Реинкарнация

      Из раза в раз все повторяется. Каждый раз, встречая друг друга, они знают, что осталось недолго. Пройдет немного времени и кто-то из них обязательно умрет. Они привыкли к этому, а еще привыкли жить моментом, потому что не знают на сколько расстанутся до следующего раза. Они знали это всегда, кроме первого раза.       Их обвинили в предательстве короля в тот момент, когда они находились у начальства. Эрвин притащил их с собой, чтобы показать, что сильнейший (опаснейший) воин человечества, все еще выполняет его приказы, словно верная псина, и не опасен, несмотря на преступное прошлое. Эрена притащил по примерно такой же причине. Мол, титан — не титан, а приказы мои выполняет беспрекословно.       Эрена обвиняют в предательстве человечества, Леви выставляют соучастником. Удобно, не так ли?       — Вы протащили в военную полицию Кенни-Жнеца, а меня и этого пацана обвиняете в предательстве? — зло зашипел Леви, когда понял, что им светит только казнь и сейчас ничего не сделает даже Эрвин. Что уж сдерживаться, если ничего хорошего их не ждет?       — Не наглейте, капрал, — строго ответил парень. Молокосос даже, сказал бы Аккерман. — Ах, точно, уже бывший капрал.       Железная дверь громко хлопнула. Леви обернулся, заглядывая во вторую камеру, где был закован в цепи Эрен. Избит, одна кисть неестественно висела в кандалах. Несмотря на это, парень улыбался одними глазами, смотря на Аккермана, стоящего у решёток. Леви, тяжело вздохнув, уселся на пол так, чтобы видеть Эрена, прикрывшего глаза.       — Не закрывай глаза. Смотри на меня, — Йегер что-то угукнул, но глаза не открыл. — Йегер!       — А, Леви, — прошептал он и дернулся. В его шепоте и глазах было столько нежности, что у Леви невольно защемило в груди. Как он попался в лапы наивного Эрена? Кто из них вообще оказался в сетях первым?       — Эрвин не поможет. Сказали, если он или кто-то из отряда попытается помочь нам — лишится головы так же, как и мы. Казнь назначена на завтра, вечером. — где-то на улице раздался шум, но это лишь был шум улиц, не более. — Ты должен поправиться, Эрен. Тогда я вытащу нас.       — Говорят, умирать не страшно. Мне рассказывали, что перед глазами проносится вся жизнь, главное…       — Эрен, — не громко, но устало и строго произнес Леви, однако мальчишка не замолчал.       — Думаю, я буду видеть Микасу, Армина, родителей, отряд и, конечно же, тебя Леви. У нас столько хороших воспоминаний! Я помню…       — Заткнись, Эрен, потому что в ином случае я сломаю тебе ребро, когда мы выберемся, — а спустя минуту, уже мягче, добавил: — Ты просто восстанавливайся скорее. Под утро нам нужно уйти.       — Когда меня забрали, они вкололи мне что-то, — отворачивая голову говорит титан. — Это что-то не дает мне регенерировать, — для человека, который не знает капрала, ничего не изменилось в мужчине, но Эрен, не просто знающий его, а влюбленный в него по уши, видит все. Взгляд серых глаз стал тяжелее. — Но ты, Леви, должен уйти. Обещаешь мне, что уйдешь?       — Сосунок, — шипит. — Не страдай героизмом, придурок. Ответ мой ты знаешь.       — Леви, героизмом сейчас страдаешь ты, я выключил эгоизм.       — Заткнись.       Ночь проходит тяжело. Гадость, которую вкололи Эрену, не только не дает регенерировать, но и словно превращает кровь в бурлящую лаву. Эрен старается не издавать стонов боли, но Леви слышит все.       — Хватит губы драть, — говорит капрал, слыша очередной приглушенный вой. Именно вой человека, который ощущает боль, ломающую ребра. Боль Эрена плавит ему кости.       Леви больно физически слышать, как мальчишка мучается, крутится, шипит после и от сломанной кисти, и понимания, что сделать ничего не можешь. Не можешь даже дотянуться, чтобы прикоснуться к человеку, которого любишь настолько, что отдал бы свою жизнь ему. Леви пробовал, просовывал руки между прутьями и пытался ухватить рукой ногу парня, однако, между ними оставалось еще слишком много расстояния.       Когда начало светать, Эрен окровавленными губами, видными в первых лучах солнца, заговорил:       — Леви, давай.       — Нет.       — Я буду должен тебе в следующей жизни, уходи сейчас.       — Не неси ерунды про реинкарнацию, у тебя жар.       — Нет-нет, я серьезно! В следующей жизни мы окажемся в мире без титанов, ты будешь… Ты будешь хозяином чайной лавки! А я буду покупать у тебя чай! Я тебе буду должен и…       — Эрен, я не уйду, — в который раз сказал капрал. — Рыба гниет с головы. Мы, считай, голова. Скоро от разведки ничего не останется.       — Что.?       — Ты спрашивал как-то по какому поводу съезд этот весь. Эрвину пришло письмо. Источник один доложил ему, что в скором времени разведка будет распущена по причине затрат, которые пользы не приносят и, вторая, слишком много тех, кто опасен. Эрвин хотел найти спонсора и показать, что два главных человека разведки, которые на карандаше, то есть, я и ты, у него на коротком поводке. Даже если я сбегу, то меня казнят в скором времени. Лучше пойду на эшелон или виселицу с тобой, чем с орущим от паники Жаном.       — О, ты любишь меня больше, чем Жана. Как приятно, спасибо, — Эрен тихо засмеялся.       — Идиот.       — Жан не орал бы. Он бы… Морда лошадиная вела бы себя достойно, — Леви знает, что Жан молчал бы и даже протянул шею под петлю, когда вышел бы на стойку. Капрал знает, что в своей команде он не ошибся ни на секунду. Может быть, Конни и Армин немного запаниковали, но Ханджи, кинувшая бы взгляд на них, заставила бы их успокоиться. — Я не хочу, чтобы они умирали. Не хочу, чтобы ты умирал.       — А сам хочешь?       — Не хочу. А ты? Леви не ответил ни секунду спустя, ни минуту, ни десять минут, ни пятнадцать, ни час спустя. То ли Леви было тяжело признать, что он любит жизнь, то ли тот факт, что он уже устал от жизни и бесконечной войны и хочет на тот свет. Ответа Эрена не знал, но предполагал, что второе.       — В детстве я тобой восхищался. Видел давно еще, до падения стены, как ты на коне своем в город въехал. Голова закрыта капюшоном, вы оплакивали погибших, народ шептался, а я стоял и восхищался тобой.       — Я помню, ты рассказывал. — качает головой.       — Чего бы ты хотел сейчас, Ле-еви? — имя получилось растянутым, потому что кровь снова закипела.       — Чтобы тебе не было больно, — вполне искренне ответил мужчина. — А ты, чтобы я ушел.       — Знаешь, эгоист внутри меня говорит, чтобы ты не уходил, мне страшно одному в этой камере, что будет, если ты уйдешь? А человек, который любит тебя больше всего на свете, в шею тебя выгнать хочет.       — Ты на ноги встань и я даже поддамся тебе, дам выгнать меня в шею из камеры. — усмешка, полная боли. Измученная усмешка.       Солнце быстро спряталось обратно и, зная, что до казни осталось совсем мало, Эрен спросил:       — Обещаешь, что не забудешь меня там, в другой жизни?       Леви хотел сказать «точно температура» или «тебя в голову не били?», а потом сам же вспомнил, что он один только не раз давал парню по голове. Однако, вместо всех ядовитых комментариев, он сказал лишь одно слово:       — Обещаю.       Казнь была прилюдной. Ну конечно, ведь казнили сильнейшего воина человечества и первого открывшегося им титана. Поставили огромный стенд, а на нем две гильотины. Под ноги людям покатятся их отсеченные головы, отметил Леви.       Стоя на стенде, Леви отметил в толпе несколько групп людей в капюшонах. Один из них снял капюшон и тогда Леви не смог сдержать скупой улыбки. Эрвин Смит будет на его казни. Эрвин Смит породил капрала Леви того не желая и он же будет наблюдать за его смертью.       — Все хорошо, — одними губами прошептал Леви, обращаясь к Эрвину, голубые глаза которого не сводились с него.       Стоя на стенде, Леви видел панику, которая стала сквозить в глазах Эрена. Зеленые глаза показывали неподдельный ужас, увидев лезвие.       — Все хорошо, — чуть громче сказал Леви, привлекая внимание Эрена. Парень уловил его голос и уставился на мужчину, пока ему скрутили руки и уложили головой как нужно.       Стоя на стенде, Леви увидел как в толпе остальные сняли капюшоны. Весь отряд стоял там, внизу. Армин около Эрвина почти плакал. Микасу держала Ханджи, глаза которой еле сдерживали слезы, но очкастая как и всегда держалась стойко. Жан и Конни дернули на себя Аккерман и придержали, когда Эрена уложили.       Стоя на стенде, Леви увидел фигуру на крыше одного из зданий. Кенни сидел на крыше, пил что-то и смотрел. Лицо его было хмурым.       — Все хорошо, — прошептал в третий раз Леви, когда его самого толкнули под колени и уложили, а он даже не сопротивлялся.       Отчаянный вой разведки не слышал никто, ведь он был спрятан под кожей, под мясом, под кровью, под костями. Глубоко внутри, в груди, в сердце.       Две головы покатились вниз на потеху народу.