Целеполагание

Когда я проснулся, Эмили уже не спала. Хотел бы я тоже спать по три часа в сутки... Но тогда командование бы с меня вообще не слезло и заставило работать по двадцать часов. Придвинувшись к девушке, я поцеловал ее в хрупкое обнаженное плечико. Она улыбнулась, а потом вдруг заплакала. — Что случилось, Эми? — шепнул я, потираясь носом о ее висок. Я едва обнял ее, да и успел за время нашего знакомства поцеловать в местах гораздо более интимных и интересных, чем плечо, поэтому не считал себя виноватым в ее слезах. — Ничего, — всхлипнула Эмили, попыталась утереть щеки, не преуспела и смущённо спрятала лицо в подушке, — просто не могу поверить, что все кончилось, — сказать мне было нечего, я только поцеловал ее в шею, прижал к себе ещё ближе, — я не верила, если честно, что ты такой хороший. — Кому не верила? — уточнил я. Хороший ли я? Вопрос интересный и многогранный, потому что смотря с кем, для кого и что считать моими положительными чертами. Возможно, укоренившаяся за годы работы привычка командовать Эмили и устраивает. В постели я никогда не был хоть сколько-нибудь грубым или жёстким, и многие считали это минусом. Да и она сама такая милая, что просто невозможно не тянуться потискать и угостить. И глазищи эти выразительные... — Инстинкту, — рвано вздохнув, гибрид повернулась ко мне и потерла немного покрасневший от слез кончик носа. Куколка просто! Сил моих нет, какая очаровательная. За это я ее и расцеловал. — Зато я могу быть уверен, что ты пришла не к моей смазливой морде, — усмехнувшись, я уголком одеяла вытер ей глаза и еще раз, контрольно чмокнул в приятные мягкие губы. — Внешность не имеет значения, — робко улыбнулась она. И мне так нравится, насколько свободнее в выражении эмоций она стала всего за неделю со мной, — но почему ты оставил работу фотомодели? Я закатил глаза и вздохнул. Обычно я злюсь в ответ на подобные вопросы, но это ведь Эмили, ну как на нее злиться? Такое детское и непосредственное любопытство во взгляде. — Это была подработка, — пожав плечами, я откинулся на спину и потянулся, — мне не нравится зависеть от чьего-то мнения, да и хочется, чтобы ценили не за природные данные, на которые я не могу повлиять, а за то, чего я добился. Как офицер, я сделал себя сам, милая, и это меня полностью устраивает. Видимо, ее тоже устроил мой ответ. Когда нужно было заработать себе и сестре на жизнь, причем только по воскресеньям, во время увольнительного в учебке, с моей смазливой мордой и спортивным телом было два варианта — продать лицо или продать жопу. Я предпочел лицо, да и не думал, что окажусь таким востребованным. Но, если бы лицо не помогло, ради сестры, не задумываясь, продал бы всего себя. Зато и ее удачно пропихнул, раз пять-шесть в год на обложках она появляется, обожает эту работу. А я что, я и рад. Мешают только периодически прилетающие предложения вернуться с безумно соблазнительным количеством нулей в гонорарах, да еще эти полуфанатичные девчонки, мусолящие в социальных сетях мои фото. Впрочем, ладно, они не мешают, очень льстит такое внимание. На завтраке выяснилось, что вернулся Ланкастер. Я не постеснялся при всех оттаскать его за ухо, потому что давал ему всего два дня оклематься после падения из окна, а его не было все три. Три с половиной! Но все это не слишком серьезно, он знает, что я ценю его. Военный кинолог с великолепной реакцией лучше многих успевает за стремительными рывками ликанов и прекрасно предугадывает их поведение, несмотря на редкие эксцессы. Зато он притащил здоровенный и красиво украшенный пирог с ягодами для своей спасительницы, и за ее смущенную и радостную улыбку я ему простил слишком долгое отсутствие. Обычно довольно умеренная в еде Эмили поделилась со мной кусочком пирога, а остальное проглотила за считанные минуты. Внимание на это обратили все, но я старался не акцентировать и вообще делать вид, что продвинутым и крутым киберам так и положено себя вести. О какой вообще секретности может идти речь, Иисусе... Только начали разминку — и прилетел вызов. Очередную стаю нашли, причем совсем недалеко, в полузаброшенном пригороде Дрездена. Новичков взять не получилось — у них ещё нет прививок от всякой послевоенной заразы, а опытные по пути пили антирадиационные препараты. Ликаны любят такие места, пару раз босс порывался учредить плановые зачистки на лесных территориях, где больше не живут люди, но его слали нахер и правительство, и медики, и наш взвод, которому не хотелось облучаться. К радиации ликаны слабо чувствительны, размножатся ещё, а мы потом замучаемся отстреливать. Но в Дрездене поражение во время войны было не катастрофическое, ещё есть население, в основном, вахтовое, так что мы должны отреагировать и сделать свое дело. Я отошёл к медикам, оставляя за спиной галдящих парней, посовещался насчёт времени пребывания. Меня уверили, что фон в интересующем нас районе не превышает порог допустимого, и кратковременное пребывание не аукнется негативными последствиями. Что ж, это главное. А то меня их жены и мужья съедят живьём, если верну им своих бойцов бесплодными или импотентами. Но верить вот так на слово я все равно не собирался. Есть у меня один инструмент, безумно хорошо отыскивающий информацию даже среди секретных архивов... — Эмили, — негромко позвал я. Уж она со своим слухом должна уловить, между нами всего десяток метров, пусть и заполненных возбужденной болтовней. Но нет, не услышала, а написать я не могу, связь отключена на время полета. Вздохнув, я с большим неудовольствием сделал то, что было описано в инструкции по пользованию гибридом. Натасканная различать командный звук, она едва не вскочила, когда я щёлкнул пальцами, мгновенно превратилась в номер девять. Да ну, не буду так больше делать, мне не нравится это почти испуганное выражение на ее хорошеньком личике, — найди мне информацию по бомбардировке целевого района и нынешнем уровне заражения. Девушка кивнула и сосредоточенно прикрыла глаза. Фу, какое гадкое чувство. Лучше бы дошел до нее, блять, и как обычно попросил. Уже через пару минут пришел лаконичный отчёт, без единой лишней буквы. Один воздушный взрыв в три мегатонны во время войны, нынешний фон от двадцати до двадцати пяти микрорентген при допустимых тридцати, бактериологическое заражение не регистрировалось, вспышек инфекционных заболеваний не наблюдалось. Ну вот и все, что меня интересовало. А то с них станется бросить нас в самое пекло. Люди на улицах оборачивались на наш транспорт. Без знаков дезинфекционного батальона, но угрожающе черный, как и наша форма. Эмили сидела напротив, спокойная, с расслабленным лицом и аккуратно сложенными на коленях руками. Как отличница из женского пансиона. Тем хуже я себя чувствую от того бестактного и покровительственного щелчка.

Прости, что позвал тебя так, я видел этот способ в инструкции.

Она посмотрела на меня, непонимающе и изумлённо. А потом вдруг скупо улыбнулась уголком губ.

На самом деле, это очень удобно. Я не против, если ты и дальше так будешь делать, просто на секунду подумала, что это кто-то из научного центра пришел меня забрать.

Как же она боится снова там оказаться. Можно только предполагать, что именно там происходило в условиях полной вседозволенности фанатичных учёных. Так, капитан Тёрнер, мать твою, а ну думай о работе! Целевым оказалось заброшенное здание больницы. И это плохо, потому что оно путаное, с большим количеством комнат, а ещё весьма обширное. Эмили прислушалась минутку и отправила мне схему — почти все ликаны были либо на первом этаже, либо на подвальном, который шел почти под всей больницей. И они были буквально рассыпаны по ней, да ещё и... Два, пять, десять... Двадцать шесть особей? Пиздец. Никакого рассредоточения, два полных отделения у меня имеются, будут работать в полном составе. Одно оставлю снаружи с подразделением спецназа, вызванного из ближайшего австрийского города, пусть пресекают побеги. С одним сам пойду внутрь, надо оценить обстановку и понять, как там дела обстоят с переходами из крыла в крыло. Может, все комнаты заперты, и мы будем просто расстреливать ликанов в прямых коридорах — это лучший вариант. Но нет, они сильные и по-звериному забиваются в углы, когда боятся. И так же по-звериному бросаются в последнюю драку, отчаявшись спастись. Эмили очень помогала. Слухом и нюхом она заранее обнаруживала каждого, отмечала его положение в комнате, мы перегруппировывались и без проблем мочили их. Без стеснения расходовали гранаты, раз уж здание заброшено. Мы зачистили одно крыло, избавившись от десятерых, ещё двоих на улице расстреляли при попытке сбежать. Во втором крыле было восемь особей, тоже без проблем обошлось. Я уже воспрял духом, что не будет крови и поджаренных радиацией задниц, как всегда делал. И за что меня всегда ругал Долгов. Последнего решили взорвать. Праздничную петарду бросить, как хохотнул Чан. Эмили отчиталась, что в здании остались в живых только люди, все расслабились, опустили оружие. Но я предпочел убедиться и подошёл добить контрольным в голову. Пол подо мной дрогнул, с тихим треском плитки немного просел. — В окна! — заорал я. Тщательно вымуштрованные бойцы сначала прыгнули, куда было сказано, а думали о произошедшем явно уже в полете. Первый этаж, хер с ними, не убьются, хотя снаружи явно должны удивиться тому, что после объявления об окончании операции бойцы посыпались из окон. Сам я, стоя в центре комнаты, успел сделать только два шага. Невесомость. Удар спиной. Темнота. Ненавижу темноту. Я очнулся, рывком приподнялся на локте и рефлекторно замер. Что-то острое прижималось к левой ноге. Осторожно шевельнув стопой, я оценил ее зажатость ниже колена и острые касания к ахилловому сухожилию. Я застрял. Но я жив! Темно так, что не видно собственных рук, но я точно жив. Я послал вызов на общий канал, потому что меня, с какого-то хера, от него отключили. Уж не в трупаки же записали, да? Выкопают же? — Шеф! — грянуло прямо в голове. Я со стоном схватился за висок, в который по глупости своей вживил вибрационный наушник. — Шеф, ебать вас в рот! — Разговорчики! — хрипло выплюнул я. Богом клянусь, я этого Долгова с его привычкой переводить особо смачные выражения на английский... — Вы меня вытаскивать собираетесь или нет, черти? Они там ещё орали, смеялись. Радовались. Ладно, это мило, аж в груди потеплело. Или это кровь течет? Я ощупал себя и убедился, что кое-где порвалась форма, ну и берцы придется выкинуть, раз уж один порезан на пятке, но сам я цел. И нога левая, плотно зажатая, очень даже цела, шевелится и не болит. Мне доложили, что техника уже прибыла, но Эмили руками и без спасателей половину завала раскидала. Блин, женюсь на ней! — Смотрите не завалите меня насмерть, — пригрозил я, пытаясь устроиться поудобнее. Лежал я не на гладком, а на булыжниках, так что пришлось немного разгрести под собой. И не перерезать себе долбанное сухожилие. Ля-ля-ля, я думаю о сухожилии, я думаю о завале, я не думаю о темноте, ля-ля-ля... И не боюсь я вовсе, просто не люблю быть в темноте, вот и все, ля-ля-ля... Да что ж ещё и тихо так? Где шум разбираемого завала? Не все четыре этажа же на меня упали, да? Меня скоро достанут, все будет хорошо, все будет хорошо, расслабься, Джо... — Шеф, личный звонок вам от Китти, — слегка смущённо сообщил Трюдо. Личная связь на время операции выключается, сейчас он сможет меня с ней соединить, только включив динамик. Но а чего мне стесняться? Сейчас мне не помешает порция семейной теплоты. — Давай, — распорядился я, подпёр подбородок кулаком и вздохнул, чтобы не звучать панически. — Джо, милый, привет! — воскликнула Кейт. Мы с ней все больше переписываемся, ну или лично встречаемся, звонки для нас редкость. — Привет, малышка, — я прикрыл глаза и не смог сдержать улыбку, — слышу, ты хочешь мне что-то приятное сказать? — Я выхожу замуж! — прощебетала сестрица. — Что?! — рыкнул я. — За кого?! Моя милая девочка! Да, не обделенная вниманием мужчин, но... Но кто-то решил ее присвоить! — Его зовут Брэд, и он замечательный! — строго хмыкнула Кейт. — Может, прилетишь в гости на выходные? Мы поужинаем вместе, вы познакомитесь, как думаешь? Познакомить она его со мной решила! А ничего, что лучше было бы сделать это до предложения и, самое главное, до согласия? Но я должен взять себя в руки, засунуть ревность поглубже и порадоваться за нее. Она так долго искала мужчину, для которого будет важен не ее богемный статус супермодели, не сногсшибательная внешность, а нечто более близкое к понятию "внутренний мир". Кейти у меня не глупая, не наивная и не влюбчивая дурочка, значит, она оценила его, любит его, он ее устраивает. И я обязан порадоваться и поддержать. — Конечно, Китти, я постараюсь приехать, — я улыбнулся, — а в целом, как дела? — Ой, не переводи тему! — с улыбкой в голосе ответила она. — Я хочу услышать три самых главных слова, Джозеф Тёрнер! — Я буду паинькой, — послушно, но со вздохом пообещал я. Конечно, буду. Чтобы не портить ей настроение, я и пальцем не трону этого блядского Брэда, покусившегося на мою святыню. — Отлично, тогда скажи, когда сможешь приехать, мы подстроимся. Люблю тебя! — почти пропела Кейт. — И я тебя, Китти, — тихо засмеялся я, пряча лицо в ладонях. Не котенок она, а лиса. Лиса, которая прекрасно знает, как мной вертеть в своих целях. — Блин, шеф, вы такие милые! — простонал Трюдо. — Захлопнись! — рявкнул я. Ждать стало легче. Я стал различать наверху грохот и голоса, совсем полегчало. Все будет хорошо. Скоро домой. И возьму с собой Эмили, тоже познакомлю с сестрой. Но сперва обниму ее изо всех сил. И в ближайшем ювелирном куплю кольцо.