Saudade

      — Сони?       После того, как он стал свидетелем напряженной ссоры между Джисоном и Чанбином, у Сынмина возникло ощущение, что это происходило не очень часто, судя по удивленным взглядам на лицах обоих после того, как Джисон дал волю своему гневу.       Через мгновение после того, как Джисон убежал, Сынмин понял, что он, вероятно, не хотел, чтобы Чанбин преследовал его, и Чанбин, вероятно, подумал, что лучше дать младшему немного пространства после его вспышки. Может быть, это было не его место, но Сынмин подумал, что он мог бы быть лучшим, чтобы проверить Джисона вместо его старших друзей, которые, вероятно, будут настаивать на ответе о его местонахождении.       Следуя за Джисоном по коридору, Сынмин постучал в внушительную дверь комнаты молодого человека, прежде чем просунуть голову внутрь и тихо позвать его по имени.       — Жаль. Мне очень жаль. Боже, я такой мудак, — захныкал Джисон, откинувшись на кровать и прижав ладони к глазам, и Сынмину не нужно было подходить ближе, чтобы понять, что он, вероятно, делает это, чтобы остановить слезы сожаления.       Осторожно закрыв за собой дверь, чтобы они могли побыть одни, Сынмин проскользнул в довольно захламленную комнату. Он понимал, почему Чанбин был потрясен тем, что Джисон сумел сохранить комнату Сынмина такой безупречно чистой, в то время как его собственная выглядела так, словно там побывало торнадо.       Темно-синий шкаф в глубине комнаты был открыт, и одежда вытекала из него, как какая-то импровизированная река. Книги разных форм и размеров были открыты на каждой поверхности, с заметками и собачьими ушами, скрывающими слова. Подушки, которые должны были быть в изголовье кровати, лежали на полу рядом с ней. Характер Джисона дает о себе знать через то, как он персонифицировал свою комнату, подумал Сынмин.       — Ты не мудак, Сони. Поверь мне, когда я говорю это, — мягко заверил его Сынмин, присаживаясь рядом с расстроенным Сумеречным охотником на неубранную постель.       — Да, это так. Я просто огрызнулся на Бинни, потому что он беспокоился о том, где я нахожусь. Он только присматривал за мной, а я крикнул ему, чтобы он отвалил. Он был зол, когда я уходил? Или разочарован? Так вот почему ты здесь, а не он? О нет, я не хочу, чтобы он злился на меня.       Джисон перевернулся так, что его лицо уткнулось в матрас, тихие всхлипы были приглушены, когда он слегка извивался.       Положив руку ему на спину, Сынмин успокаивающе потер ею вверх и вниз, пытаясь рассеять напряжение, которое, как он видел, начало нарастать.       — Он не злился, Сони. Я думаю, он был просто немного шокирован тем, что ты на него накричал.       Мяч, которым был Джисон, снова закричал и начал натягивать одеяло на голову.       — Но ты прав, он сделал это только потому, что волновался. Когда сегодня утром я пришел проведать тебя, а тебя не было в твоей комнате, я пошел к Чанбину, чтобы узнать, знает ли он, где ты. Он перешел в полный режим мамы-медведя, бегая по Институту в поисках тебя.       Это заставило Джисона развернуться и посмотреть на Сынмина мерцающими от непролитых слез глазами.       — Продолжал что-то бормотать о "боли через связь Парабатаев". Он был очень расстроен, Сони.       — Вот дерьмо. Я даже не подумал об этом.       Подтянув колени к груди, Джисон отчаянно кусал кусочек кожи рядом с ногтем, его глаза метались по всему телу – побочный эффект попытки собрать все свои мысли воедино.       Сынмин чувствовал, что он, вероятно, не получит такой же реакции, как Чанбин ранее, поэтому он решил попытать счастье с его собственным допросом.       — Хочешь поговорить о том, почему ты сорвался? Или где ты был? Я не скажу Чанбину, если ты этого не хочешь.       Тяжелый вздох Джисона смешался со спокойным ветром, который врывался в открытое окно. На мгновение Сынмин подумал, что мужчина постарше собирается дать волю своим чувствам, но все, что он получил, было торжественное покачивание головой в ответ.       — Я просто немного расстроился. Я сам виноват. Это не так уж и важно.       Сынмин замялся, собираясь сказать, что если он расстроен, хотя бы немного, то это очень важно для него, но он не собирался давить на Джисона, когда тот явно не хотел говорить об этом. Он видел, чем это обернулось для Чанбина.       — Ты ведь не делал ничего опасного, правда?       — Нет, во всяком случае, физически.       — А как насчет чего-нибудь незаконного?       Слегка изменив позу и позволив легкой улыбке развеять мрачное настроение, Джисон наклонил голову с ужасно задумчивым выражением на лице.       — Ты должен быть более конкретным, Минни. Ты говоришь о незаконном в примитивном мире или в мире Теней? Не все совпадает в обоих.       Возможно, ему следовало бы постараться сильнее, но Сынмин ничего не мог сделать, чтобы скрыть выражение легкого ужаса, промелькнувшее на его лице. Это, казалось, не имело значения, поскольку Джисон снова спрятал лицо в ладонях, но позволил тихим смешкам упасть из промежутков между пальцами.       — Я тебя разыгрываю, Минни. Нет, ничего подобного. Все в порядке, я большой мальчик, я справлюсь с этим. Жаль только, что я не могу забыть его немного быстрее.       Джисон, казалось, не замечал его маленькой ошибки в словах, говоря "забыть о нем" вместо "забыть об этом", но Сынмин не потрудился указать на это, не полностью понимая ситуацию, но получая слабые очертания того, что сделало Джисона таким расстроенным.       — Я должен пойти и извиниться перед Бином, да?       — Ты не обязан, но я думаю, что ты должен, и думаю, что ты тоже этого хочешь. Вы, ребята, слишком сильно любите друг друга, чтобы позволить этому нависнуть над вашими головами*.       Немного неуверенный в себе, Джисон кивнул головой, выглядя немного пристыженным из-за того, что вел себя так по-детски и высказался против своего Парабатая, хотя он определенно этого не заслуживал.       — Хочешь, я возьму тебя за руку? — прошептал Сынмин, не пытаясь высмеять другого, но искренне предлагая помочь своему другу с небольшой трудностью, через которую он проходил. В конце концов, именно это и делал для него Джисон с тех пор, как он прибыл в Институт.       Джисон громко усмехнулся, неприятно закатив глаза, и Сынмин подумал, что это действие в значительной степени ответило на его вопрос, но когда он поднялся с кровати, почувствовал, как пальцы скользнули и сцепились с его собственными. Он снова повернулся к Джисону, который сползал с кровати, опустив глаза и покраснев.       — Только не говори об этом Бинни, ладно? Я и так уже получил от него достаточно дерьма о том, что веду себя как ребенок.       — Твой секрет в безопасности со мной, Сони. Так же, как и все остальные твои секреты, если ты когда-нибудь захочешь избавиться от них.       — Спасибо, Минни.       Сынмин не ответил; в этом не было необходимости. Он понял это с тех пор, как встретил Джисона. Слова не требовались, чтобы передать их чувства, то, что он никогда не делил ни с кем прежде, но он был рад иметь эту маленькую связь с Джисоном. Это была одна из тех вещей, которых отчаянно не хватало в его жизни раньше, но он знал, что ему больше не нужно беспокоиться об этом.

***

      Наблюдая, как мутная жидкость падает в богато украшенные фарфоровые чашки, предназначенные для гостей, Чанбин поднял глаза, но не голову, чтобы посмотреть на Феликса. Молодой человек рассматривал все вокруг, кроме Чанбина. Он казался почти ребенком. Огромные, пытливые глаза сверкнули, когда он взглянул на цветы на столе перед ним.       — Эта композиция действительно прекрасна. Зантедеския, нарцисс и... гелиант. Что ж, это удивительно. Их довольно трудно найти в это время года. О, Гелиант – это еще одно название для-       — Подсолнечника. Да, я знаю, Феликс. Точно так же, как я знаю, что зантедеския – это название каллы, а нарцисс (Narcissus) – нарцисса (daffodil).       Удивленно вскинув брови, Феликс откинулся на спинку дивана и посмотрел на Сумеречного охотника с выражением, которое можно было назвать только восхищением.       — Хм, ты определенно полон сюрпризов. Ты сам их выращиваешь?       Чанбин поставил чашку перед Феликсом, указывая на сахар и молоко, к которым Фейри протянул руку, когда Чанбин положил два кубика сахара в свой чай.       — У нас есть оранжерея на заднем дворе. Мы выращиваем множество обычных и экзотических растений, многие из которых мы отдаем Минхо, Колдуну, который был на собрании прошлой ночью, для зелий и прочего.       Чанбин действительно не мог не заметить насмешки, которую Феликс даже не пытался скрыть. Ни для кого не было секретом, что между Феями и Колдунами всегда существовала некоторая напряженность, так же как между Оборотнями и Вампирами существовала некоторая враждебность. За свою долгую историю Феи всегда смотрели на Колдунов свысока, потому что те продавали свою магию за определенную цену, в то время как Феи дорожили этим. Не то чтобы Колдуны питали особую слабость к Фейри. Большинство презирало Фейри за их отвратительную идеологию и то, как они обманывали и играли с людьми.       Однако Чанбин знал, что мнение Феликса о Колдунах, вероятно, не было его собственным, просто Королева Благих снова проецировала свои собственные идеи на невинную и наивную Фею. Чанбину придется сесть и обсудить все это в следующий раз, когда Феликс придет к нему на чай.       В следующий раз?       — В любом случае! Мне тоже нравится выращивать цветы и растения в качестве развлечения. Решил, что Институту не помешает немного жизни.       — Неужели? Тебе нравится выращивать цветы?       — Ты, кажется, ужасно удивлен. Разве я не выгляжу так, как будто мне бы понравилось что-то подобное?       — Во-первых, нет. Нет, не выглядишь.       В нем снова сквозила ошеломляющая честность, но Чанбин не мог винить Феликса за это. Большинство людей сделали бы такой же вывод, основываясь исключительно на его внешности, но именно это Чанбин не мог вынести: думать, что вы знаете все о человеке, основываясь на том, каким он себя представлял. Феликс был не первым, кто судил о нем по внешности, и он был уверен, что Фея не будет последней.       — Во-вторых, судя по тому, что я слышал о людях, они вообще не заботятся о природе. Сносят деревья, чтобы на их месте возводить здания и дороги. Дают цветам и кустам умирать, потому что они слишком заняты, чтобы заботиться о них. Загрязняют воздух и вызывают у них тошноту. Просто все это кажется крайне неэтичным.       Чанбин видел, что Феликс расстроен, но, конечно, он понимал, откуда пришел молодой человек. Кроме того, у Фейри всегда была особая связь с природой, они могли разговаривать с деревьями в лесу своего царства, так что его гнев на людей, причиняющих вред живым существам, был более чем справедлив.       — Это вполне справедливо. Ты прав, что некоторые люди апатичны к ситуации в мире в этом отношении, но не относи всех к этой категории. Точно так же, как я не сказал бы, что каждый Фейри – это извивающийся, манипулирующий мудак.       Простое замечание, которое Чанбин очень уверенно произнес, произвело сильное впечатление, заставив Фею поперхнуться чаем, который он только что пил. Чанбин не обратил на него внимания, взял свою чашку и, ухмыляясь, поднес ее к губам.       — То, что ты только что сказал, не будет ли это расценено как оскорбление?       — Да, будет. Молодец, что подхватил это, но ты меня понял. Не делай предположений о людях, и я не буду делать предположений о Фейри. Хорошо?       Придя в себя после первоначального потрясения, Феликс нерешительно кивнул и повернул коробку с угощениями, которую принес с собой, к Сумеречному охотнику на другой стороне стола. Оба молодых человека взяли по клубничному кексу и вгрызлись в глазурь, которая оказалась у них на носу.       — Ты действительно был здесь всего один раз? — Чанбин спросил.       — Да, это было... не самое приятное впечатление, — Феликс съежился, сжимая пальцами ручку своей чашки.       — Мне очень жаль это слышать. Хм…       — Ты хочешь знать, что произошло?       Чанбин хотел, но выражение лица феи дало ему понять, что он, возможно, не хочет разглашать эту информацию, особенно кому-то, кого он только что встретил.       — Нет, если ты не хочешь говорить об этом, Феликс. Это похоже на болезненное воспоминание.       — Мне всегда говорили, что лучше говорить о своей боли с кем-то другим. Вы не должны прятать ее, иначе она будет мучить и расти. Разве не так люди справляются с подобными ситуациями?       Чанбин уже собирался сказать, что многие люди чувствуют то же самое, но образ Джисона, кричащего на него, чтобы он не лез не в свое дело и отвалил, пока он барахтается в собственной агонии, заставил его снова зажать рот, и он просто кивнул Феликсу.       — В то время я был довольно молод. Я только поссорился с матерью из-за... чего-то.       Феликс не умел лгать, но при желании мог кое-что опустить. Похоже, хотя он и хотел рассказать Чанбину о том, почему он не посещает человеческое царство чаще, он не собирался говорить ему, из-за чего эта предполагаемая ссора была вызвана.       — Она всегда говорила мне, что я не должен в первый раз отправляться в мир людей один, что это может быть опасно для неопытной Феи, но я, конечно, не слушал. Хотел доказать, что могу делать все сам. Я пришел сюда, но был достаточно глуп, чтобы не наложить чары.       Это уже заставило Чанбина вздрогнуть, испугавшись того, как обернется остальная часть этой истории. Чары могут скрывать многое. С одной стороны, чары могли маскировать места, и именно поэтому ни один примитив не отваживался войти в их Институт, для них здание было похоже на заброшенный склад с многочисленными знаками опасности перед ним в качестве предупреждения держаться подальше. С другой стороны, и это было более уместно для истории Феликса, гламур мог скрывать черты сверхъестественных существ, и большинству из них даже не нужно было думать об этом, чтобы постоянно поддерживать его. Он скрывал их в глазах окружающих людей для их безопасности и для того, чтобы сохранить тайну, которая была их миром. Однако для молодого, неопытного Феликса эта важная деталь, казалось, вылетела из головы, и Чанбин знал, что это опасная ошибка.       — Я был так очарован всем происходящим. Человеческое царство так прекрасно и сильно отличается от Царства Фейри. Тем не менее, когда я шел некоторое время, я заметил, что получаю немного странные взгляды от людей, но я не обращал на них внимания. Затем я наткнулся на определенную группу пьяных мужчин…       Чанбин поставил свою чашку на блюдце, взял чашку Феликса из его рук и сделал то же самое. Он боялся, что если не сделает этого, то ручка может сломаться из-за побелевших костяшек пальцев молодого человека.       — Они начали звать меня и выкрикивать ужасные имена. Думаю, они решили, что я просто человек в каком-то маскарадном костюме. Судя по тому, что я помню, проблема была в том, что я был слишком женоподобен для них, как будто это имело какое-то отношение к их жизни. Они схватили меня за руку и начали тянуть за крылья. Они сумели порвать их прямо здесь, видишь?       Когда Феликс расправил свои мерцающие на свету крылья, он указал на слабый белый шрам, который тянулся вдоль всего левого бока одного из них. Крылья Фейри были ужасно хрупкими, даже если им удавалось нести их, когда они летели. По сути, это был еще один набор конечностей для Фейри, и для них физически разорвать одно из них было мучительно больно.       — Я пытался убежать, но их было слишком много. Честно говоря, я мало что помню после первых двух ударов, но я помню боль. Придя в себя, я уже вернулся в царство Фейри, но никто не сказал мне, что случилось после того, как я потерял сознание.       — Феликс, это ужасно. Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через это, особенно в первый раз здесь.       Атмосфера, которая в последние несколько мгновений стала довольно холодной, казалось, немного восстановила свое тепло, когда Феликс покачал головой и продолжил пить чай.       — Все в порядке. Это было так давно, но именно поэтому я спросил свою королеву, как мне вести себя с тобой прошлой ночью. Я не хотел говорить то, что может привести к тому же результату, что и в прошлый раз. Может быть, мой опыт общения с людьми тоже сделал меня подсознательно грубым. Я не хотел этого, но, возможно, мой разум действовал сам по себе. С тех пор люди и их способность делать ужасные вещи пугали меня. Поэтому я решил больше сюда не приходить.       — Это вполне понятно. Почему ты вернулся именно сейчас?       — Моя королева выбрала меня, и мы всегда должны повиноваться ей. Для меня большая честь сделать это.       Это не было неожиданностью для Чанбина. Таков был более или менее кодекс Фей при дворе Королевы. Они должны защищать ее ценой своей жизни и придерживаться ее правил, чтобы жить в ее королевстве, но не иметь выбора, когда дело доходит до ее приказов, казалось довольно ужасным. Отсутствие собственного голоса в том месте, которое считалось твоим домом, казалось Чанбину неправильным, но если Феликс хотел жить именно так, как многие Фейри жили тысячи лет, Чанбин не имел абсолютно никакого права открывать рот на эту тему.       — Понимаю. Ну, если это тебя утешит, я рад, что ты решил приходить сюда на собрания. Я обещаю, что никто здесь не будет плохо с тобой обращаться. Даю тебе слово.       Истинная благодарность была написана на лице Феликса, его обычно темно-карие глаза вспыхнули зеленым на секунду, когда его эмоции достигли пика.       — Чанбин, у тебя есть... о, прости, я не знал, что у тебя гости.       Оба молодых человека резко обернулись на звук третьего голоса, который разнесся по комнате и прервал их разговор. Сынмин стоял в дверном проеме, начиная пятиться, но был остановлен, когда он столкнулся с Джисоном, который стоял и слегка съежился позади него.       — Нет-нет, все в порядке. Я все равно должен идти, — вмешался Феликс, быстро допивая чай. — Это было... довольно приятно, Чанбин. Спасибо, что нашел время поговорить со мной.       — С удовольствием, Феликс. Я знаю, что ты скоро вернешься на встречу, но если ты хочешь вернуться до этого и задать больше вопросов о людях, просто дай мне знать, и мы можем сделать это снова.       Феликс грациозно поклонился, что заставило Джисона поднять голову над плечом Сынмина и приподнять бровь при виде того, как Фея опускается перед человеком. Когда он начал выходить из комнаты, Феликс вежливо улыбнулся Джисону и Сынмину, также одарив Чанбина последней улыбкой, прежде чем закрыть за собой дверь.       — Хочу ли я это знать? — спросил Сынмин, кивая в сторону двери на случай, если Чанбин не понял, что он имеет в виду.       — Позже. Итак, что я могу для вас сделать?       Ни один из молодых людей, вошедших в комнату, не произнес ни слова, но когда взгляд Чанбина скользнул вниз, он заметил, что Сынмин держится за руку Джисона, медленно потирая костяшки пальцев и явно пытаясь утешить другого, скрывая свою фигуру за собой.       — Сынмин, ты не оставишь нас на минутку?       Чанбин увидел, что младший на мгновение заколебался, когда его глаза метнулись к Джисону, почти спрашивая, можно ли оставить его с Чанбином. Ему показалось забавным, что за те несколько дней, что он провел здесь, Сынмин стал так опекать Джисона, но был благодарен судьбе за то, что так оно и было. Он знал, как много это значило для Джисона, что он вернул доверие, которое разделял с Сынмином в детстве, но казалось, что это не будет проблемой.       В каком-то смысле Чанбин был уверен, что Джисон знает, что он не собирается снова ругать его за такое поведение, поэтому он просто кивнул головой, чтобы показать Сынмину, что с ним все будет в порядке, и высвободил руку.       Когда Сынмин вышел из комнаты, Чанбин медленно выдохнул, напоминая себе, что нужно сохранять спокойствие. Он почувствовал, что его дергают за рукав, и, подняв глаза, увидел, что Джисон свободной рукой дергает за свободный шнурок на футболке. Не то чтобы это случалось так уж часто, но когда они с Джисоном серьезно спорили, младший всегда испытывал трудности с высказыванием своих мыслей или выражением искреннего сожаления, но Чанбин знал, что именно он хочет донести до него своими маленькими жестами. Так было всегда, даже до того, как они разделили руну Парабатай в возрасте шестнадцати лет. Чанбин слишком хорошо знал Джисона сейчас.       Положив палец под подбородок младшего, Чанбин поднял встревоженный взгляд Джисона от ботинок и встретился с ним взглядом.       — Ты в порядке?       — Я откусываю тебе голову без всякой причины, и первое, что ты спрашиваешь, все ли со мной в порядке? Тебе следовало бы кричать на меня за то, что я вел себя так по-детски. Не допускай подобного поведения. Настоящая мать так бы не поступила.       Предполагалось, что это будет разговор по душам между двумя братьями, но Джисон всегда умел поднять настроение своим острым умом. Даже если это немного холодно с его стороны, Чанбин чувствовал необходимость сосредоточиться на серьезной стороне их спора на этот раз. Он не хотел, чтобы Джисон продолжал терпеть это; он все еще ощущал остатки боли, которую младший чувствовал через их связь.       — Сони, перестань. Будь со мной откровенен.       Чанбин уже видел, как выражение лица Джисона сменилось паническим, думая, что допрос, начатый ранее, продолжится, но прежде чем эта мысль успела улетучиться, Чанбин утихомирил его и потер плечи.       — Ты в порядке. Мне... Мне жаль, что я так тебя преследовал раньше. Как бы ни убивала меня иногда мысль о том, что ты уже взрослый. Ты можешь принимать свои собственные решения и вести любую жизнь, какую захочешь, пока ты в безопасности. Мне не нужно быть частью всего этого, и ты имеешь право иметь некоторые секреты, в которые другие люди не посвящены.       Все еще держа руки на плечах младшего, Чанбин физически ощутил, как нервозность покидает тело Джисона, когда тот посмотрел на него с такой любовью, что Чанбин был счастлив принять ее.       — Бин, ты не должен извиняться передо мной. Ты не сделал ничего плохого. Ты мой старший брат, ты должен быть занозой в моей заднице,— хихикнул Джисон, увидев в глазах Чанбина желание дать ему пощечину. — Но на самом деле мне жаль, что я набросился на тебя до этого, и мне жаль, что я беспокою тебя из-за этой связи. Я вроде как забыл об этом. Я не хотел, чтобы ты испытывал боль из-за меня.       — Джисон, то, что я чувствовал от тебя было довольно грубой эмоцией. Я обещаю, что не буду спрашивать тебя, что ты делал, но если я буду чувствовать эту боль слишком часто, мне понадобится, чтобы ты признался мне. Я не хочу, чтобы ты прошел через что-то подобное. Просто пообещай мне, что ты в безопасности.       — Да, Бин, тебе не о чем беспокоиться. Это было всего один раз, и я обещаю, что больше этого не повторится.       Приняв это как достаточно хороший компромисс на данный момент, Чанбин промурлыкал в подтверждение, жестом приглашая Джисона обнять его. Когда он почувствовал сильную хватку вокруг своей талии, Чанбин позволил голове Джисона лечь на его плечо, а сам наклонился и быстро поцеловал молодого человека в макушку.       Чанбин все еще был обеспокоен всем этим. Это была его работа – охранять Джисона, так было всегда, но он просто пообещал себе, что будет лучше следить за ним. Может быть, он сумеет выяснить, что так расстроило Джисона, и младшему не придется говорить ему об этом. Отныне ему придется уделять ему больше внимания.       Как только Джисон, наконец, вырвался из объятий, ударив Чанбина по руке и прочистив горло, оба молодых человека направились к двери и распахнули ее. Чанбин был рад, что у него была молниеносная реакция, потому что если бы он этого не сделал, то, вероятно, не смог бы удержать Сынмина от падения на пол, так как он был так очевидно прижат к двери, чтобы попытаться услышать их разговор.       — Эй, ребята, — крикнул Сынмин, когда Чанбин все еще держал его за руки. — Теперь все в порядке?       — Разве ты уже не знаешь ответа на этот вопрос? Хм, подслушиваешь?       Решив не смущаться, Сынмин пожал плечами, когда Чанбин помог ему принять вертикальное положение.       — Просто хотел убедиться, что мне не придется врываться сюда и вдалбливать в вас хоть каплю здравого смысла.       Чанбин мог сказать, что Джисон втянул Сынмина во что-то между объятиями и пинками за его язвительность.       — Ну, теперь, когда мы все готовы, как насчет того, чтобы пойти в квартиру Сынмина и забрать его вещи? Ты идешь, Сон?       Получив подтверждение, что он будет сопровождать их, Чанбин схватил двух молодых людей и направился в другой конец города, туда, где они победили ужасного демона и нашли Сынмина в качестве награды.