Реинкарнация

— Миссис Черч, завтра утром Вас уже выпишут, — сообщил парень, просматривая карту женщины перед ним. Миссис Черч было около пятидесяти, но вечно пьяный муж истрепал ее организм настолько, что лицо было словно у почти семидесятилетней старушки, а под глазами залегли глубокие тени, которые стали немного светлее за ее время пребывания в больнице с воспалением почек. — О, вы думаете, доктор Йегер? — Да, мэм, я уверен в этом. — Эрен закрыл медицинскую карту и, улыбнувшись, вышел в коридор.       Коридоры больницы уже были пустыми, большая часть персонала, у которой не было ночной смены, разошлась. Эрен оставался тут все еще по причине графика. Постояв секунду около двери в палату, просматривая в бумажках имена, он двинулся в сторону поста, где сидела медсестра. — Как дела, Эрен? — спросила блондинка, заваривающая кофе на две чашки. Ночь обещала быть спокойной, сложных пациентов в больнице не лежало, а вероятность того, что будет ночной звонок — мала. Как ни странно, но большая часть веселых звонков приходила на среду или четверг. Сегодня была пятница и Эрен надеялся, что, как и обычно, все будет тихо-мирно. — Завтра выписываю Черч. — Это хорошо. Милая старушка со сложной судьбой. — Анжела, ей сорок семь. — Я помню. — кивнула девушка, двигая чашку в сторону молодого человека.       Около одиннадцати Эрен переместился в ординаторскую, где на ноутбуке включил фильм, пока взял папки с карточками, которые нужно было рассортировать. Дело было не его, а медсестры, но скука делала свое.       В половину двенадцатого все сложено так, как должно и остаётся лишь отнести на пост Анжеле, которая, в свою очередь, будет благодарить его до гроба жизни.       Без десяти минут полночь у Эрена загудел телефон, который ночью он ставил на вибрацию, чтобы громкая мелодия не разбудила пациентов. Слышимость на этаже была хорошей. На экране светилось имя Оливия с подписью «кабинет флюорографии». Когда парень только познакомился с ней, то думал в скобках в телефоне подписать другое имя — Ханджи.       Именно эту женщину, из его снов-воспоминаний, напоминала ему Оливия своим поведением. Именно там чаще всего находилась женщина, хотя иногда ее и ставили на подмену куда-то. — Хей, Эрен, занят? — спросила женщина, как только молодой человек ответил на звонок. — Нет, ночка тихая. — Можешь меня завтра утром подменить на часик? Меня вызывают в школу, дочь разбила окно. Сказали, если не явлюсь, то дочери грозит отчисление. — А чего разбила хоть? — Говорит, ее обижал мальчик, она кинула в него мяч баскетбольный, а попала в окно. — Ну так, пацан виноват, а! А Рози молодец! — Молодец — это понятно. Я ей это скажу, но после разговора с директором. — Удачи завтра, — тихо смеялся Эрен. — А еще обещаю подменить. — Ко меня утром должен зайти один мужчина. Он делал не так давно флюорографию, я нашла у него новообразование. Думаю, это рак, отправь его на рентгенограмму, хорошо? Запиши часов на десять утра, я уже узнала, у наших в это время промежуток, — Эрен угукает в трубку, зажимает телефон плечом, и берет в руки все карты, которые сложил так, как нужно. — Жалко мужчину, симпатичный такой, подтянутый, пресс восемь кубиков и попец огонь. — Женщина, ты замужем. — Я знаю, но это не мешает оценить мне внешние данные человека, да? — не дождавшись ответа, она продолжает: — Ладно-ладно, я ушла спать, спасибо, Эрен. И, кстати, я сейчас медсестре из нашего крыла позвоню, она принесет тебе папку этого Леви, а утром откроет кабинет. — Леви? — Да, Леви. Красивое имя, скажи? У меня так братца двоюродного зовут. Ну как, брата зовут Левиафан, но для всех он Леви. — Загнули с именем твоего брата. — Тетка хотела такое, рогом уперлась и все вам, — Эрен смеется, заразившись смехом Оливии. — Все, доброй ночи, жди посылку.       Йегер не успевает что-то ответить, потому что вешает трубку.       Леви.       Во снах парня, которые последние годы были особенно часто, был мужчина по имени Леви, которого он любил больше жизни. Сны эти были будто воспоминаниями, которые в голове находились с самого рождения. — Доктор Йегер, Вам просили… — Да-да, спасибо, положи на стойку. — девушка положила тонкую папку рядом с отсортированными картами и поспешила удалиться обратно.       Эрен, убрав карту на другую сторону, чтобы не лежала на глазах у всех, прошел в сестринскую и положил на стол стопку. — Вау, это мне подарок? — Он самый. — Спасибо! — эмоционально отозвалась Анжела, но Эрен быстро покинул помещение, в котором пахло хлоркой после вечерней уборки.       Прихватив карту некого Леви, фамилию которого парень пока не знал, он вернулся в ординаторскую, где на ноутбуке до сих пор трещал фильм. Забыв нажать пробел, когда покидал комнату, Эрен совершенно пропустил минут пять фильма.       Сейчас же, завалившись на один из двух диванов, он открыл карточку и прочитал имя мужчины — «Леви-Ривай Аккерман». Двойное имя. Более, Эрен изумленно замер, потому что имя полностью совпадало с именем человека из его то ли воспоминаний, то ли снов.       Капрал Леви.       Капрал Ривай.       Капрал Аккерман. — Да ну, — прошептал самому себе молодой человек и нахмурился. — Таких совпадений не бывает. Я охренею, если он еще и выглядит как мужчина их моих снов, — поразмыслив секунду, добавил самому себе: — Да не, это уже совсем фантастика. Соулмейт фанфиков перечитался.       Ночь проходит спокойно и под утро Эрен даже немного задремал, оставив на столе раскрытую карточку мистера Аккермана. Будильник стоял на семь тридцать утра. Прием в кабинете Оливии начинался в восемь утра. За тридцать минут Эрен вполне успел умыться, привести себя более-менее в порядок и попросить у Анжелы, которая не спала всю ночь, новый халат, потому что в своем парень уснул и теперь вещь выглядела так, словно его достали из задницы. Анжела любезно выдала его и Эрен отправился на другой этаж, напевая под нос какую-то песню, которая заела в голове после фильма ночью, и держа в руках карту Леви Аккермана.       Кабинет уже был открыт, видимо, та медсестра любезно открыла для него, как и говорила Оливия. Эрен прошествовал к столу, на который положил тонкую папку и сел за стол. В кармане стал жужжать телефон и Эрен поспешил ответить на звонок. — Доброе утро, Эрен. — серьёзным голосом сказала на том конце Оливия. — Доброе, что голос такой серьезный? — Я еду в машине с ребенком-хулиганом. Чему радоваться? — А-а, серьезная мамочка, я понял-понял, — Эрен смеется и крутится на стуле, отворачивается в другую сторону и поднимается на ноги. Проходит на другую половину помещения, отделенное мутным стеклом. За стеклом было несколько шкафчиков, раковина и стол. — Скоро должен прийти мистер Леви — восемь кубиков и ахуенный зад — Аккерман. — Вообще-то, я уже пришел, доктор… — мужчина показался мутным силуэтом за стеклом. — Оливия, я перезвоню. — Эрен вытер руки, краснея из-за того, что мужчина все слышал. — Простите, сэр. Неловко вышло. Меня зовут… — Эрен вышел из-за стекла, готовясь сесть на свой стул и предложить присесть на кушетку мужчине, но так и завис. Не перечитался он соулмейтов фанфиков, вовсе нет. Не пересмотрел сериалов, вовсе нет. Но тогда что, если не судьба? Почему мужчина, стоящий напротив и смотрящий снизу вверх, не просто похож на человека из его то ли снов, то ли не пойми чего, а является его полной копией? Один в один. Одни черты лица, одни глаза стальные, один шрам на ключице. — Сэр, простите… — теперь просит прощения за то, что так открыто пялился. — Меня зовут доктор Йегер и я заменяю доктора… — Значит, реинкарнация существует. — обрывает его мужчина напротив и пристально смотрит своими серыми глазами, ожидая какой-то реакции, которая подтвердит его мысли. И эта реакция есть, потому что Эрен распахивает свои зеленые глазища шире, давится воздухом и так и застывает, через секунду выдавливая из себя пару слов: — Мистер Аккерман, реинкарнация это просто теория… — Реинкарнация — это то, о чем ты втирал мне, сидя за решеткой с переломанных телом, а следующим утром кладя голову на плаху, идиот. — капрал, если его еще можно так назвать, дергает парня на себя за ворот белого халата, который так старательно утюжила Анжела. Дергает на себя, разворачивает и бьет спиной о все тоже мутное стекло так, что Эрен шипит и хватается пальцами за чужое плечо.       Все еще коротышка.       Все еще такая же сила.       Все еще капрал по умениям.       Капрал без звания.       Кадет без поступления.       Живые мертвецы.       Эрен в голове понимает, что это Леви. Это Леви Аккерман. Это его Леви. Это капрал Ривай. Это человек, которого он любит. Это реинкарнация.       Эрен понимает, что в резких движениях мужчины нет угрозы, но напрягается. Отпускает его лишь когда Леви прижимается лбом к ключицам, скрытым под тканью футболки. Отпускает и он перемещает ладони на спину мужчины, обхватывая. — Почему ты пошел делать флюорографию? — едва поглаживая по спине, которая в этом мире все так же состоит из камня. — Эрен, я не имею желания говорить об этом, когда нашел тебя спустя столько времени. — шепчет Аккерман и поднимает на парня уставшие глаза. — А я имею, потому что… Через пятнадцать минут стоит следующая запись, а Оливии все еще нет. — Ну? — Она… Оливия… Ну, это врач… — Хватит мямлить, врач, которая проверяла меня, дальше? — Ей не нравится твой снимок и она хочет, чтобы ты сходил на рентгенограмму. — Эрен бьется головой об стекло позади и тяжело вздыхает, потому что рак — это страшно. Рак легких — это страшно. Смерть — это страшно.       В груди скручивается тугой узел и Леви, заметив перемены в лице парня, бодает его лбом, говоря, мол, я тут, я живой. — Что значит «не нравится»? Я ей статуэтка за верхней полке? — Леви кивает головой в сторону, на полке действительно стоит небольшая статуэтка. — Хотя, судя по вашим переговорам, ты что-то брешешь с «не нравится».       Эрен заливается краской, но остается таким же серьёзным. — Ей кажется, что у тебя рак. — Когда кажется — креститься нужно. — Леви делает шаг назад и падает на стул около стола, но тот, что ближе к двери. — Неужто ты в бога веришь? — Да, грехи искупляю, — не зная Эрен Леви так хорошо — поверил бы. — Пришел, потому что с месяц назад переболел, а кашель не прошел, хуже стал и отдышка ко всему прочему. — Ну, я бы спросил про спорт и отдышку, но, — Эрен едва улыбнулся. — Я уже успел пощупать твою спину. Мне нравится. — Почему ты так спокоен, зная, что у тебя, может быть, рак? — Спроси у меня, когда узнаем точно, — Эрен падает на стул с другой стороны от стола, отрывает листик, расписывает направление со временем двумя часами позднее, ставит подпись и печать и рукой двигает на другую сторону стола. — Когда ты заканчиваешь? — Не знаю, я тут на замене, а Оливия… — Да я понял, — кивает. — Я подожду тебя в коридоре.       Эрен кивает, запрокидывает голову назад, когда Леви поднимается на ноги, убирая лист во внутренний карман кожаной куртки, но уже в следующую секунду колесики стула, на котором сидит Йегер, едут вперед и он бьется животом о стол. Ткань, за которую держит крепкая мужская рука, треснула. Это Эрен точно слышал. Только вот что трещало — футболка или халат? Подумать об этом он не успевает, потому что в его губы врезаются другие, важные, требующие нормального поцелуя, влажного, горячего, такого, чтобы выбить весь дух из тела. И этот поцелуй нужен Эрену не только потому что он соскучился и почти поехал крышей, не понимая что это — сон или воспоминания, — но и потому что сие действие вышибает весь мозг. — Хватит накручивать себя, идиот малолетний. — Эй, я совершеннолетний! Я уже даже врач, а не интерн! — Для меня ты все еще пятнадцатилетний сосунок. Доктор Йегер на секунду зависает. — Леви, звучит так себе, учитывая, что ты делал с этим сосунком.       Аккерман вскидывает брови и шепчет что-то о развратном молодом поколении. У бывшего кадета так и чешется сказать язык «пенсионер». — Тебе было уже не пятнадцать, когда я не пойми что делал с этим… сосунком.       Дверь за Леви закрывается.       Леви ждет его в коридоре, как и говорил. Позже он пытается сбагрить Йегеря домой под предлогом дежурства, но тот упирается рогами и тащит Аккермана в ближайшее кафе, где они забирают столик около окна с видом на проезжую часть. Заказывают кофе и чай. — Кто ты в этом мире, капрал Леви? — мужчине слово «капрал» режет уши, потому что в этой жизни его никто так не называл, за исключением его самого да и то в мыслях. — Если ты про работу, то ответа не жди. Когда как. Что попадается. — А семья? — Не женат, детей нет. Приемный. — А наших видел? — Нет, никого. — Никого… — едва повторяет Эрен. — А это ведь реинкарнация? — А что еще? — Ну… Мало ли… — пожимает плечами. — А я наших тоже не видел, но Оливия очень напоминает Ханджи. Такая же активная и живая. — Работу твою я уже знаю. Что с семьей? — Мои родители родные мне, но… Но я совершенно не похож на них. Отец даже на этой почве матери скандалы устраивал до моих лет десяти, а потом сделали тест ДНК. Вот и все. — Вот как, — Леви наливает из белого чайника в такую же белую чашку чай и подносит с губам. Эрен едва улыбается. — Что? — Рука. Ты все так же выкручиваешь немного руку и не держишь чашку за ручку.       Аккерман едва выдыхает и кивает. Проходит еще немного времени, может, минут пять спокойного молчания, прежде чем Эрен снова начинает говорить: — Я так много хочу тебе рассказать. У меня тут столько всего произошло и… — Йегер замолкает, потому что Леви неожиданно резко поднимается. За секунду Эрен успевает кинуть взгляд на часы. Рано, еще чуть меньше, чем час, но почему же тогда мужчина встал? Леви обходит стол и опускается на тот же диван, где сидит парень, теснит его к окну, а после кладет голову на его плечо, возится немного и спустя секунду выдыхает: — Рассказывай.       Эрен не понимает. Всмысле? Вот так просто? Просто рассказывай в кафе, пока у нас остался час до процедуры? — Я… На какую тему? Ну там, школа, семья, друзья, универ, работа… Может, другое что? — Давай личная жизнь. — в лоб ударил Леви и Эрен едва ли задохнулся, потому что это было так в духе ревнивого Аккермана. — Ну как тебе сказать… — едва смеется. — У меня были одни серьезные отношения с парнем и одни серьезные отношения с девушкой. Первые длились около года, второе полтора. А так, ничего интересного. Пьяные поцелуи и все. — И секс на один раз? — И секс на один раз… — краснея, ответил парень. Отчего-то было стыдно. Стыдно настолько, что голову он отвернул к окну. Стыдно было так, будто он изменил. — Успокойся, — тихо ответили ему. — Не думаешь же ты, что я хранил тебе верность все свои тридцать лет? — Нет, но… — Считай, что просто физиологические потребности. — Хорошо, — Эрен едва кивает и тянет руку к чашке с кофе. Делает глоток, смачивая горло и снова говорит. — А ты? Имею ввиду, что с твоей личной жизнью? — Были одни отношения, когда мы пытались жить вместе. Было это лет пять назад и больше ничего, что продержалось больше полугода. — Что так? — спросил Эрен, хотя в ответе почти полностью был уверен. — Сам знаешь, — кажется, Леви хочет сказать что-то еще, но заходится диким кашлем. Он подрывается, отшатываясь от Эрена и прикрывает рот ладонью. Кашляет и кашляет, кашляет и хрипит. Эрен дёргается к мужчине, но Леви качает головой. Подходит официант, спрашивая нужна ли помощь. И Эрен хочет сказать, что да, нужна и попросить хотя бы стакан воды, но Леви успевает выдавать из себя короткое хриплое «нет». Едва слышное. Официант отходит, а мужчина откидывается на спинку дивана. Кашель почти сходит на нет и делает глубокий вдох.       Мимо пробегает официант и Эрен все-таки останавливает и просит воды. Приносит он его максимально быстро и ставит перед Леви. Эрен отвечает короткой благодарностью. — Характер, что же еще. — как ни в чем не бывало продолжает мужчина. — Ну да, вспомнить твою любовь к чистоте. — Эрен отвечает, но взгляд остается таким же напряженным.       Леви старается свести это напряжение на нет. — Школа. Двоечник небось, да? — Эрен фырчит как кот, которого не так взяли и качает головой. — Почти отличник. Ну как… Я был отличник по предметам, которые нужны были для поступления и физкультуре. Остальные еле тянул. Мне было не интересно. А класс у меня был классный, особенно мне нравились наши поездки. В классе шестом или седьмом мы поехали в лес и я там заблудился. Вышел к трассе, понял, что что-то не то и вернулся. — Ну кто бы сомневался в твоем топографическом кретинизме. — Аккерман закатывает глаза, но это не выглядит так, словно ему не интересно. Это выглядит так, словно перед Эреном привычный Леви Аккерман. — А ты? Ты же закончил тут школу, да? — Леви кивает. — Закончил, — качает головой. — Не отличник, но мне нравились точные науки. Правда, большую часть времени я все равно отдавал спорту. — Подался по старому? — Скорее меня тянуло к нему, как к чему-то родному. — И чем ты занимался? — В младшей школе меня отдали на борьбу и ходил на нее лет семь. Потом перешел на бокс. — О, ну, поздравляю, тут я совсем салага по сравнению с тобой. — смеется. — Да ты и раньше был салага. — Смотря в какой форме! — Леви вскидывает брови и качает головой. — Поднимайся, — говорит Леви и, обойдя стол, достает из кармана куртки, которая лежала отдельно, пару купюр. Боковым зрением замечает как Эрен делает тоже самое. — Убрал.       Йегер зависает. — Отлично, у нас плюс еще одна проблема во взаимоотношениях. — Ее нет. Повторяюсь, убрал.       Эрен уступает, говоря, что в следующий раз платит он. Леви кивает, но Эрену кажется, что это, мол, ага, как же.

***

      После рентгенограммы Леви отправляют на компьютерную томографию и лишь тогда ему четко говорят, что да, мистер Аккерман, очень жаль, но у вас рак легких с каким-то заумным названием (разновидность), от которого разбирающийся Эрен бледнеет, а когда слышит про наличие метастазов, и то замирает испуганным зайцем. Сразу же начинает спрашивать про лечение, процент выздоровления и много-много нюансов, в которые Леви не вникает. Не потому, что ему плевать на свое здоровье, хоть отчасти оно так и есть, а потому что он не видит в этом смысла. — Леви, — выйдя из кабинета врача, обратился парень. — Ты сказал спросить, когда точно узнаем.       Они останавливаются на пороге больницы, сбоку от которой стоит урна и около которой курят. Аккерман по привычке достает пачку сигарет из кармана, а, подумав с секунду и посмотрев в зеленые глаза, раздражённо выкидывает ее в урну и идет в сторону. — Потому что это реинкарнация, — со смешком говорит он. — Я сомневаюсь, что эта самая реинкарнация даст нам прожить спокойную жизнь до старости. Не в нашем случае.       Эрен хмурится, но ничего не добавляет.       Леви предлагают вырезать пораженное лёгкое, несмотря на то, что у него не первая стадия рака и это может не принести результата. Более того, Леви советуется с врачом один на один, без Эрена, и тот почти открыто говорит ему, что операция не принесет результата, потому что уже есть метастазы, которые начали перебираться на другое легкое.       Он сгорит изнутри. — Значит, в лечении нет смысла? — Я не должен этого говорить, ведь я врач и должен давать Вам надежду, но я не хочу врать и лишь мучить Вас. Может быть, если бы его обнаружили пару месяцев назад, то что-то вышло бы, но потом пошло резкое ухудшение. Скорее всего из-за резкого упада иммунитета на почве болезни. К тому же, у Вас левое легкое, которые находится непосредственно близко к сердцу. — Я понял Вас, доктор. — Леви кивает. — Я могу Вам лишь посоветовать наслаждаться жизнью, — тем, что тебе осталось жить. — Занимайтесь тем, что любите, проводите время с тем, кого любите. Я предполагаю, что через некоторое время Вам станет хуже, но это можно отсрочить с помощью таблеток. Они замедлят распространение метастазов.       Леви говорит Эрену, что лечение начнется через полгода, его записали и пока что нужно просто ждать, вести здоровый образ жизни и пить таблетки. Эрен верит. Слепо верит и старается заботиться о Леви. — Долго думаешь еще ютится в своей съемной квартире? — как-то спрашивает Аккерман, пока Эрен делает очень кривые блинчики. По крайней мере, первый точно кривой, но да ладно, первый всегда комом. — Это приглашение переехать к тебе? — Нет, — качает головой. — Это констатация факта, что завтра ты переезжаешь ко мне.       С одной стороны Леви безумно рад тому, что Йегер живет вместе с ним и теперь не нужно волноваться, что кто-то увидит их, входящем из комнаты одного из них вместе, в далеком титанском прошлом. С другой стороны жизнь вместе — это видеть детали. Леви боится, что Эрен увидит салфетки с кровью, которые он выкидывает в урну.       Первый раз кашель с кровью появляется поздней ночью. Из-за этого же кашля Леви просыпается и бредет в кухню, чтобы попить воды. Кашляет, пытается запить, а на ободке чашки остается красный развод. Тогда Эрен еще не жил с ним и, вспоминая ту ночь, Леви рад этому. После этого он начинает носить с собой платок в заднем кармане джинс.       Благодаря таблеткам Леви становится лучше. Он не просто чувствует себя лучше, но и снова пытается бегать по утрам. Они ходят в кино, где смотрят какие-то сопли и высиживают лишь половину фильма. После этого они идут гулять по городу.       Зимняя ночь холодная, но им весело. Им настолько весело, что в какой-то момент Леви подхватывает идущего рядом Йегеря под коленными чашечками и закидывает на плечо. — Эй-эй, поставь, поставь меня! Тебе нельзя тяжелое! Леви!       Аккерман опускает его, под ботинками скрипит едва выпавший снег. — Я не сахарный, а ты не конь. — Вот именно, что я не Жан.       Леви усмехается, кажется, что-то вспоминает, а потом замирает, глаза его стекленеют, смотря куда-то за спину парня. — Эй? Смотришь так, будто бы там чудовище. — Там морда лошадиная.       Эрен за секунду оборачивается. И правда Кирштайн, выходящий из магазина в компании неизвестных им друзей. Жан смеется, поворачивает голову в их сторону, сталкивается взглядом с Леви, но ничего не меняется. Он ничего не помнит. — Тут он еще выше. — отмечает Эрен хриплым голосом, потому что это все, что он может сказать. В голове же проносятся воспоминания о том, как они дрались с Жаном. — Есть такое.       Компания скрывается за углом. — Пойдем домой. — тихо говорит Леви.       Эрен кивает, берет Леви за руку, а после опускает ладони в широкий карман пальто мужчины. — Я бы хотел увидеть Микасу и Армина. — шёпотом говорит Эрен, когда они поднимаются по лестнице. — Я знаю. Так же, как и я Эрвина и Ханджи.       Через полтора месяца сидения дома Леви говорит, что собирается выйти обратно на работу. Эрен против. Они на почве этого даже ссорятся, но Леви все равно просматривает объявления на сайте по работе. Самым приемлемым вариантом он находит водитель грузовика в пределах штата. Эрену это все еще не нравится. — Леви, — заговорил как-то Йегер. — Ты говорил, что ты приемный, но семья у тебя все равно есть. Ты не хочешь сказать семье про рак?       Леви, листающий что-то в ноутбуке, качает головой. — Почему? — Мы не общаемся последние лет семь. — Аккерман немного опускает крышку ноутбука, чтобы было удобнее. — Мне предложили заниматься боями без правил, я согласился, мои узнали об этом и это стало для них поводом отказаться от нерадивого сына. — Поводом? — Да, у нас и до этого были отношения не очень. Им не нравился сын, который не выполнял их приказы.       Эрен слабо улыбается: — Да ты скорее сдохнешь, чем сделаешь то, с чем не согласен, — Эрен перекидывает свои ноги через ноги Леви и убирает телефон на бедро. — Не выходи на работу. Ты просто зря измотаешь себя. Проблемы в деньгах нет, значит, в работе нет смысла. — Я не могу просто сидеть дома. — Эрен понимающе кивает. — Не делай глупостей, которые сократят процент твоего выздоровления.       У Леви колит в груди, потому что Эрен не знает правды.       У Леви колит в груди, потому что он врет.       У Леви колит в груди, потому что, черт возьми, Эрен так вырос и говорит такие взрослые вещи. — Хорошо. — слабо кивает Аккерман.       Полгода проходят хорошо.       Они празднуют двадцать пятого декабря День рождения Леви и по совместительству Рождество, проводя спокойный семейный ужин. Они даже запекают утку с апельсинами, которая почти сгорает, пока они целуются и спорят из-за того чем заправлять салат.       Они празднуют Новый Год, в который всю ночь шатаются по городу, покупают в некоторых работающих кофейнях чай и продолжают дальше гулять. Полночь они встречают на главной площади города, держа в руках горячие стаканчики.       День рождения Эрена, тридцатое марта, они проводят в кинотеатре, а потом наедаются пиццы. В праздники Эрен не бурчит, чтобы Леви не ел вредную пищу, но алкоголь ему заказать так и не дает. Впрочем, Леви не сильно расстраивается. Пожалуй, единственное, что раздражает — пацан пытается контролировать то, чтобы мужчина стабильно ел три раза в день.       В какие-то дни они даже забывают о том, что Леви болен. Им обоим кажется, что они живут обычной жизнью, в которой Леви занимается спортом, уборкой, почти каждый день готовит ужин, ожидая Эрена с работы и по вечерам они вместе гуляют в парке. Обычная семейная жизнь. О болезни напоминают лишь таблетки на тумбе и кашель, который становится чаще, а еще салфетки с кровью в урне, которые Леви сверху всегда забрасывает каким-то мусором и почти сразу выносит мусорный пакет. Это работает, пока кровь не становится по три раза в день, а то и чаще. Теперь это сложно прятать и Эрен, как-то утром готовивший завтрак, замечает кровавые салфетки в урне. Он уточняет, Леви отвечает правду.       Эрен не истерит, как ожидал Леви. Он глубоко дышит, выключает плиту и уходит в ванную, где закрывается на добрый час. Аккерман, сидящий около двери, слышит надрывные рыдания, которые Эрен предусмотрительно хотел заглушить шумом воды, но безуспешно. Леви слышит все и даже слова: «Господи, за что ты заставляешь меня видеть как он умирает? Дай ему шанс жить, он заслуживает этого больше, чем любой человек на этой земле гребенной». Леви слышит все и это еще больше рвет сердце, потому что Эрен узнал лишь маленький кусок лжи. Что будет, когда он узнает все?       Эрен выходит спустя час и о том, что он плакал говорят лишь красные щеки и немного припухшие глаза. Они ужинают в полной тишине.       Полгода проходят спокойно, но в начале мая, когда все начинает жить, Леви становится хуже. Кашель становится сильнее, он больше спит и быстро устает. Пробежки с десяти километров он сокращает до пяти, а потом и вовсе до двух, потому что легкие не выдерживают. Спустя немного времени он и вовсе переходит с пробежек на прогулки шагом. Впрочем, характера Леви это не меняет и он продолжает плеваться ядом за кофейные пятна на столе и крошки там, где их быть не должно.       Леви кажется это насмешкой жизни, что в мае, когда все расцветает и обретает жизнь, его состояние ухудшается. Впрочем, он не хотел бы умереть зимой, так что лето-осень не худший вариант.       В один из майских дней Эрен возвращается предельно расстроенным. Даже лицо его кажется серым. — Я говорил с твоим врачом и он сказал, что ты отказался от операции. Причем, сразу, полгода назад, а не сейчас, на днях. И ты не сказал мне. — Не сказал, — Леви, сидящий на диване, кивает. — Будешь ужинать? — Нет, — качает головой. — Почему ты отказался? — Потому что я говорил с врачом и мне прямо сказали, что меня спасет один только черт и если что-то делать — только мучить организм. В суете нет смысла. — Почему не сказал мне? — Потому что ты больше нервничал бы. Я не хотел этого. ‌      Эрен кивает и как-то еще больше поникает. Эрен падает на диван рядом, заваливается в сторону Леви и обхватывает его за грудь. Обхватывает и крепко-крепко сжимает, пряча лицо и вдыхая такой родной запах. На голову опускается теплая ладонь, которая аккуратно прижимает к себе. Казалось бы, куда ближе?       Леви чувствует себя на распутье. На распутье, где он не знает какая дорога лучше, потому что из двух зол выбирают меньшее, но что выбирать сейчас? С одной стороны — сиди сложа руки, жди мучительной смерти от рака; с другой — пуля в висок из холодного металла, лежащего без дела уже не один месяц — вариант получше. Ангел справа шепчет, что суицид — это грех. Леви отмахивается и прислушивается к Демону слева, потому что когда он был верующим? Никогда. Демон говорит, что суицид это хорошо и зеленющие глаза, которые будут наполнены болью в любом случае, увидят намного меньше страданий Аккермана и соответственно меньше испытает боли сами.       Утром одного из теплых дней, когда первые птицы начинают петь на деревьях за окном с самыми первыми лучами солнца, Леви и Эрен просыпаются как и всегда. Леви забирает стопку кровавых салфеток с тумбы, выбрасывает их в урну, варит Эрену кофе, а себе чай. Все проходит как обычно, Эрен перебивается бутербродами, получает по башке от мужчины за мятую одежду: «И в этом ты идешь на работу? Говорю же, что не врач, а молокосос». Они как всегда целуются на пороге на прощание, обмениваются фразой «до вечера» и Эрен говорит, что не сможет зайти на обед, ибо сегодня нет одного врача в отделении. Леви кивает и говорит, что знает. Знает, потому что это же Эрен говорил вчера вечером.       Леви закрывает за парнем дверь, проходит на кухню, берет в руки чашку с недопитым чаем и подходит к окну. Видит, как Эрен бежит к автобусу и почти последним забегает в него. Леви допивает чай, ставит чашку в раковину, заливает ее водой, чтобы внутри не осталось желтых кругов и проходит в коридор. Проворачивает замок, открывая дверь, а после толкает ее, оставляя открытой. Он искренне надеется, что кто-нибудь из любопытных соседей решит заглянуть в квартиру раньше, чем вернется Йегер.       Кашляет, сгибается пополам и упирается в стену у двери. На губах выступают капельки крови и Леви вытирает их рукавом. Какая разница уже чем, если скоро и так все будет в крови?       Из блокнота вырывает белый лист и на нем пишет лишь двенадцать букв — «реинкарнация». Кладет на тумбу.       Холодный металл касается виска.       Леви прикрывает глаза.       В квартире раздается шум выстрела, который слышно и на других этажах.