[— тᴀк это истоᴘия той сᴀмой дᴇвочки? котоᴘᴀя постᴀвилᴀ люҕопытство пᴘᴇвышᴇ люҕви, дᴀ?
ᅠᅠ— ᴀ-мин, ᴘᴀзвᴇ ʏ нᴇᴇ мог ҕыть дᴘʏгой исход? ᴇсли чᴇловᴇк влюҕляᴇтся в моᴘᴇ, жди ҕᴇды.
ᅠᅠ— но вᴇдь и моᴘᴇ когдᴀ-то ҕыло чᴇловᴇком!
ᅠᅠ— ᴀ-мин, ᴀ-мин... глʏпᴀя ты ᴇщᴇ... дᴀжᴇ ᴇсли и ҕыло моᴘᴇ чᴇловᴇком, в тᴀйны ᴇго лᴇзть нᴇльзя. ҕʏдᴇт помогᴀть оно тᴇҕᴇ, лишь покʏдᴀ ты нᴇ выяснишь всᴇ. потомʏ что моᴘᴇ — стихия опᴀснᴀя, дᴀ и сколько мᴇᴘтвᴇцов в нᴇм схоᴘонᴇно. ни однᴀ чᴇловᴇчᴇскᴀя дʏшᴀ, сколько ҕы доҕᴘᴀ ни ҕыло в нᴇй, нᴇ оҕᴘᴀтит гнᴇв ᴇго зᴀтᴀᴇнный во что-лиҕо иноᴇ.]
ᅠᅠУ Вэнь Цин почему-то всегда холодные руки, их не согревает даже пряное солнце, а Цзян Яньли держит её ладони в своих – тёплых-тёплых, словно это не она только что поднялась из холодной, отдающей свежей прохладой солёной воды — и тихо смеётся: «А-Цин, у тебя, должно быть, такое горячее сердце. Никогда не встречала подобного». Вэнь Цин только фыркает: ведь этому точно есть объяснение, с сердцем не связанное.
ᅠᅠУ Вэнь Цин холодные руки и холодный взгляд, когда она смотрит на нерасторопных торговцев, лекарей-неумех и мальчишек, шныряющих то туда, то сюда, голодных после игры, пробегающих мимо неё за баоцзы и лепёшками – только что испечёнными (протяни руку с зажатой монеткой – и обожгут они приятно ладонь).
ᅠᅠЦзян Яньли мягко обнимает её и что-то шепчет спокойно – Вэнь Цин, к своему стыду, почти не прислушивается к этим словам, но ловит чистую мелодию её голоса: он пробегает по телу солнечной пряной щекоткой, застывая где-то в груди ароматом лекарственных трав, острым воздухом моря, спокойствием дня – и пусть, пусть не известно, что сулит день грядущий. Какая всё-таки разница, что будет потом, если сейчас рядом с ней Яньли, если её собственный взгляд вдруг теплеет и вся усталость от суматохи вокруг успокаивается морем после злой непогоды?
ᅠᅠВэнь Цин вспоминает А-Нина и мечтает, как однажды вернётся к себе – в клан, некогда бывший столь неугодным всему заклинательскому миру – чтобы забрать нерасторопного диди навсегда в загадочный край лотосов, широких озёр, неизменно терпкой жары каждое лето и мрачных морозов в особо ненастные зимы, лесов и полян, полных лекарственных трав и – еды, почти беспощадно жгущей язык, беззаботного смеха на пристани, солнца в улыбках людей и соли, навек впитавшейся в пожелтевшую кожу старух.
ᅠᅠЗаберёт диди с собой, чтобы — остаться. Здесь. Навсегда. С ней. И А-Нином.
ᅠᅠ[Остаться – где?]
ᅠᅠКажется, когда-то давно это место звалось Юньмэн Цзян – выжжено это имя теперь, осталось только в памяти древних да в свитках.
ᅠᅠ– Дева Вэнь, а вы бы всё-таки осторожней, перестали бы вы проводить каждый день на берегу. Да ещё в таком опасном месте, на скользких скалах. Каждое полнолуние тут творится гуй знает что. Говорят, в водах живёт девушка, родом она была из главной семьи клана Юньмэн Цзян. Но её и всю её семью убили... Ну, вы знаете, ваши... – со вздохом качает головой седовласый старик, – те, кто с солнцем на рукавах, убили их всех. Нет-нет, не подумайте ничего, ваш клан ныне совсем другой, но знайте, что в полнолуние то корабли, то отдельные люди, которые с солнцем, пропадают в этом море.
ᅠᅠ– Цзу Син, хватит, байки, совпадения это, погода в те дни была просто плохая. Кто со скал соскользнул, а корабли просто с бурей не справились.
ᅠᅠВэнь Цин мысленно перебирает названия лекарственных трав — успокаивает. Напоминает, что у неё всё схвачено, что она просчитывает наперёд каждый свой шаг. Что рассудок и логика у неё — во главе любых чувств.
ᅠᅠВпрочем, так повторял её друг, пока не влюбился в монаха. Оказалось — взаимно. Хотя и выяснилось это только через тринадцать лет после смерти его.
ᅠᅠЭфедра, женьшень, чемерица...
ᅠᅠ— Да я говорю тебе, есть там призрак той девушки, есть. Или не признак, уж не знаю, кто она. Но убивает она всех в полнолуние, кто носит солнца на рукавах!
ᅠᅠВэнь Цин уходит, не оборачиваясь — и не так уж и важно, что невежливо это.
ᅠᅠЖеньшень, эфе...
ᅠᅠСделать глубокий вдох. Выдохнуть. Постараться забыть те слова.
ᅠᅠВсё это — глупости. Ведь у А-Ли тёплые руки, смех, как пёстрые травы, и взгляд, убаюканный солнцем.
ᅠᅠ— Сестрица Цин, опять ты на море! Осторожней! — кричит целительнице девочка вслед. — Полнолуние завтра, а дева вод, говорят, убивает тех, кто... ну, таких, как ты. В смысле, людей из клана Цишань Вэнь. Знаешь...
ᅠᅠ«Гуй тебя побери, знаю».
ᅠᅠВэнь Цин знает всё — знает, что несколько столетий назад её предки танцевали на пыли пепла Юньмэна, знает, как именно погибла Яньли — была утоплена в море от рук любовницы младшего сына главы, знает, что та, которая словно судьбой обещана ей, не человек уж давно. Вэнь Цин это знает — даже из тех же свитков и книг (сама А-Ли говорила ей лишь мельком: будто дела это дней минувших давно, места которым в настоящем уже не надо искать). И Вэнь Цин каждый день вспоминает тех, кто уничтожил гордый пурпур этой семьи — поимённо, лелея надежду однажды выжечь их имена из истории.
ᅠᅠ[стᴀнцᴇвᴀть нᴀ пᴇплᴇ их пᴀмяти, кᴀк они
ᅠᅠ стᴀнцᴇвᴀли когдᴀ-то нᴀ костях ʏҕитой сᴇмьи]
ᅠᅠВэнь Цин резко останавливается и — начинает шагать прочь от моря. Полнолуние завтра. Она во всём разберётся. Ведь разобраться в людях — не так уж и сложно? Не сложнее, чем придумать новый полезный отвар.
ᅠᅠ[«Только не слушай-не слушай-не слушай голос А-Ли в своей голове, ласково шепчущий и почти умоляющий не являться к воде в эту самую ночь: «Не ходи, А-Цин, не ходи, будет сильная буря»]
***
ᅠᅠПоднимаются из моря волны-гиганты, разбиваются о мрачные скалы, вокруг берега ходят, как верные стражи, но корабли у пристани не тревожат — желают солнце увидеть, ждут, когда заметят его, когда пробудится в них от вида его жажда возмездия — справедливого, алчного.
ᅠᅠУ Вэнь Цин сердце бьётся неровно, пока она ожидает её. Сейчас — не докричаться. Вокруг — рёв, грохот и шум. Где же та, где? Солёный вдох. Подойти чуть ближе — слишком опасно. Вэнь Цин стоит чуть поодаль, рукой цепляясь за ветку, что кажется остальных чуть надёжней — неосознанно. Расцепить бы руки и...
ᅠᅠ[Она верит, что справится, несмотря ни на что. Разве когда-то было иначе? Так было всегда. Люди и всё в этом мире — загадка. А они ведь всегда ей давались?]
ᅠᅠ— Ты полюбила её, но она давно уж мертва. Всё, что ты видишь, — совсем не она. Все мы — духи-утопленники этого моря. И она, и она, и она... — мягко-злым шелестом проносится где-то рядом — неожиданно громко, надрывнее стенаний волн, находящих смерть у подножий скал необъятных.
ᅠᅠВэнь Цин завороженно наблюдает: всё вокруг словно злой сон. Духи белые-белые-белые... траурно-белые. Они – рядом с ней почти аккуратно кружат, глазами невидящими глядят на неё.
ᅠᅠПозади где-то гнётся вековечное дерево, устало склоняясь на землю, и кажется только: это временно, совсем ненадолго, отдохнуть лишь нужно ему.
ᅠᅠ– Иди к нам, Вэнь Цин... Ты поможешь уменьшить наш гнев...
ᅠᅠМоре волнуется, в нетерпении раскачивается вперёд и назад, тянет к ней свои озябшие руки. Хлёсткий дождь, гневные-мрачные тучи, вместо шара Луны – мрак. Мучительно белая похоронная пена, склизкие камни, ветер, сгрызающий кости. И – она – со взглядом таким же холодно-невидящим, как у каждого духа мёртво-живого. В волосах белоснежная лента и –
ᅠᅠбледные (и всё ещё тёплые) руки, когда она касается кожи Вэнь Цин в теперь уже самый последний раз.
***
ᅠᅠ– А всё же странная сестрица Цин-Цин была. Объявилась у нас всего с пару десятков лун тому назад — и сразу к морю. Видели её многие с той девушкой, но ведь она всегда предупреждает не ходить к воде в полнолуние...
ᅠᅠ– А-Му, а ты-то откуда это знаешь? Сама, что ли, бегала к ней?
ᅠᅠ– Ну да. Она же хорошая. Взрослые боятся её, но напрасно. После того, как погибла, её боги сделали хранительницей этого моря. Но оказалось здесь слишком много утопленников, погибших в той самой войне с солнечным кланом. И она как-то могла их гнев укрощать, чтобы не нападали они на нас. Но тёмной энергии в них слишком много, поэтому каждое полнолуние такие бури у нас. Но и то, вспомни, когда погибали наши корабли или люди в эту ночь — ни разу! Сильна хранительница, но, видно, со своим гневом, пусть и глубоко сидящем в груди, справиться ей в эту ночь не под силу. И зачем же Цин-Цин пошла... Ведь искренне полюбила её тот дух, не раз наверняка говорила...
ᅠᅠ[– А-Цин, милая, чем это ты тут занимаешься?
ᅠᅠ– Матушка, смотри, мне кажется, этот отвар может стать более целебным, если в нём немного изменить составляющие... Я пока не могу понять, как именно, но чувствую, что скоро смогу разобраться.
ᅠᅠ– А-Цин, какая же ты умная. В таком возрасте, а уже... Ты хочешь знать всё на свете, не так ли?
ᅠᅠ– Да! Сложности – это всегда так интересно! Вэнь Цин хочет с ними справляться!]
ᅠᅠ– А помнишь, у неё...
ᅠᅠ– Да, были...
***
ᅠᅠВэнь Цин мечтает о том, как заберёт А-Нина в земли Юньмэна, в край, благословенный солнцем, никогда не смыкающим глаз.
ᅠᅠВэнь Цин мечтает разгадать множество тайн и — возможно — выяснить, как Яньли снова стать человеком: она никогда не говорит, что ей это нужно, но в её взгляде Вэнь Цин ясно читает тоску — слишком страшно быть обречённой на вечность.
ᅠᅠВэнь Цин зачем-то мечтает, что однажды её руки станут чуть более тёплыми — и пусть это невозможно, потому что это так легко объяснить.
ᅠᅠВэнь Цин мечтает о многом, веря, что всё однажды получится, но в конце у неё остаются — лишь слёзы, горячей виной проливающиеся на ладони — тёплые-тёплые, и —
ᅠᅠотчего-то вечно холодные руки, которые — вопреки мечте — никогда не согреются.
