***
Кайло не был дамским угодником. На самом деле он был самым далеким от них существом. Быть дамским угодником означало разговаривать с людьми вообще и… эх, нет уж, спасибо. Поэтому, когда он столкнулся лицом к лицу с красивой девушкой в промасленном комбинезоне, это было столь же неожиданно, сколько и приятно. Может быть, некоторые люди сочтут её некрасивой, в лучшем случае хорошенькой. Некоторые люди могли бы засунуть своё мнение себе в задницу. Она была красивой девушкой, и отсутствие у неё лоска каким-то образом усиливало её привлекательность для Кайло. Работа в крупной компании и необходимость каждый день выглядеть безупречно означали, что большинство его отношений с женщинами были стерильны, как медицинский стол. Каждая одинокая женщина была ухожена в пределах дюйма своей жизни (даже Фазма, которая держала свои волосы короткими и была бы хорошей вышибалой в худшем типе ночных клубов). Рей была всем, к чему он не привык, и это опьяняло его. И всё же она относилась к нему с презрением. Кайло был полон решимости вырвать уютный мир своего отца из-под ног. Это была бы идеальная месть за все те годы, когда Хан бросил своего сына, чтобы отправиться в «Дуга Кесселя» — или, по крайней мере, туда, куда он всегда заявлял, что идёт. Плевок на отца будет расплатой за его мать. Она так и не смогла по-настоящему забыть мужа, с которым отказалась развестись. Он не знал точно, что собирается делать, но Рей предвидела самое худшее и относилась к нему соответственно. Кайло не знал, почему это так важно, но видеть, как она смотрит на него с презрением, было больно. Он, наконец, попытался угостить её кофе и поговорить с ней, но она не оставила ему никаких сомнений в том, что чувствовала перед тем, как уйти. В тот же вечер он прочитал контракт на покупку земли и скормил его измельчителю. Причинение вреда людям, которые причинили ему зло, ни в малейшей степени не удовлетворяло его; признание поражения и призыв к перемирию оказались таковыми. Кайло продолжал свои редкие визиты и даже снова начал разговаривать с матерью (она всегда была им любима больше отца). Их разговоры также привели его к тому, что он оказался рядом с Рей… Ну, тут уж он ничего не мог поделать, не так ли? Затем его мать прислала своё ежегодное приглашение на барбекю. Обычно его тоже бросали в измельчитель. Но в тот год он попытался поехать. Как только он припарковал машину на улице, он понял, что это была ошибка. Он просидел в этой машине несколько часов. Он не ожидал, что в одиннадцать часов вечера к нему обратится объект его любви. И всё же это отвлекло её от машины Дэмерона. Он так подробно вспоминал ту ночь, что она навсегда запечатлелась в его памяти. Каким-то образом она вернулась к нему с намерением утопить свои печали вместе с ним. Они открыли друг другу свои сердца, и каким-то образом, Бог знает каким образом, она взяла на себя инициативу поцеловать его. Кайло был ошеломлен и почти ожидал, что она рассмеётся. Но она казалась искренней и трезвой — какой мужчина может отказать ей? Он помнил каждую деталь её тела, её тихие звуки и ощущение того, что он взял её в первый раз. Он испытывал настоящую панику оттого, что именно он лишил её девственности (серьезно, почему она не предупредила его? Он мог бы причинить ей боль!), но она, казалось, была полна решимости заполучить его. Их секс был невероятным, и он никогда ещё не был так счастлив. Так было до тех пор, пока он не проснулся один. Это было больно. Ему было всё равно, если чувство боли сделает его мягким. Он хотел проснуться рядом с ней, приготовить ей кофе и устроить настоящее свидание. Вместо этого он проснулся на её стороне кровати, где становилось холодно, её одежда исчезла и не было оставлено даже номера сотового. Было ясно, что она больше не хочет его видеть — она получила то, что хотела, и теперь сбежала. Кайло чувствовал себя отвергнутым и почти использованным. Он отказался возвращаться в механическую мастерскую, чтобы повидаться с родителями или Рей. Она ясно дала понять свои чувства. Он ожидал, что больше никогда не услышит о ней. У него даже не было её номера. Так продолжалось до тех пор, пока однажды вечером он не вернулся с работы и не обнаружил на половике написанное от руки письмо. Его содержимое потрясло основы его мира: она была беременна. Они не были глупы и пользовались презервативами (ни один из них не пил так много, и ему с самого раннего возраста внушали, что он должен быть ответственным с девушками), но один явно бракованный. Он был единственным, с кем Рей когда-либо спала, так что это, без сомнения, был его ребёнок. Внешность Милли подтверждала, что она явно его дочь — у неё были густые волосы Скайуокеров. Письмо явно было написано дрожащей рукой, и в нём отчетливо слышалась прощальная нота. Кайло почувствовал, как в животе у него похолодело — неужели она собирается избавиться от ребёнка? Кайло почувствовал неописуемое желание что-то сделать. Потому что искренне хотел защитить её. Она была беременна, носила его ребёнка, его ребёнка, и он должен был спасти его. Рей не могла избавиться от него — он будет умолять её оставить его себе. Даже если ему придётся сделать это одному. Выяснить, где она живёт, оказалось гораздо проще, в основном благодаря его связям в юридической сфере. Утром первым делом он поехал туда, еще до того, как солнце появилось на небе. Квартира, в которой жила Рей, была, конечно, довольно убогой, но, похоже, чистой и ухоженной. Было ясно, что здешние жители не купаются в деньгах. Он хлопал ладонью по двери, пока не получил ответа. Рей появилась в халате, выглядела она сонной и довольно серой. Её быстрое моргание указывало на то, что она не ожидала увидеть его. — Оставь его! Оставь ребёнка! — Взорвался Кайло. Время для красноречия прошло. — Я буду поддерживать тебя всеми возможными способами, но, пожалуйста… пожалуйста, не надо… Рей выпрямилась и скрестила руки на груди. — О чем ты говоришь? Я его оставлю себе. — Но… — Кайло барахтался, — Но в твоём письме говорилось, что… — Сказала, что я не ожидала, что ты сделаешь шаг вперёд, и что женщины должны делать всё это в одиночку. Я имела в виду, что готова была сделать это в одиночку. Я просто чувствовала, что ты имеешь право знать об этом! Кайло чувствовал себя запыхавшимся, но было ощущение, словно свинцовый груз свалился с его плеч. Она… Она собиралась оставить ребенка себе. Он собирался стать отцом. Конечно, всё это было не так просто. Было очевидно, что Рей была напугана, что она может не решиться на эту беременность. В результате все иллюзии обиженных чувств и затянувшихся переживаний должны были быть отброшены в сторону. Ребёнок должен был занять приоритетное место, и помощь Рей в любом случае была также первостепенной. Однако вскоре стало ясно, что Рей так просто не примет помощь. Во-первых, она, казалось, не хотела переезжать из маленькой убогой квартирки, в которой жила со своим проклятым соседом. Не помогало и то, что этот тип имел обыкновение бросать на него свирепые взгляды всякий раз, когда он оказывался поблизости. Как будто Рей была вынуждена войти в эту ситуацию и не была добровольным участником. У них было всего две спальни и негде было положить ребенка. Да, она могла бы поставить корзину Моисея* в углу своей комнаты, когда ребёнок был совсем маленьким, но что дальше? Дети, как правило, растут! И всё же, когда Кайло предложил ей купить дом в пригороде, она выглядела такой обиженной, словно он плюнул на её придверной коврик. (Иногда он испытывал сильное искушение.) — Я не собираюсь быть содержанкой, когда ты случайно меня обрюхатил! — Она вспыхнула, выглядя странно сильной для женщины, слегка позеленевшей от утренней тошноты. — Я заботилась о себе всю свою жизнь и буду заботиться об этом ребёнке. Если я не купаюсь в деньгах, это не значит, что я буду плохой мамой! — Не сомневаюсь, но я отец ребёнка и не хочу, чтобы он рос в сырой квартире. По иронии судьбы именно его родители, узнав, что ждут своего первого внука, пришли ему на помощь. Пусть и для своей собственной выгоды. Рей почти дрожала, когда Кайло и она были вынуждены усадить Лею и Хана и объяснили, что она беременна от одной ночи с их своенравным сыном. Супруги, казалось, были почти ошеломлены этим открытием, но Лея быстро пришла в себя, чтобы задать соответствующие вопросы, например, была ли она уже на УЗИ, страдала ли от сильной утренней тошноты и т.д. Хан просто казался ошеломленным тем фактом, что его сын способен затащить девушку в постель. Однако когда речь зашла о жизненной ситуации, Рей оказалась прижатой к кирпичной стене. — Ты не можешь растить ребёнка без его собственной спальни. Это просто вызовет проблемы для вас в дальнейшем. Ребёнку понадобится своё собственное пространство, — Лея рассуждала в своей собственной неизменной манере, которую она довела до совершенства в Сенате. — У меня есть Финн! — Возразила Рей, и Кайло ощетинился при упоминании её соседа по квартире. Ему не стыдно было признаться, что он чувствовал угрозу и был вынужден уйти. Но он был отцом, и именно он должен был быть там! — Я в этом не сомневаюсь, но если Финн не сможет пристроить к квартире ещё одну комнату, он вряд ли сможет чем-то помочь, — Решительно сказала Лея. Рей, казалось, тряслась из-за напора бабушки своего ребёнка. — Я сама могу о себе позаботиться, — Рей пыталась немного поспорить. — Я знаю, что ты можешь. Вот почему мы предлагаем вам помощь, — Пропищал Хан, явно обретая дар речи. Прошло много недель, прежде чем они пришли к компромиссу: Рей могла остаться в своей квартире на время беременности, но она должна была переехать в дом Леи за неделю до назначенного срока и выздоравливать там в течение нескольких недель, когда родится ребёнок, а потом она переедет в квартиру получше. Как назло, у Хана нашлось решение. — Возьмите «Дугу Кесселя». Сделайте это своим собственным бизнесом. Вы должны быть в состоянии поддерживать себя на этом. Даже Лея была ошеломлена этим предложением. Хан только пожал плечами. — Правительство оказывает на меня давление для того, чтобы я ушёл в отставку. И, по крайней мере, таким образом он останется внутри семьи — вроде того. Просто держи Чуи наготове, и ты сможешь делать всё, что захочешь. Рей колебалась между радостью и отчаянием — хотя, возможно, это был ребёнок. Но в конце концов она согласилась. Это был способ убедиться, что с ней и её ребёнком всё будет в порядке, не считаясь подачкой. По крайней мере, теперь она отвечала за то, чтобы «Дуга Кесселя» был таким же успешным, как и раньше. Месяцы беременности были прекрасной смесью напряженного и чудесного состояния. Наблюдая за тем, как Рей округляется вместе с ребёнком, он делал с ней такие вещи, на которые сам никогда не был способен. Во время беременности она выглядела еще более красивой, чем раньше, но опять же он был пристрастен. Кайло настаивал на том, чтобы он мог приходить на каждое сканирование и быть на быстром наборе всякий раз, когда ей что-то нужно. Однажды он поймал Финна на том, что тот принес ей пакетик льда и яблок (беременность) и… ну, само собой разумеется, что никто не хотел повторения этого! Хотя они не были парой и технически никогда ею не были, за исключением одной ночи слабости, Кайло чувствовал себя странно застрявшим. Наблюдая за тем, как Рей начинает доверять ему немного больше и просит его о странных просьбах, он понимал, что его чувства не имеют ни малейшего шанса утихнуть. В такие моменты, как во время первого УЗИ, которое позволило им услышать сердцебиение ребенка, она сжимала его руку так сильно, что её ногти оставляли вмятины. А когда они узнали, что у них будет девочка, она заплакала от счастья, пытаясь (безуспешно) написать Роуз, Финну, По и Маз, своей старой приемной маме — всем одновременно. А когда она пришла к нему на работу и обнаружила, что он повесил на стену в своем кабинете последнюю фотографию ребёнка, её голос стал тихим и немного дрожащим. Он и по сей день утверждал, что поцелуй в щёку, которым она одарила его, был излишним. Тем более что она пришла только затем, чтобы спросить его, стоит ли ей покрасить детскую комнату в розовый или сиреневый цвет. Конечно, всё это было не так уж красиво. Было время, когда её гормоны настолько сильно проявлялись, что Кайло приходилось прятать все её экземпляры «Валл-и» (она рыдала в этот прекрасный день) или когда она бросила ему в голову кусочек тоста, потому что он имел наглость сказать «Доброе утро». Рей не привыкла к тому, чтобы всё происходило чуть медленнее. На самом деле, она была против этого до такой степени, что любой мог бы подумать, что ей грозит тюремное заключение. И конечно, не помогло то, что беременность Рей сделала Кайло еще более отчаянным в повторном исполнении того, что привело её в это состояние в первую очередь. Тогда Рей решила рожать немного раньше положенного срока, когда он уехал из города и находился в другом государстве. Лея была рядом с ней, когда она наконец родила, но Кайло сомневался, что он когда-нибудь переживет разочарование от того, что его дочь появилась на свет в то время, когда его не было рядом. Его мать немного снимала на камеру для Кайло, но это было совсем не то же самое. К тому же Рей дала ей строгие инструкции, чтобы она не отходила от неё, так что он не увидит Милли, пока она не окажется в руках доктора. И всё же Кайло не мог ни на кого сердиться, когда он со всех ног вбежал в приемный покой и был представлен Рей, сидящей на кровати, покрытой пятнами и явно измученной, но сияющей, когда она баюкала их дочь. Для Кайло это была как любовь с первого взгляда. Милли понятия не имела, кто её держит, и, вероятно, в тот момент это её не особенно интересовало, но Кайло держал её так, словно не мог поверить, что она настоящая. Девять месяцев она росла, и ему стоило привыкнуть к тому, что в конечном результате появился ребёнок. Девять месяцев — это еще далеко не всё. Он был так ошеломлен ею, как будто кто-то бросил её, полностью сформировавшуюся, на его колени на утро после ночи с Рей. А потом он сделал то, что поклялся никогда больше не делать в присутствии матери: разрыдался. Возможно, он напугал мать и Рей, но ему было всё равно. Его дочь была здесь, в его объятиях, и он никогда не чувствовал такой любви, как сейчас. Чистая, незамысловатая любовь, ради которой он готов был умереть. Он наполовину ожидал, что Рей будет несколько сбита с толку его эмоциональным проявлением. Вместо этого он почувствовал её прикосновение к своей руке и её улыбку, которая показывала, что она всё поняла — поняла всё полностью. Жизнь одинокого отца была трудной. Забота о ребёнке, который полностью зависел от ухода, сама по себе была непростой задачей, но что было труднее для Кайло, так это те времена, когда он должен был вернуться домой и оставить Милли с Рей. Каждый раз ему казалось, что его бьют в живот. Он почти завидовал растрёпанному и измученному состоянию Рей — по крайней мере, их дочь была полностью в её распоряжении. Вскоре она перешла на обычный режим сна, и Рей выглядела немного лучше. Она даже позволила Кайло присмотреть за Милли, пока сама на часок опустит голову, чтобы погрузиться в сон. Кайло наслаждался теми временами, когда он пел ей (хотя и плохо) старые песни. Милли часто моргала, глядя на него, и выглядела немного смущенной, но она не начинала плакать, так что это было уже кое-что. Она была прекрасным ребёнком. И дело было не только в его привязанности. Хотя он был очень пристрастен. У неё были тёмные пушистые волосы на голове, миндалевидные глаза, которые медленно становились карими, и идеальный нос-пуговка. От неё пахло тальком и новорождённым, и она прекрасно лежала на сгибе его руки. Иногда Рей просыпалась и садилась рядом с ними. Такие моменты были трудными — но именно эти моменты заставляли его тосковать. Он не хотел ехать к себе домой, когда Милли ложилась спать. Он хотел запереть дверь новой квартиры Рей, как будто это была их собственная квартира. Он хотел быть отцом и партнером, потому что чувства просто не уходили, они становились всё сильней. Иногда они с Рей смотрели друг на друга, и он мог поклясться, что между ними что-то происходит. Искра, трепет, мгновение, может быть, всё вышеперечисленное, а потом он моргал, и можно было подумать, что всё это ему приснилось. Может быть, так оно и было. Были и другие испытания: его отношения с родителями снова стали напряженными. Всякий раз, когда Милли плакала, будь то из-за еды, чтобы её переодели или просто чтобы привлечь внимание, Кайло прекращал все свои дела для того, чтобы полностью подарить ей свою заботу. Рей часто упрекала его за это, так как ей очень хотелось, чтобы их дочь никогда не была одинокой, но и не была избалованной. Это было прекрасно, но когда его родители пытались сделать то же самое, он почти сгорал от гнева. Да и что они могут знать? У них никогда не было на него времени. Его мать всегда была в отъезде, делая мир лучше, а отец всегда пытался возиться с каким-нибудь двигателем, чтобы вернуться в юность, которую он давно потерял. И они имели наглость читать ему лекции о его родительских навыках? Когда всё, чему он научился, было сделано наоборот. Он любил Милли, и если чего-то и добился в своей никчемной жизни, так это того, чтобы она никогда не знала одиночества и чувства, когда тебя покинули. Кайло видел своих родителей только тогда, когда был в квартире Рей — если они звонили ей или в его квартиру, он делал вид, что его там нет. К тому времени, когда Милли исполнилось четыре месяца, Лея захотела взять её с собой на ночь. Рей была согласна, а Кайло — нет. — Они не будут заботиться о ней, — Заявил он, меняя ей подгузник. — Что ты имеешь в виду? — Потребовала ответ Рей, глядя на него с ужасом. — Она их внучка, и они хорошо к ней относятся! — Да, только перед тобой. Когда они оказываются за закрытыми дверями, это уже не так красиво. Как только Милли была переодета, Рей осторожно взяла её и положила под карусель с мягкими игрушками наверху. — Бен, ты не можешь позволить им диктовать тебе как жить. Теперь ты отец и очень талантлив в этом. — По их словам, нет, — Он бросил использованную пелёнку в ведро и отказался смотреть на Рей. — Они вовсе не это имеют в виду. Они не критикуют тебя, они знают, что ты любишь её больше жизни. Но… Бен, ты действительно склонен чуть ли не прыгать по стойке смирно всякий раз, когда она всхлипывает. — Ты хочешь, чтобы она чувствовала себя нелюбимой? — Спросил он, ошеломленный тем, что Рей из всех людей может хотеть именно этого. — Дело не в том, чтобы пренебрегать ею! Это значит быть родителем. Зная, когда нужно провести черту. Лекарство от нашего собственного опыта состоит не в том, чтобы делать с Милли прямо противоположное. Я не хочу, чтобы она росла «задушенной» вниманием или думала, что может получить всё, что захочет. — Так что же мне теперь делать? — Спросил Кайло, внезапно почувствовав себя загнанным в угол. — Игнорировать её? Сказать ей, чтобы она снова заснула, когда ей приснится кошмар? Вести себя так, как будто она тебе мешает? Заботиться больше о работе, моём имидже или о чём-то, кроме неё? Рей молча смотрела на него. Её глаза, казалось, просвечивали его насквозь. — Это все из-за Милли? Или это всё из-за тебя? — Рей протянула руку и вытерла щёку. Он даже не заметил, что у него потекли слезы из глаз. Это было нелегко. Всякий раз, когда она издавала какой-нибудь звук или всхлип, Кайло хотел подойти к ней, и всякий раз, когда она плакала, Рей угрожала ему метлой, чтобы он сидел спокойно. Но в конце концов Кайло привык к этим крикам и научился различать, когда вопль означает, что она хочет внимания, а когда ей нужно что-то вроде еды. Ошибки прошлого нельзя было изменить. Но ошибки будущего можно предотвратить.***
Кайло наблюдал, как Рей поправляет свою тунику. Голова у него всё ещё кружилась, но сердце колотилось довольно сильно. — За последние несколько месяцев я стала почти философом. Я думала, это связано с тем, что Милли ходит в школу, ведь теперь она взрослеет. И я думала, что это пройдёт. У меня и раньше бывали эти мысли, но сейчас я почти задыхаюсь. Это всё, о чем я думаю. И если я действительно готова дать ей брата или сестру, то сейчас самое время это сделать. Разница в возрасте не слишком велика. Все это были клинические и хорошо продуманные причины. Но Рей не была врачом. — Значит, ты решила, что хотела бы подарить Милли брата или сестру? Полный комплект? — Мы действительно сделали прекрасного ребенка, — Сказала Рей почти нежно. — И ты для неё хороший отец. Лучший. И мы… мы друзья. Это не было обычным делом, но у нас всё получилось, и мы хорошая команда. Мы, конечно же, сводим наши пререкания к минимуму. Мы уже делали это раньше, так почему бы и нет?