Путешествие в один конец

POV Ваас Глядя на то, как Виктория прощается с парнем, с которым попала на остров, я невольно задумался: есть ли на свете хоть один человек, который будет так же скорбеть после моей смерти? Я знал, что многие ждут дня, когда в моей груди окажется ритуальный клинок ракьят, но совсем не думал о том, что останется, когда меня не станет. У меня не было ни семьи, ни желания ею обзавестись - только сестра, от родства с которой я отказался долгие годы назад и которая желала моей смерти не меньше, чем любой из ракьят. Мелисса? Я не сомневался, что она бы огорчилась, услышав о моей смерти. Но скорбеть так же, как Виктория, по мне она бы точно не стала, хотя нас все же связывало что-то чуть большее, чем простые деловые отношения… Сопроводив пленницу обратно в камеру, я встретил Хорхе на выходе. Он уже успел поужинать, а в руке держал початую бутылку пива. - Спасибо за подгон, - я забрал его пиво и отдал ему свою, уже пустую, бутылку. На обиженный взгляд ответил: - Можешь идти. Охранять ее ночью не нужно. Отпустив аргентинца, сам я вернулся к костру. Бен бросил на меня раздражённый взгляд, догадываясь, где я провёл все это время, но не стал ничего говорить. На следующий день мы с парнями все-таки обсудили, как убедиться, нет ли прослушки, и что будем делать в случае, если она все же была. Как и предполагали мы с Беном, предлагалось разослать сообщения о передвижении конвоев с боеприпасами в трёх направлениях и отследить, какое из них будет перехвачено. План был сыроват: ракьят могли и не клюнуть на наживку, но Бена все равно подуспокоил сам факт, что этим вопросом озадачен теперь не только он. Я назначил его ответственным за исполнение операции, чтобы снять с себя хоть эту головную боль, и занялся своими делами. На западе острова, спрятанные среди холмов, стояли поля Хойта Уолкера - он выращивал у нас траву. Плодородная почва давала хороший урожай, что приносило Хойту большую прибыль, и он подумывал о расширении площади засева. Мои парни, узнав об этом, встретили идею без энтузиазма - никто из них не хотел пачкать руки землей, а нанять ракьят для нужд Хойта не представлялось возможным: они не желали связываться с наркотиками, плюс посредником выступал я, а меня ненавидели и боялись. Кроме того, найм рабочей силы пришлось бы заложить в цену на траву, что сказалось бы на желании клиентуры ее приобретать, а Хойт очень не любил терять прибыль… Я оказался в положении, где должен был выбирать между интересами своих людей и руководства, и мне это не нравилось. Сидя за столом в своём кабинете в поиске решения, одинаково неудобного для всех, я закурил и задумался, вспоминая, как оказался на службе у Хойта. Заманивая к себе, он обещал мне деньги, наркотики и власть - и сдержал своё слово, однако ничего из того, что было мне предложено, не принесло счастья. Деньги на острове были всего лишь бумажками: здесь тупо нечего было покупать, кроме сигарет и мыла. Наркота губила мое здоровье, и я это чувствовал; понимал, что начинает подтекать крыша. Иногда я становился непредсказуемым даже для самого себя… С властью пришла огромная ответственность за кучу людей, часть которых была откровенными садистами и идиотами. Хойт сдержал своё слово, но у меня не было ничего из того, чего я ожидал. А взамен я лишился свободы. Пальцы обожгло, и я, чертыхнувшись, увидел, что огонёк на сигарете дошёл до моих пальцев. Затушив окурок о столешницу, я поднял глаза на фотографию сестры, висящую на уровне моего лица. Цитра смотрела прямо в объектив, и взгляд ее ледяных глаз был высокомерен. Она словно насмехалась надо мной: что, Ваас? Как тебе твоя жизнь, любимый брат? Я ведь была права, обещая, что ты пожалеешь, если уйдёшь от меня? - Да пошла ты нахуй, - устало бросил я. Я уже три года пытался свести татау с руки, но все попытки заканчивались ничем. Иногда мне казалось, что единственным выходом было бы снять чернила вместе с кожей… Поэтому я носил на руках повязки, пряча ненавистные рисунки под полосками ткани. Скрывая - в первую очередь - от собственных глаз следы своего прошлого, которое все равно настигало меня, где бы я ни был. POV Виктория Наверное, впервые за последние несколько дней я смогла уснуть самостоятельно, не напичканная наркотиками, и крепко, не просыпаясь от каждого шороха и движения за дверью. Не знаю, почему: то ли рыдания так вымотали меня, то ли удалось закрыть какой-то гештальт… То ли организм чувствовал, что у меня больше не будет возможности нормально выспаться, а потому стоило набраться сил, пока это было возможно. Когда я проснулась, на столе уже стоял поднос с пищей. Меня не стали будить: возможно, Хорхе решил, что я и без того натерпелась за последнее время? Однако спустя несколько минут я одумалась: пират пожалел меня? Не могла придумать ничего ещё неправдоподобнее? Я запрещала себе очаровываться проявлением гуманности со стороны пиратов. Эти люди взяли меня в плен! Они держали меня в клетушке, как скот на худших фермах, опаивали наркотиками, заставляли наносить себе увечья. Из-за них погиб мой лучший друг, его невеста спаслась лишь ценой моей свободы, а со мной в любой момент могли сотворить что-нибудь такое, что я позавидовала бы мертвым. Но время шло, а страшное не наступало. Меня дважды в день кормили, мне не запрещали ходить по баракам (правда, только там я и могла ходить), меня не избивали и не насиловали… Я хотела, я старалась постоянно быть начеку и не расслабляться, но рано или поздно даже самая железная воля гнётся - вот и моя начала ломаться. Как бы я ни пыталась не видеть в своих похитителей людей, у них все же были человеческие лица. Да, они были обезображены разгульным образом жизни и вседозволенностью, но ведь пираты были всего лишь людьми со своими недостатками и достоинствами, а потому, как бы мне ни хотелось обратного, они имели, черт подери, право на ошибку! Как имел его Генри, сваливший вину за смерть пациента на меня. Как имела это право я, затащившая своих друзей на остров. Я сидела на койке, держа тарелку с фруктами в руке. Хорхе от предложенных фруктов отказался и в очередной раз просто наблюдал за тем, как я ем. В нашем разговоре возникла пауза, и я заметила, что пистолет пирата остался в кобуре. Проследив направление моего взгляда, аргентинец улыбнулся: - Да. Я больше тебя не боюсь, Виктория. Мы расхохотались. Смеясь, я вытянула ногу над полом, дотянулась кончиками пальцев до колена парня и легонько его подтолкнула: - А зря! В этот момент в комнату вошёл Ваас. Его взгляд остановился на моей вытянутой ноге, игриво лежащей на колене пирата, и я тут же опустила ее на пол, но было поздно. Брови главаря банды поползли вверх, а затем взгляд его перешёл к Хорхе. Я тоже посмотрела на парня: он выглядел испуганным, появление Вааса явно застало врасплох не только меня. - Развлекаетесь? - Ваас широко улыбнулся, но глаза его свирепо блестели. Очевидно, ему совершенно не понравилось наше дружеское воркование. Хорхе застыл на месте, как изваяние. Я осторожно опустила тарелку с недоеденными фруктами на койку. Безумный взгляд Вааса остановился на зажившей ране в виде буквы V - мое предплечье «украшал» свеженький розовый шрам. Губы пирата растянулись в ещё более широкой, а оттого жуткой плотоядной улыбке. - Хорхе, пошёл отсюда, - приказал Ваас, не поворачиваясь к аргентинцу. Тот молча встал, бросив на меня взгляд, говорящий «Держись!», и бочком проскользнул мимо босса. - И дверь закрой! - прикрикнул тот. Спустя пару секунд дверь с грохотом закрылась. Я почувствовала, как мои внутренности холодеют, как по коже бегут мурашки, как сердце начинает биться быстрее от страха под одним лишь взглядом Вааса. Мужчина, не сводя с меня глаз, дошёл до стула, развернул его спинкой ко мне и опустился на него, скрестив руки на груди и облокотившись на них. - Подружились, смотрю? - улыбка исчезла с его лица. - Немного, - я сглотнула, понимая, что лгать не было смысла. Тут Ваас окончательно поразил меня, спросив с самым серьёзным видом: - Он к тебе не приставал? - Что, прости? - от удивления мой голос охрип, и я кашлянула, прочищая горло. - Он к тебе не приставал? Я замерла, не зная, как ответить на его вопрос. Нет, не так - не зная, почему Ваас его задал. Его ход мыслей оставался для меня загадкой, поэтому я боялась его сильнее, чем кого-либо еще. Но с ним, как я уже поняла, нельзя было медлить с ответом, и лучше было не врать. Мужчина чуял ложь, как акула чувствует каплю крови в воде… - Нет, - я опомнилась и тряхнула головой, устало потёрла переносицу пальцами. - Нет, Ваас. Он ко мне не приставал. Почему ты спрашиваешь? Пират удовлетворенно улыбнулся, поднялся с места и по своему обыкновению потянулся ко мне рукой. Я послушно подставила ему лицо, догадываясь, что он наверняка хотел ударить меня… Однако Ваас погладил меня по щеке. Его пальцы заползли в мои волосы и стянули их на затылке, вынуждая запрокинуть голову, чтобы заглянуть пирату в глаза. - Запомни, Виктория, - он наклонился к моему лицу так близко, что, подавшись вперёд, мог бы откусить мне кончик носа, - никто из них не имеет право прикасаться к тебе. Даже если ты этого захочешь, Виктория. Ты знаешь, зачем я приказал тебе поставить эту метку? - он схватил меня за левую руку, опустив ладонь на свежий шрам. - Это - знак, что ты принадлежишь мне. Никто не смеет прикасаться к тебе, Виктория. - Поняла… - прошептала я, чувствуя, что бледнею от страха, и закрыла глаза в ожидании удара. - Ты помнишь, чья ты сучка? Чья ты сучка? А, Виктория? - Твоя, Ваас. - Умничка. Он отпустил мои волосы, скользнул кончиками пальцев по щеке, а спустя несколько секунд дверь скрипнула и захлопнулась. Только тогда я смогла открыть глаза. Я снова была в комнате одна. Теперь, когда опасность миновала, я почувствовала, что меня бьет мелкая дрожь, постепенно перерастающая в крупную. «Что он сделает с Хорхе? - ужаснулась я и зажмурилась. - Нет, Виктория, нет! Не смей! Не смей волноваться за судьбу того, кто держит тебя взаперти!». «Но ведь он единственный, кто обращается с тобой хорошо, - возразил внутренний голос. Я закрыла лицо руками. - Почему у него не может быть человеческого лица? Он же всего лишь мальчишка, попавший под дурное влияние…». «Он убивал людей!». «Но ты ведь тоже убила человека…». Я убрала руки от лица, посмотрела на свои ладони. Как наяву, перед глазами встала картина: торчащий из затылка пирата нож, с таким страшным хрустом вонзившийся в человеческую плоть. Кровь, текущая по моим руками, просачивающаяся между пальцами… Я снова закрыла глаза и потерла ладони друг о друга, пытаясь избавиться от этой картинки, но когда решилась поднять веки, увидела, что кровь никуда не делась. Она лишь размазалась по моим рукам сильнее. Я кинулась к столу, подхватила кружку с водой, оставив на ней кровавый след, и вылила немного воды на руки, принялась омывать - но она не оттиралась, а только сильнее пачкала мои ладони. Кровавые капли стекали ниже, к локтям, как сок от арбуза. Запах железа заполнил ноздри, к горлу подкатил ком. - Нет!! - завизжала я. - Нет!!! Миска с недоеденными фруктами полетела в стену, отскочив с глухим ударом. Звякнув, по полу покатилась алюминиевая кружка, расплескивая воду. Звуки не отрезвляли: они раздавались как будто сквозь вату, будто слух отказывался мне подчиняться. Я упала на кровать и зашлась в рыданиях, размазывая по лицу кровь и слезы, а спустя какое-то время, измотанная истерикой, отключилась. POV Ваас Слушая, как Виктория швыряет посуду по своей камере, я удовлетворенно улыбался. «Сломалась».