Святой отец, я согрешила

      Арсенио сложно было назвать себя счастливым человеком. С самого детства ему вдалбливали в голову, что он должен жить праведно, иначе его душа будет гореть в аду. Жизнь мужчины была расписана без его участия: отец видел Арсенио исключительно священником, посвятившим себя служению Господу, а мать даже не пыталась противиться воле мужа.       Мальчика же с детства тянуло к искусству. Он мечтал стать то актёром бродячего театра, то уличным художником, то музыкантом в местном оркестре. Но любое предложение юной души об обучении творческим профессиям жёстко разбивалось о непоколебимую веру родителей во Всевышнего.       В итоге, после приходской школы, юноша поступил в духовную семинарию. Несмотря на то, что учёба была ему ненавистна, учился он прилежно, так как, во-первых, не мог подвести родителей, а во-вторых, не в его характере было безответственно относится к знаниям.       Однако праведный путь не защитил Арсенио от дьявола. Интерес к искусству так и не угас, а к нему добавилась ещё и дикая одержимость человеческим телом и разумом. Молодая кровь требовала удовлетворения желаний, и юноша редко, но всё же позволял себе удариться в один из смертных грехов, а хорошее вино и блудницы в этом помогали. Потом, конечно, проходили исповеди, где он сознавался в совершённом, но ведь Господь всепрощающий. А если он всегда готов тебя простить, то в чём смысл сдерживать душевные порывы?       Вот и сейчас, подпирая спиной одну из колонн храма, в который он поступил на службу после семинарии, он рассматривал немногочисленных прихожан и пытался понять, что творится у них в голове. Вот старая женщина, одетая явно не с иголочки, скорее всего, просит денег. А этот молодой сеньор, возможно, молит бога о вселенской любви.       – Ох, отец Арсенио, добрый день! – обратился к нему один из прихожан. Арсенио не нравилось, когда его отрывали от мыслей, но работа обязывала быть приторно добрым.       – Да, сеньор. Я вас слушаю, – священник отклеился от колонны и начал слушать. Собеседник оказался одним из тех людей, которые любили философствовать на религиозную тематику и отрицать существование Бога. Арсенио забавляли такие рассуждения, ведь они могли позволить заглянуть в разум другого человека. Почувствовать себя Богом.       Через несколько минут дискуссии по храму эхом раскатилось:       – Отец Арсенио, девушка пришла на исповедь.       Ох, нет. Только не очередная исповедь. Опять выслушивать стандартные наборы фраз и говорить людям, что их грехи прощены. Но нужно сохранить лицо.       Извинившись перед своим собеседником, Арсенио быстро подошёл к святому отцу и стоящим рядом с ним дамам. Кивком поздоровавшись, молодой священник произнёс:       – Да, отец Фелипе. Кто хочет очистить свою душу перед Господом?       – Я, – чуть слышно произнесла молодая девушка.       Арсенио только сейчас обратил на неё внимание. Рефлекторно осмотрев её с головы до ног, молодой мужчина не смог сдержать улыбки. Девушка была невероятно привлекательной. На аккуратных чертах лица красиво играл свет из витражей, а платье прекрасно подчёркивало достоинства её фигуры. Истинное произведение искусства. А юноша к искусству никогда не был равнодушен, и сейчас вид молодой аристократки тёплым чувством отозвался где-то в животе.       Однако работу никто не отменял.       – Пойдём, дитя. Никто не должен слышать твои грехи, кроме меня и Господа.       Как только мужчина это сказал, девушка резко вздохнула. Испугалась его? Но почему? Стены храма защитят её от любого греха, даже если этот грех живёт в голове у священнослужителя.       – Ты боишься? Не стоит. После исповеди страхи уйдут, – сказал святой отец и взял девушку под руку, кивнув на прощание её матери.       Пока они вдвоём шли к дальнему углу храма, чувство внутри Арсенио начинало разгораться. Придерживая руку девушки, он чувствовал, насколько у неё нежная кожа. Стоило ему лишь на секунду запустить себе в голову мысль о том, как эти шёлковые руки касаются его обнажённого тела, как они блуждают от его плеч до пояса и ниже, как он уже не смог от неё избавиться. Ещё секунда, и возбуждение станет тяжело скрывать.       Однако они уже дошли до подходящей лавочки. Как только они сели, девушка покорно опустила глаза, словно только что совершила самый ужасный грех в своей жизни. А Арсенио не мог перестать смотреть на неё. Всё в этой особе кричало о её юности и невинности. Такой прекрасный цветок в этих пустошах просто не может творить зло, ведь так?       Словно эхом, в голове священника разнеслось:       – Святой отец, я согрешила.       – Я слушаю тебя дитя, – на автомате ответил Арсенио и слегка откинулся на спинку скамейки. Мужчина едва ли мог сосредоточить внимание на словах девушки. Ангел на его правом плече пытался хоть как-то успокоить разгорячённого красотой мужчину, но дьявол уже крепко вцепился в разум молодого священника. Непозволительно было допускать подобного рода мысли в отношении прихожанок, но это его уже не останавливало.       Ведь запретный плод сладок.       Глядя на тонкие выделяющиеся ключицы, Арсенио думал о том, как было бы прекрасно уткнуться в них носом, после провести языком по шее до самых губ и аккуратно поцеловать, зажигая в девушке столь приятное животное чувство.       Желание.       Ох, как давно он его не испытывал. Такое вязкое, горячее, пьянящее. Чем дольше он смотрел на молодую особу напротив, тем больше он понимал, что ни одна, даже самая опытная, блудница не сможет пробудить в нём то, что сейчас одним своим видом пробудило это воплощение красоты. Ровные черты лица, прекрасная фигура и выразительные глаза. Ему всё сильнее хотелось её коснуться и всё тяжелее становилось сдерживать сбивающееся дыхание.       Священник заметил, что девушка вздрогнула то ли от волнения, то ли от холода. Для мужчины это был знак свыше: он почти на автомате взял её за руку и произнёс:       – Не бойся, дитя. Господь простит тебя, если ты будешь искренна.       Да, так и есть: её кожа была мягкой словно бархат. Не в силах больше противиться грязным образам, что так навязчиво лезли в голову, Арсенио с головой нырнул в этот омут. «Если такая кожа у неё на руках, то что скрывается под платьем?» Картинки перед глазами мелькали самые живые. Никогда ещё молодому человеку так не хотелось сдёрнуть одежду с женщины. Продолжая накручивать себя, Арсенио не заметил, как обычное желание переросло в один из семи смертных грехов.       Похоть.       Святой отец не слушал, что ему говорила молодая девушка. Его взгляд был сосредоточен на том, что позволяло видеть платье: на её шее и ключицах. Мужчине хотелось примкнуть губами к нежной коже, целовать плавные изгибы тела, оставить метки в тех местах, о которых могли знать только он и она. А после столь чувственной прелюдии, он хотел лишь слиться с ней воедино, вжав её тело в своё, и показать ей то, как он может любить.       Неожиданно девушка замолчала. На секунду святой отец испугался, что она смогла прочесть в его глазах что-то лишнее, и это испугало её.       – Всё хорошо? Ты можешь продолжить? – Арсенио слегка наклонился к ней и неожиданно осознал, что их лица находятся слишком близко друг к другу. Нет, не здесь. Не сейчас.       – Всё хорошо, святой отец. Я закончила, – быстро проговорила девушка и вскочила со скамьи, вырвав свою руку из руки Арсенио.       Священник улыбнулся и встал следом.       – Что ж, раз закончили, то закончили. Господь услышал вашу молитву о прощении и отпустил ваши грехи. Буду рад видеть вас на службе.       – Спасибо, святой отец. – Девушка присела в неловком реверансе.       Арсенио не хотелось, чтобы эта молодая особа ушла вот так, не запомнив даже имени священника. Он хотел задержаться в её памяти хоть на немного, чтобы она точно вернулась обратно. Поэтому мужчина склонился над ухом девушки и едва слышно прошептал:       – Зовите меня Арс.       После этого он выпрямился, кивнул в знак прощания и пошёл в глубь храма, стараясь как можно тщательнее скрыть тот факт, что он возбуждён.       Однако, направляясь к алтарю, молодой человек всё не мог отойти от того, что только что почувствовал. Едва сдерживаемое, почти пугающее желание женского тела, которое он не испытывал уже очень давно. И разжечь его смогла не соблазнительная блудница, а какая-то скромная девушка из дворянского рода.       «Пусть я провалюсь во грех и душа моя будет вечно гореть в аду. Но она будет моей».