Стихийное бедствие

      Михиенко ещё с самого детства жил мечтой: обрести стихию и заточить её до такой степени, чтобы все удивлённо вздыхали, чтобы он мог свободно защитить кого-либо, или, даже больше того, мог отправиться на соревнования магов.       В школе он внимательно слушал преподавателей, а во внеурочное время обсуждал в компании своих друзей то, насколько волшебным будет будущее у каждого из них. Прежде всего, какой силой они овладеют, дальше — как планирует ей воспользоваться, в каких целях и с какими намерениями. Впрочем, это не было странно, почти каждый человек, не достигший семнадцатилетия, был по уши вовлечён в своё будущее, в детских годах как минимум. Вот и он не отставал, предрешая свою жизнь наперёд: он идеально закончит школу, поступит на медицинский, делая заметный упор на «Стихии и людское тело», выпустится и будет помогать людям решать их проблемы с магией.       Родители же делали всё, чтобы детский запал горел как можно дольше, и даже когда его одногодки начинали интересоваться несколько иной отраслью, он продолжал, поддерживая с ними контакт, изучать старые и новые учебники, помечая в своей голове тонкости мира вокруг. Его частенько ставили в пример, когда он вновь приносил со школы новую, блестящую золотистым оттенком медаль за победу в очередном конкурсе: «Посмотрите, какой Валенька увлечённый этим делом! Старайтесь так же, чтобы ваше будущее было легче».       Но все просто пожимали плечами. Ничего особенного, так ведь? Просто юноша любитель магии и ценитель волшебства, просто парень, который слишком уж вовлечён в то, что считается обычным. Собственно, он сам частенько прибегал к такому итогу, но затем вновь и вновь открывал новый носитель информации, что поведает о том или ином аспекте.       Он с изумлением смотрел на уличных магов. Некоторые показывали интересные фокусы, а некоторые создавали целые вечерние шоу, завлекая к себе заинтригованный народ, в числе которого всегда был любопытный Валик. Он не жалел накопленных с обедов денег для этих творцов чудес на улицах, а временами и на поход в цирки, где каждый раз мелькало что-то новое: выступление на льду, шоу земляных скульптур, фаер-шоу (хотя их проводили исключительно снаружи шатра). В любом случае, ему приходилось цеплять за всё, как за теорию, так и за наглядный пример, чтобы потом без малейших проблем достичь желанных высот после наступления совершеннолетия.       Но затем он всё-таки сделал небольшой «шаг в сторону» в виде перехода в старшую школу. Отец всячески её нахваливал годами подряд, мол, там учителя-профессионалы, весёлые ученики, конкурсы, испытания, хорошая подготовка к экзаменам… Именно таким образом проникся его сын желанием перевестись именно туда, что вышло весьма успешно: его с радостью приняли, глядя на почти идеальный табель об окончании девяти предыдущих классов.       Следовало только прийти в первый учебный день, как к нему приковались десятки заинтересованных им взглядов. Преподаватели смотрели с надеждой и уважением, школьники — с желанием сразу же завести с симпатичным умником дружбу, а может и отношения, но такое он себе не подмечал. В классе, когда уже все учебники были розданы и с именами новеньких все были знакомы, к его парте, где он собирал все вещи в рюкзак, тут же приблизилась компания из четверых человек.       — А ты кем себя идентифицируешь? — с интересом озвучил высокий блондинистый парень, который прежде представился Кириллом. Валик удивлённо на него посмотрел, не особо понимая, что от него требуют и как именно он должен отвечать на озвученный вопрос. Блондин замялся, но ребят было четверо, так что за него продолжила красноволосая девушка, делая шаг в обход столика:       — Какой стихией, как ты думаешь, ты обладаешь? — он на минуту задумался, бросая взгляды на пришедшую четвёрку, но в итоге ответил вопросом на вопрос:       — Вы представители разных стихий, я так понимаю? — они переглянулись и улыбнулись.       — Да, верно, — кивнул блондин, настраивая зрительный контакт. Он тут же ухмыльнулся. — Только вот не выбирай стихию по более симпатичному представителю, таким образом, победа тогда точно за мной.       — Слышишь, ты, — прищурился на него брюнет с именем Андрей, продолжая держать руки скрещёнными на грудной клетке. — Не зазнавайся, аполлон.       — Не петушитесь, — влезла в эту натягивающуюся беседу ещё одна девушка, короткостриженная и по виду более серьёзная. Парни-представители перестали испепелять друг-друга взглядами. — Давайте Валик попробует угадать, кому какая стихия принадлежит, а?       — Хорошо, давайте так… — шатен почесал затылок, глядя на то, как некоторые ученики покидают класс, хотя преимущественное количество пыталось незаметно наблюдать за этой беседой. Он аккуратно указал ладонью в сторону последней, кто говорила. — Ты — вода… Нет, воздух! Вода Вике принадлежит. Андрей — земля, Кирилл — огонь.       — Спасибо за комплимент, — подмигивает названный в последнюю очередь. — Я всегда огонь. Кроме этого.       — Я никого не угадал, да? — заметив довольные улыбки на лицах одноклассников, задал вопрос Михиенко, а ему в ответ синхронно кивнули.       — Я — земля, — кивнула красноволосая, а потом указала на девушку левее. — Она — вода. Наш апполон — воздух, а вот Андрей представитель огненной магии. Ну так что? Раскроешь секрет, куда тебя тянет?       — Мы, если что, не торопим, — вмешался брюнет. — Ты можешь подумать над этим.       Но думать долго не пришлось. Валик взглянул на всех, кто стоял перед ним и перебрал всё, к чему стремился раньше. Он прилип взглядом к девушке с короткой стрижкой, той, кто представляет воду, что косвенно считается медицинской стихией, уловил её добрую улыбку… Перевёл взгляд правее, а затем посмотрел на свою ладонь, следом сжав её в кулак. Что-то защемило и в его голове: впервые за года он понял, что не чувствует тягу к какой-то из стихий определённо. Его поставили на распутье с вопросом в лоб — «Чего ты хочешь от себя и своих сил?». Захотелось остаться на месте и остановить время, чтобы разобрать всё до мелочей и что-то предрешить, к кому же присоединиться.       — Хорошо, мне бежать надо, — закинул на плечо чёрную сумку блондин и подмигнул остальным. Михиенко кивнул ему, сразу отбрасывая стихию воздуха: намёк судьбы. Когда воздушный гордо покинул кабинет, новенький на считалочку в своей голове начал решать:       — Огонь, — слетело с его губ и Андрей, будто бы зная о том, что окликнут его стихию-фаворит, сразу же потянул руку для того, чтобы собеседник её пожал. Тот среагировал так же быстро, вновь улыбаясь, хотя не знал, верный ли это выбор.       Тем же вечером он лежал, сверля взглядом потолок, уже отложив телефон в сторону, но всё ещё в невозможности уснуть. Прогулка с, как он попросил себя звать, Лу, помогла разъяснить некоторые аспекты, которые успели заинтересовать. К примеру, разделение на стихии в этом учебном заведении не является глупой забавой учеников, это условное деление, чтобы иметь разные подгруппы в школьных соревнованиях или сдаче докладов в конце года. Как показывает статистика, большинство предпочитало либо воду, либо огонь, поэтому время от времени приходилось проводить что-то на подобии массовых психологических тестов или намерений учеников, чтобы распределить их справедливо.       Валику на этот раз повезло: последняя «расфасовка» произошла после окончания учебного года, так что никто не может быть помехой на вступление в огненную лигу. В какой-то момент они остановились в весьма прохладном парке, чтобы не тухнуть под жарким осенним солнцем. Отпив лимонад, купленный по пути, Андрей внезапно сменил тему:       — Скажи, лидер воздушных та ещё заноза? — он звучал серьёзно, хотя было заметно его довольную улыбку, будто этот вопрос совершенно провокационный. — Но не суди по первому взгляду. Он на деле ещё хуже.       — У вас конфликт какой-то? — поинтересовался Михиенко, выглядывая облака, которые были видны через ветви деревьев. Какие-то смешанные ощущения у него были к собеседнику: казалось, будто тот совершенно не подходит к стихии огня, как бы не старался.       — Нет, кажется. Просто с ним некомфортно, — он пожал плечами и расселся на лавочке ещё менее компактно. — Вообще, обидно, что ты причислил его к магам огня. Стереотипы сыграли?       — Возможно. А тебя к огню не причислить, буду честен.       — В самом деле? — удивлённо посмотрел на собеседника парень. Затем он закатил рукав белой рубашки, в которой был ещё с праздника начала учебного года. Там, на запястье, красовалась минималистичная татуировка в виде пламени. — Забавно будет, если твоё мнение окажется правдивым. Большинство твердит, что я типичный представитель огня, так что не удивительно, что я представляю его в нашей школе.       — А сам ты какого мнения о себе? — повернулся корпусом шатен к собеседнику, глядя на его размышления.       — Не знаю, трудно сказать, — он почесал переносицу и улыбнулся. — По крайней мере, после долгих лет самоубеждения. В любом случае, впереди ещё год перед тем, как я узнаю о том, кто я на деле. Так что я трезвым умом пытаюсь никуда себя не относить.       И эта мысль терзала голову новенького посреди ночи. А есть ли какой-либо толк, относить себя к какой-то из стихий, как это делают другие ученики? Не будет ли это возлаганием надежд и самообманом, в неком смысле? С детства родители убеждали, что он может оказаться кем угодно, но при любом раскладе он будет собой, так что есть ли смысл искажать значение своего «я», прогибаясь под стереотипы и мысли в отношении к желанной силе?       Старшие классы стали неким делением жизни на до, в виде «Я буду собой в любом случае», и после, выражающее «А буду ли я собой, когда обрету стихию?». И даже учёба не помогала прогнать эти несколько философские рассуждения. Находясь в огненной компании, он всё больше проникался их подвижностью и общительностью, всё чаще замечал, как большинство вели себя ярко и открыто, будто не они пишут своё будущее, а его пишет определённая для них стихия. А вскоре и сам перестал замечать, как начал вливаться в стандарты и ожидания от «горячей» стихии.       Но общение с каждым вторым человеком доставляло странную мысль — «Он не тот, кого из себя строит». А когда постепенно начали праздновать семнадцатые дни рождения одноклассники, обретая то ожидаемые, то наоборот, неожиданные для них стихии, Валик начал получать всё больше удивления. Практически каждый получил ту способность, к которой он их относил мысленно. Узнав об этом, Лузан удивлённо смотрел на друга, а затем на своё запястье с, как оказалось, чужим для него огнём. Но Михиенко попросил помолчать об этом, так как ему казалось, что это просто огромное совпадение, а если к нему начнут обращаться, с просьбой сказать о том, какие же они маги — он просто измотается окончательно. Но Андрею он всё же поведал интересующую того информацию: того ждёт земля.       «Ты оказался прав!» — вещало чуть позже, чем полночное сообщение от Лу в день его рождения. И после этого Валик сжал кулаки, глядя в зеркало — почему он не может предсказать то, что ожидает его? Почему он не может определить, к какой же из четырёх сторон его тянет? Если раньше это не заботило его совершенно — что будет, то будет — то сейчас ставит в неизвестный тупик. Это из-за того, что он не может судить себя? Потому, что он слишком много изучал и знает, следственно, тоже слишком много? Всё мешалось как в палитре — красный, коричневый, синий, белый, и не могло найти разделения.       Утром, когда в глазах ярко сияла паника и напряжение, родители не позволили своему ребёнку, уже почти совершеннолетнему, покинуть дом в таком состоянии, пусть даже в погоне за учебным днём.       — Дорогой, что-то случилось? — гладила его по плечу мать, пытаясь успокоить, но тот лишь продолжал бросать искромётные взгляды туда-сюда, перебирая в голове мыслями. Отец вскоре сел напротив дивана, чтобы смотреть в глаза сыну.       — Бывает ли такое, что у человека нет стихии? — озвучил Михиенко младший совсем неуверенно.       — Ты ведь у нас знаток, — с доброй улыбкой произнёс старший, потирая руки, которые несли в себе магию земли. — Должен знать. Или о таком не пишут?       — Пишут, но… Это не то, я про… — он запнулся, вновь сжимая кулаки, чтобы ощутить в них хоть какие-то преимущественные искры магии. — Я имею в виду глобально.       — А что произошло? — вытянулась женщина, бросая взгляды между собеседниками. — Кто-то из твоих друзей не получил силу? Может, посоветовать ему хорошего доктора? По секрету скажу, у твоего папы…       — Кхм-кхм? — нахмурился мужчина, глядя на свою жену, но та одним взглядом дала понять: лучше не перебивать.       — У твоего папы тоже не сразу магия проявилась. Мы были близкими друзьями во время учёбы, — она начала замечать зачатки спокойствия в глазах шатена. Видимо, задела нужные струны. Он же тогда думал, может, не чувствует своей магии, потому что это наследственное — быть «позднообрёвшими»? — Он тогда так распереживался, что не получил никакую из стихий. Из-за этого пришлось тащить его в больницу против его воли, на обследование. Доктор сказал, что это было из-за того, что его организм был не полностью готов именно в день рождения. Так что на восьмой… Девятый? Дорогой, когда ты обрёл способности к магии?       — На восьмой день после дня рождения, — кивнул он, глядя на то, как парень постепенно успокаивается. — Тогда я был счастлив как никогда. Передай своему другу, что есть связи и незачем переживать. Ага?       — Ага… — согласился Валик, теперь уже обвиняя себя в чрезмерном паникёрстве и глупых навязчивых мыслях. Всё будет хорошо и как у всех. А если будут проблемы — «есть связи».       Но затем незаметно пришла осень, заступая всех врасплох. Конец лета, последний класс, а затем — долгожданный выпуск. Год обещал быть насыщенным и ярким, так как в этот раз в учебной программе есть пункт «практика». То, к чему шатен был готов как никогда. Десятки видеоуроков для разных стихий, несколько бесплатных вебинаров и кучи советов от знакомых. День за днём, Валик считал остаток дней до дня рождения (хотя и не надеялся, что получит способность именно тогда), а Андрей составлял в этом компанию, мотивируя приятеля, зная о его переживаниях. Что не было лишним: они хоть и поугасли, но всё ещё летали тревожной мыслью следом.       Тогда уже наступило шестое сентября, радостью и ожиданиями, стихия себя не проявила, но на это никто и не возлагал надежды. Одноклассники, привязавшиеся к шатену, вместе поздравили его с достижением магического совершеннолетия, подключили к этому празднику учителей, что относились к Валентину, как к настойчивому и умному ученику. А затем начался минусовой счёт к тому моменту, когда же он обретёт свою способность. Андрей каждое буднее утро начинал с вопроса «Ну как там, наклёвывается?», получая отрицательный ответ, жал плечами, улыбчиво провозглашая «Может, завтра?».       Чем дольше перед глазами маячил Лу, практикуя свои способности, тем больше Валентин ему завидовал. Пытался этого не проявлять, учитывая, что обучение у парня идёт почти что с нуля и, более того, весьма неумело, просто подкидывал советы для концентрации, как брёвнышки в огонь. Но не переставал смотреть на друга, который решил не переходить из огненной лиги чисто из принципа — «Это ведь всё равно моё увлечение, а не показатель магии, так?» — с завистью, что у него всё произошло в срок.       Забил он в колокол тревоги, когда и по истечению десяти дней ничего из его пальцев магического не заискрило. Тогда он, ни дня не раздумывая, согласился на предложение посетить доктора, мало ли, это какая-то болезнь и нужно пропить курс таблеток? А может просто в организме недостаточно силы и нужна физическая подготовка?       Оба варианта сошли на нет, когда семейный врач поставил вердикт — стресс.       — Вам следовало бы взять паузу в учёбе и активной социальной жизни, — заявил мужчина, что-то записывая. — У вас есть какие-нибудь хобби?       — Ну, да… — сказал парень, поглядывая на дверь в кабинет. Вероятно, отец по ту сторону пытается выслушать, о чём внутри ведут разговор. — Мне нравится готовить. Почти не хватало времени на это дело, но в свободные часы… А что? Что-то не так?       — Нет, ничего, всё в полном порядке, — после этих слов они синхронно вздохнули с одинаковой тяжестью. Оба понимали, что слово «порядок» тут не особо к месту. — Уделите внимание тому, что вы любите. Или заведите домашнего питомца, они неплохой антистресс. Чаще выходите на прогулку… Вы проверяли ВЧД?       — Внутричерепное давление? — переспросил Валик, чтобы убедиться в том, что он ничего не путает. Ему кивнули. — Нет. Только года четыре назад.       — Хорошо, — мужчина потёр пальцы друг о друга, а потом перевернул несколько страниц медицинской карты, открывая пустую страницу и начал что-то быстро выводить. — Завтра в восемь утра вас устраивает?       — Конечно, — кивнул он, будто сейчас ему не помочь хотят, а проводят тест, где он незначительная единица.       — Итак, завтра, восемь ноль-ноль, кабинет номер триста восемь, — повторил он, дописывая на листе детали. — Потом вас могут направить к неврологу, но перед всем этим вам нужно зайти ко мне. Ясно? — мужчина закрыл тетрадку и взял её в руку, протягивая собеседнику.       — Да, спасибо, — быстро выхватил передаваемый предмет юноша и подхватился с места. Он направился к двери, закусив губу. Этим же вечером они с отцом поговорили по душам за ужином в кафе больницы. Валик пытался не откровенничать, так как знал, заботливый родитель уж точно сделает из любой новости новый повод вернуться в докторский кабинет. Не хотелось лишней беготни и напряжения, кроме того, ему ведь сказали — никакого стресса. Вот он его и избегает.       По телефонному звонку Михиенко рассказал Лузану о том, что же не так, и чем это чревато. Быть точнее, сказал, что посещать школу он не будет до начала нового года, а это, не много, не мало, четыре месяца, и будет заниматься на дому. Это не выглядело минусом в их глазах: как раз будет больше свободного времени.       Но на следующий день их построенные планы о совместном времяпровождении разбились, об один только итог невролога — «Настаиваю на путёвку в санаторий за городом. Там и спокойно, и тихо, и есть наставники, что помогут уловить задатки магии и дадут направление, чтобы быстрее раскрыть нужный вектор». Как бы парень не пытался убедить узнавших об этом родителей, что в этом нет толку, они настояли — «Для твоего же блага».       Три месяца заключения в санатории — вот чего он не ждал в виде этакого подарка на день рождения. Хоть и с заметным опозданием. А когда он туда попал, уж тем более, разочаровался в своей судьбе. Как минимум потому, что связь там ужасная, а как максимум потому, что большинство находящихся там — не особо стабильные люди возрастной категории «сколько-то за двадцать». Большинство там просто потому, что не могут контролировать свою стихию или теряют с ней связь. Было несколько персон помладше, но они быстро появлялись и так же быстро исчезали.       Валик зарылся в книги и вечерние телевизионные шоу, и что того, что того было ужасно мало, чтобы прокормить его разум и желания развлечений. Прерывистая связь с предками оставалась прежней, а вот Андрей, иначе, в один из дней заявил — всё планирует поступать на медицину, даже несмотря на то, что маги земли там не так востребованы. Сказал, что ему стоит поднапрячься, так как замах он взял на дальнейшую учёбу в столицу, так что, с бесконечными просьбами простить, он прекращает регулярные попытки дозвониться к другу и желает ему удачи.       Затем три месяца прервались на новогодние праздники, которые принято проводить с семьями, что радо приветствует санаторий, отпуская на этакие каникулы всех, кто имеет, куда и к кому вернуться. По возвращению в дом родной он хотел землю целовать — так соскучился за жизнью, которую угробила его стихия. Точнее, её отсутствие.       Лёжа в сугробе за несколько дней до нового года, он не знал, о чём говорить, так как его голову забивала только серость жизни в изоляции. Благо, Лузан начал за него, сидя рядом.       — Мы ставим танец выпускников. Сошлись на общем желании, чтобы все поделились на разностихийные пары, — увлечённо говорил он, временами прерываясь на то, чтобы отпить пиво из бутылки. — Хотим построить какое-то красивое шоу. Поможешь нам?       — Интересное предложение, — хохотнул Михиенко, концентрируясь на фонаре, что немного левее. Из-за этого приходилось щуриться, но он уже не замечал. — А разве я могу что-то для вас сделать?       — Ну… — рядом прохрустел снег. — Может, знаешь какие-то красивые комбинации, чтобы всё эффектно было. Тренеры ведь не играют, да? — внезапно земля под сугробом приподнялась выше прежнего уровня, заставляя Михиенко встать на ноги, так как лежать ему не дали возможности.       — Что-то придумаем, если меня опять не отправят в ту тюрьму, — он кивнул головой куда-то вперёд, хотя не знал, где именно находится санаторий. Тем более, на немного пьяный разум. Внезапно Лузан обнял друга.       — Спасибо, бро, — озвучил он в тот же момент и похлопал по спине, как только услышал тихий смешок. Следом сразу же отстранился. — Надеюсь, больше туда тебя не сошлют. Оно ведь не помогло?       Собственно, из-за того, что не помогло, родители и сошлись на мнении, что больше туда своего сына не отправят. Тем более, когда он уже на новый год вслух озвучил желание — не возвращаться в этот бесполезный отрывок жизни. В этот раз они решили пустить всё на самотёк. Оставив его дома и один на один с силами. Он пытался как-то практиковаться: на учёбе, дома, читая книги о танцах с применением магии. Но всё было пустой тратой времени.       Кроме того, пустой тратой времени назвали и его обучение выше по образовательной системе. Почти в каждой профессии и направлении требовались способности магические, которые на него, видимо, природа пожалела.       Получив работу там, где можно справиться просто руками, он начал понемногу смиряться с тем, что ему не судьба обрести ничего из того стихийного, что он знает. Вместо этого он начал изучать тему, как раз, отсутствия каких-либо магических проявлений. Книги по истории, истории болезней, про знаменитых научных деятелей подчертили итог — таких людей было мало. Чертовски мало, даже меньше одной десятитысячной. Они были или отшельниками, или, наоборот, слишком общительными, но объединяло их одно — отсутствие магии. И он понимал, насколько несправедлива к нему природа — он один на миллион такой никакой.       Выпуск был грандиозным, а Андрей благодарил и вертелся возле приятеля, повторяя своё восхищение. Как и, в общем, большинство присутствующих там. Но это положение гениального беспомощного лишь сильнее загонял Михиенко в тупик: неужели, ему и в самом деле нужно смириться с особенностью? Быть может.       Затем незаметно начали ускользать года, посещение больниц стало всё более редким явлением. Андрей отправился в столицу, как и планировал, а Валик продолжил существовать в родном городе, правда, уже под новой крышей в квартире недалеко от центра. Зарплаты ему было достаточно, чтобы прокормить себя, а всяческих развлечений хватало, чтобы не двинуть кони. Он уже привык к удивлённым взглядам на улице от тех, кто знал о юноше, который не обрёл за всю жизнь своей стихии. А иногда слышал, как матери говорили своим детям: «Будешь себя плохо вести — тоже способности не получишь». Несмотря на такое частое (и оправданное) внимание к своей персоне, он не желал разглашать о себе ничего. Ему не хотелось иметь образ какого-то «не такого».       Но чудо снизошло незадолго до двадцать третьего дня рождения. В августе ему позвонил доктор, довольно заявляя — этой темой заинтересовались столичные жители, а в частности один именитый врач, зазывая к себе в клинику, чтобы изучить аномалию точнее, а затем, может, и расширить процент людей, кто будет об этом знать. Кто бы думал? На то, чтобы этим заинтересовались, ушло почти шесть лет.       Удивительно! И вот, рассуждая об этом в ночном поезде, Валик сошёл на мысль, что лучше поздно, чем никогда. И что сейчас что-то может измениться. Родители запаковали с собой какую-то еду, но и кусок в рот не лез, видимо, мысли и чувства, заполнившие организм от ушей и до пят, выталкивали всё в него поступающее.       Что касается позитивных новостей — деньги на жилье тратить не придётся. Лу, с которым они регулярно общались, радо предоставил другу ночлег на неопределённое время. Со своим списком условий, но разве это минус? По сути, если бы не друг, то пришлось бы максимально экономно коротать ночи в каком-то хостеле, а это дело не из приятных. Так что, по приезду на станцию рано утром, ему приходилось засыпать бывшего одноклассника благодарностями.       Но как бы ни было прекрасно с этой частью истории — со стороны больниц по-прежнему веяло холодом и… Иногда плохими новостями. Вообще, жизнь по сценарию дом-больница, больница-дом навеивала воспоминания о прошлом, которое уж явно счастьем не сияло. Поэтому приходилось успокаиваться и рассказывать докторам о тонкостях своей особенности, пока на него смотрели как на чудесную зверушку в зоопарке. Но, как ему показалось в один день — оно всё стоило того. Стоило, так как в один из дней, в кабинет ввалилась полненькая женщина с широкой улыбкой, удерживая в воздухе какие-то бумаги. Она счастливо поведала новость — этим случаем заинтересовались в самом центре изучения стихий.       Германия.        Слово казалось таким же далёким, как и сама страна. А когда парень узнал уже точные цены, что требует это путешествие — начало казаться ещё более далёким.       — Значит… — уже которую минуту разочарованно, хотя и немного вдохновлённо пытался подытожить Михиенко, говоря в трубку. — Значит, нужно просто время и труд, чтобы получить нужную сумму? Ага… А почему бы им просто не предоставить мне всё, что надо именно сейчас, это же их затея — исследовать! Да, мам, я понимаю…       Вокруг было достаточно пусто, так что говорить достаточно громко можно было свободно, не опасаясь, что это кому-то доставит дискомфорт. Отпивая купленный чай, он слушал, как мать пытается объяснить ему, детали происходящего, а вместе с тем и уточняет, сколько времени понадобится на то, чтобы получить нужную сумму, не влезая в долги, или же, иначе, дождаться дня, когда дадут зелёный свет на бесплатный перелёт по обстоятельствам.       — Знаю, это всё слишком сложно. Я ведь ещё и небольшая обуза для Андрея, он ведь… — продолжал изливать душу Валик, уже, скорее, потому что у него просто накопились эмоции. Слова лились и сплетались в одну печальную историю о безвыходной ситуации, которую, «по ту сторону провода» даже не слушали. Не вслушивались, как минимум, потому что не было слышно никаких признаков жизни оттуда, пока Михиенко желал распластаться где-нибудь и просто, закричав, выпустить всё накипевшее. Но внезапно его монолог прервали, неуверенным стуком по плечу. — Простите, если слишком громко, я…       — Я могу вам помочь.