Затерянные Рудники Фанделвера

      Ольмер отрешённо глядел на горевший алым пламенем костёр. Ему не было дела до стрекота сверчков, копошения Гатилиуса в походном мешке и укусов комаров. Бард ушёл в самокопание.       Думал полуэльф по большей части о противниках, с которыми путникам довелось встретиться. Ольмера мучила совесть: неужели нельзя было договориться с теми гоблинами? неужели нужно было бросать на корм воронью тело Дилвера Каллэхера? Да и вообще, к чему это бессмысленная жестокость, когда можно в целом жить в мире?       Помимо этого, он также думал об этом Чёрном Пауке. «Кто бы это мог быть? И на сколько он могущественен? Лучше бы с ним не связываться. Но всё-таки мы встали у него на пути. А может и нет».       «А что с Гандреном? как там мои городские друзья?..» — и тому подобные мысли терзали душу обычному барду-полуэльфу шестнадцати лет.       Драконид вырвал спутника из тяжких дум и позвал есть. Сразу же из котелка в нос закрался приятный аромат овощной похлёбки с грибами. Ольмер достал из походной сумки деревянную чашку с ложкой и начал хлебать. ***       Когда схватка окончилась, Гатилиус испустил облегчённо выдох, и повернул массивную голову в сторону своего товарища. Полуэльфа всё это время не было слышно, и у воина-алхимика были подозрения, что его как следует прибили.       Рядом с телегой, дополна загруженная инструментами, закрыв ладонями лицо и сжавшись сидел Ольмер, держа в руках уцелевший гриф лютни. Около него — гоблин-лучник с пробитым лбом и затылком, впившимся в булыжник; весь в крови. Очи противника оказались прикрыты.       Тут-то драконид сразу понял, что попутчик у него отнюдь не храбрец и не смельчак, коих восхваляют менестрели. Надо было что-то делать.       Гатилиус медленно подошёл к барду, присел и попытался ободрить.       — Ну, парень, не грусти, — Гатилиус положил лапищу на плечи. Ольмера чуть не вдавило в камни. — Со всеми такое может быть. Но зато, — продолжил драконорождённый, — ты прошёл первый урок. Со временем ты перестанешь обращать внимания на то, что у твоего врага есть душа, и что он — личность.       Полуэльф неспешно поднял голову, и красными мокрыми глазами пристально смотрел на Гатилиуса. Ольмер увидел лишь умиротворение во взгляде алхимика.       — Давай, не кисни. У нас ещё много с тобой дел. Если сможешь, конечно, то закопай наших… — воин помедлил, — жертв. И кобылку, кстати, тоже. Я пока попробую устроить привал.       Драконид встал, вытащил из телеги лопату и подал товарищу.       — Можешь начинать. Не тяжеловата?       — Ну, да.       — Понял.       Воин вытащил вторую лопату, а первую убрал обратно. Приподнял, затем подал Ольмеру.       — Вроде бы эта должна подойти.       Полуэльф подержал, и согласился. Драконид указал место, где можно вырыть землю, и убийца поневоле пошёл туда.        «Авось отвлечётся» — подумал Гатилиус. Когда Ольмер удалился, воин-алхимик вытащил заплечный мешок из телеги, и пошёл в другую точку устраивать ночлег. ***       — Ну как? — спросил драконид, невольно ставший главный в этой поездке. — Когда я был так же молод как и ты, мне приходилось питаться чем-то подобным. Правда, — продолжил драконорождённый после того, как отхлебнул из чаши, — здесь пряностей почти нет, а то ты бы сгорел.       Гатилиус хрипло издал звук, отдалённо схожий со смехом.       — Довольно неплохо, хочу заметить. Но скорее всего, ты недосолил.       — Хмм, — воин-алхимик отпил ещё немного супа и добавил. — Да нет, нормально.       — Вот тут я не соглашусь, — Ольмер чуть приободрился. Назревавший спор мог с лёгкостью вывести полуэльфа из тягостных дум. Бард любил поспорить, и иногда даже выходил победителем. Но Гатилиус был драконидом непрогибаемым, и потому спор мог быть с лёгкостью зарублен на корню.       — Как говорилось в нашем отряде, на вкус и цвет чернила разные.       — О, так ты был в отряде? Можешь рассказать по-подробнее?       Гатилиус тут же помрачнел, его очи буравили барда, как бы говоря «Тебе лучше этого не знать!». Но несмотря на это, он начал:       — Вот ты наверняка думаешь, откуда у меня такое прозвище: Гатилиус Максимус? Неужто у меня нет настоящего имени? Нет, братец, есть, да вот только оно осталось в молодости. А на Гатилиуса я откликаюсь давно, и вот как я получил такое «имя»… ***       — Было это, парень, так давно, что тогда даже Гандрен Роксикер был молодым, и борода, да не опадёт она вовек, была раза в три короче нынешней, а никакого Паука не было и в помине.       Гатилиус сполоснул водой из фляги тарелку, и убрал обратно в суму вместе с ложкой.       — Так вот! Был я, значит, тоже юнцом, и как-то раз я сильно досадил старейшине нашего клана. Чтоб ты понимал, дракониды, или как вы их называете «чудища» живут клановыми родами в племенах. Как правило, кланы довольно многочисленны, но не наш. Он был настолько немногочисленным, что о нас почти никто не знал. Да это и не столь важно.       Гатилиус перевёл дух и продолжил:       — Извини, не привык так много говорить. В общем, был клан, в нём обитал я, старейшина и остальные. Так как я был довольно любопытным и шаловливым дитятком, то я и мои знакомые часто был в центре внимания. В основном мы могли украсть у какой-нибудь старушки пирожки, или, например, подраться до крови. Короче, были обычными детьми. Но одним днём, в мою голову пришла странная, но в то же время и интересная мысль. У меня были, да и остались, способности к алхимии и зельеварению в целом. И обладая навыками к этой науке, а иначе алхимию назвать нельзя, я решил «изменить» один рецепт нашего зельевара и травника, да не упокоится его дух. Тёмной ночью я пробрался в шатёр шамана, и когда увидел, что никого нет, решил проверить свой трюк. Я разжёг костёр над котлом с жижей, и когда она вскипела решил применить свой «ингредиент»: мою слюну. Собственно в действии ты её наверняка видел.       Ольмер, оставив похлёбку недоеденной внимательно слушал Гатилиуса. Он очень любил слушать истории, и потому его было тяжело отвлечь от рассказов.       — Жижа резко забурлила, и сразу успокоилась. Тогда, поняв что всё сделано верно, я выбежал из жилища, и ушёл отдыхать. На следующий день, изрядно отдохнувший, я решил прогуляться по нашему лесу, и какого было моё удивление, когда старейшина, стоявший у шатра указал на меня когтем и прохрипел:       — Ты! Следуй за мной, ящер.       Этого-то я и ждал. Всё шло по моему плану, позовут, заругают, и под конец пообещаю больше не проказничать…       — Будет решаться твоя судьба, смерд!       И тут у меня словно земля ушла из-под ног. Это могло значить лишь одно: позорное изгнание в Большой Мир.       — Так, — спустя какое-то время спросил Ольмер, — но в таком случае, какое это имеет отношение к твоему прозвищу?       — А это, — отрезал Гатилиус, — уже совсем другая история. Но я тебе её как-нибудь в другой раз расскажу. В горле першит уже, — и до следующего дня он более ничего не сказал.       Полуэльф загрустил. Его спутник рассказывал столь интересно, что Ольмер даже не обратил внимание на опрокинутую чашку с похлёбкой. Благо он наелся, а вымыть тарелку не составляло особого труда. И наконец бард избавился от навязчивых мыслей, преследовавших с момента устроения привала.       «Это драконид немного странноват, — про себя отметил выходец из лесов. — Но с другой стороны его можно понять. Наверняка он такое пережил, о чём и говорить-то не хочется. Потому-то он и увильнул ловко от темы. Ладно, порасспрошу его тогда в другой раз».       Ольмер отстегнул от рюкзака скрученный спальный мешок, расстелил его и лёг спать у огромной сосны, корни которой укрывали барда.       Алхимик некоторое время следил за костром, затем встал на стражу привала, и под самую ночь улёгся у потухшего огня, прямо на траву. По одёжке быстрым шагом ползали муравьи, но Гатилиусу было не привыкать.       Путники, за короткое время ставшие приятелями, мирно спали, под треском цикад и под светом светлячков.