За пределами ненависти

— Я был снисходителен, котёнок. Даже решил отложить наш утренний разговор, но ты сам напрашиваешь на продолжение, — Ваня, ухмыляясь, медленно подходил к брату, словно хищник, выслеживающий свою добычу, — готов поиграть?       В эту самую минуту Данил, злость которого перерастала в обиду, и слёзы, переполняя глаза, бесшумно скатывались по щекам, оставляя мокрый след бессилия и боли, Данил, который был похищен и избит незнакомыми людьми по неизвестным ему причинам, Данил, который терпел все паскудные выходки своего брата, и теперь жалеющий, что хотел помочь этому монстру, разрушающему его жизнь, Данил, окончательно запутавшийся в поступках Вани и своих собственных, не знающий кому верить и не понимающий, что происходит, Данил, закованный в страх и ненависть, разрастающуюся, словно пламя, потерявший любую надежду на спасение, решил попытаться снова, сделать ещё один рывок, последнюю попытку убежать, выбраться из ловушки, так искусно расставленную братом.       Сколько же может выдержать человек? Сколько он сможет терпеть боль и сдерживать волну страха, накрывающую его с каждым разом всё сильнее? Как долго Даня будет бороться? Ведь у всех есть предел.       Мальчик, зная, что не успеет добежать до двери, прежде чем Ваня его остановит, решил добраться до ванной, где закрылся бы и хоть как-то отсрочил, явно не простой, разговор. Данил, притворяясь, что совершенно обессилен, выставил руки вперёд, прося Ваню остановиться, видя боковым зрением, что тот находится уже очень близко, и, совершенно неожиданно, по его мнению, кинул в старшего подушку. Вскочил с кровати, кинулся в ванную комнату, чуть не споткнувшись об какие-то вещи, и всё же благополучно добрался до неё, но…       Секунда. Насколько важна в жизни человека одна секунда? Сколько всего мы можем сделать лишь за одну секунду? И сколько мы можем потерять, если нам не хватит этой секунды? Даня, успевший захлопнуть дверь, судорожно пытался повернуть ручку, чтобы закрыться на замок, но было поздно. По ту сторону ручку крепко держали, лишая младшего возможности повернуть её. Данил всем телом навалился на дверь, но это было бесполезно. Ваня всегда был сильнее. И хватило одного толчка, как он оказался внутри, очевидно, недовольный младшим братом. — Ну что за детский сад?       Но не дожидаясь ответа, он холодными пальцами обхватил горло брата, специально надавливая на кадык, заставив того хрипеть и вырываться. — Кажется, ты ничему не учишься, — удар, тихий всхлип, — мы сейчас это исправим.       Даня, получив несколько ударов, лежал на холодном кафеле, даже не пытаясь подняться. — Отстань от меня, просто оставь в покое, пожалуйста, — мальчик умоляюще посмотрел на брата. — Сам встанешь или помочь?       Понимая, что выбора у него нет, Данил кое-как приподнялся на дрожащих руках, но Ваня остановил его. — Тебе будет удобнее остаться на коленях, — он внимательно посмотрел в заплаканное лицо мальчика, вопросительно поднимая брови и ухмыляясь. — Вань, пожалуйста… Я не…       Данил замолчал, не зная, что ему сказать, чтобы остановить брата. Ваня лишь шумно вздохнул, закатив глаза.       Ты ведь всё уже понял, Дань, да? Какой смысл умолять его? — Ты, правда, думаешь, что твои слёзы и уговоры что-то изменят? — он чуть наклонился, нависая над младшим, — Это лишь ещё сильнее заводит, малыш. Но у тебя будет последний шанс поступить правильно. И ты можешь воспользоваться этим шансом, либо… — Ваня замолчал, выпрямляясь, и оценивающее смотря на брата, — либо я сделаю всё по-своему. Это будет больнее и… — Я сам, — дрожащим голосом произнёс Даня.       Данил, находившись словно в прострации, но при этом, чётко слышав всё, что говорит брат, решил, что уж лучше ему придётся самому отсосать, чем его грубо отымеют в рот и ещё раз изобьют. Да, в тот момент мальчик был готов сделать всё, что угодно, лишь бы снова не почувствовать вкус крови, и не ощутить, боль каждой частичкой своего тела. Дальше всё произошло слишком быстро. Даня смутно понимал, что делает. Казалось, будто это был не он. Не он сидит на коленях в ванной. Не он трясущимися руками, пытается расстегнуть ширинку джинс. Не он, стыдливо поднимая глаза, слабо сжимает уже готовый член брата. Это всё не он. Данил — примерный мальчик с хорошими оценками и до тошноты правильным образом жизни. Раньше его самой большой проблемой была четвёрка по физике, а сейчас ему впервые нужно сделать минет, да ещё и старшему брату. Наш мальчик, который никогда не заходил дальше лёгких поцелуев, понятия не имел, как нужно сосать, личного опыта, как ни странно, у него не было. Да он и не думал, что это когда-то может ему пригодиться. Поэтому Даня сразу попытался взять в рот всю длину, стараясь при этом не касаться члена языком, и тут же закашлялся, отстраняясь и сдерживая рвотный позыв. — А я и забыл, что ты девственник. Так сильно покраснел. Похоже, мне всё-таки придётся помочь.       Ваня, возвращая брата в прежнее положение, требовательно надавил большим пальцем на нижнюю губу, заставляя младшего открыть рот. Его палец грубо прижал язык мальчика. — Шире, малыш.       Данил, проигнорировав приказ, попытался убрать руку старшего брата, но тут же получил удар по щеке. — Я сказал шире.       На этот раз Даня послушно открыл рот, зачем-то закрыв глаза. Будто неспособность видеть избавит его от страданий. Младший почувствовал, как орган брата оказался у него во рту.       Следующие десять минут, откровенно говоря, нашего мальчика грубо имели в глотку. Ваня не обращал внимания на всхлипы, умоляющие взгляды, он лишь ускорял темп, не позволяя брату передохнуть. И он уже не сдерживал стонов, продолжая насаживать рот младшего братца на свой член, быстро и резко двигая бёдрами.       Слишком жёстко для первого раза, Вань… Но его это не волновало. Не волновало, что Дане неприятно, стыдно, больно. Не волновало, что он заставляет сосать младшего брата. Ему нравится это. Нравится контролировать, насиловать, причинять боль. Попахивает садизмом, не так ли?       Внезапно, Ваня изменил темп. Толчки стали редкие, но всё такие же грубые и мальчик понял, что всё почти закончилось. «Ещё немного. Потерпи. Господи, лишь бы меня не вырвало».       Данил ощутил, как его рот наполняется горячей текучей жидкостью, которая попала сразу в горло. Как только Даня почувствовал, что его отпустили, он упал на колени, выплёвывая всё наружу, даже не думая глотать. Его начало рвать. — Ууу, как некрасиво, — с этими словами Ваня вышел из ванны.       Эх, Даня, Даня. Обидно? Больно? Мерзко? Определённо. Больше нечего добавить.       Прибывая в состоянии шока, мальчик не понимал, что делать. Но первое, что он счёл необходимым — прополоскать рот, желая забыть неприятный вкус вязкой субстанции. Его снова вырвало. И снова. Он смотрел в зеркало и ему становилось противно от самого себя. В голове стоял какой-то шум, дышать было до невозможности трудно. Данил не мог сфокусироваться, находясь на грани истерики. Он продолжал оглядываться по сторонам, словно надеясь, что всё вокруг сейчас же исчезнет и он проснётся в своей кровати, забыв об ужасном кошмаре. Но нет. «Я сам виноват. Я… Я не могу».       Бесполезно было вытирать слёзы. Их тут же заменяли новые. Мальчика всё ещё мутило, руки дрожали. Ему казалось, что всё это произошло не с ним. Не по-настоящему.       Данил вспомнил про обезболивающее и решил, что сейчас это то, что ему нужно. Он с радостью (если это можно так назвать) вышел из ванны, понимая, что ближайшие дни он здесь точно не появится. Просто не сможет. Не сможет зайти сюда и не увидеть, как я его имеет в рот собственный брат.       Но на этом неприятности не закончились. Посредине комнаты стоял Ваня, разговаривая по телефону и не замечая младшего.       Что будешь делать, Дань? Обратно в ванну? Нет. Стоять, как статуя и опять подслушивать? Тебя жизнь вообще ничему не учит? Попытаться уйти? Ну конечно, ты же невидимый, тебя точно не заметят. Но чтобы Данил не выбрал, это было не важным. Малыш слишком долго думал. Ваня уже заметили его. И сбросив звонок, развернулся к брату. — Усвоил урок? — Ваня снова улыбался. — Да… — очень тихо и неуверенно. — Ты никогда не будешь грубить мне, не посмеешь ослушаться, и уж тем более, кому-то рассказать.       Ваня подошёл вплотную, бережно взяв брата за подбородок, и смотря на него без единой капли сочувствия. — Ну чего ты? Больше такое не повторится, обещаю.       Опять издеваешься, Вань. Зачем? За что ты так с ним? Во что ты его превратил всего за пару дней? Ни один человек такого не заслуживает, какой-бы не была причина. А есть ли вообще эта причина, Вань? — П… Правда? — Конечно. Будет только хуже.       Ваня слегка наклонил голову, осматривая шею младшего. Весьма… красочный вид. Синяки от удушья, кровоподтёки, засос… Казалось, что на Дане уже не осталось живого места. Немного отстранившись, Ваня попытался уловить взгляд младшего, будто искал в его глазах какие-то ответы. Неожиданно он запустил свою руку в волосы Дани, и мягко принуждая того наклонить голову, поцеловал его в лоб, нежно вытирая второй рукой мокрые щёки брата. — Я ухожу, но когда вернусь, поверь, котёнок, тебе лучше лежать в кроватке и спать, — с этими словами старший брат покинул комнату, оставляя растерянного и испуганного мальчика одного. «Что за внезапные приступы братской любви, блять?!».