Старшая Кровь бывает горячей

      Звёзды. Звёзды, отражённые на поверхности пруда. Солнце, холодное, по-зимнему белое, ещё не успело взвестись над верхушками гор, и они смотрелись массивными чёрными пиками на той трети неба, что укрылась шёлковым розово-жёлтым покрывалом. Чернели и силуэты хвойных лесов, а там, дальше, меж ближайших гор, голубилась утренняя дымка, скрывая массивные тела массивных каменных стражей, оставляя лишь тёмные, графитово-синие пики. Чёрные, графитовые, синие горы отражались, исказившись, в чуть затуманенных аквамаринах. Потемневшие веки сомкнулись, зажмурились, и через некоторое время вновь разомкнулись, в этот раз полностью. В гранях безупречного аквамарина не осталось и следа тумана, навеянного оцепенением от тяжких дум, зато появилось нетерпение, ожидание. Взор светлых глаз устремился вниз, на пруд, спрятавшимся под невысоким навесным склоном, и на поверхности пруда отражались оставшиеся, самые яркие звёзды, готовые скрыться под лучами утреннего солнца. Но пока они доживали эту ночь, аквамариновые глаза ловили каждый момент. И от этих глаз не ускользнула лёгкая рябь, нарушившая покой угасающих звёзд. От ушей не ускользнул ветер, коснувшийся иголок горных елей, но не посмевший разбудить деревья ото сна. Совсем рядом с обладателем аквамариновых глаз и заострённых ушей, всего в паре сантиметров, с грохотом и треском приземлилась голова чудовища, внешне похожего на гигантского ощипанного петуха, по ошибке съевшего старую гнилую овцу и запившего её самым дешёвым пойлом, какое только подают в корчме «На Распутье». — Ты убила его в пиковый момент процесса рефлекторного извержения содержимого желудка через клюв? — поинтересовался бесцветный мужской голос. Вместо ответа последовал ещё один грохот. Камешки заскрипели под высокими кожаными сапогами, и женская фигура опустилась на землю, так что теперь между единственными живыми душами в бескрайних горных хребтах лежал окровавленный трофей, который, к тому же, немного пованивал. — Нет. Я убила его, пока он был оглушён и горел заживо. — Не поздороваешься, Зираэль? Девушка с пепельными волосами кивнула на отрубленную голову: — Я уже поздоровалась. А ты всё никак. — У меня нет при себе трупных останков, поэтому здравствуй, Зираэль. Девушка похлопала трофей по громоздкому клюву и придвинула его ближе к собеседнику. Тот, в свою очередь, не выразил никаких эмоций, не отрывая взгляда от звёзд, отражённых на поверхности пруда. — Это подарок. Василиск, молодая особь, лет 5 отроду, о чём говорит его чешуя, только начинающая менять окраску с серого на сине-зелёный, и относительно мягкий кератиновый слой надкостницы, покрывающей клюв, — в девичьем голосе чувствовалась та едва уловимая строгость, с которой говорят наставники. — Интересная лекция, — совершенно равнодушно прокомментировал собеседник. — Я знала, что тебе понравится, — хмыкнула девушка и обратила на него два изумруда. Глаза её чуть прищурились, изучая. — Ты стал ещё большим занудой, Аваллак'х. — Благодарю за комплимент, Зираэль, даже неудачный. — Не стоит воспринимать любой факт за комплимент, ты этому сам меня учил, — она отвернулась к горам. Креван Эспане аеп Каомхан Маха, Аваллак'х, Aen Saevherne, Знающий, эльф из Народа Ольх, позволил себе лёгкую улыбку. Приятно слышать, что его подопечная, пусть более не считавшая себя таковой, помнит уроки, которые он ей давал и которые она находила невероятно скучными. Приятно видеть, как она, взрослея, мудрея с каждым днём, остаётся всё той же дерзкой девчонкой, которую защищал любой ценой. Креван вдруг словил себя на мысли, что это неправильно. Его всегда раздражала её непомерная дерзость, её упорство и рвение к приключениям, но сейчас он словно бы рад, что она и дальше будет действовать ему на нервы этими чертами. Эльф внутренне встряхнул себя, списав эмоции на обычное проявление ностальгии. Креван соизволил повернуть к девушке голову, рассматривая почти затянувшийся шрам и пробегаясь глазами по линиям, очерчивающим её профиль. — Зачем ты позвал меня, Аваллак'х? — как всегда, прямолинейна, тороплива, жаждущая узнать ответы. Эльф вновь глянул на горы, на солнце, не спешившее проглядывать. — Ты уже лучше контролируешь своё перемещение. От твоего появления вода больше не идёт волнами, а ветер не воет подобно волкам. Не будь я тут один, вероятно, не заметил бы ряби на пруду. Она сидела, упёршись спиной о каменный выступ, положив одну руку на согнутое колено, и хмурила брови, будто подбирая слова. На её лбу проступила пара складок, совершенно её не старивших. — Я не хочу вступать с тобой в дискуссию по поводу контроля моей силы, Аваллак'х, — девушка помолчала в ожидании, но ответа не последовало. Она едва слышно вздохнула, выпустив из носа облачко пара. —Чувствую, это и есть твой предлог для встречи. — Ты становишься всё проницательней, Зираэль. В этот раз не ответила уже она. Цирилла Фиона Элен Рианнон, Ласточка, Дитя Старшей Крови, ведьмачка, она имела смелость пытаться переиграть Кревана в этой словесно-молчаливой перепалке, но не справилась. Ласточка становилась старше, умнее, проворнее, и Креван, по какой-то причине, никак не мог сейчас с этим смириться. Он ожидал увидеть вечно вздыхающую, закатывающую глаза, полную эмоций и рвения заполучить ответы на волнующие её вопросы девчонку. Можно сказать, такой он её и увидел, но сейчас, некогда неугомонная Ласточка, преспокойно сидела рядом и не подгоняла его продолжать диалог, хотя он знал, хорошо знал, что ей нужен ответ, и она его добьётся. Просто другим методом, таким, каким пользовался он сам. — Я обещала разобраться со стаей утопцев в Бландере этим утром. Сечёшь, Аваллак'х? — Тут некого сечь, Зираэль. Но да, я понимаю. — Прекрасно, — холодно бросила Ласточка, — выкладывай и покончим с этим. Её голос всегда звучал уверенно. Но она выросла, и теперь в голосе чувствовались не только уверенность, но и независимость, холодная, крепкая. Свобода волеизлияния, что могла унести её отсюда в мгновение ока. Креван вдохнул побольше воздуха, и про себя отметил, что в его сердце поселилась тревога. Совсем слабая, едва заметная, но всё же тревога. — У меня есть к тебе предложение, дорогая Зираэль. Ты обладаешь невероятной силой, которую нужно научиться контролировать, поэтому… — Ты минуту назад говорил, у меня это неплохо получается, — перебила его Ласточка. Он чувствовал и понимал, что Цирилла начинала терять терпение. Раздражение яркими нотами мелькало в её голосе. —…поэтому я бы настоял на продолжении твоего обучения со мной. Ты права, многомесячная практика позволила тебе делать пространственные скачки практически незаметно для невооружённого взгляда, но это лишь одно из многочисленных умений, что открывает твой дар. И одно из простейших. — Я уничтожила Белый Хлад, Аваллак'х, я выполнила твою просьбу и своё Предназначение. Не в твоих интересах обучать меня, ведь это не принесёт тебе никакой выгоды. А оказывать тебе очередные услуги я не намерена. Более того, ты, кажется, пару месяцев назад презирал меня всем сердцем. — Зираэль, ты всегда вправе отказаться. Но, прошу, выслушай до конца. Во-первых, я тебя не презирал и не презираю. Во-вторых, твоя сила одновременно полезна и крайне опасна. Ты не прошла Испытания Травами в ведьмачьей крепости, и потому ты не можешь пользоваться эликсирами, так необходимыми в твоём ремесле. Я… — То есть, эта голова тебе ни о чём не говорит? — вновь перебила Ласточка с нескрываемым возмущением. Эльф вернул свои слова о её мудрости и взрослости обратно, закупорив в самый дальний уголок разума, и собрался с силами, мысленно возведя молитвы своим божествам. — Эта голова говорит о невероятной Удаче, идущей с тобой на Пути. Но нельзя постоянно полагаться на госпожу Удачу, Зираэль, а Gwynbleidd уже научил тебя всему, что знал сам. Поправь меня, если я ошибаюсь. Изумруд искрился, бурлил пламенем злости, обиды и крайней степени досады. Ласточка недовольно поёрзала, поскрипев мелким щебнем; на лбу появилась ещё одна складочка, а тонкий нос вместе с уголком губ скривились на правый бок, изображая гримасу презрения. Она фыркнула и, сложив руки на груди, гордо отвернулась к молчаливым пикам, озаряемым первыми лучами утреннего солнца. «Зираэль ничуть не изменилась, — тепло отозвался глас рассудка, — только пытается измениться. Лара, моя милая Лара, что же ты передала ей столько решимости, но ни капли выдержки?» — Я помогу тебе научиться заменять эффекты эликсиров соответствующими заклинаниями, — таким же голосом без окраски продолжил Знающий, — и использовать свой дар в борьбе с чудовищами максимально эффективно и экономно… — Последнее можешь вычеркнуть из списка: я пользуюсь им более чем максимально эффективно и экономно, — вставила Ласточка, резко согнув другую ногу. — Зираэль, — с упрёком произнёс эльф. — Пока единственная мысль… — Зираэль, — с упрёком и нажимом произнёс эльф, стушевав её пыл взглядом аквамариновых глаз. Ласточка фыркнула, и Знающий снова заговорил, чуть смягчив тон голоса. — На твоём Пути будут встречаться моменты… драматические и психологически тяжёлые, как, например, смерть Весемира. Тут девушка отвернула от него голову, уставившись в землю. Креван не знал того ведьмака, но ему не нравилось смотреть, как его бойкая, неугомонная Ласточка поникает, охватывает плечи руками и словно сжимается, сжимается под давлением жестокой реальности. Креван не хотел продолжать. Проницательная Ласточка и без того всё поняла: Весемир не был первым и не был последним, кого забрала с собой смерть, смерть недостойная ведьмака, и такие смерти могут понести за собой выбросы силы, неконтролируемые, разрушительные, как тогда, в Каэр-Морхене. Ей не хотелось прийти на замену Белому Хладу. Они просидели в молчании ещё где-то полминуты. Солнце таки выглянуло из-за верхушек гор, озарило серые камни и сине-зелёные хвойные леса холодными белыми лучами, что отражались от снега, покоившегося на вершинах. Сейчас текла ранняя осень, но на Скеллиге этот период легко можно назвать началом затяжной, полной метелей на суше и штормов в море, суровой зимы. Креван бросил взгляд на пруд, и не нашёл ни одной звезды. — Я бы хотела… Я бы хотела предотвратить подобные… моменты, — тихо выдавила Ласточка. — Благородная цель, Зираэль, — кивнул Знающий. — Быть может, у тебя получится. — Это ещё одно пустое обещание? — Нет, Зираэль. Это – надежда. Они вновь замолчали. Солнце больно слепило, и ведьмачке пришлось опустить глаза, с сожалением понимая, что она не может сузить зрачки так, как это делали остальные ведьмаки. — И что же ты попросишь взамен? — Увидишь, — он чуть видно улыбнулся, а голос его, как показалось Ласточке, приобрёл едва различимый заговорщицкий оттенок. — Готов поспорить, тебе понравится моя просьба. — Ооооо, — удивлённо протянула она, обратив свой взор на Знающего, и заметно оживилась, — ты готов поспорить? — Нет, это… — На что спорим? — звонко перебила его неугомонная Ласточка и ещё нетерпеливее заёрзала по земле. — На рецепт самого интересного зелья? «Я – идиот» — Нет… На рецепт любовного эликсира! «Господи, упаси мою душу грешную» — Или, погоди, я использую тебя в качестве приманки для архигрифона! «Твою мать» — О, а ещё можно, ммм… — Ласточка поднесла палец к губе, игриво бегала глазами и не могла усидеть на месте, словно ребёнок, думающий, какую игрушку попросить у родителей. — …заставить тебя говорить одними матами на официальном собрании Совета Aen Elle! «Лара, боги! Неправильно ты Ген передала, неправильно!» — Или… Или взять троих шлюх в главном зале Тир На Лиа. «A d'yeabl aep arse!»* ______________________________________________________________________ *Задница дьявола!