Тина тихо спускается на кухню, сразу замечая Людмилу, и натягивает улыбку.
— Давайте я Вам помогу.
— Что ты, Тиночка, не нужно.
— Я не могу смотреть, как Вы трудитесь одна. Давайте хотя бы яблоки порежу. — Не ожидая разрешения, Тина берёт нож и крупную миску. Взяв первое красное яблоко, девушка склоняется над миской, закрывая лицо волосами.
Несколько минут проходят в тишине, пока миска наполняется кусочками, а венчик иногда стучит о стенки. Каждый думал о своём, и Тина достаточно глубоко погрузилась в свои мысли, чтобы заметить наполняющиеся солью глаза.
— Тиночка, а вы с Даном не ругаетесь? — Женщина справа задаёт первый вопрос, видимо, решает, что сейчас самое время. А Тина старается не рушить легенду, сжимая нож в руке посильнее.
— Нет, что Вы.
— Я-то знаю своего сына, какой он бывает вспыльчивый. Кровь у него такая, горячая.
— Нет. Нет, всё хорошо. Дан — хороший человек, заботится обо мне. Вы воспитали хорошего сына.
— Спасибо, милая. Мои дети — моя гордость. — Женщина улыбнулась, вспоминая каждого из своих чад. И всё же один вопрос волновал её намного больше, чем тот факт, что Тина забыла снять с яблок кожуру. — Я слышала крики на втором этаже…
Руки опускаются вместе со слезами — на щёки — и глубоким всхлипом между людьми. Людмила подходит ближе, опуская руки на женские плечи, и убирает золотистые пряди от лица.
Тина поддаётся спокойствию и позволяет усадить себя за стол.
— Тиночка, что случилось? — Забеспокоилась женщина. — Я что-то не то спросила?
— Нет, что Вы. — Меньше всего хотелось, чтобы Людмила ещё корила себя за несдержанность
невестки. — Всё нормально. — Тина пыталась отмахнуться, вытирая руками слёзы и приводя в порядок дыхание.
— Девочка моя, я же всё вижу. — Женщина села рядом, убирая светлые волосы с девичьего лица. — Расскажи, что случилось? Это Дан кричал, да?
— Нет. Нет. Извините, всё в порядке. — Тина попыталась собраться и начала судорожно вытирать ладонями лицо.
— Я всё вижу, милая. Это был Дан, да? Я с ним поговорю.
— Нет! Не надо. Пожалуйста. Всё правда в порядке. — Девушка улыбнулась, убирая остатки влаги. — Продолжим готовить?
Людмила недоверчиво посмотрела на Тину, но позже всё же слегка улыбнулась и взяла в руки венчик. Кароль вновь принялась резать яблоки. Женщина больше не задавала вопросов. Тина продолжала мысленно ругать себя за момент слабости. Чуть не разрушила весь план конспирации. Идиотка. Правильно Дан сказал: ей лучше молчать.
Дан опустился на кровать, закрывая руками лицо. Идиот. Наговорил ей всего.
Кретин. Она была права. Непонятный поток злости, что он выплеснул на ней, был следствием всех проблем, что преследовали их с далёкого сентября.
С сентября много чего произошло, много чего сказано и почувствовано.
Интерес. Злость. Страсть.
Как же она его бесила.
Забота. Интимность. Боль.
Как же много он сказал ей в своей квартире в Кишинёве. Как много рассказала она ему. Как много они чувствовали и желали…
Предательство.
Которого как такового не было. Он никогда не считал её проституткой. Ошибался в первое время знакомства. Но не проститутка, нет, дорогая девочка.
Ссора. Откровения. Уют.
Та милая пара из отеля буквально принесла в их отношения новые краски. Он всё ещё помнит их поцелуи и тепло её тела под одеялом. Так необычно мягко, когда прижимаешь за талию…
А затем всё по кругу.
Не те слова. Его признания. Его крик. Её боль.
Он был неправ. Он ужасно ошибался. Не может вспомнить, в какой момент перешёл черту. Наверное, когда сделал ей больно. В Кишинёве? Или ещё раньше — в Киеве? Черт.
— Orice ai crede, fiule, poți împărtăși asta. (перевод: О чём бы ты не думал, сын мой, ты можешь этим поделиться)
— Отец… — Мужчина прошёл в комнату, присаживаясь рядом с сыном, и положил руку ему на плечо.
— Рассказывай, что тебя тревожит.
— Я такой идиот, пап. — Тихо признался Дан, вновь пряча лицо в ладони.
— Допустим, что я об этом знал, — усмехнулся мужчина, — и всё же, в чём дело?
— Я обидел женщину. Серьёзно обидел. Я даже не уверен, хочет ли она меня видеть, а тем более, говорить со мной.
— Чем же ты таким оплошал? — Михаю не нужен был его ответ: он всё слышал. И больше был поражён не тому, что его сын врал им насчёт этой девушки, а тому, что посмел повысить на неё голос, посмел причинить ей боль.
— Я так много ей сказал… Она этого не заслуживает. Кто угодно, пап, но не она.
— Тогда почему ты их сказал?
— Я не знаю. Я не понимал, что делаю, когда говорил с ней.
— Ты любишь её? — Мужчина решил пойти по прямой, задавая главный вопрос прямо в лоб.
— Конечно, пап! Она моя-
— Я не хочу этого слышать. Сказка, придуманная для матери. Не ври мне. — Дан поднял на него взгляд. Абсолютно потерянный. Он не думал, что кто-то может догадаться. — Я всё слышал.
— Отец, я могу объяснить… — Начал было оправдываться Дан, однако его прервали.
— Не стоит. Лучше расскажи мне о ней.
Дан усмехнулся. Какой он идиот.
— Она лучшая, пап. Я, когда на неё смотрю, чувствую, будто она всё, что нужно мне в жизни, понимаешь?
— Любишь её?
— Да…
— Тогда действуй! Докажи это!
— Она мне не верит, пап. Я вёл себя, как кретин.
— Заставь поверить! Ей не нужны твои слова, ей нужны поступки! — Михай умерил, уже тише продолжив. — Когда мы познакомились с твоей мамой, я тоже сначала был идиотом. Столько всего сделал, но нашёл способ всё исправить. И ты найдешь, я в этом уверен. А сейчас пойдём, нас уже ждут в гостиной.
Мужчина похлопал сына по плечу и вышел из комнаты. Дан спускался медленно, опустив глаза вниз: боялся встретиться с Тиной взглядом. Понимал, что виноват, понимал, что был идиотом.
Людмила доставала пирог из духовки, пока Тина накрывала на стол, расставляя всем чашки с чаем и вилки. Дан сел на диван, когда девушка проходила мимо. Схватил её за руку, слегка касаясь кожи и поглаживая её. Такая мягкая…
— Мы можем поговорить?
— Не стоит. Ты уже всё сказал.
Дан лишь разочарованно вздохнул. Ничего другого ожидать не стоило. Она обижена, это понятно.
Вскоре все уселись за стол и попробовали пирог. Дан его похвалил, а Людмила отметила помощь Тины. Брюнет кинул на неё взгляд, надеясь встретиться глазами с девушкой, но та держала их опущенными и скромно отвечала Михаю.
— Тиночка, а ты почему не ешь?
— Не хочу, спасибо. — Она улыбнулась, но взгляд так и не подняла.
— Я хотел вам кое-что сказать… — Начал Балан, и Тине даже стало интересно, что он хочет сказать. Неужели признаться? — Нам с Тиной надо будет отъехать сегодня. Нас позвали мои друзья, думаю, никто не будет против.
— Конечно нет, Даник! Езжайте, вам надо развеяться. А мы с отцом дома будем, да?
— Да. — Ответил Михай, глянув на Дана, как бы намекая, что надо всё исправить.
— Тогда в десять мы выезжаем, да? — Обратился к девушке Дан.
— Да, — слегка улыбнулась она и поставила чашку на стол. — Я, пожалуй, пойду. Спасибо за чай.
— Что, не посидишь? — Удивилась Людмила.
— Нет. Надо собираться. Время уже почти шесть.
Как только блондинка скрылась на втором этаже, Людмила со звоном поставила чашку на стол. Она была недовольна. Сурово посмотрел на Дана, она готовила сына к серьёзному разговору. Этот взгляд он часто видел в детстве, когда они с сестрой ввязывались в какие-то авантюры.
— А теперь объясни мне всё, Дан. — Потребовала Людмила, складывая руки на груди. — Почему твоя невеста плачет у меня на кухне?
— Она плакала? — Искренне удивился Дан. Хотя мог бы догадаться, что её реакция на его эмоции будет какой-то похожей.
— Да! И что за крики вашей комнате?
— Мам, я-
— Милая, давай предоставим это детям. — Вступился за сына Михай. — Мне кажется, они могут сами разобраться с этой ситуацией.
— Да, мам, мы можем сами.
— Нет, ты сейчас мне всё объяснишь! — Строго сказала женщина. — Разве так я тебя воспитывала? Ты должен извиниться перед девочкой. Она так переживает из-за этого! На ней лица не было.
— Мам, я разберусь с этой ситуацией, хорошо? Мне сейчас не хотелось бы об этом говорить.
Дан встал с дивана, направляясь на выход из дома. Хотелось побыть одному. Накинув пальто, отправился на задний двор. На улице уже стемнело. Мир захватила зима. Скоро и Новый год. Хотелось отметить с семьёй: навестить племянников, заехать к родителям, поцеловать Кароль под бой курантов. Скоро полиция успокоится. Скоро их время выйдет. А пока только двадцать первое декабря.
На часах «21:37». Тина стоит возле зеркала, поправляя отдельные детали платья. Стоит отдать должное Паше, он не прогадал. Чёрный атлас идеально подходил под золото волос. Открытая спина покрылась мурашками: в доме прохладно, и девушка надеется, что на этой проклятой игре будет исправно работать отопление. В руки берётся бордовая помада, дорисовывая идеальный контур пухлых губ.
Дверь открывается совсем неожиданно, впуская в комнату вечернего гостя.
— Ой, Тиночка, какая ты красивая! Великолепно выглядишь! — В комнату зашла Людмила, держа в руках какую-то коробочку.
— Ну что Вы, спасибо. Мне очень приятно.
— Я подумала и решила, что эта вещица должна быть у тебя. Дай мне руку.
Кароль протянула женщине руку, и та аккуратно её обхватила, доставая из коробочки серебряный браслет.
— Этот браслет когда-то принадлежал матери отца Дана. Ей его подарила мать его отца. Позже она подарила его мне. Прямо перед свадьбой. Тогда я решила, что он будет принадлежать моей невестке в своё время. — Людмила начала надевать девушке браслет, но как только серебро коснулось её кожи, Тина сразу забрала руку.
— Вы что? Я не могу его принять. Это же семейная реликвия…
— И я бы искренне хотела, чтобы она находилась у тебя.
Женщина очаровательно улыбнулась, и Тина сдалась. Вскоре браслет оказался на её кисти и блестел.
— Ну ладно, не буду мешать тебе собираться. — Женщина направилась к двери.
— Спасибо. Правда, спасибо большое.
— Данику обязательно понравится. — Подмигнула Людмила блондинке и прикрыла за собой дверь.
Буквально через пару минут появился Балан и распахнул дверь.
— Тин, ты готова? Пора выезжать. Вау… — Он наконец поднял на неё взгляд, оторвавшись от застёжки на наручных часах, что никак не поддавалась мужским пальцам. — Ты просто прекрасна…
— Помочь?
— Что? — Дан, кажется, находился в каком-то трансе, разглядывая девушку так, будто видит её в последний раз в жизни.
— С часами.
Мужчина не успел опомниться, когда женские руки коснулись его кисти, застёгивая кожаный ремешок. Её пальцы двигались изящно, без ошибок, а он не мог оторваться от её лица, отчего-то улыбаясь. Дан накрыл второй рукой её ладони и поднял на себя голубые глаза. Она смотрела так чисто, будто не было этих дневных криков и незаслуженной боли.
— Тин, я правда очень сожалею о том, что произошло. Я не знаю, что на меня нашло.
— Ты кажется, говорил, что пора ехать. — Девушка прошла мимо него, но её остановила его рука.
— Подожди, Тин…
— Нам пора ехать.
Она права. Им пора ехать. Родители проводили их: Михай дал наставления сыну, а Людмила ещё раз отметила, как великолепно выглядит девушка.
В машине стояла тишина. Молчание нарушилось только тогда, когда они подъезжали к месту назначения.
— Тин, пожалуйста, не отходи от меня. Всегда будь рядом.
— Я не ребёнок, Дан.
— Я не знаю, чего можно ждать, понимаешь? Просто будь рядом, хорошо? — Он вновь взял её руку в свою, медленно водя пальцем по нежной коже. Почему она не носит перчатки?
— Хорошо.
— Это мамин браслет?
— Да, она дала мне его. — Как бы оправдываясь, начала говорить девушка. — Я верну его, как только мы вернёмся.
— Не стоит. Она сделала правильный выбор.
Дан тихо сжал ладонь Тины и припарковался. Обошёл машину, хлопая дверью, чтобы открыть блондинке с другой стороны. Подал руку — совсем джентльменский жест — и она её приняла. Вышла из машины, сразу обнимая Дана за руку, чтобы казаться ещё ближе, чтобы чувствовать безопасность, чтобы чувствовать его тепло… Просто, чтобы чувствовать его.
На входе возникла заминка с бугаем-охранником. Дан на мгновение забыл имя, которое говорил ему Паша.
— E un joc închis. Numele tău de familie? (перевод: Это закрытая игра. Ваша фамилия?)
— Nu mă recunoști? Sunt de la Zahara cu Luțenko. (перевод: Не узнаёшь меня? Я от Захара Слуценко).
— Doamna e cu tine? (перевод: Дамочка с тобой?) — Мужчина кинул взглянул на Кароль, и Дан отметил про себя весьма неприятный взгляд в сторону его спутницы. Кароль —
его женщина.
— Da. (перевод: Да)
Наконец их пропустили внутрь. В помещении была куча народа. Каждый о чём-то говорил, что создавало по-человечески неприятный шум, особенно для Тины, привыкшей к спокойным, тихим играм с друзьями. Дан заметил её неприязнь к происходящему и приобнял девушку за талию, сокращая дистанцию между ними.
— Надо немного потерпеть, iepuraș. — Шептал Тине Дан, склонившись возле её уха. — Сейчас найдём одного гада и поедем домой.
Тина тихо кивнула, и они шагнули в толпу. Дан начал искать глазами того самого Игоря, из-за которого они оказались в этой давке. По-другому назвать это было нельзя: словно метро в час пик. В это время Тина чувствовала себя крайне неуютно, чувствуя на себе чей-то пристальный взгляд. Она обернулась в поиске пары глаз и вскоре нашла их у противоположной стены. Не отрывая взгляда от девушки, мужчина усмехнулся и скрылся в толпе. Засмотревшись на знакомые пугающие лица, Тина не заметила, как рука Дана ускользнула из хватки, а сам мужчина скрылся где-то среди толпы. Его резко выдернул хозяин вечера, с которым они были явно не в самых лучших отношениях, и Дан потерял Кароль из вида. В то время как к ней уже подошла та пара глаз и вцепилась предплечье.
— Ну привет. Кажется, ты мне вечер обещала.
Кароль внутренне встрепенулась, хотя внешне лишь задрала подбородок, оценивая человека перед собой надменным взглядом.
Где Дан, когда он нужен?
— Какого хрена ты здесь делаешь? — Возмущался стоящий напротив Дана блондин.
Они были знакомы уже несколько лет. Дружили когда-то, кажется, пять лет назад. Когда ещё не было азарта, крупных сумм и крови на их руках. А затем всё перевернулось, и жизнь поменялась. Андрей прогнил под гнётом денег и власти, а Дан пытался донести до него свои аспекты. Вот и повздорили. И больше не сошлись. Блондин не желал видеть Дана поблизости, а тот сам отрёкся от друга, когда понял, что деньги всё же меняют людей.
— Ты совсем не дружелюбный стал. Я на игру пришёл. Думаю, может, выиграю у тебя что-то. А может, и проиграю.
— Я не желаю тебя здесь видеть, слышишь? Убирайся!
— И не подумаю. Понимаешь ли, у меня здесь запланирована встреча, да и я обещал показать девушке, как надеру тебе зад.
Андрей никогда не отличался сдержанностью. Вот и сейчас схватил Дана за грудки, прижимая к стене.
— Убирайся отсюда, Дан, пока твою цыпу не трахнул кто-то побогаче.
Взгляд Дана загорелся. Проснулась утренняя злость, и собеседник согнулся пополам от удара куда-то в районе живота.
— Слушай сюда, мафиози, — наклонился к нему Дан, — говори, что хочешь обо мне, слышишь, но никогда не говори о моей женщине. Надеюсь, ты усвоил урок.
Дан поправил костюм с галстук, вновь заходя в здание с заднего двора, и отправился на поиски Тины, оставленной где-то среди толпы. Андрей, оклемавшись после своего провала, подошёл к охране, диктуя распоряжение хозяина. Те лишь кивнули и разошлись.
Выскочка должен ответить.
