«Вот вы говорите, живётся как в сказке, Но сами судите, легко ли в ней жить? Когда в этой сказке нельзя без опаски… Нельзя без опаски ни шагу ступить» ©
Вот интересно: отношения между вояками, финансистами и представителями, так сказать, богемы, у эльфов неважные. Раньше не видела отличий, а теперь даже по внешности могу сказать, кто есть кто. Внятны мне стали их одежда и побрякушки, и оружие. Военные считают остальных гражданскими шпаками, которых нужно защищать, не слишком к ним прислушиваясь; те, в свою очередь, тоже вояк не жалуют. Объединяет всех король. Запрягает, бедолага, в одну телегу коня и трепетную лань. Ну ничего так вроде получается, рука тверда. Опыт есть, опять же) Великие шаманы, оказывается, тоже не все заточены под нападение-оборону. Шаман Глоренлин, например, больше занимается бытовой и природной магией, ему обеты начисто запрещают убивать, и из пущи он не выезжает почти, а если выезжает, то охрана у него будь здоров. Охране-то обеты убивать не запрещают) А папенька Ганконера, наоборот, любимец военных дубов, спец по магической поддержке. Разговор случайно зашёл, я во время завтрака спросила, как вышло, что с двумя шаманами я знакома, а с двумя нет. Сарычи оживились и любезно вылили на меня кучу информации. Так, Глоренлин, мало того, что из пущи не ездок, он и из жилища-то своего редко выходит. Только по делу. Увлечён магией, ему не до беготни. Ой, понимаю. При дворе бывает, когда от него что-то надо, а так дворец не жалует — атмосфера не нравится, суеты много. Четвёртый же, Уллан, сейчас в Линдоне. Тоже шпак, но польза от него есть (да, сарычи, естественно, со своей колокольни всё рассматривают, профдеформация же)) — он провидец и силён видеть, слышать и передавать информацию на очень далёкие расстояния. Ага, принц ведь тоже в Линдоне. Заподозрила, что шаман там сидит, чтобы наследничек чего не выкинул. Для подстраховки и слежки. — Да, богиня. Ты очень догадлива, — владыка слегка раздражён, и непонятно, чего в его голосе больше — любезности или ехидства. Подумав, с любопытством спросила, а шпак ли Ганконер. Интересно же, как они этого персонажа видят. — Нет, Ганконер только на вид шпак. Воевал с ним. Мы тоже первое время думали, что вот, прислали заумного книжного мальчишку, ему же тогда всего ничего было, Рутрир его одного только начал отпускать. А потом случилось преследовать отряд орков, укравших… кое-что. Догнать догнали, но они в пещеры ушли и оборону организовали. Спускаться за ними — половина наших легла бы, да делать было нечего, собрались уж, а тут он. На расстоянии тогда убивать не умел, но придумал, как запрудить речку. Всех утопили, всё племя, до последнего щенка! С нулевыми потерями. Осталось только воду спустить да забрать, что нужно было. Ганконер не шпак, — холодноглазый Морралхиор, расист из расистов, а смотри-ка, с какой симпатией к полукровке! До последнего щенка, стало быть… И говорит ещё этак с позитивчиком, от чистого сердца нахваливает, совершенно для него это не мерзко и не тошнотно. Да уж, из книжных мальчиков всегда получались самые продвинутые убийцы. Интересный, конечно, персонаж, но меня вот чего-то поташнивает, лучше не углубляться в биографию. Пусть остаётся соловушкой. Трандуил поперхнулся и засмеялся, но не сказал ничего.***
Познакомилась с торговцем. Весёлый дядька с кудрявой бородой. Странно было увидеть человека, отвыкла я от них. Громоздкий, неловкий. И да, пахнет… человеком. Он получал деньги за привезённое винишко (то-то король обрадуется! и не он один)), а мне как раз возгорелось посетить хозяйственные задворки с ознакомительной экскурсией, и тут-то мы и встретились. Бочки с вином выгружались и закатывались в подвал брауни в присутствии эконома и нескольких стражников, простукивавших бочки (ишь, бдят!), и я остановилась поглядеть. Он заметил меня и выпучил глаза: — Девонька! Ты-то тут откуда? В эльфийском логове? — видно, что поражён. И смотрит, как на телёнка с двумя головами. Не может ни с чем соотнести в своём опыте. Переводит взгляд то на лицо, то на платье, то на драгоценности, которыми я, вняв совету Силакуи, стала увешиваться, аки праздничная ёлка. Я первым делом порадовалась, что всеобщий кое-как понимаю, а потом задумалась, что бы ему ответить. Мортфлейс была рядом, но индифферентно молчала, глядя поверх головы торговца. Эконом и стражники, и без того холодные, начали излучать холод на порядок сильнее, но торговец, даром, что положено ему чувствовать настроения, совершенно этого не заметил и радостно ждал ответа. — Блодьювидд, к вашим услугам, — и посмотрела с намёком. Намёк он понял: — Дядюшка Гату, милая. Вожу сюда из Эсгарота вино. Немало тут его выпивают. А как же, уж я-то в курсе. Торговец не унимался, и глазки его блестели живым любопытством: — Одежда и украшения у тебя эльфийские, да вижу, что не эльфийка… Чьих ты? Ох, кого-то мне этот милый человек напоминает… глядя на его горящие глаза, вспомнила: коллегу одну. Я была в неё почти влюблена, уж очень персонаж ужасный. Адское отродье. Когда у неё лопались брюки на пузце — виноваты были гнилые нитки и мерзавцы, продающие некачественный товар. Мысль, что штаны лопнули под напором пузца, ей и в голову не приходила. Когда мыла пол шваброй, велела за ней ходить и рукава ей поддёргивать, чистый дядя Поджер (ну, у писателя Джерома был такой персонаж, он, когда гвоздь вбивал, заставлял всю толпу домочадцев вокруг плясать с мелкими поручениями). Я ходила и поддёргивала. С восторгом. Увлекательный образ, с ней интересно было. Привезли как-то доставку мне — на сайте заказала всякую мелочовку вроде чулок и пояс под них красный: случайно прельстилась. А она возьми и спроси, что у курьера в мешочке. Я б нипочём не спросила, если бы человек сам не рассказал — мало ли, что там. А она спросила. Я сказала. Она спросила, зачем мне это нужно, Карл!!! И добавила, что никогда в жизни про меня бы не подумала, что я могу такое покупать и носить. Я же такая интеллигентная! И целый час молчала потрясённо, но отошла, к сожалению, и снова обрела дар речи. На следующий день все офисные работники, глядя с сочувствием, по очереди, тихонько отозвав в уголок, рассказывали, что она распространяет про меня ужасные сплетни, и спрашивали, как я её терплю. Ой, да она меня и не напрягала, только радовала своей непосредственностью. Немного скучаю по ней) И этот дядька живо её напомнил. Что ж, раз спрашивает, отвечу: — Я любовница короля. Ага, проняло. Потрясён, не верит — но, разглядывая жемчуга и бриллианты, и во лжи моей увериться не может. Цену этим бусикам даже я сразу поняла, а уж торговец… Посмотрел на эльфов и наконец попридержал язык. Точнее, совсем умолк. Жаль, я надеялась, что он сохранит болтливость и порассказывает что-нибудь интересное… впрочем, то, как он взглядом по мне шарил, не слишком понравилось, и я равнодушно попрощалась.***
Дня через три совсем потеплело, и Мортфлейс спросила, не хочу ли я прокатиться по реке. Госпадя, да кто ж знал-то, что так невинно она называет совершенно адский рафтинг на вёрткой лодчонке! Сама-то она одета была, как всегда, скромно и сообразно воинскому званию, в зелёную мужскую одежду, а я как была в длинном платье, так в эту лодчонку и загрузилась! Таки ж мне ещё и весло выдали, и мы погребли. Вспомнила анекдотик, как-де иностранные любители гребного спорта удивлялись, почему это в советских экипажах гребцов всегда одинаково зовут: Гребибля и Гребубля. И уж я почувствовала себя Гребублей! Если под дворцом река была относительно спокойной, то дальше начались пороги, и я сначала мало запоминала окружающий пейзаж, орудуя веслом, визжа и хохоча, и отплёвываясь от пены. Потом река снова поспокойнела, но всё равно оставалась быстрой, и за несколько часов донесла нас до озера. Полюбовавшись издали Эсгаротом, набродившись по побережью, сплетя венок из подснежников, я начала интересоваться, попадём ли мы во дворец к ужину: вдруг осознала, что против течения в этой реке не выгрести. Мортфлейс, ухмыльнувшись, успокоила, что обратно к ужину попадём, сейчас-де она это дело организует — и отлучилась, а я осталась ждать её, разгуливая по полянке с подснежниками. И наткнулась на охотников, несущих свежеубитого оленя. Мы взаимно удивились. Они приятно, а я не очень. — Гляди-ка, баба! Откуда такая? — скинув наземь свой конец палки, на которой висела оленья туша, один из них подходил всё ближе. Они смотрели, как на бесхозную вещь, и говорили так, как будто я их не слышу. — Тряпки эльфийские… Но у эльфиек таких сисек не бывает. А камушки знатные, — и, обращаясь ко мне, — цыплёночек, ты как тут оказалась? Я промолчала. — Осторожнее, Фракки: дядюшка Гату болтал, что вроде как Трандуил метреску человеческую завёл, так не она ли… глазки-то вон какие синенькие, как у ихнего короля ельфийского, — второй не подходил, смотрел издали. Фракки аж подавился: — Да чтобы этот заносчивый дундук на человеческую бабу посмотрел? Ни в жизнь не поверю! — и, ещё раз оценивающе посмотрев на меня, раздумчиво, с нарастающей злобой: — Но может, кому из остроухих и приглянулась. Что ж вы, бабы, на эльфов-то такие падкие? Мёдом у них намазано? Там в штанах-то хоть что-нибудь есть? Ой, дядя, если б ты знал! Я молча смотрела и ждала продолжения. Бежать смысла не было, к тому же Мортфлейс не могла быть так уж далеко. Фракки продолжал разоряться, подходя всё ближе: — Смотреть на вашу мерзость противно. Да я б на такую, как ты, не взглянул даже, если б у меня деньги были. Я б знаешь, с кем жил? Знаю. Со свиньями. Боже, как приятно понимать, что не дотянутся до тебя эти твари своими жуткими лапами! Скорее всего… госпадя, ну почему у них сакральный запрет на ношение богиней оружия? Узнала об этом, когда примерялась к дарёному отравленному кинжалу. То есть владеть можно, а носить не подобает. Хотя, конечно, во дворце я об этом и не вспоминала, не страдая совершенно, а сейчас остро не хватало ножичка. Как говорится, кинжал хорош, когда он есть. Не факт, что отмахалась бы, но хоть попробовала бы. Да где уже Мортфлейс? Я начала паниковать и закричала, когда это ходячее говно протянуло руку. И тут в протянутую руку вонзилась стрела. Фракки скорчился и заорал. В землю перед вторым воткнулось несколько стрел. Они вот прям сразу, сразу всё поняли и с поразительной быстротой угарцевали в сторону моста. Фракки опережал — видно, стрела в руке бодрила. Обернулась — из-за деревьев выступило несколько эльфов. Та самая охрана, которую я не вижу. Упоминал же Трандуил, а я забыла. — Блодьювидд, ты в порядке? Покивала, не чувствуя, чтобы так уж в порядке была. Трясло от пережитого. — Спасибо. Вы вовремя, — поклонилась и прижала руку к сердцу, пытаясь не расплакаться. Один из эльфов сделал движение в мою сторону, но был остановлен другим: — Не подходи. Богиню утешит владыка, — и, обращаясь ко мне, — Блодьювидд, прости, мы до конца не могли поверить, иначе остановили бы их раньше. Думали, просто хотят что-то спросить. В человеческую жадность и подлость мы верим, но чтобы глупость таких размеров! — и эльф осуждающе вздохнул. Это да. Видно, побрякушки глаза застили охотничкам.***
Обратно добирались с ветерком: нашу лодчонку тянула виверна, каким-то образом призванная Мортфлейс. Расслабившись без необходимости грести, с интересом осматривалась: пейзажи были чудесные. На порогах за лодку пришлось держаться чуть ли не зубами: она просто взлетала. Что там американские горки! Было ужасно и восхитительно. Я как-то и позабыла о происшествии. Совершенно вымокшая, с венком из подснежников, сбившемся на шею взамен утопленного на порогах драгоценного ожерелья, хотела тихо прошмыгнуть в купальни, чтобы согреться, и остановилась, увидев, что моя охрана что-то рассказывает Трандуилу, сидящему на троне, и вокруг довольно большая толпа собралась. Подошла поближе. — Вы проследили за ними? Хорошо, — и король кивнул секретарю: — Подготовь официальную ноту. Трандуил Ороферион требует выдачи этих двоих для казни, как оскорбивших Блодьювидд, и чтобы уже сегодня нота была доставлена градоначальнику. Выполнять, — и, подняв глаза на меня, ласково, — nieninque, подснежник мой, да неужто ты за них просить собралась? Они к тебе милосердия не проявили бы. — Может, у них дети есть. Сиротами останутся, — с мрачностью ответила я, — и может, они изменятся… со временем, если получат шанс. — Ты спелась бы с Гэндальфом, nieninque, но между вами есть разница: он может быть очень великодушным, потому что способен себя защитить, а ты беззащитна. Я защищаю тебя, как умею. Для напавших будет устроена показательная казнь — в присутствии людей. Их, собственно, только поэтому в лесу и не убили, — понятно, то-то я удивилась сдержанности эльфов! Думала, не хотят меня огорчать видом смерти, да не тут-то было, — и пусть каждый nyeno atahanca знает, кто ты, и чем грозит недостойное поведение в отношении тебя. Опаньки, наконец-то я самостоятельно смогла что-то на квенья опознать! «Nyeno atahanca» — «Козёл безрогий». Уии, я делаю успехи) Владыка, обернувшись к Рутриру, спросил: — Твой сын здоров? Если да, мне завтра будет нужна его служба. Пусть проведёт «Зелёный лист» для преступников. — Ваше Величество, может быть, я вместо него? — Ты нужен мне для другого. Ты говорил, что он полностью излечился. Или это не так? — Полностью, Ваше Величество, — Рутрир опустил глаза. — Так пусть выполнит свои обязанности, а потом может снова не показываться на глаза, — холодно произнёс король. Рутрир только молча склонился. Трандуил обернулся ко мне: — Богиня, погреемся вместе? А потом ужинать. Я попросил Ардариэля заварить расслабляющие травки. Неделя, знаешь ли, прошла, — и владыка усмехнулся. Ох, а я и забыла… — Ты забыла, а я помню. Ах, да: спрашивай перевод того, что слышишь ночью у меня, не у учительницы. Ты выбрала невинное выражение, есть и другие, — и владыка на ухо прошептал пару фраз, тут же переведя их на синдарин. Мда, порнография… а звучит-то как нежно, бархатисто, сладко так) Трандуил засмеялся смущению и набросился с поцелуями. Пока шли тёмными коридорами к источникам, несколько раз прижимал к стенке, и чувствовалось, что терпеть ему тяжело. От горячей воды и еды, и от травника меня ужасно развезло: всё-таки целый день скакала на свежем воздухе, много пережила… было, конечно, совершенно по-свински уснуть в спальне Трандуила. Помню, как лежала на его ложе, на травке, и ощущала, что сон затягивает неумолимо: пролепетала что-то извиняющееся и заснула.