Saudade

      Чан был альфой, свирепым лидером многих, тем, кто взвалил на свои плечи так много нош, но это были проблемы, которые он был готов преодолеть со своей стаей и теми, кто был важен для него. Было очень мало вещей, с которыми он не мог справиться, особенно когда рядом были нужные люди. Однако прямо сейчас, когда он направлялся в офис Уджина, что-то в его желудке подсказывало ему, что он должен готовиться к надвигающейся буре, хотя он еще не был уверен, к чему именно.       В течение последних двух дней Уджин держался на расстоянии, почти не разговаривая с ним, не говоря уже о том, чтобы навещать его. Все в его стае обожали Уджина, и нетрудно было понять почему. Конечно, в его жилах текла ангельская кровь, но Чан был уверен, что не это было причиной того, что молодой человек был таким ангельским. Он знал множество Сумеречных охотников, которые были скорее злыми, чем добрыми. Уджин часто бывал в их доме, разговаривал там с другими волками, играл с щенками и вообще был желанным гостем. В последнее время его никто не видел, и Чан понял, что что-то было не так.       Поэтому Чан решил взять дело в свои руки и отправиться к Уджину. Не то чтобы он редко бывал здесь, но Уджин сказал, что будет занят на этой неделе, так как ему только что сообщили, что он будет следующим главой Института, но это была еще одна вещь, которая убедила Чана в том, что что-то не так. Уджин не сказал ему этого сам, Джисон был тем, кто сказал Оборотню, что его пара будет занимать такое благоприятное положение. В некотором смысле его раздражало, что Уджин не удосужился рассказать ему сам, как будто он был недостаточно важен, чтобы услышать об этой удивительной новости. Это был один из пунктов, который Чан собирался поднять, как только постучит в дверь Сумеречного охотника.       — Да?       В голосе Уджина звучала странная усталость, которой обычно не было, но Чан предположил, что именно это пришло вместе с его новой должностью. Если он вообще должен был об этом знать...       — Привет, милый. Не возражаешь, если я войду? — позвал Чан, просунув голову в дверь и заставив Уджина выпрямиться в кресле.       — Чан, что ты здесь делаешь?       Чан? Не Чанни? Уджин всегда называл его Чанни, даже если они спорили друг с другом. В большинстве случаев просто один из них говорил другому, чтобы он расслабился и перестал так много работать. Это всегда заканчивалось тем, что они извинялись друг перед другом за беспокойство своей второй половины, но теперь... что-то было не так. Очень, очень не так.       — Разве мне нельзя навестить свою половинку? Я не видел тебя уже несколько дней. Думал, тебе будет одиноко без меня.       Хотя он и называл Уджина своей половинкой, Чан не даровал своего укуса, который обычно сопровождал этот титул. Парный укус был постоянным, то, что нельзя отменить, и для оборотня это было самое важное, что он когда-либо делал в своей жизни. В то время как человек может уйти от укуса и найти другого партнера, волк будет привязан к нему навсегда. Если ты не будешь рядом со своей парой в течение экспоненциального количества времени, волк потеряет силу, как будто жизнь была отнята. Вот почему они не торопились, хотя Чан был уверен, что именно с Уджином он хотел бы прожить всю оставшуюся жизнь. Но сейчас...       Закрыв книгу на столе, почти захлопнув ее, Уджин попытался удержать взгляд Чана, но вместо этого решил повернуть его к окну слева от себя. Почему он не смотрит на него?       — Я был занят, Чан.       — Да, готовишься к новой должности главы Института, верно?       Все еще не поворачиваясь к Чану, но затаив дыхание от слов оборотня, Уджин перешел на осторожный тон, и это сразу же дало понять Чану, что не было ошибкой, что Уджин не сообщил ему о своем повышении. Он не хотел, чтобы Чан узнал об этом.       — Не думал, что я знаю об этом? Сони мне все рассказал, но мне любопытно, почему ты сам мне ничего не сказал.       — Я забыл тебе сказать. Просто вылетело из головы, — ответил Уджин без тени раскаяния.       Это было редкое явление, но Чан все больше раздражался отношению Уджина к нему.       — Удж, если ты собираешься лгать мне, по крайней мере, постарайся быть более убедительным. Что, черт возьми, с тобой происходит?       — Чан, ты можешь просто уйти? Я действительно не в настроении иметь с тобой дело прямо сейчас.       Иметь дело с ним? Это как-то ужалило. Когда это Уджину приходилось иметь с ним дело? Он никогда не чувствовал давления, проводя время с Уджином, как будто это было рутиной быть с ним в любом случае, но, судя по звукам, это чувство не было взаимным.       — Почему бы тебе не сказать мне, что ты чувствуешь на самом деле? — Чан попытался шутя. — Милый, серьезно, что тебя беспокоит?       Мягко обхватив щеки старшего мужчины своими сильными руками, Чан с силой направил лицо Уджина к нему. Чан всегда мог сказать, что чувствует Уджин, просто глядя ему в глаза, читая эмоции, которые таились глубоко внутри.       Но, как правило, Уджин таял от прикосновения, наслаждаясь ощущением кожи Чана на своей, но впервые он отстранился, схватив руки Чана, чтобы прижать их к себе.       — Чан, я же сказал тебе идти. Хоть раз в жизни ты можешь выслушать меня и перестать делать все, что тебе вздумается?       Этого было достаточно. Чан не собирался стоять здесь и слушать, как с ним разговаривают, даже если это была его пара. Он никогда раньше не видел Уджина таким; казалось, он уже не тот человек, в которого влюбился, и это пугало его. Это приводило его в ужас. Как будто Уджин изменился за одну ночь. Он вел себя жестоко, бесчувственно, отстранено. Он действовал... как его отец.       — Нет, я никуда не пойду! Почему ты так со мной разговариваешь? Я не сделал ничего, чтобы заслужить это. В чем твоя проблема?       — Ты единственная проблема, которая у меня сейчас есть, Чан.       Что-то щелкнуло внутри него, он не был уверен, что это было, но услышав, как Уджин напал на него, когда он просто пытался помочь своей половинке с тем, через что он проходил, Чан был готов взбеситься.       — Ты блять издеваешься надо мной? — Чан в ярости схватил Уджина за запястье и развернул к себе. — Я пришел сюда, потому что скучал по тебе и хотел поздравить с твоим новым положением. Почему ты решил со мной ссориться? Почему ты ведешь себя как какой-то мудак? Ты видел старого Уджина? Потому что я определенно предпочел бы его тому, с кем сейчас разговариваю!       — С меня хватит. Мы закончили.       Уджин отдернул руку, не обращая внимания на тихое рычание, которое издал Чан. Оборотень никогда не был агрессивен по отношению к нему; он всегда полностью контролировал своего волка. Однако предупреждение, которое Чан только что издал, наверняка дало бы понять Уджину, что он не дурачится.       — Нет, мы еще не закончили, Удж. Мы собираемся поговорить об этом.       — Нет, Чан. Я имею в виду, что с меня хватит, — кипятился Уджин, делая жест между ними. — С меня довольно наших отношений.       Именно это заставило весь мир Чана рухнуть. Они и раньше ссорились, но никогда это не перерастало в нечто подобное. Каждая унция гнева исчезла из тела Оборотня, когда его рот попытался выстрелить в ответ и сказать Уджину, что он не хочет этого. Он не хотел отпускать Уджина. Сумеречный охотник был всем для него, всем его миром, всей его вселенной, и внезапно, Уджин захотел разорвать их связи, как будто последние два года их совместной жизни ничего не значили для него. Об этом говорило выражение лица старшего, а также полное отсутствие запаха, исходящего от Сумеречного охотника.       — Нет, Удж, подожди, — взмолился Чан, подходя ближе к Уджину и пытаясь преградить ему путь, когда старший направился к двери. — Ты не это имеешь в виду. Это просто жар момента. Давай, мы можем пройти через это. Не... не делай этого.       — Ты хочешь знать, почему я не сказал тебе, что стану главой Института? Это потому, что я был более озабочен, думая о том, как покончить с этим. Я обдумывал, как бы сделать это мягко, но твое раздражающее, напористое "я" не могло просто так оставить тебя в покое. Забудь об этом, теперь это не имеет значения.       Но это не имело значения. Это звучало так, словно Чан не имел значения. Он не стоил объяснений. Уджин никогда раньше так его не оскорблял. Уджин никогда не говорил плохого слова против Чана. С каждым словом Сумеречного охотника у Чана откалывалась частичка сердца, и он был уверен, что если их разговор будет продолжаться в том же направлении, то к тому времени, когда он покинет Институт, от него ничего не останется. Ему нужно было изменить ход событий, заставить Уджина сказать ему, в чем проблема, чтобы он мог все исправить и все вернулось на круги своя.       — Удж, пожалуйста. Скажи мне, почему. Ты не можешь просто так покончить с этим, не объяснив мне причины.       Чан все пытался удержать Уджина, дотронуться до его лица, схватить его за руки, провести пальцами по волосам. Он был готов встать на колени и умолять, унизительный поступок для волка, особенно для альфы, но он сделает это для Уджина, если это позволит ему сохранить его в своей жизни.       — Мне нужно сосредоточиться на работе.       — Чушь собачья, Уджин! Наши отношения никогда раньше не мешали ни одной из наших работ. У нас всегда все получалось. Скажи мне настоящую причину!       Когда уровень его гнева поднялся, Чан неосознанно начал меняться. Серебряные пучки, которые вскоре превратились в уши, сидели на его голове. Заостренные клыки упали поверх его губ и начали вонзаться в плоть. Голубые глаза медленно превратились в темно-алые, полные опасности и досады. Он начинал терять рассудок и не был уверен, что сможет держать себя в руках.       Казалось, что Уджин испытал тот же страх, как только первый намек на неприятный запах начал распространяться по округе. Глаза Сумеречного охотника слегка расширились, когда он попытался покинуть комнату, не дав ответов, которые искал Чан. Когда он потянулся к ручке, альфа схватил его и прижал к двери, держа обеими руками, чтобы запереть в клетку. Чан не собирался отпускать его без причины.       — Уджин! Скажи мне гребаную правду!       — Я больше не люблю тебя, Чан!       Вот оно. Самое ужасное, что Чан когда-либо слышал. Это были не те слова, которые он ожидал услышать от Уджина. В глубине души он искренне ожидал, что Уджин расхохочется, а потом крепко обнимет его и скажет, что все это какая-то жестокая шутка.       Но этого так и не произошло. Это было реально. Слишком реально. Он не хотел этого. Это было больно. Это было мучительно. Он был уверен, что смерть не причинит ему такой боли.       Выражение лица Уджина не менялось, не выдавало слабости, когда он смотрел на Чана с учительским взглядом. Губы неподвижны, а глаза горят резким огнем.       — Д-да, любишь. Ты любишь меня. Ты сказал мне, что всегда будешь любить меня. Это не-       — Истинная причина? Да, это она. Ты хотел ее, и теперь она у тебя есть, — усмехнулся Уджин, ныряя под руку Чана и оказавшись лицом к лицу с младшим.       — Перестань говорить так…       — Чан, ты должен принять это. Не торопись и двигайся дальше, — раздраженно вздохнул Уджин, открывая дверь. — Кроме того, человек в моем положении никогда не сможет быть с кем-то вроде тебя.       Кем-то вроде него.       Чану даже не нужно было спрашивать, что это значит.       Кем-то вроде него.       Он точно знал, на что пытается намекнуть Уджин.       Кем-то вроде него.       Для Сумеречного охотника никогда не имело значения, кем он был все то время, что они были вместе.       Кем-то вроде него.       Так почему же сейчас? Как Сумеречный охотник, это не имело значения, но как глава Института, Уджин не мог быть замечен с…       Кем-то вроде него.       — Прости, что так получилось, Чан. Я хотел сделать это по-другому, но теперь, наверное, все кончено.       Невысказанное "и нам тоже конец" повисло в воздухе и добавило оскорбление к ране. Уджин больше не любил его. Чан не знал, была ли это истинная причина, но все, что он мог слышать, была фраза снова и снова звучащая в его голове, пока он действительно не начал верить в это. Уджин больше не любил его, как бы сильно Чан ни любил его.       — Увидимся на следующей встрече, Чан. Не стесняйтесь заходить увидеться с Сони и Бином, но что касается нас…       После этого Чан почти ничего не помнил. Он смутно помнил, как вышел из кабинета Уджина и как за ним захлопнулась дверь. Он был почти уверен, что доберется домой без особых проблем, его альфа-инстинкты знали дорогу. Он определенно помнил слезы, которые текли по его лицу всю ночь и последующие дни.       Джисон и Чанбин пытались связаться с ним несколько раз, даже приходили к нему домой, чтобы поговорить, выяснить, что случилось, но как он мог объяснить, когда сам не был уверен? Он сказал своей стае, что не хочет никого видеть, даже двух своих самых близких друзей. Он никого не хотел видеть. Через некоторое время они перестали приходить, понимая, что это бесполезно, когда им не дают доступа в дом. Чан не хотел так с ними обращаться, но у него просто не было сил смотреть им в лицо. Он действительно не мог найти в себе сил что-либо сделать.       В следующий раз он увидел их на встрече в Институте несколько недель спустя, оба бросились к своему другу с настойчивостью, крепко обнимая его, а Джисон требовал знать, что случилось.       Что еще он мог сказать? Он сказал им, что это был взаимный разрыв, чего они оба хотели, и он видел, что они ему не верят. Ему никогда не приходило в голову проверить, что именно сказал им Уджин, но он и не хотел говорить им правду. Потому что…       Он все еще любил Уджина. Он не хотел причинять боль молодому человеку. Он не хотел настраивать их друзей против него.       Чан хотел, чтобы Уджин был счастлив, даже если он не был.       Со временем, он надеялся, что это исчезнет, и хотя это не исчезло, что-то росло внутри него и сидело прямо рядом со всеми его другими чувствами.       Злоба.       Нечто, что расцветало против его воли. Он не мог так же смотреть на Уджина. Это была постоянная борьба в его груди. Желая сделать Уджина счастливым на всю оставшуюся жизнь, как он всегда обещал, но в то же время надеясь, что он никогда больше не найдет этого счастья после того, как обошелся с ним. Внутренняя борьба, с которой он постоянно боролся, не имея ни малейшего шанса на победу.       — ...ан?       Уджин больше не любил его. Что он мог с этим поделать? Ничего, кроме как двигаться дальше.       — Чан?       Теперь он был просто еще одним жителем Нижнего Мира для Сумеречного охотника. Кто-то, с кем он вел дела. Ничего больше. Чан с этим смирился.       — Чан? Алло?       Такова была его прежняя жизнь. Сейчас ему нужно было сосредоточиться на своей стае. Все остальное не имело значения. Больше ничего не должно быть. Особенно он. Но то, как Уджин разговаривал с ним вчера в Институте, было похоже на то, как будто он разговаривал со старым "я" Сумеречного охотника, и это было так-       — Чанни?       Вынырнув из лабиринта воспоминаний, голова Чана взметнулась вверх при звуке знакомого прозвища, ассоциирующегося в его сознании с одним конкретным человеком, о ком он больше не должен был думать.       Вместо этого, он увидел пару любопытных голубых глаз, смотрящих на него, обеспокоенный хмурый взгляд, спрашивающий его молча, в порядке ли он.       — Почему ты всегда откликаешься на это имя? Это верный способ привлечь твое внимание, — усмехнулся Чонин, усаживаясь по другую сторону стола Чана и подтягивая свои длинные ноги к груди.       Старший Оборотень лучезарно улыбнулся Чонину, вставая со стула, чтобы предложить младшему стакан содовой из холодильника, который тот с благодарностью принял.       — Что случилось, щеночек?       — Ах, правда ты можешь перестать меня так называть? Особенно перед людьми. Это так неловко…       — Но почему? Ты щеночек. Целый ребенок. Мой малыш Йенни, — взвизгнул Чан, перегнувшись через стол и ущипнув Чонина за обе щеки.       — Не ребенок. Мне двадцать один. Всего на четыре года младше тебя. Ты продолжаешь игнорировать это! — Чонин фыркнул, сморщил нос и сделал глоток своей любимой содовой. Чан всегда знал, что нужно держать ее в запасе, так как Чонин часто приходил поболтать с ним.       Альфа-оборотень собирался сказать, что он всегда будет его ребенком, но в конце концов передумал. Такие слова всегда напоминали Чонину о его семье, о той ужасной ночи, поэтому Чан держал рот крепко закрытым, чтобы гарантировать, что красивая улыбка останется на лице Чонина.       — Так почему же ты здесь, Йенни? Мне бы хотелось думать, что это просто для того, чтобы увидеть меня, но у меня странное чувство, что ты хочешь чего-то другого.       — О? — Чонин захихикал с удивленным тоном. — Что заставило тебя сказать это?       — Ну, было несколько вещей, которые выдали тебя, — начал Чан, вставая из-за стола. — Во-первых, когда ты нервничаешь, ты дрыгаешь ногами вверх-вниз.       Чонин посмотрел на свои ноги и положил руки на колени, когда понял, что бессознательно двигает ими.       — Во-вторых, твой запах подает слабый сигнал бедствия. Не настолько, чтобы ты чувствовал себя в опасности, но достаточно, чтобы знать, что ты не совсем в своей тарелке.       В то время как он был в состоянии остановить свои физические усилия, маскировка его запаха была чем-то, что он еще не научился контролировать. В конце концов, Чан учил его всему. Он все еще был новичком во всей этой истории с Оборотнями.       — И напоследок, — засмеялся Чан, начав почесывать макушку младшего, отчего Чонин издал счастливое мурлыканье, к своему большому смущению. — У тебя хвост только что выскочил, щеночек. Я вижу, что нам все еще нужно поработать над этой частью контроля.       После небольшого вскрика удивления, руки Чонина полетели вниз, чтобы прикрыть свой песочный хвост, который вырос из его спины против его воли.       — Все в порядке, Йенни. Я сказал тебе, что все это займет некоторое время, но я также сказал тебе, что ты можешь прийти ко мне абсолютно по любому поводу. Да ладно, чего ты нервничаешь?       — Я... Я хотел спросить тебя, могу ли я присоединиться к патрулям. Ты знаешь, к тем, кого ты собираешься послать, чтобы помочь с увеличением демонической активности?       Это очень удивило Чана. Он честно не ожидал, что Чонин попросит что-то подобное. Младший Оборотень все еще был неуверен и пуглив почти во всем, что могла предложить эта жизнь. Он почти не разговаривал и не общался с другими членами стаи, хотя и знал, что это не совсем вина Чонина. Некоторые другие волки вели себя снобистски, не желая брать на себя ответственность за неопытного новичка. Чан предупредил их, чтобы они относились к нему хорошо, но он чувствовал, что ему придется усадить отдельных людей и строго сказать им еще раз.       Чонин был не из тех, кто хочет идти на поле боя. Чан едва начал учить его, как атаковать, даже если они изучали приемы самообороны. Однако он видел решимость в глазах молодого человека, которая показывала, что он хочет помочь своей стае, своей новой семье.       — Ты уверен, что хочешь сделать что-то подобное, Йенни?       — А-абсолютно! — Чонин запнулся, казалось, ошеломленный тем, что Чан не отклонил его просьбу прямо.       — Хорошо, если ты уверен. Я поставлю тебя с кем-нибудь опытным. Это то, что я делаю для всех новых членов в их первый раз на поле. Это не значит, что я не доверяю-       Чан не успел закончить свою речь, как руки Чонина крепко обхватили его за шею, миллион "спасибо" несколько раз ударили его по ушам, когда он раскачивался из стороны в сторону.       Он всегда будет следить за Чонином, как и за всеми щенками в его стае. Было восемнадцать волков, которые были моложе его, многие из них были примерно того же возраста, а некоторые были старше, и как альфа, он всегда заботился о том, чтобы они были в безопасности, что было его главным приоритетом. Это также включало безопасность Чонина. Его защитные инстинкты были сильны над младшим, и он не смог бы помочь после того, что пережил Чонин, но он знал, что не стоит душить его и держать взаперти в доме. Это заставило бы его возненавидеть Чана, а он определенно этого не хотел.       Поначалу никто ничего не сказал, когда Чан потрепал младшего по голове, чувствуя, как два заостренных уха торчат по бокам и щелкают в разные стороны, сигнализируя о его счастье.       — О, щеночек, похоже, нам предстоит чертовски много работать…

***

      — Я бы сказал, чувствуйте себя как дома, но я думаю, что это больше не мой дом.       Сынмин широко распахнул дверь, чтобы Джисон и Чанбин могли войти в его квартиру. Они и раньше бывали здесь все вместе, но при совершенно иных обстоятельствах.       Воздух казался другим, потревоженным, и у Сынмина мурашки побежали по коже, когда он подумал о последних воспоминаниях, которые это место хранило. Младший вошел в кухню, заметив хаос, который они оставили после себя. Повсюду были разбросаны стулья, следы от хвоста демона, скользившего по земле, все еще оставались в дереве. Нож, которым защищался Сынмин, был частично спрятан под холодильником после того, как зверь выбил его из руки. Лужа засохшей крови запачкала ковер, и черные отметины от яда монстра опалили землю. Сынмин был более чем благодарен, что ему удалось выжить после того, как та же самая субстанция проникла в его вены.       — О боже мой!       Чанбин немедленно выхватил оружие на крики Джисона, направив свои двойные пистолеты на невидимую угрозу. Сынмин был удивлен сам себе, когда тоже принял боевую стойку, готовый защищаться с поднятыми кулаками. Не то чтобы ему действительно нужно было так реагировать.       — Разве ты не самая милая крошка на свете?!       Чанбин тяжело вздохнул и убрал оружие в кобуру, увидев, что Джисон держит на руках маленькую абиссинскую кошку. Сынмина слегка удивило, что Боми, бездомная кошка, которую он обычно кормил, позволяла Джисону держать ее, так как она не очень любила людей, но еще больше его потрясло то, что она уткнулась носом в его щеку и издавала довольные звуки в ответ на его восторженные вопли.       — Черт возьми, Сон. Не кричи так громко, когда тихо, особенно там, где только что произошло нападение демона. Напугал меня до смерти.       — Извини, Бин, но посмотри на эту детку! Она просто вошла через открытое окно. Она твоя, Минни? Как ее зовут? — Джисон захихикал, когда кошка лизнула его в нос.       — Я зову ее Боми. Насколько я знаю, она бродячая, без ошейника или чего-то еще. Я кормлю ее время от времени, когда ей хочется показаться. С тех пор, как я переехал, она постоянно появляется, но обычно она не так дружелюбна с другими людьми. Ты ей нравишься, Сони.       Услышав, что он был особенным случаем, когда дело касалось темперамента Боми, Джисон запищал еще громче и спросил Сынмина, может ли он покормить ее. Последний повел всех обратно на кухню, чтобы показать Джисону, где находится еда для Боми, и позволил старшему взять ее оттуда.       — Интересно, не ты ли устроила весь этот шум в ночь нападения?       Когда он вынимал испорченную еду из холодильника, Сынмин поднял голову, услышав любопытные слова Джисона.       — Что ты имеешь в виду?       — Мы с Бином гнались по улицам за тем демоном Ним, который напал на тебя, но потеряли его след прямо на улице, — объяснил Джисон, выливая в миску Боми консервированную кошачью еду со вкусом цыпленка.       — Мы собирались убежать и попытаться найти его снова, но услышали кошачье мяуканье. Бин велел мне не обращать на него внимания, но когда я попытался идти на звук, то поднял голову и увидел следы яда на пожарной лестнице прямо за твоим окном. Я подумал, что он, возможно, изменил направление и пошел вверх, а не вперед. В конце концов мы не нашли кота, зато нашли демона... и тебя. Если тогда кричала Боми, то она определенно спасла тебе жизнь.       Пытаясь воспроизвести события той ночи, Сынмин вспомнил, что он кормил Боми как раз перед тем, как на него напали. Она зашипела на демона, прежде чем выскочить в открытое окно. Вполне возможно, что она пыталась предупредить кого-то, что ему причиняют вред, но он удивлялся, почему бездомная кошка вообще делала что-то подобное, если она была достаточно умна, чтобы сделать что-то подобное.       — Странно, да? — Сынмин задумался, глядя на кошку, с удовольствием поглощающую свою еду.       — Или повезло. В любом случае, тебе удалось выбраться живым благодаря ей. Если бы она не подала сигнал, мы, возможно, никогда бы не узнали о тебе, — Чанбин беззаботно рассмеялся, прежде чем спросить у Сынмина, где находится спальня. Рыжий направил его туда, куда он должен был идти, остановившись, чтобы погладить Боми, прежде чем последовать за ним.       Он взял свой телефон, который оставил на прикроватной тумбочке, и подключил его к зарядному устройству, когда понял, что за несколько дней его отсутствия он разрядился. Когда он ожил, он не так уж сильно удивился, увидев только одно сообщение с вопросом о его местонахождении. Его босс прислал ему сообщение, в котором просто говорилось:       "Если ты собираешься завтра снова пропустить работу, не утруждай себя приходом на следующий день."       Такая трогательная забота с его стороны, но Сынмин не ожидал ничего меньшего. Он ответил прямо и откровенно:       "Спасибо вам за все. К сожалению, я не вернусь, так как некоторые личные дела помешают мне сделать это. Я желаю вам и вашему бизнесу удачи в будущем."       Он мог бы быть грубым, так как в будущем у него, вероятно, не будет слишком много контактов с этим человеком, но, честно говоря, его босс дал ему работу, когда никто другой этого не сделал, когда Сынмину не везло, даже если этот человек был мудаком для него много времени.       — Ты все это время жил здесь один? — спросил Чанбин, ставя на кровать одну из принесенных с собой сумок.       — Да, с тех пор, как я в девятнадцать лет ушел из детского дома. Этого немного, но у меня никогда не было другого. Ну, из того, что я помню.       Продолжая играть со своим телефоном, Сынмин вдруг вспомнил два номера, которые лежали у него в кармане. Выуживая их, он добавил их в свои контакты и открыл почтовый ящик.       Кому: Йенни       "Привет, Чонин. Это Сынмин. Решил, что мне следует послать тебе сообщение, поскольку я никогда не давал тебе свой номер в ответ. В любое время, когда ты захочешь поговорить или встретиться, просто напиши на этот номер. Я могу быть занят время от времени, но я всегда отвечу тебе, как только смогу."       Он полагал, что этого будет достаточно для их первой переписки и что Чонин в конце концов ответит.       Другой номер в его ладони требовал немного другого подхода, подумал Сынмин, но он не был уверен, как это сделать.       Кому: Хёнджин       "Привет, Хёнджин. Это Сынмин. Ну, ты знаешь, идиотский Сумеречный охотник с скучной как задница историей, чтобы рассказать тебе? В любом случае, я решил, что должен просто дать тебе знать, по какому номеру ты можешь связаться со мной, если я тебе понадоблюсь. Не то чтобы я тебе был нужен, конечно, но если бы ты захотел поболтать. Да, я собираюсь оставить все как есть, прежде чем докажу тебе, что я идиот, несмотря на то, что ты можешь подумать."       Щеки Сынмина слегка вспыхнули, когда он отправил сообщение, утопая в смущении. Он никогда раньше не пытался флиртовать, он даже не знал, стоит ли ему флиртовать. Конечно, Джисон поощрял пойти на это, но, возможно, Сынмин просто неправильно прочитал все знаки, возможно, Хёнджин не был заинтересован. Он также подумал о том, что абсолютно ничего не знает о Вампирах. Джисон объяснил почти о всех способностях и характерах остальных жителей Нижнего мира, но Хёнджин опоздал, и ему так и не удалось расспросить его о себе.       Прежде чем он успел подумать на эту тему, его телефон завибрировал, сигнализируя об ответе на одно из сообщений, которые он только что отправил.       От кого: Йенни       "Привет, Сынмин! Спасибо за сообщение. Я уже начал думать, что зря дал тебе свой номер. Это нормально, я, вероятно, буду в том же положении, что и в отношении ответа. Я рад, что наконец-то у меня есть друг, с которым можно поговорить. О, я умирал от желания рассказать кому-нибудь об этом! Чан собирается отпустить меня на патрулирование с остальной стаей, чтобы следить за демонической активностью. Я действительно взволнован, чтобы помочь стае. Наконец-то. Может быть, когда-нибудь мы вместе отправимся на патрулирование! Если хочешь. Я лучше пойду, Чан зовет меня тренироваться. Пока, Сынмин!"       Оптимизм, который прозвучал в сообщении, заставил Сынмина улыбнуться, когда он положил телефон обратно на стол. Он тоже был рад, что у него появился новый друг, которому можно довериться. Он мог бы ответить Чонину позже, в более подходящее время.       — Эй, неужели я буду делать всю работу здесь?       Сынмин пробормотал небольшие извинения, увидев, что Чанбин топает ногой, как раздраженная старуха. Они начали наполнять сумки одеждой, книгами и безделушками, которые были у Сынмина в комнате. Они не видели Джисона в это время, только слышали небольшие похвалы из гостиной, такие как "о, ты такая красивая девочка" или "Вау, ты, должно быть, действительно была голодна, милашка", заставляя и Чанбина, и Сынмина улыбаться тому, как молодой человек игриво суетился вокруг кошки. Чанбин упомянул, что он был рад, что Джисон отвлекся; он обычно заканчивал тем, что создавал больше работы, когда дело доходило до таких вещей, как это.       Когда они закончили в спальне, Сынмин перекинул одну из сумок через плечо и схватил свой телефон, который начал вибрировать, когда он поднял его.       От Кого: Хёнджин       "Минни, может, ты перестанешь называть себя идиотом? Как будто ты хочешь, чтобы я так думал. Ты никогда не знаешь, вдруг ты мне когда-нибудь понадобишься. На самом деле, я думаю, что ты мне нужен сегодня вечером. Как насчет того, чтобы выпить со мной? Если, конечно, ты не слишком занят, чтобы встретиться со мной. Я могу придти за тобой в Институт около 6 часов? Как тебе?"       Едва не уронив сумку, полную его вещей, Сынмин слегка ахнул от смелости Хёнджина. Он действительно ничего не скрывал, когда дело доходило до чего-то подобного.       — Сынмин, ты в порядке? — спросил Чанбин, озабоченно нахмурившись.       — Да, да. У меня все в порядке. У нас ведь нет никаких планов на этот вечер, верно?       — У нас только тренировка, но к трем-четырем мы закончим, и тогда ты сможешь делать все, что захочешь. А что?       — Хёнджин пригласил меня выпить.       Еще один крик Джисона эхом разнесся по всей квартире, но на этот раз он не имел никакого отношения к кошке, свернувшейся калачиком у него на коленях. Она даже не вздрогнула, когда он громко закричал.       — Я так и знал! Я видел, как он на тебя смотрел! О боже мой! У нашего Минни свидание!       В то время как Чанбин игриво душил Джисона, говоря ему успокоиться и перестать беспокоить соседей, что вызвало у него легкое шипение Боми, Сынмин покачал головой и напечатал свой ответ, прежде чем перейти к ссорящимся молодым людям.       Кому: Хёнджин       "Конечно, звучит здорово."