Molting

      Ты никогда не сможешь узнать, что случиться с тобой в следующий момент. В следующий час, день, год, никто не может предугадать этого. Даже учёные, что стремятся к познанию Всего на этом свете, никогда не смогут достичь последней, конечной точки, ибо всегда найдётся что-то ещё. Но они стараются, выходя за рамки общепринятых норм, порой плюя на страхи с высот самых высоких вершин прямо в жерло вулкана. После чего прыгают в него с головой, скорее всего, больше без единой возможности на спасение.       Я был и есть один из них. Потому что я разрушил всё, к чему я стремился, из-за своих эгоистичных желаний доказать свою правоту. Для себя сейчас, тогдашний я казался глупым амбициозным юнцом, идущим к цели не смотря на риски, на мнения, наплевав на собственную жизнь, которую мне, как и всем нам, подарили по чистой случайности. Можно сказать, что так говорил и Дарвин, ведь именно благодаря его теории, и его работе я начал продвигать свою. Эволюция и развитие, как само человечество, никогда не стоит на месте. Оно всегда шло тяжким путём проб и ошибок, загубившего столько жизней, что ни один специализированный специалист, историк, археолог, антрополог, кто угодно!.. Никто из нас не сможет даже представить, какой огромный путь из смертей проложен на этой земле, на которой каждый из нас, по-своему, прожигает жизнь. Которая ему даётся лишь один раз.       Именно поэтому я не стану верить в Бога. Да, я не в силах утверждать, что там за пределами космоса, в который некоторые из людей до сих пор не верят, утверждая, что вся наша планета стоит на черепахах, которые стоят на слонах, и этот список можно было бы продолжать до бесконечности. Я не смогу сейчас доказать, что всего этого паранормального влияния на людей, на вещи и события просто не существует, потому что, чёрт! Мы столько ещё не знаем. Не знаем о себе, о мире вокруг, и тем более о том, чего мы не можем увидеть. И тем не менее они всегда требуют. Требует доказательств с нас, простых людей, которые пытаются хотя бы не умереть от голода, в то время как эти самые «знатоки всех тайн» верят в то, что каждый учёный, и те, кто хоть что-то смыслит в какой-либо науке, в состоянии обеспечивать себе жизнь где-то на Багамах лишь одним своим имением к анализу. Но это не так, далеко не так, дорогие мои Идиоты. Весь этот мир работает на так, как вы думаете. Как и все по настоящему шикарные специалисты в абсолютно разных областях наук, отраслях и не только, все те учёные, прославившиеся спустя долгие годы на всю Землю, что в наше время их судьбы и время, что они прожили до сих пор оспариваются… Вы хоть можете себе представить, насколько этого сложно добиться? Не всегда тебе везёт с судьбой, и ты рождаешься в хорошо обеспеченной семье, которая в состоянии обеспечить собственному сыну или дочери надлежащее обучение. Сколько времени и сил проходиться тратить простым ребятам, которые просто хотят не умереть с голоду, идя туда, где они могут заработать какие-либо деньги?       Когда я начинаю думать об этом вечерами, когда моя собственная работа совсем не идёт, и когда толковые мысли не посещают моей головы, клянусь, мне кажется, что если я сейчас не успокоюсь, есть вероятность, что я в самом деле пойду, и убью себя. А ведь у меня, как и у каждого из вас действительно есть такая возможность. И в отличие от верующих, пусть я и родился в одной из таких стран, где Неверие в Бога для многих звучит как минимум глупо, особенно когда во время прогулки проходишь мимо очередного католического собора или церкви, я не могу даже на йоту поверить, что кто-то «свыше» - покарает меня за это. Сколько живу, но каждый раз, когда эта мысль о всевышнем посещает меня – хочется громко засмеяться, а после выпить содержимое колбы, наполненной реагентами и образцами, чтобы наконец увидеть, что же там, на той пресловутой стороне, за которую почти каждому из нас вдалбливают ещё с самого детства.       Но знаете что? Я – трус. Так проще всего ответить тем глупцам, которые из-за неразделённого «чувства», завязанного лишь его телом и мозгом, просто набором веществ, и их переизбытком, готовы прыгать с крыш домов и скал, резать себя по причинам душевных болей. А также тем, кто, банально, не сможет этого понять. Это чувство упорства, и боязнь того, что я что-то упускаю. Что я чего-то не узнаю, не сделаю и не делаю ничего в этот самый момент. Многих, как и меня, наверняка съедает это проклятое чувство, из-за которого я не могу спать. Я не могу смириться с мыслью, что если я умру прямо сейчас, то разгадка хоть какой-то тайны, к которой я успел приблизиться чуть ли не вплотную – обнаружит кто-то другой, воспользовавшись делом всей моей жизни. И что бы никто не представлял, говоря об мужчинах итальянской национальности, указывая на их «неуёмное либидо», единственное, что не унимается во мне больше, чем желание наконец спустить пар, присущее чуть ли не каждому мужчине на этой чертовой планете – это жажда к знанию. Работая учёным биологом в одной из лабораторий, не имеющей для нас особого значения, страны, мне было интересно наблюдать. Наблюдать за всем, что меня окружает, подобно нильскому крокодилу, в ожидании находящегося под толщей воды, в ожидании заветной добычи, пришедшей на водопой. Только в отличии от него, я не знал, чего я ждал. Изучал, проверял, перепроверял и просматривал, занимаясь этим каждый божий день, выжидая какого-то момента, к которому я не был даже приблизительно готов, в очередной раз сидя за столом, впиваясь длинными, порой кажущимися через чур худощавыми пальцами в собственные рыжие роговые образования, которые люди зовут волосами, заставляя те выбиваться из сплетённых мною же кос.       Но после мною начал просматриваться какой-то путь. Подобно кораблю в сумраке ночи, я шёл на этот поблёскивающий в темноте маяк, даже не надеясь, а веря, что искомый ответ находится уже у меня под порогом…       Однако я, учёный, всегда наполненный решимостью и стремлениями добиться чего-то в этом порочном круге, надеясь на хоть какое-то признание и то, что я смогу доказать им, этим сволочам, которые в меня не верили, что я был прав… Я чертовски облажался. Стоя перед клеткой с этой проклятой змеёй, я, измученный вечными кошмарами и недомоганием, зная причину всех своих бед, похоже моя голова стала понимать что-то, что не могла осознать годами. «Если ты действительно не веришь в Бога, тогда не смей лезть вглубь змеиного гнезда.»       Ещё никогда я так не обжигался. Она сломила меня. Буквально. В какой-то момент я начал ощущать, что со мной что-то не так. Куда больше, чем обычно. И я увидел, как с меня начинает натурально лезть кожа. Кожа, волосы, зубы. Мои кости ломались у меня на глазах, и всё, что я мог сделать в тот момент, это вопить от боли. Потому что с каждой миной, секундой, это становилось невозможно терпеть. Это было мучительно больно. Мои глаза и разум не помнили, где я был, и не могли понять, где я находился. Я не слышал ни собственных криков, ни собственных ударов по всему, до чего только могли тогда дотянуться мои деформирующиеся руки, после чего горло заходилось новой порцией звуков, а рассудок начал трескаться, подобно разбитому зеркалу, в которое я с силой ударил локтем, будто надеясь, что эта боль сможет что-то заглушить.

***

      Произошедшее дальше я банально не помню. Не знаю, сколько прошло времени с того момента, как всё это закончилось, и сколько я уже провёл без сознания. Я знал лишь то, что я чертовски устал, чувствуя сильную потребность в еде. Но я не смог подняться на ноги. Двигался я тоже с большим трудом, только теперь, с каждым своим телодвижением мой мозг понимал, что ощущения моего восприятия изменились. Что моё тело изменилось. Я просто не верил, не хотел верить в это, пусть я и прекрасно помнил, как вводил себе тот самый препарат, не единожды, надеясь увидеть в скором времени результат, всё ещё желая остаться при этом в живых. И знаете что? Случившееся со мной не было моей заслугой от слова совсем. Я желал, всегда желал добиться революционного прогресса в науке изучения человека и рептилий, теплясь надеждами, что труд всей моей жизни будет хоть чего-то стоить. И именно то существо, которое оказалось «у меня под порогом» - поимело меня.       Шло время, однако я даже не пытался выходить из своей однокомнатной, небольшой квартиры, не наводил хоть относительный порядок, начиная проводить свои, так называемые, полевые исследования в пределах этих четырёх стен. Мой рассудок трещал по швам как и любая моя одежда, которую я пытался надеть на себя. Острые, изогнутые когти на моих, уже лапах, а не ногах, вспарывали и одежду, любое постельное бельё, а порой и бумаги, которые попадались им на пути. Чешуя, заменившая привычную кожу покрывала всё моё тело от головы до кончика хвоста, всё время сносивший предметы своим весом, действия которого я банально не мог контролировать. Даже моё лицо, ранее светлое, с явной растительностью на подбородке, которую было трудно не заметить, теперь показывалось мне во всей красе, пока я смотрел в осколки разбитого зеркала, видя оставленные от когтей борозды на деревянном полу. Мой дом, в котором я, обычно, только отсыпался, превратилось во временное пристанище монстра-учёного. Зашторенные окна, разруха по всему периметру и накрепко запертая дверь, которую я завалил, чем только мог, чтобы сюда никто не смог проникнуть при всём своём желании. Исследовать самого себя было крайне странно и непривычно. Без возможности провести анализы, я готов был проклинать всё, мечтая в какой-то момент пробраться на работу, откуда мне неоднократно звонили, чтобы после провести свои тесты. Но Лучино, а именно я он и есть, банально не мог этого сделать. Вы хоть себе представляете, что было бы, окажись я снаружи? Так и вижу заголовки газет: «Огромная гуманоидная ящерица ходит по горду…», и в конечном итоге его пристрелили, отдав учёным на опыты для изучения.       И чтобы ничего подобного не произошло, я оставался здесь как можно дольше, лишь бы не быть замеченным. Еда кончалась, счёт времени продолжался по странной измерительной системе, которую он сам для себя и выстроил. Почти что не раскрывающиеся шторы помогали только определять день сейчас, или ночь, потому что единственные часы, находящиеся в квартире – уже давно встали, показывая около 9 часов. Неизвестно, какого времени суток, но это было не так уж и важно. Бессонные дни и ночи проводились за множественными записями, теперь покрывавшими собой всё пространство. «Чешуя отличается от привычного покрова на телах змей и ящериц…» «В здании невозможно определись истинную силу изменившейся опорно-двигательной системы.» «Изменения восприятия реальности: …» «... ротовые мышцы способны раскрываться чуть ли не под углом в 180 градусов, без каких-либо болезненных ощущений.»       Я вел эти записи очень долго. Однако в конечном итоге я не смог сидеть здесь вечно. Мне нужна была еда. Ночью, раздвинув все те завалы, что сам и образовал, покидаю свою квартиру, накрывшись лишь каким-то покрывалом, замотавшись в него. Это было единственное время, когда я мог попытаться хоть что-то сделать, и в итоге, всё же добравшись до улицы, я ощутил, как явно начинаю замерзать. И это чувство в корне отличалось от обычного человеческого «холодно». Моё тело, чем больше я двигался, тем больше оно теряло энергию, промозглая земля этому явно способствовала. Глаза, ставшие видеть в темноте немного лучше, чем раньше, блуждали по всему периметру, надеясь не наткнуться на живых людей, пока руки удерживали в ткани хвост, в то время как вторая, скрепляясь с первой, хоть как-то закрывала заднюю часть ног. Никогда бы не подумал, что придётся вот так, как сейчас, воровать еду. Причем натурально воровать. Я дошёл до магазина, как мне казалось, без происшествий. Вне квартиры двигаться было куда легче, правда пусть и не так давно начавшаяся осень наступала на пятки – подгоняя двигаться быстрее. И так весь съежившийся от холода, с дрожью в теле, я нагнулся ещё сильнее, еле протиснувшись в обычный дверной проём, быстро скрывшись за ближайшими полками. Почувствовать разницу в температурном режиме не составило труда. Здесь было теплее, а значит, у меня есть хоть какое-то время. Прихватив с собой сумку, я начал скидывать в неё абсолютно всё, что только мог, особо не стесняясь, из-за чего одну из частей тела пришлось отпустить. Ткань натянулась, от чего в моей голове всплывали только злые мысли и проклятия о том, чтобы этот дряной предатель, ставший частью меня, не выдал того, кто я есть. Понимая по внутренним часам, что пора уходить, резко разворачиваюсь и иду к выходу. А до ушей долетает оклик. - Эй! – кассир явно понимает, что магазин хотят обокрасть, и уже потянувшись к кнопке под своим столом, он нажимает её, смотря прямо поверх бело-голубой ткани, в которую завёрнут неизвестный, и заметив движение с его стороной, пугливо выдаёт, - Я-я сейчас вызову полицию!..        В тот момент, когда таки происходит нажатие кнопки, невысокий парень видит, как голова человека поворачивается в его сторону… А из под ткани виднеется зелёная чешуя и оранжевого оттенка, крупные глаза, смотрящие на него с холодной угрозой дикого зверя. Так он для себя это видит, пока неизвестный, резко развернувшись, срывается с места, снеся дверь своим весом, чуть не подскользнувшись на плитке магазина из-за когтистых, крупных лап. И как только он ступает отвердевшей «подошвой» на асфальт, тот, подобно какому-то велоцираптору из культовых фильмов о динозаврах, удерживая в зеленоватых, чешуйчатых руках сумку с провиантом, несётся прочь, не держа ткань позади себя, из-за чего ошалевший и перепуганный продавец видит, как удаляясь от места его работы, убегает крупное существо, в такт бега которого развивается белёсая простыня и хвост, исчезнувший за одним из зданий.

***

      Прошло достаточно времени с тех пор. Достаточно, чтобы я уже находился в другой части мира, запертый в этом месте, как и многие иные «люди», прибывшие сюда по приглашению, или же без него.       Мне же пришло письмо. Я не видел в лицо отправителя, я не знаю, как им стало известно о моём существовании, хотя я ни разу не был замечен полицией, или кем-то ещё. И тем не менее теперь я здесь. Мне были предоставлены возможности, которых я был лишён уже и сам не знаю, сколько дней или недель. Теперь я могу заниматься своими исследованиями как раньше. А плата за крышу над головой, все эти блага, и даже питание? Всего лишь убийство людей во имя их кровавой игры. Ведь что может произойти не по плану, правда?