Святой отец, я согрешила

      Острые своды старой готической церкви всегда пугали тебя. Несмотря на широкие витражи и высоки потолки, внутри здания ты чувствовала себя словно дикий зверёк, загнанный в угол. Казалось, что ловушка вот-вот захлопнется, и ты навсегда останешься в лапах каменных стен. Людей в церкви почти не было, и ты отчётливо слышала, как подол твоего платья скользил по полу. От этого становилось только хуже.       Ты была уже не ребёнком, но молодость стёрла не все детские страхи. Воспоминания из тех времён словно покрылись дымкой, в них сложно было что-то разглядеть, однако на каком-то глубоком душевном уровне здание церкви не вызывало у тебя доверия.       – Не бойся, дорогая. Ты ведь уже исповедовалась, – успокаивала тебя мама, видя твоё волнение. – Всё будет хорошо.       Именно исповедь и была основной проблемой. Меньше всего на свете тебе хотелось рассказывать о своих переживаниях местному святому отцу, огромному старому мужчине, от которого вечно пахло вином и воском. От обоих запахов мутнело в голове, а тебе при этом ещё и нужно говорить что-то внятное о своих грехах.       Как бы странно это ни звучало, рассказывала ты далеко не обо всём. Тебе слабо верилось, что этот глуповатый святоша и вправду имел духовную связь с Богом и хоть какие-то полномочия отпускать грехи. Ты давным-давно заучила монолог из стандартных фраз, и при каждой исповеди что-то опускала, что-то переставляла местами, где-то вставляла несущественные кусочки правды.       Незачем посторонним копаться в твоей душе.              Чем ближе вы с матерью подходили к алтарю, тем сильнее становился душный запах ладана. В голове от этого становилось ещё мутнее. Вдруг из-за колонны появился тот самый священник.       – Ах, дорогая герцогиня! – он легко кивнул, здороваясь с твоей матерью. – И её прекрасная дочь! Истинный цветок юности в этих глухих краях, – он также кивнул в твою сторону, а ты улыбнулась и кивнула в ответ. Несмотря на твою к нему неприязнь, вежливость никто не отменял.       – Добрый день, отец Фелипе! Вот, привела этот цветок на исповедь. Передаю его в ваши святые руки, – сказала мать и нежно положила руку тебе на спину. Она никогда не желала тебе зла, но в силу возраста ей уже было тяжело понять переживания молодой души.       – Я бы с удовольствием выслушал вашу дочь, но сегодня она будет говорить не со мной. К нам недавно прислали семинариста, совсем зелёного. Я знакомлю его с паствой, с храмом, даю задания разные. Сегодня он на исповедях.       Ох, только этого не хватало. Пускать в свой внутренний ад нового человека? А если он уничтожит всех твоих демонов?       – Отец Арсенио, девушка пришла на исповедь.              Ты повернула голову в ту сторону, куда кричал священник, и вдруг увидела его. Он стоял боком к вам, разговаривая с кем-то из прихода. Чёрный приталенный костюм, набеленная колоратка, выглядывающая из-под воротника, блестящий серебряный крестик на груди. Красивее его одеяния был только его профиль – тёмные короткие волосы, прямой нос, сильная линия челюсти и четыре родинки, образующие милый квадратик на его щеке.       «Идеальная мишень для поцелуя», – пронеслось в твоей голове. Как только ты осознала, о чём подумала, сердце забилось чаще. Нельзя думать о таком в храме, это же богохульство. Тем более, нельзя думать так в сторону священнослужителя!       Однако стоило ему, услышав возглас священника и повернуться к тебе лицом, всё остальное перестало иметь значение.       Глаза. Голубые, словно лён или васильки, глаза. Несмотря на холодный цвет, они моментально выжгли в тебе любые сомнения и страхи, оставив тело в немом оцепенении. На секунду тебе показалось, что именно так выглядят ангелы, когда спускаются с небес на грешную землю.       Спускаются или падают.       Место исчезнувшего страха, который ты секунду назад испытывала от исповеди, заполнило странное тягучее чувство, которое мёдом разливалось откуда-то изнутри.       Молодой человек быстро подошёл к вам и кивнул в знак приветствия.       – Да, отец Фелипе. Кто хочет очистить свою душу перед Господом?       – Я, – еле слышно произнесла ты.       Отец Арсенио оглядел тебя с головы до ног, и лёгкая улыбка коснулась его губ. Улыбаясь, он был похож на породистого домашнего кота, которого хотелось приласкать и накормить. Тёплое чувство всё нарастало.       – Пойдём, дитя. Никто не должен слышать твои грехи, кроме меня и Господа.       Бархатный баритон Арсенио заставил тебя резко вздохнуть. Возможно, слишком резко.       «Человек не может так говорить. Так говорят или ангелы, или суккубы, что хотят соблазнить грешные души».       – Ты боишься? Не стоит. После исповеди страхи уйдут, – сказал святой отец, приняв, вероятно, твой вздох за испуг.       Улыбнувшись твоей матери, он осторожно взял тебя под руку и повёл в отдалённый угол церкви, подальше от лишних ушей. С одной стороны, ты была благодарна ему за опору, так полагаться на свои ноги ты едва ли могла. С другой же стороны, молодой священник и был причиной подкошенных ног. В отличие от старого Фелипе, Арсенио пах сиренью и шоколадом, которые не мог перебить даже приторный ладан. Святой отец был на голову выше тебя, и это позволяло тебе не смотреть ему в глаза. Тебе казалось, что стоит вашим взглядам встретиться – и тебя затянет в них водоворотом до конца жизни.       Подойдя к одной из дальних скамеек, ты и Арсенио осторожно сели друг напротив друга. Арсенио пристально смотрел на тебя, ожидая начала исповеди, а ты даже не могла поднять головы. Несколько секунд обоюдного молчания дали тебе собрать остатки разваливающегося сознания воедино, и ты, набрав воздуха в грудь, произнесла:       – Святой отец, я согрешила.       Голос дрожал, а лицо залило краской, но ты ничего не могла с собой поделать.       – Я слушаю тебя, дитя, – Арсенио слегка откинулся на спинку скамейки.       Ты пыталась связать слова в осмысленные предложения, но голову затуманило от близости красивого молодого мужчины. Костюм сидел на нём идеально, подчёркивая его стройную фигуру, длинные ноги и широкие плечи. Откинувшись на скамейку, Арсенио стал похож на дикую пантеру, которая нежится в лучах тропического солнца. И тот факт, что мужчина был священнослужителем, вовсе не отталкивал, нет.       Ведь запретный плод сладок.       Чем дольше ты говорила, тем сильнее размывались мысли и путались слова. Со стороны могло показаться, что ты боишься, но страха в тебе не было и подавно.       Желание.       Тебя пробила лёгкая дрожь, то ли от переизбытка чувств, то ли от прохлады каменных стен храма. Заметив это, Арсенио подумал, что ты переволновалась, и потому придвинулся немного ближе и взял тебя за руку. Ох, лучше бы он этого не делал.       – Не бойся, дитя. Господь простит тебя, если ты будешь искренна – От его приглушённого бархатного баритона тело снова задрожало. Никто никогда не говорил с тобой так. Тепло, которое разлилось по телу, начало концентрироваться в лёгких и животе, заставляя глубже дышать.       Но нужно было собраться. Кроме тебя, эту исповедь никто не закончит. Святой отец продолжал держать тебя за руку. "У него такая мягкая кожа", – подумала ты, глядя на ваши сцепленные руки, и сама не заметила, как сжала ладонь священника чуть сильнее. Ты ещё раз глубоко вздохнула, подняла глаза на священника и начала говорить. Говорила ты уже давно заученные фразы про непослушание отцу, гнев, уныние и тщеславие. Но очищаться твой разум даже не думал: место старых грехов тут же занимал один новый, не известный тебе до этого.       Похоть.       Этот мужчина в одну секунду стал необходим тебе словно воздух. Эти голубые глаза, ровные черты лица, чёрные словно смоль волосы, идеальная фигура и бесконечная уверенность в себе. Воспитанной на сказках о принцессах и рыцарях, тебе хотелось видеть рядом с собой именно такого человека, а не разнеженного богатствами сеньоришку.       В голову начали пробираться грязные картинки. Тебе казалось, что его рука уже оказалась на твоём колене. Вот он целует тебя в щёку, подбородок, губы. Шею. Рука с колена поднимается выше, но платье не даёт прикоснуться к самому главному. Поцелуи мужчины спускаются ниже, на ключицы, а рука поднимается выше, к молодой груди. Несмотря на то, что прикосновения были воображаемыми, они отдавались током в теле, раскаляя желание до предела.       Тебе никогда в жизни не было так хорошо. Ты чувствовала, как его руки будто бы продолжают скользить по платью, изучая твоë тело. Как его тëплое дыхание вновь вызывает нервную дрожь. Как он трëтся головой о твою шею, словно котëнок, и нежно произносит твоë имя.       Ты хочешь его.       Дыхание сбилось, и заученная до автомата речь прервалась. Ты снова опустила глаза в пол, боясь, что святой отец увидит через них все те образы, что возникли в твоей голове       – Всё хорошо? Ты можешь продолжить? – Арсенио слегка наклонился к тебе, и его лицо оказалось до неприличия близко к твоему. Сгорая внутри, ты понимала, что теперь у тебя есть только два выбора: либо прямо сейчас поцеловать его и провалиться в грех, или закончить исповедь и сохранить лицо. Ты выбрала второе.       – Всё хорошо, святой отец. Я закончила, – протараторила ты и резко подскочила со скамьи, вырвав свою руку из руки Арсенио.       Священник улыбнулся и встал вслед за тобой.              – Что ж, раз закончили, то закончили. Господь услышал вашу молитву о прощении и отпустил ваши грехи. Буду рад видеть вас на службе.              – Спасибо, святой отец, – тихо сказала ты и присела в неловком от подкошенных коленей реверансе.       Молодой мужчина несколько секунд испытующе смотрел на тебя, а потом склонился к твоему уху и еле слышно прошептал:       – Зовите меня Арс.       Священнослужитель выпрямился и, кивком попрощавшись, пошёл в сторону алтаря.       Ты же осталась стоять возле этой лавки, на которой только что исповедалась, со странным бурлящим чувством внутри, которое перебивало дыхание. Тебе снова хотелось оказаться рядом с ним, снова хотелось стать опьяненной от запаха сирени и шоколада, снова хотелось вложить свою руку в его.       – Дорогая, пойдём домой, нас ждут. – К тебе подлетела мама и, подхватив тебя под руку, потянула к выходу из церки.              Выйдя из храма, ты наконец-то смогла вдохнуть. Мама начала рассказывать тебе все сплетни, которые за время твоей исповеди ей успел пересказать отец Фелипе. Но тебе было совсем не до неё. С каждой секундой ты всё больше понимала, что во взгляде отца Арсенио было гораздо меньше от льна и гораздо больше от волчьего аконита.       Прекрасен снаружи, опасен внутри.       Кто знает, чем закончится твоя следующая исповедь?