вновь его не слушает, кипятясь внутри и подумывая повернуть обратно. - Мы пришли, - оповещает Ким, когда Чонгук почти развернулся назад. Обещанное место не производит никакого впечатления. Перед глазами Гука сбываются его худшие прогнозы – заброшка. Дом из белого кирпича с побитыми местами окнами и покосившейся крышей. Лесенка поломана, ступени заляпаны какой-то грязью, на темной двери начертания чьих-то имен. - Я хочу тебя снять, - заявляет Ким с интригующим выражением лица. Черта с два, уши Чона автоматически заалели как стоп-сигналы фар. Он возмущен и с какого-то хуя смущен! Его тут опустили до легкодоступного мальчика на час, а Чонгук, святые небеса, смущается! Это же оговорка, да? - О…чем ты? - На камеру. – Тэхён достает из рюкзака профессиональную камеру и с гордостью демонстрирует её. - Слава вселенной! – выдыхает Чонгук, пока сосед глупо наблюдает за такой реакцией. – Заснять, Тэхён! За-снять! Запомни на будущее и не пугай так больше никого. - Да какая разница! – отмахивается тот с выражением невинной простоты. - Лучше скажи ты ведь согласен? - Да нахер оно мне надо? – сильно возмущено. - Я не фотомодель. - Ты очень фотогеничный. Идеально подходишь под стиль задуманной мной фотосессии. Чонгук еще раз оглядывает место, в котором сейчас торчит. Типа он идеально вписывается в эти бомжатские грязные условия? Сын генерального прокурора Кореи на фоне разваливающегося дома – тонкий юмор или антикоррупционная социальная реклама? - Я по-твоему на бродягу похож? - Ты похож на принца, - внезапно говорит Ким, а потом чуть мнется, робея. – Ну или на орла… - А ты похож на дурачка, - выговаривает Чонгук с большим желанием обидеть, чтобы от него отвалили со всякими мутными предложениями. - Я тебя не понимаю! Эта прогулка для того, чтобы поладить, а не обострить и так чертовски трудные отношения. - Так не обостряй! Стань… моей моделью. Моделинг – весьма специфичное занятие, для которого требуются красивая внешность и умение преподать себя. По мнению Чонгука, который временами (читай – частенько) страдает заниженной самооценкой, у него одинаково хреново с обоими пунктами. Он уверен, когда русоволосый увидит его жалкие позы, то сильно разочаруется, поэтому прямо говорит об этом. - Я в этом плох. Найди другого. - Я не хочу другого, - капризно точно ребенок заявляет Тэхён, и даже внешне обидчиво слегка дует губы. - Это должен быть ты. - На мне что свет клином сошелся? – Чон чувствует себя новыми воротами, на которые уставился баран, ну вы поняли о ком он… - Сошелся, - упрямо стоит на своем Ким. В солнечном дообеденном свете поблескивает черный корпус фотоаппарата, который парень крепко сжимает в своих руках. Солнечный зайчик попадает прям в глаз Чонгуку, и он почти ноёт: - Ёбаный в рот. - Еще ни разу пока, - долетает шепот до ушей астрофизика, пока он сам трет глазик. Чонгук решает не уточнять, что сейчас имел в виду русоволосый, для своего же спокойствия. И за неимением другого припасенного ответа, чуть растерявшись, он кивает. Тэхён улыбается так счастливо, что брюнету нужны солнечные очки. Если бы Ким Тэхён выбрал своим призванием не режиссуру, а мир глянца с подиумами и вспышками фотокамер, то с большой вероятность добился успеха. Чон вертится перед объективом камеры то так, то эдак по четким указаниям фотографа, и хоть в реальности его уже это занятие порядком заебало, он отпахал всю сессию и, плюнув, сел на ближайший приличный зеленый участок. Тэхён, даже не глядя, садится рядом и начинает демонстрацию конечного результата. Самооценка Чонгука растет на глазах с каждой новой фотографией, он вовсе не плох, и, как и говорил перед этим сосед, идеально подошел к задуманному стилю. Парень изучал искусство фотографии и может оценить навыки Тэхёна на самом высоком уровне, у него есть талант. Но! - Ты ведь никуда это не выложишь? – в испуге спрашивает Чон, когда последняя фотка гаснет. - Этот материал пойдет в мой проект для спецкурса, - сообщает Тэхён, приближая одну фотографию, чтобы четче рассмотреть… что? – крупным планом его крупный нос.. Чонгук, издавая вопяще-пищящие звуки плотно сжатыми губами, отбирает камеру, заставляя смотреть на себя. Ким упирается в него крайне внимательным изучающим взглядом, нагло блуждает по лицу, а сидят они довольно близко, брюнет замечает это только сейчас. - Что еще за проект? – строго задает он свой вопрос, не поддаваясь панике, хотя очень хочется отпрянуть. - На вольную трактовку фразы «Коварство и любовь», - тянет с расслабленной улыбкой Тэхён и почти двигается к Чону ближе, но тот резко вскакивает на ноги. - И где тут коварство, где любовь? – Откуда в арсенале Чонгука такой ядовитый голос имеется, он понятия не имеет, но просто парень ненавидит, когда кто-либо пытается выставить его идиотом. Мало кому такое понравится в принципе. Неужели Ким не знает границ своей дерзости и лицемерия? Тэхён встает следом и примирительно покачивает руками в воздухе, жестами прося не гнать вперед паровоза. И даже делает что-то наподобие умоляющего лица. Ну такое себе, честно говоря. - Проект объемный, и фотография только одна из его частей, - спокойно объясняет русоволосый. - Но в этой фотосессии заданная тема определенно фигурирует. Да ладно вам!? Чонгук чувствует свое раздражение, щекочущее и бесящее, он наверно непроходимо туп раз не понимает тэхёновой вольной трактовки названия знаменитой пьесы Шиллера. Особенно не понимает своего места в этой самой трактовке. - В каком месте? – все же довольно терпеливо интересуется он. - Искусство – на то и искусство, чтобы зритель открывал и распознавал замысел творца самостоятельно. – Ким устремляет на него загадочный взгляд, взмах пышных ресниц поднимают ураган в душе Гука. - Подумай на досуге. Пока они идут обратно в дом, Чонгук погружен в свои мысли, раздумывая над «замыслом творца». На фотографиях он был один, следовательно, в них не было никакой любви, а значит Тэхён раскрывал смысл коварства. Брюнет хорошо знает, что натура его действительно такова, он коварно использует расположение сонбэ в БТС, чтобы потом их предать. Чон смотрит на соседа, въедливо, пытаясь уловить в чертах и движениях шагающего рядом парня что-то подозрительное, намек на превосходство, на то что Тэхён раскрыл его тайну, обличил естество, его коварство. Но как? Единственное, о чем намекал Ким, - это свидетельство пребывания Чонгука на базе ЭХО, «якобы видел». Это мог быть блеф. Во всяком случае, он больше и шагу в ту сторону не ступил, и следов его отвратительной задумки нигде нет, Чон хранит всё в памяти. Однако есть Кай и его парни, осведомленные обо всём, а по словам Чимина, Тэхён с ними общался. С вероятностью пятьдесят на пятьдесят Ким Тэхён может быть тоже в курсе. Брюнету резко плохеет от такого подозрения. Чонгук – это коварство, Тэхён играет с ним, насмехается. Если всё окажется так на самом деле, то Чон начистит ему рыло, а после пошлет нах все братства на планете. Вечером у них, не поверите, воскресный совместный ужин в парадной столовой дома. Еда из ресторана, полная сервировка стола, Чонгук не понимает, почему нет свечей и фортепианной музыки. А потом его глаза выцепляют коричневое пианино у окна и ему становится по какой-то причине легче, музыку он очень даже любит. Хосок расставляет фужеры на белой скатерти, они почему-то металлические, вероятно, серебряные. Чонгук уверен, Сокджин не держит простенькие сервизы в сервантах, и с другой стороны удивлен, что им не положили серебряных ложек и вилок, а обошлись изящными палочками…с гравировкой, вашу мать. Еще один раздражающий фактор этой вечериночки – строгий дресскод, всем было велено надеть белые рубашки. У Чона такого предмета одежды не было, он обожает белые футболки, толстовки, худи, но не рубашки. Пришлось идти на поклон к своему главному модному критику, Пак Чимину, у которого можно было найти все что угодно в шкафу. Чимин не отказал, продолжая оставаться хорошим другом, и дал погонять одну из своих. И все было бы прекрасно, если бы замечательная легкая рубашка идеально на него села! Но естественно нет. В плечах рубашка была узковата, и в итоге три верхние пуговицы находились в сильно натянутом состоянии, едва не расходясь и лишь на одном честном слове не отрываясь с петель. Грудь Чонгука оказалась настолько обтянута, что парню пиздец неловко. Только другой рубашки у него нет, и выбора тоже. Так что Чон стоически игнорирует все красноречивые взгляды парней, моментально приковавшиеся к его невинной груди. Сокджин заходит в парадную столовую последним, как и положено, и тут же занимает место во главе стола. Чонгуку досталось место в арьергарде, подальше от лидера, почему-то напротив Хосока, это потом выяснится, что они занимают места строго по алфавиту и причем русскому. Сидит парень недолго, потому что, оказавшись самым младшим, теперь принимает на себя обязанности разливальщика. Ким поднимает фужер, стоя, произносит тост, что-то о процветании их братства и счастье для альпак во всем мире. Вино на вкус терпкое с богатым букетом, по крайней мере так о нем высказывается Хосок, и Чонгук, слабо разбирающийся в дорогих винах, с видом сомелье кивает, мечтая прополоскать рот, желательно банановым молочком. - Завтра собрание студсовета, вернусь поздно, - сообщает на кой-то хер ненужную для ушей Чона информацию Джин. – Придется вам без меня сходить на день рождения Саны. - Думаю, толпой ходить необязательно, - рассуждает вслух Хосок. - Хватит и трех человек. - На меня не смотрите даже! – чуть ли не вопит Чонгук, нутром чуя, что хёны хотят отрядить новичков. И благо у него есть уважительная причина сочконуть. – У меня до вечера тренировка. - Ну вот взяли на свою шею спортсмена! – ворчит (кто бы вы думали?) Юнги. – Ты хоть дома появляться будешь? - Спорт – это здорово, - вмешивается Сокджин, сразу замечая, как Чонгук начинает выпускать иголки, готовясь вступить в перепалку. – А тебе, Юнги-я, обязательно надо сходить на этот вечер! Там будет японская чайная церемония, а чай – то, что тебе нужно. - Да ёпта! Мне не нужен чай, мне нужен вискарь, а не эта кислятина. – Мин показательно отставляет фужер с вином. - Хён, отличное вино, - настаивает Хосок, очевидный ценитель красного полусладкого. - Да, - соглашается Тэхён, облизывающий покрасневшие от вина губы. Чонгук не смотрит на эту эротику, совсем нет. – Очень вкусное. - Я рад. И раз уж мы не хотим добровольно идти на день рождения этой прекрасной девушки, то кинем жребий. - Я не пойду на это мероприятие, - категорично высказывается Намджун. Его палочки с металлическим лязгом падают на тарелку. – Я потратил на эту барышню три месяца своей жизни, и больше ни дня отдавать не собираюсь! - Намджун, только истерик не устраивай! – устало просит Чон, который Хосок. - Ты сам виноват, что вы расстались. И я знаю, что ты все еще ревешь над вашими совместными фотками. Будь мужиком и извинись хотя бы, как положено. Вот завтра сходи и заодно извинись. - Вот не надо говорить так, будто ты - мой лучший друг, Хоба! - Я – твой лучший друг, Намджун-а! Без малого три минуты за столом идет ярая перепалка, разбирательства, кто чей друг, бро, а кто хрен с горы. Чонгук не вмешивается и даже не прислушивается к пламенным речам, пользуется моментом и уминает большую часть закусок с их стороны стола. Выбор меню – единственное, что радует парня в сегодняшнем застолье, тем не менее, вкусновато да маловато…. - Вы что маленькие? – внезапно громко басит Тэхён, разом заканчивая весь этот балаган. - Не можете сходить в гости без мамочки? Чон прям респектует внутренне, потому что если бы он не был так сильно занят поеданием морепродуктов, то непременно бы сам ляпнул нечто в таком духе, ну и огреб бы от хёнов. А вот Тэхён…его, по мнению Чонгука, любят больше, и относятся к нему снисходительнее. Хотя откуда такой вывод за три дня жизни в братстве? Хз. Ну вот русого до сих пор даже подзатыльником не наградили, очевидно же, кто любимчик! - Я немного возмущен, но в целом согласен. – Это то, что удается произнести Сокджину, когда он справляется с шоком от услышанного, и стреляет глазами по очереди в каждого за столом. - Девочки вас не сожрут. А я приду, просто попозже. – Ребята за столом проглотили языки и демонстративно на лидера банды не смотрят. Тот заводится с пол-оборота. - Не хотите кидать жребий, выберет мой волшебный палец! Юнги, тебя он уже облюбовал! Чонгук держался как мог, но на последней фразе прыснул в ладонь. Слишком двусмысленно для активного воображения Чона, которое в последнее время работает не в пользу невинного одуванчика Гуки. Мин, сидящий по правую руку, до побеления костяшек сжимает металлические палочки и недобро зыркает то на Джина, то на Чонгука. Второй понимает, что уже и ладонь не выдержит напора его демонического смеха, и не горя желанием погибнуть в таком раннем возрасте, не очень красиво валится под стол, а получив пинок в бочину от ноги, облаченной в оранжевый тапок, выползает из-под него, держа курс в холл. - Куда собрался, червячок? – Голос Сокджина ощущается как приближающийся. Чонгук начинает еще активнее работать локтями, не оборачиваясь. Он обязан сбросить хвост в виде короля кукольного домика. На периферии слышен нарастающий хохот Хосока, сотрясающий воздух в столовой. Арка как назло все еще впереди. - Дождь идет, - пыхтя, отвечает Гук. - Мне срочно надо скрючиться на асфальте. - А мне срочно надо запастись наживкой для рыбалки. Джин хватает Чонгука за локоть и волочит обратно к столу. Пуговицы рубашки не выживают именно в этот момент, разлетаются в разные стороны, обнажая глубокое декольте. Чон сдерживает гнев (зачем-то) и обещает мысленно компенсировать рубашку Чимину брендовой рубашкой из шкафа Сокджина. Ким во время этих кратких раздумий неаккуратно скидывает его прямо у ножки своего стула, как собачку на привязи. - Улов - что надо, хённим, - хвалит Намджун, показывая большой палец. - Ага, крупная рыбка, - согласно улыбается Хосок. - Жаренным получше будет, - предполагает Тэхён, глядя на него сверху вниз, и вид у него такой, будто он прямо сейчас представляет себе эту картину в голове. Мрак – то какой. - Да я сам тебя зажарю, мало не покажется! – Убивающим тоном угрожает Чонгук, впадая в привычное состояние «кактуса» в отношении русоволосого. Тэхён нагибается к нему почти лбом ко лбу и произносит горячим шепотом: - Не то чтобы я против. Чонгук в испуге валится на попец, протирая уже протертый им же ламинат во второй раз. Иглы с него осыпаются, как переспелые яблоки с сотрясаемой яблони. Он уже откровенно побаивается поползновений, потому что всё, что слышит от Кима такое откровенно посягательское на его честь, как мужчины, и все меньше кажется, что это приколы. Будь добр, если шутканул, после долбани по спине и рассмейся словно ты не иначе как комедиант уровня Бог. Тэхёнов же взгляд больно завлекающий-кокетливый, так что в его шуточках доли правды возможно целых сто процентов. Чон одним грациозным движением поднимается на ноги, резко отталкивая пытающуюся вновь схватить его сокджинову руку. Тэхён пугливо прижимается к спинке стула спиной, чуть бледнеет, но это он зря, ведь Гук собирается послать куда подальше уважение к старшим. - Развлекся, сонбэ? – обманчиво ласково спрашивает Чонгук, с обворожительной улыбкой оборачиваясь к Джину. Тот насторожено смотрит в ответ и молчит. Чону его ответ и не нужен, он берет в руки его фужер, отпивает глоток и кривится. – Отвратительное вино. Не можешь позволить себе лучше? Чон останавливает свой поток ядовитых слов, который был готов змеей обернуться вокруг шеи Кима и задушить. Всё, то от чего всегда бежал брюнет, едва не высвободилось в нём, - снобизм, высокомерие, жестокость. Людям, привыкшим жить в злате, часто присуще это, в особенности, детям в таких семьях. Ведь они с малых лет выделяются на фоне сверстников – одеждой, игрушками, личными нянями и телохранителями. Чонгук не был капитально богатым ребенком, но он все равно выделялся, не своим поведением или вещами, а тем, как относились к нему взрослые. Внимательнее, чем к остальным, бережнее, ему даже улыбались по-другому, говорили с ним по-другому. Из-за них Чонгук был другим. Из-за них Чонгук ненавидит чем-то выделяться сейчас. Отличные спортивные данные? Давай, Гук, порвем всех на межшкольных! Чонгук, имея великолепный показатель, готов бить рекорд школы, но проваливает тест, целенаправленно. Красивый юноша, тонкая талия, спортивная фигура – девочки в восторге – «Чонгук-оппа, пойдем на свидание!». Чонгук меняет кардинально стиль – черно-белый, объемные толстовки, спортивного кроя брюки, полный игнор школьной формы, небрежная прическа, и вот в старшей школе он хмурый ботан (бунтарь), не умеющий складывать губы в улыбку. Чонгук рубил на корню всё, что могло бы выделить его на фоне других, слился с серой массой и был доволен жить именно так. Так было спокойно. Но вот универ, и ему пришлось переступать через этот барьер, принцип, царствующий в его жизни так долго. Он начал выделяться так сильно, атаковал все цели, какие мог только видеть, всё, ради того, чтобы очутиться здесь, у ноги человека, худшего кошмара жизни Гука. Но Чон останется собой, он сохранит в себе то, что ценится дороже Maserati, спрятанной в гараже. Парень делает вдох и, разворачиваясь, уверенно делает шаг в сторону выхода из комнаты. Он знает, что все парни стали свидетелями его внутренней борьбы, но ему плевать, что они о нем подумают. - Чонгук! – брюнет слышит тревожно-строгий голос Шуги-хёна, но слушать его сейчас он не станет. Чон выходит из столовой, а после и из дома, на свежий воздух, где все пропахло озоном, ведь действительно идет дождь. Чонгук не собирается возвращаться внутрь, пусть и оставит там всё, включая телефон и бумажник. Если он вернется сейчас, то откровенно даже может начать махать кулаками, общее напряжение давно достигло отметки «опасно». Рано или поздно, парень рванет, но не сегодня. Он делает шаг вперед, выходя из-под навеса, достигает ворот и, преодолевая их, идет вперед. Дождь пропитывает влагой его тело за десять минут пути, холодные капли заставляют кожу покрыться огромными мурашками, это неприятно, и в то же время так остужает внутренний полыхающий пожар, что становится на душе спокойно и легко. Чонгук не замечает, что улыбается.