Позволь истечь тобой

      Субботнее утро подкрадывается незаметно, лучами восходящего осеннего солнца пробираясь по ковру и оббегая кровать, и Эдди зажмуривается, пытается скрыться под одеялом, однако его сон уже прерван.       Потягиваясь и глубоко вздыхая, прежде чем открыть глаза, он убирает руку спящего рядом Ричи со своей талии и обращает на него сонный, ещё не до конца проснувшийся взгляд, не сдерживая мягкой улыбки — тот выглядит так умиротворённо во сне, и расслабленными, освещёнными утреннем солнцем чертами лица и длинными ресницами, от которых на выразительные скулы падает тень.       От этой картины Эдди отрывает лишь его урчащий живот, и он оставляет нежный, короткий поцелуй на щеке Ричи и вылезает из-под одеяла. На нём надета футболка парня, которую тот дал ему вчера вечером, и собственное бельё, но в доме относительно прохладно, поэтому он надевает и спортивные штаны Ричи, прежде чем направиться в ванную.       Разумеется, вчера Эдди не успел захватить ничего, кроме себя и своего возмущения, когда сбежал из дома, и единственным вариантом из его привычной утренней рутины остаётся зубная нить и ополаскиватель, так что он тихо чистит ими зубы, дабы не разбудить всё ещё спящего за приоткрытой дверью ванны Ричи.       Умываясь и сплёвывая ополаскиватель, Эдди выходит из ванной и, в последний раз взглянув на перевернувшегося на другой бок во сне парня, направляется на первый этаж в надежде найти что-то, из чего можно будет приготовить завтрак.       Весь оставшийся день вчера они провели в комнате Ричи, играя в приставку, и слушая музыку, и обсуждая всё, что придёт в голову, и Эдди чувствовал себя так уютно, даже не задумываясь о том, что наверняка сейчас делает его мать, которую не могло не вывести из себя его исчезновение без следа. Он не сможет прятаться и бегать от неё вечно, но всё равно хочет оттянуть мгновение, когда ему придётся возвращаться домой, и поэтому откладывает эти мысли в дальний ящик и залезает в холодильник.       Это так по-домашнему, думает Эдди, замешивая тесто для панкейков, стоять на кухне Ричи в его одежде и готовить завтрак, пока следы зубов и пальцев парня переливаются в самых сокровенных уголках его тела, и настолько погружается в свои мысли, даже не пытаясь побороть проступающую на губах улыбку, что не слышит приближающиеся на кухню шаги. — Неужели кто-то соизволил встать раньше полудн... — начинает было женский голос за его спиной, и Эдди едва не роняет миску со взбитыми яйцами и молоком, когда вздрагивает и оборачивается к замершей в дверях с таким же поражённым лицом Мэгги. — Эдди?       Замерев с приоткрытым ртом, он пару раз моргает, чтобы убедиться, что ему не показалось, потому что вчера Ричи сказал ему, что им никто не помешает, и он был уверен, что они одни дома. Смущённая краска проступает на его лице лишь от воспоминаний о том, каким громким он был вчера, и Эдди очень, очень надеется, что Мэгги вернулась домой поздно вечером и не слышала того, что происходило в комнате у её сына. — Доброе утро, миссис Тозиер, — неловко приветствует её он, внезапно остро осознавая, что стоит на кухне дома Тозиеров, с ног до головы одетый в вещи Ричи, и как это наверняка выглядит со стороны.       Они не обсуждали, будут ли рассказывать кому-то о своих отношениях и если будут, то когда, и Эдди не может знать точно, рассказал ли Ричи о том, что между ними, своей матери, но она не глупая женщина и наверняка сможет сложить дважды два.       Однако Мэгги лишь улыбается ему и подходит к шкафу с посудой, доставая оттуда сковородку и очевидно собираясь присоединиться к готовке завтрака, и Эдди даже не думает возражать, вновь возвращаясь к миске в своих руках.       Женщина рассказывает ему что-то о своей работе, вмешивая в тесто муку, а Эдди взбивает её до нужной консистенции, пока из угла кухни играет какая-то утренняя радио-передача, и он уже было надеется, что сошёл с тонкого льда и она не спросит его о том, что он делает на её кухне субботним утром, но не тут то было. — Ричи даже не предупредил меня о том, что ты переночуешь у нас, — хмыкает Мэгги и, замечая его виноватое выражение лица, тут же мягко касается его плеча, даря Эдди тёплую улыбку. — Я совсем не против, просто совсем не ожидала увидеть тебя у нас.       Включая плиту и разогревая сковородку до такой степени, чтобы растопилось масло, он выливает туда немного теста для первого блинчика, пока женщина промывает чернику и достаёт с одной из полок кленовый сироп, и старается не дать чувству тёплой ностальгии, облегчения, что вновь может готовить вместе с Мэгги, показаться на его лице.       Только она, кажется, думает о том же, потому что когда Эдди накладывает уже третий по счёту панкейк в одну из тарелок, то вновь подаёт голос, в котором сложно не услышать улыбку. — Нам так и не удалось нормально поговорить в тот раз, когда ты зашёл к нам, но я просто хочу сказать, что очень рада, что вы вновь общаетесь, — говорит она, рассыпая ягоды по тарелкам, прежде чем мягко засмеяться. — Помню, как постоянно заставала вас друг на друге в детстве. Вы были как не разлей вода... Ты был всем, о чём он только говорил.       Эдди смущённо опускает голову, пряча проступившую на щеках краску, и его щёки ноют оттого, как сильно он пытается скрыть свою улыбку, пока на глазах проступают слёзы, совсем чуть-чуть. И он хочет сказать ей, что тоже очень рад, что Ричи вновь вернулся в его жизнь, что не знает, как провёл без него последние, самые ужасные в его жизни годы, однако Мэгги подходит к нему и касается его только что переложивших в тарелку последний панкейк рук. — Тебе здесь всегда рады, Эдди, ты же это знаешь?       Её взгляд такой ласковый, заглядывает в самую душу, и Эдди чувствует, как вновь начинает жечь глаза, и поэтому кивает, дабы стряхнуть их, и искренне улыбается ей.       Мэгги уже давно знает об обстановке в его доме, не могла не догадаться по тому, как часто он бывал у них в гостях, уходя с плохо скрываемой грустью лишь после того, как звонила Соня и требовала немедленно возвращаться домой. И женщина всегда искала способы позвать его куда-то с ними, вроде короткой поездки в национальный парк, в которую его никогда не отпустила бы мать, и потерять её, упустить сквозь пальцы так, как упустил Ричи, было так же больно.       Она стала ему ближе, чем родная мама, вместе с каждыми испечёнными вместе кексами, каждым походом в кино вместе с ней, Ричи и Уэнтом, каждой ночёвкой и специально купленными для него зубной щёткой и полотенцем, которые раньше всегда хранились в ванной Ричи, и Эдди не может поверить в то, что отказался от всего этого лишь потому, что боялся признать всё это время находившуюся прямо под носом правду. — Конечно, миссис Тозиер.       Улыбаясь и сжимая его руки в своих, прежде чем отстраниться и вернуться к завтраку, Мэгги достаёт столовые приборы, пока он едва подрагивающими руками раскладывает тарелки. — Особенно учитывая то, что скоро я останусь тут одна, пока Уэнт не вернётся на зимние каникулы, — вздыхает женщина, выбрасывая упаковку из-под ягод.       Эдди хмурится, не совсем понимая, о чём она говорит, и Мэгги, кажется, замечает его сбитое с толку выражение лица, потому что продолжает: — Ричи не рассказывал тебе?       Он чувствует, как сердце уходит в пятки вместе с этими словами, и качает головой, почему-то не имея ни малейшего желания слышать, о чём именно Ричи ему не рассказывал.       Поднимая брови так, словно её это тоже удивило, Мэгги забирает тарелки с завтраком у него из замерших рук и опускает их на уже постеленную на стол скатерть. — Он уезжает в Лос-Анджелес в конце декабря. Ещё в начале учебного года ему предложили стажировку, и, обсудив это с нами, он решил сдать экзамены экстерном, чтобы переехать до Нового Года, — отвечает она, и в её голосе можно уловить нотки печали, спрятавшейся за принятием. — Я лишь надеюсь, что он знает, что делает. Калифорнийское солнце точно пойдёт ему на пользу, да и этот город всегда был слишком маленьким для него.       С каждым её словом кровь всё сильнее шумит в ушах, и Эдди понимает, что задержал дыхание, замерев на месте, лишь после того, как Мэгги оборачивается к нему, предлагая садиться за стол. Ричи до сих пор не спустился, хотя часы показывают десять с хвостиком, и он бы пошёл будить его, да только не может пошевелить даже кончиками онемевших пальцев.       С каких пор Ричи знал об этом? Почему об этом не знал Эдди? Почему Ричи не рассказал ему? Неужели он собирался уехать, ни сказав ему ни слова? Стажировка в Калифорнии... Это же в тысячах километров от Дерри, и Ричи всегда говорил, что хочет оставить как можно больше расстояния между собой и этим местом, но Эдди точно не думал, что это произойдёт так скоро.       Он не может подобрать ни единого слова, и сердце гулко колотится в груди, перекачивая похолодевшую кровь, и Эдди вздрагивает и встряхивает головой, приходя в себя, лишь после того, как вновь слышит голос Мэгги. — Ну сколько можно спать, — наигранно возмущается она, позволяя наконец спустившемуся из комнаты Ричи оставить поцелуй на её щеке. — Завтрак уже на столе.       Поражённый, неверящий взгляд Эдди падает на растрёпанные после сна волосы парня, его всё ещё немного сонные глаза, загорающиеся при виде его любимых панкейков, на что Эдди и рассчитывал, когда спускался на кухню, думая о завтраке для Ричи и даже не подозревая о том, что только что открыла ему Мэгги. — Доброе утро, — обращается к нему Ричи, и на мгновение Эдди кажется, что он сделает что-то прямо при маме, поцелует или обнимет его, даже не задумываясь дважды, и облегчение едва не сбивает с подрагивающих ног, когда Ричи лишь щипает его за щёку с игривой улыбкой на губах.       Выдавливая из себя улыбку в ответ, Эдди усаживается за стол перед одной из тарелок с потрясающе пахнущим завтраком, только аппетита у него почти нет несмотря на то, как сильно урчал его живот считанные минуты назад.       Мэгги и Ричи сразу же приступают к еде, обсуждая что-то своё, однако Эдди не слышит ни единого слова, краем глаза смотря на ничего не подозревающего, сидящего рядом парня, и едва не давится панкейком, когда чувствует опустившуюся на его бедро под столом ладонь.       Продолжая общаться с мамой как ни в чём не бывало, Ричи сдерживает проступающую на уголках губ ухмылку, даже не двигая рукой вверх, не поглаживая бедро Эдди поверх спортивных штанов, а просто оставляя её там, и тот прячет краснеющие щёки за стаканом апельсинового сока, смущённый тем, что Ричи позволяет себе распускать руки в присутствии своей матери.       За весь завтрак он не говорит почти ни слова, лишь отвечая на пару обращённых к нему вопросов, и съедает лишь треть того, что сам же себе наложил, ведёт себя так, словно только что не узнал что-то, что, судя по скрытности Ричи, не должен был. Эдди спросит его об этом, когда они останутся наедине, потому что не собирается устраивать разборки и допрашивать парня при Мэгги — ей уж точно не нужно знать, как именно с недавних пор они общаются.       Допивая свой сок, женщина цокает, смеряя их обоих взглядом, прежде чем обратиться к поливающему свои панкейки просто нездоровым количеством сиропа Ричи. — Было бы замечательно, если бы ты предупреждал меня, когда зовёшь кого-то на ночёвку, — тёплым, не несущем настоящей угрозы тоном упрекает его Мэгги, складывая свои приборы на опустевшую тарелку.       Усмехаясь так, словно едва сдерживает рвущийся наружу смех, Ричи бросает на Эдди короткий взгляд поблёскивающих забавой глаз, прежде чем ответить ей: — Ага, мам, на ночёвку, — говорит он, качая головой, и Эдди, краснея до самых ушей, спихивает весь завтрак покоившуюся на его бедре руку парня, всеми силами стараясь не думать о том, что внутри него наверняка ещё осталась сперма Ричи. — Договорились, Мэгс.       Когда Мэгги встаёт из-за стола и собирает грязную посуду, говоря им обоим, чтобы они не утруждались и что она помоет всё сама, Эдди вспоминает о её словах и, бросая на Ричи беглый взгляд, поджимает губы. — Я пойду переоденусь, — тихо говорит он и, не дожидаясь ответа парня, направляется к лестнице, однако Ричи перехватывает его прямо у двери и оставляет поцелуй на его губах, пока Мэгги, моющая посуду, повёрнута к ним спиной.       Едва сдерживая поражённый ах, Эдди пихает ухмыляющегося ему парня в грудь, отталкивая от себя, и буквально бегом поднимается в его комнату, закрывая за собой дверь и на долгое мгновение закрывая глаза.       Его руки подрагивают, пока он надевает свои сложенные вчера вечером на стуле Ричи вещи, и это гадкое чувство предательства вновь вспыхивает в солнечном сплетении, только на этот раз оно ещё сильней, ещё обидней, потому что нож в спину Эдди мог ожидать даже от Билла, пусть и не хотел признавать это, но уж точно не от Ричи, не теперь.       Он был уверен в том, что они на одной волне, позволяют этому чему-то, что так гармонично вписалось в их вновь переплетённые, ещё крепче, чем раньше, жизни, идти своим чередом без излишней спешки, однако Ричи, оказывается, всё это время планировал покинуть Дерри и даже не посчитал нужным рассказать Эдди об этом?       Они, чёрт возьми, признались друг другу в любви считанные часы назад, и теперь Эдди узнаёт, что ещё с начала учебного года Ричи планировал покинуть этот город и, вместе с тем, что зародилось между ними, его?       Делая глубокий вдох и смаргивая застилающие глаза слёзы, Эдди поправляет свои одежду и волосы в зеркале и затем вновь спускается на первый этаж, сдерживая порыв хлопнуть дверью, потому что ему просто нужно выплеснуть то, что так опасно близко кипит прямо в сердце.       Ричи, сидящий за кухонной стойкой, оборачивается, когда он возвращается на кухню, и его непринуждённое выражение лица не может не выводить из себя, и Эдди бросает взгляд на входную дверь, прежде чем сжать кулаки и вновь повернуться к нему. — Останешься? — спрашивает его Ричи, вставая со стула, и только убравшая чистую посуду Мэгги тоже оборачивается на них с надеждой в лице.       В детстве Эдди как можно дольше задерживался у Тозиеров на утро после ночёвки, пока Мэгги не звонила его мама, наигранно сладким голосом говоря, чтобы её Эддичка поскорее возвращался домой, и тот как можно дольше обнимал как Ричи, так и Мэгги на прощание, чтобы провести хоть одну лишнюю секунду рядом с ними, в месте, где по-настоящему чувствовал себя дома.       Однако сейчас ему не хочется ничего, кроме как поскорее оказаться в своей комнате, пусть Соня наверняка и устроит скандал насчёт того, что вчера он просто взял и ушёл из дома, не сказав ни слова, прямо в дверях. Единственное, что Эдди нужно сейчас — это оказаться наедине, подальше от Ричи, чтобы обдумать то, что он только что узнал. — Мне нужно домой, — говорит он, отводя взгляд.       Хмурясь, Ричи долгое мгновение изучает его отстранённое лицо, но не говорит ни слова поперёк и берёт ключи от машины из кармана висящей в прихожей куртки. — Я тебя подвезу.       Последнее, что Эдди хочет делать сейчас, так это отвечать возможные вопросы, которые наверняка уже возникли у Ричи в голове, касательно его внезапного желания вернуться туда, где он никогда не горел большим желанием находиться, однако идти домой пешком в одной своей кофте тоже не кажется хорошим вариантом, поэтому Эдди молча кивает.       Прощаясь с проводившей их до двери Мэгги, он открывает пассажирскую дверь до того, как это за него, как и всегда, может сделать Ричи, и садится в машину, и тот забирается вслед за ним пару мгновений спустя, заводя двигатель.       Они едут в полной тишине, даже без обычно тихо играющего для фона радио, и Эдди продолжает молчать, смотря куда-то за окно и сложив руки на коленях, тем самым не позволяя Ричи положить ладонь на его бедро. Тот не может не уловить, что что-то не так, но не говорит ничего, лишь держа обе руки на руле и не сводя взгляда с дороги.       Обида раскаляется в нём всё сильней с каждым проведённым в тишине мгновением, и он прикусывает щёку в попытке сдержать рвущийся изнутри вопрос, потому что не уверен, что сможет озвучить его сейчас и услышать ответ, не закатив скандал. Однако голос, шепчущий на ухо о том, как Ричи хочет оставить его позади после всего того, что сказал и сделал для него, для них, наконец подталкивает озвучить разрывающие сознания мысли. — Почему ты не сказал мне, что уезжаешь в Лос-Анджелес? — тихо спрашивает Эдди, не встречаясь с Ричи взглядом даже после того, как тот поворачивается на его сдержанный, безэмоциональный голос.       Долгое мгновение парень не отвечает, лишь изучая его взглядом, и Эдди не выдерживает, наконец поворачиваясь к нему, только не замечает в лице Ричи ни шока, вызванного тем, что он разгадал его маленький секрет, ни, уж тем более, вины, и чёрт, если это не задевает ещё сильней.       Сворачивая на очередном повороте, проходящим прямо по окраине города, Ричи пожимает плечами. — Я хотел, чтобы это был сюрприз, — говорит он так, словно ожидал этого вопроса, уже подготовил ответ, и Эдди едва не давится возмущением и крепче цепляется за подлокотник сиденья, дабы сдержать острое желание пихнуть Ричи, сделать хоть что-нибудь, чтобы тот не вёл себя так, словно это пустяк.       Переливающуюся под кожей обиду начинает вытеснять злость, и Эдди с трудом не повышает голос, когда спрашивает: — И ты хотел оставить меня, ни сказав ни слова?       Даже эти слова, пропитанные очевидной болью, кажется, не пробуждают в Ричи ни капли сожаления, ничего, и так, чёрт возьми, не пойдёт. — Ричи, почему я узнаю о том, что ты уезжаешь через меньше чем два грёбаных месяца, от твоей мамы? Когда ты собирался рассказать мне об этом? — возмущается он, прикрываясь своей злостью как щитом от грозящихся выкарабкаться прямо из груди слёз, потому что не будет плакать из-за этого, не будет показывать, как сильно его это задело, если Ричи даже не считает нужным дать ему чёртов ответ. — Всё не так, как ты подумал, — вздыхая, отвечает тот, и это даже близко не похоже на то, что Эдди сейчас хочет услышать. — Тогда можешь, блять, объяснить?       Даже повышенный тон Эдди не вызывает в нём никакой реакции, не считая проступивших на скулах парня желвак, и Эдди не видит ничего, кроме раздражения, кипящего под кожей, и с него хватит. — Останови машину, — требует подрагивающим то ли от злости, то ли от слёз голосом он, и это, кажется, наконец доходит до Ричи, потому что в следующее мгновение он резко съезжает на обочину пустой улицы.       Отстёгивая ремень, Эдди тянется к дверной ручке, чтобы как можно скорее выбраться из машины, пойдёт домой пешком, наплевав на погоду и уже высыпавший за ночь тонкий слой снега, застилающего обочину дороги, только не успевает даже коснуться её, как Ричи перехватывает его запястье.       По руке пробегает резкая вспышка боли оттого, как крепко пальцы парня сжимают его, и Эдди встречается с ним взглядом, теряя ядом скопившиеся на кончике языка слова, как только замечает мелькающую в холодных глазах Ричи угрозу. — Даже не думай. Ты никуда не пойдёшь, пока я не закончу, — тихо цедит сквозь стиснутые зубы тот, и его голос судорожными мурашками пробегает по телу, вынуждая волосы встать на затылке.       Впервые за очень, очень долгое время чувствуя сковывающий его изнутри страх, он позволяет Ричи притянуть себя ближе, позволяет коснуться своего напряжённого, натянутого как струна тела, не сопротивляется, потому что боится пробудить в нём что-то, что не знает, как усыпить.       Сконцентрироваться на своей злости оказывается очень трудно в такой близости к Ричи, буквально у него на коленях, и Эдди чувствует, как подрагивают его губы, пока слёзы наконец проступают на его опущенных, прячущихся глазах. — Все уехали, и теперь ты тоже оставляешь меня, — подрагивающим, мокрым от слёз голосом шепчет он, избегая взгляда Ричи, и, когда тот поддевает его подбородок, наконец смотрит ему в глаза.       В них нет ни капли того льда, что сверкал там считанные мгновения назад, лишь так любимая Эдди мягкость, с которой Ричи смотрел на него с тех самых пор, как наконец попробовал его губы на вкус, и задолго до этого, когда их ещё связывала крепчайшая дружба, не знавшая бед до лета, навсегда сломавшего их детство.       Накрывая его щёку, Ричи заправляет локон волос ему за ухо, и Эдди не может не податься навстречу нежному прикосновению, тщетно пытаясь сморгнуть обжигающие слёзы. — Я не оставляю тебя, — наконец говорит ему Ричи, вглядываясь в его блестящие глаза, и Эдди говорит себе не вестись на эти слова, пока не услышит полноценного объяснения, однако не может сдержать тихий всхлип. — Это был сюрприз, и я никак не мог подобрать нужный момент, чтобы рассказать тебе об этом, но обещаю, я не оставлю тебя, ни за что.       Борясь с желанием скрыться от откровенного, заглядывающего прямо в душу взгляда, вытереть стекающие по щекам слёзы, Эдди шмыгает носом, прежде чем спросить: — Тогда что всё это значит?       Долгое мгновение всматриваясь в его глаза, Ричи, кажется, собирается с мыслями, подбирает нужные слова, будто знает, что сейчас он может зацепиться за что угодно, вновь накручивая себя до передела, и, сделав глубокий вдох, ещё крепче обнимает его. — Я собирался покинуть эту дыру после выпускного, но затем ты вновь вернулся в мою жизнь, и я не мог отделаться от мысли о том, что мы можем уехать отсюда вместе.       Эдди требуется пара секунд на то, чтобы осознать услышанное, и когда слова наконец оседают в голове, то переводит на Ричи поражённый взгляд, неосознанно распахивая губы, и тот продолжает, уже намного увереннее: — Я уже нашёл квартиру, Эдс, как и работу, так что если ты вместе со мной сдашь экзамены экстерном, то мы сможем переехать до Нового Года. — Но школа... — бормочет Эдди, чувствуя, как гулко колотится в его груди трепещущее сердце, — и моя мама... Она же никогда не отпустит меня, я...       Перехватывая его подбородок, Ричи вновь находит его бегающий взгляд и успокаивает наступающую паническую атаку, потому что всё это слишком, и Эдди ожидал услышать совсем не это и поэтому не знает, как справиться со своими эмоциями. — Не говори мне, что хочешь остаться здесь, вместе с ней, — неверяще говорит Ричи и, когда он коротко качает головой, продолжает: — Я знаю, что ты всегда хотел как можно скорее выбраться отсюда, и это просто потрясающая возможность. Я не смог дождаться окончания года, потому что продолжал представлять нашу жизнь, вдвоём, где-то, где нам никто не сможет помешать... Разве ты не хочешь этого, Эдди?       И чёрт, Эдди хотел именно этого, с тех самых пор, как услышал заразительный смех Ричи и впервые напоказ поморщился от его шуток, представлял себе жизнь вместе с ним где-то как можно дальше от Сони и этого города, но никогда и подумать не мог, что его призрачная мечта может осуществиться.       Это так пугает, неизвестность за этим шагом, самым большим и решающим за всю его жизнь, и у Эдди нет слов, потому что всё это навалилось на него слишком быстро, что он даже не может вдохнуть полной грудью, цепляясь за каждое слово Ричи и пропуская их через колотящееся в груди сердце. — Ричи, я не знаю... Это очень серьёзный шаг, и мне нужно подумать, я...       Усилившаяся хватка под его подбородком прерывает Эдди, и он замолкает, умоляя своё сознание успокоиться и лихорадочные мысли — перестать метаться в кружащейся от переизбытка эмоций голове. — Вчера ты сказал мне, что любишь меня, — говорит Ричи, не сводя с него уверенных, полных внезапной серьёзности глаз. — Это так?       Поспешно кивая, из-за чего последние слёзы наконец стекают с ресниц, Эдди касается накрывших его шею рук парня, надеясь, что тот правда поверит ему, потому что Эдди имел в виду всё, что сказал вчера, каждое чёртово слово.       Только Ричи, кажется, не устраивает его молчаливый ответ, потому что он усиляет хватку на его шее. — Используй слова, Эдс. Ты имел в виду всё, что сказал вчера?       Эта внезапная грубость в сочетании со строгостью ровного голоса, которую он не чувствовал на себе очень, очень давно, пробирает мурашками, и Эдди не сдерживает тихого всхлипа, чувствуя, как пальцы Ричи впиваются в нежную кожу его шеи, прежде чем наконец подать голос: — Да, Рич. Я люблю тебя.       Ослабляя хватку на его шее, парень усмехается себе под нос, и прохладная серьёзность в его глазах сменяется забавой, отдающей привычным, мягким обожанием, и Эдди моментально становится легче дышать.       Касаясь его губ, Ричи прослеживает то, как они распахиваются ему навстречу вместе с выдохом, и целует Эдди, прежде чем прошептать в его губы: — Тогда поезжай со мной.       Его искренний, просящий голос оседает прямо под кожей, пробираясь в самое сердце, и Эдди так хочет согласиться, но это слишком важный шаг, чтобы делать его так быстро. — Мне нужно подумать, хорошо? — тихо просит он, касаясь носа парня своим, надеясь, что его просьба не разозлит Ричи, потому что правда не думает, что может принять такое решение не на чистую голову.       Эдди никогда не мог мыслить трезво рядом с ним и боится решать что-то столь важное, не обдумав малейшие детали, как заманчиво оно бы не звучало. — Хорошо, — соглашается долгое мгновение спустя Ричи и целует его в последний раз, прежде чем вновь завести машину.

***

      Соня не говорит ему ни слова, когда Эдди возвращается домой, и пусть это не может не удивлять, он не собирается добиваться скандала, которого так сильно хотел избежать. Атмосфера в доме, тем не менее, всё равно не самая уютная, как и, в принципе, всегда, и косые взгляды мамы и её пассивная агрессивность пусть и давят на нервы, но это лучше, чем открытая ссора.       Они с Ричи не видятся все выходные, так как парень говорит, что у него есть кое-какие дела, и напоминает обдумать его предложение, и все два дня в своей комнате Эдди проводит, взвешивая все плюсы и минусы, которые только может собрать.       Это не может не заманивать, переезд на другой конец континента, как можно дальше от этого проклятого места и людей, которых Эдди никогда больше не хочет видеть в своей жизни. У него прекрасная успеваемость, так что сдать экзамены заранее не будет особой проблемой, если сейчас он приложит чуть больше усилий, однако если Соня узнает о том, что он подал заявление сдать всё экстерном, то точно не станет молчать.       Одна лишь мысль об этом подталкивает к тому, чтобы сделать это, разорвать последние оковы, в которые она заковала всю его жизнь, так как Эдди не хочет провести ни единой лишней секунды в доме, который никогда не считал родным. Соня никогда не позволит ему уехать куда-то дальше Мэна, не позволит последовать за своей мечтой и быть тем, кем он хочет быть. С ней Эдди сгниёт, рассыпется на мелкие кусочки в этом чёртовом месте, к которому никогда не принадлежал.       С тех самых пор, как он узнал, что мир существует за пределами его дома, то мечтал о том, как вырастет и наконец уедет из этого Богом забытого места куда-то, где наконец сможет быть собой и обретёт свободу, однако чем взрослее он становился, тем невыполнимее казалась эта мечта.       Мама продолжала говорить о колледже неподалёку от Дерри, чтобы между ними было не больше пары часов езды, игнорируя любые его слова об университетах, в которые он реально хотел поступить, и только сейчас Эдди понимает, что, возможно, это его единственный шанс выбраться отсюда.       Почти все в его классе уже знают, куда будут поступать и что будут делать со своими жизнями, знали ещё давно, что уедут отсюда, не оглядываясь назад, и Эдди так сильно боится остаться один. Никого вокруг, пока все те, с кем он вырос, с кем ходил в школу, находят себя в разных уголках мира, а он застрял здесь, упустив свою, наверное, единственную возможность.       У Ричи, по его словам, уже продумано буквально всё, за последние несколько лет он накопил достаточно денег, чтобы протянуть в Лос-Анджелесе как минимум год, не считая зарплаты, и не то чтобы в Калифорнии нет хороших колледжей, куда Эдди мог бы поступить.       И он бы соврал, если бы сказал, что не хочет уехать отсюда именно с ним, потому что Ричи вряд ли задержится здесь даже после того, как Эдди отклонит его предложение. Это значит, что им придётся разойтись, расстаться так, словно последний месяц ничего не значил, и Эдди не знает, сможет ли отпустить то, за что так отчаянно боролся всё это время.       Ричи всегда заботился о нём и желал только лучшего, прислушивался к нему даже тогда, когда от Эдди отворачивался весь остальной мир, и когда он вновь почувствовал, каково это, находиться рядом с ним, быть центром его мира, то словно дёрнул за торчащую из кофты нитку, с каждым поцелуем и подаренной улыбкой распутывая её всё больше и больше.       Эдди всегда следовал за ним, потому что что-то в Ричи так чертовски притягивало, пробуждало это чувство полного доверия, спокойствия и ощущения безопасности, к которым не могло не манить, и каждый раз, когда он думает о том, что нет, это слишком серьёзный и быстрый шаг, то представляет их жизнь там, за пределами досягаемости его матери и прочих людей, едва не сломавших его жизнь, и всё сразу перестаёт казаться таким спонтанным и безумным.       И не то чтобы Ричи давит на него, нет — разумеется, он хочет, чтобы Эдди поехал с ним, уже спланировал всё до малейших деталей, однако до конца последнего дня подачи заявления на сдачу экзаменов экстерном остаётся ещё две недели, так что у Эдди ещё есть время.

***

      Ноябрьское утро понедельника пробирает холодком, и опустившийся на школьный стадион за ночь туман развеялся лишь к концу занятия физкультурой. Эдди завязывает развязавшиеся под конец шнурки после того, как прозвенел звонок с урока, когда его внимание привлекает доносящийся сбоку громкий разговор.       Оборачиваясь, он замечает стоящих неподалёку тренера и Билла, разговаривающих о чём-то на повышенных тонах, и незаметно пододвигается чуть ближе, чтобы разобрать, что они обсуждают — его любопытство всегда было сложно утолить. — Я не допущу тебя к матчу в таком состоянии, Денбро, — разбирает Эдди строгий голос тренера, явно возмущённого чем-то, что до этого сказал ему Билл.       В среду как раз будет тот самый матч, к которому школьная команда готовилась последние несколько недель, и почти вся школа будет присутствовать на нём, только у Эдди нет ни малейшего интереса к спорту и, уж тем более, поддержке подобающего большинства членов команды. — Со мной всё хорошо, я в прекрасном состоянии! — восклицает Билл, взмахивая руками так, словно едва сдерживает порыв затрясти отказывающегося прислушиваться к нему тренера за плечи.       Тот, качая головой, записывает что-то в одной из своих тетрадок успеваемости под номером группы, у которой сейчас вёл занятие, прежде чем тяжело вздохнуть и вновь повернуться к Биллу. — Надо было думать раньше и смотреть под ноги, чтобы не подскользнуться и не отбить почки. В этот раз ты на скамейке. Разговор окончен, — строго заявляет он и, не удостаивая возмущённого парня повторным взглядом, возвращается к своим делам.       Фыркая, Билл разворачивается и, едва прихрамывая, направляется в сторону раздевалки, и когда они с замершим на месте Эдди встречаются взглядами, то парень едва сдерживает отрешённый оскал, прежде чем пройти мимо, даже не сказав ему ни слова.       Пусть Эдди и не горел ни малейшим желанием разговаривать с парнем, это не может не поражать, потому что никогда ещё Билл не смотрел на него так пассивно, пренебрежительно, словно Эдди виноват в том, что его отстранили от игры, и это...       Он подавляет рвущийся из глубины сознания голос, шепчущий о том, что как раз дело может быть именно в нём, потому что на выходных у Ричи были дела и у Билла нет совершенно никакой иной причины, чтобы так игнорировать его. Возможно, дело в том, что Эдди буквально сбежал с назначенного его мамой за него ужина, однако вряд ли Билл бы обиделся на это так сильно, что даже не сказал ему ни слова при встрече.       И то, как он прихрамывает, и слова тренера... Как вообще нужно упасть, чтобы отбить чёртовы почки? Возможно ли, что Ричи правда причастен к этому, показал Биллу, что происходит с людьми, которые слишком много себе позволяют?       У того всегда было слишком много гордости для его же собственного блага, так что применение силы вряд ли сработало бы на нём, усмирило и оттолкнуло от желания вновь вмешиваться в жизнь Эдди и лезть к нему со своими наставлениями. Тогда что же Ричи мог сделать, если это был он, чтобы Билл наконец оставил его в покое?       Внезапно Эдди вспоминает сегодняшний урок экономики, который у него вместе со Стэном, и как парень избегал смотреть на него и когда попросил у учителя ручку, которую ему предложил из своих запасных Эдди, то лишь поджал губы и тихо пробормотал благодарность в ответ, избегая его взгляда.       Они не обменивались больше, чем парой слов, на совместных уроках, но хотя бы приветствовали друг друга, пусть и с натянутыми улыбками, и то, как сдержанно Стэн вёл себя сегодня, наталкивает на мысль о том, что, возможно, дело в том числе и в нём.       Билл всегда готов был пойти на многое, чтобы сберечь своих близких — Эдди проверил это на собственном опыте, когда потащился за ним в сущий Ад на земле в поисках уже давно погибшего брата парня — не останавливался ни перед чем, пока не был уверен, что они в безопасности, и если, если Стэн как-то причастен к этому, то тогда Билл точно мог переступить через себя и свою гордость.       А возможно, что всё это лихорадочный бред, который Эдди придумал в своём желании убедиться, что именно Ричи — тот, кто один за другим устраняет каждого причинившего ему боль человека, и Билла просто задело то, что Эдди пропустил их ужин. Возможно, он правда подскользнулся и отбил почки, а у Стэна просто выдался плохой день, и всё это лишь догадки, так как сегодня при встрече Ричи не вёл себя так, словно что-то произошло, и на его костяшках и лице не было ни следа драки.       Только если это правда был он, то это объясняет, почему рядом с ним Эдди чувствовал себя таким неприкосновенным — Ричи разобрался с Джеймсом, и поэтому Тайлер и остальные друзья парня избегали его, так как боялись, что их ждёт та же участь, и теперь держит подальше и Билла, лишь потому, что Эдди сказал ему, что хочет, чтобы тот оставил его в покое.       Это чувство контроля, искажённой власти над Ричи опьяняет, и Эдди чувствует, как покрывается мурашками кожа от мысли о том, что он может заставить Ричи сделать обижающим его людям больно одним лишь словом.       Он держит меня в безопасности, держал всегда, и не позволит никому причинить мне боль, думает Эдди, и последняя мысль, просачивающаяся в его ликующее во внезапном, но таком захватывающем открытии сознание до того, как он направляется в сторону раздевалки, это осталась только Соня.

***

— Ты любишь меня?       Они сидят за самым дальним, спрятанным в углу кафе столиком, с одной его стороны, потому что всегда садились рядом, даже если шли куда-то вдвоём — необходимость обнадёживающего, успокаивающего телесного контакта была важнее, чем то, о чём могли подумать проходящие мимо люди.       Последние пятнадцать минут Эдди мешал ложкой уже растаявшее мороженое, которые они заказали на двоих, пока Ричи рассказывал о чём-то своём, даже не замечая, что Эдди погрузился в свои мысли, пока он вдруг не задал этот вопрос.       Последнюю неделю Эдди не мог выкинуть мысль о том, что Ричи возможно сделал с Джеймсом, Тайлером и Биллом, не собирался спрашивать и уточнять, потому что не видит в этом смысла и боится, что отрицательный ответ разочарует, разрушит выстроенные им догадки, в которых он ни капли не сомневается, так как слишком близко держит их к сердцу.       Эта же мысль подталкивала к тому, что с тех самых пор, как они с Ричи вновь начали общаться и появляться вместе, то весь мир, кажется, оставил его в покое — ни единый человек не пристал к Эдди за последние несколько недель, никто даже не шепчется при его виде, в лицо давя псевдо улыбку, которая раньше была предназначена лишь тем людям, что были выше в социальной пирамиде старшей школы.       Эта неприкосновенность, понимает он, зависит лишь от Ричи, а не от внезапного озарения людей, что распускать грязные сплетни из личной неприязни — это плохо, и Эдди уже почти что решился согласиться на его предложение, только всё равно не может заткнуть последний, тихий-тихий голос в голове.       Вдруг что-то произойдёт, что угодно, и Ричи больше не будет рядом, и тогда Эдди останется один на другом конце континента... Ему останется лишь приползти обратно в Дерри, и Соня не сможет не принять его назад, но всё уж точно не вернётся на свои места, а станет ещё хуже.       Страх остаться одному — единственное, что удерживает его оттого, чтобы сказать такое манящее «да», и поэтому Эдди нужно убедиться в том, что этого не произойдёт, ни за что.       Замолкая, Ричи поворачивается к нему, однако он упорно смотрит в тарелку с растаявшим мороженым, потому что чувствует себя таким хрупким, уязвимым сейчас, ведь вдруг услышит отрицательный ответ и все уже выстроенные им надежды канут в никуда. — Больше всего на свете, — заверяет его Ричи, опуская покоившуюся на спинке кресла руку и мягко перебирая волосы Эдди, потому что знает, как сильно он любит этот жест, и тот, кажется, слишком долго молчит, потому что Ричи спрашивает в ответ: — Что насчёт тебя?       Встряхивая головой, Эдди поворачивается и встречается с ним непонимающим взглядом, так как уже успел потерять цепочку мыслей, ещё недавно кипевшую в его голове. — Что насчёт меня?       В глазах Ричи сверкает забава. — Ты любишь меня?       Этот вопрос вырывает Эдди из прострации, в которую он погружается каждый раз, когда даёт волю своей тревожности, и он тут же кивает, потому что не хочет давать Ричи ни малейшего повода, чтобы тот сомневался в нём и его чувствах. — Конечно, Рич, очень, — уверяет его Эдди, улыбаясь краешками губ и подаваясь навстречу перебирающим его мягкие волосы пальцам. — Только...       Он замолкает и отводит взгляд, прикусывая нижнюю губу, сомневаясь в словах, собравшихся на языке, но Ричи поддевает его опустившийся было подбородок, чтобы вновь взглянуть в его неуверенные, колеблющиеся глаза. — Только...?       Делая глубокий вдох, он вновь смотрит пристально наблюдающему за ним сейчас Ричи в глаза и наконец озвучивает мысль, которая наступала ему на пятки, не оставляя в покое. — Что, если что-то произойдёт?       Брови парня сводятся к переносице, и он наклоняет голову, не сводя с нервно кусающего губы Эдди взгляда. — О чём ты? — Что, если мы поссоримся и расстанемся? — как можно тише выдавливает из себя он.       Они почти что не обсуждали предложение Ричи, и тот никак не давил на него, лишь иногда напоминая и косвенно намекая на то, как они наконец выберутся из этого места и останутся вдвоём, против всего остального мира, как Эдди всегда и хотел. Однако мысль о том, что они могут поругаться и разойтись, из-за чего он останется в полном одиночестве в городе, где не знает никого, не может не пугать.       Взглядывающие в его лицо глаза Ричи моментально потухают, и после долгого мгновения молчания он наконец подаёт голос: — Почему ты так говоришь? — холодно спрашивает парень, и его пальцы в волосах Эдди замирают. — Ты хочешь расстаться со мной?       И это совершенно не то, что Эдди имел в виду, и поэтому поспешно качает головой и ближе пододвигается к Ричи, касаясь покоящейся на его бедре руки парня. — Нет, нет, ни за что, обещаю, — торопливо заверяет его Эдди, прежде чем опустить смущённый собственными словами взгляд на их переплетённые руки и стыдливо пробормотать: — Но что, если я вдруг наскучу тебе или вроде того?       Он не может вынести и мысли о том, что потеряет Ричи, бесследно исчезнет из его жизни вновь, на этот раз навсегда, даже не хочет думать о том, как прожил последние несколько лет, потому что ни за что не хочет остаться без Ричи вновь.       Когда Эдди опасливо поднимает взгляд, то замечает, как расслабилось, смягчилось лицо парня, и тот переплетает их пальцы и прижимает его ещё ближе, оставляя поцелуй сначала на одной розовеющей с каждым мгновением щеке, затем на второй, на кончике его носа и шее Эдди. — Эдс, ты — единственный человек, которого я когда-либо любил. Ты никогда, никогда мне не наскучишь.       Сдерживая рвущийся из трепещущей, такой тёплой груди всхлип, Эдди наклоняет голову и находит губы Ричи, уже осыпавшие всё его лицо поцелуями, и накрывает их своими, тая в обёрнутых вокруг него руках парня и наплевав на всех, кто может забрести в дальний угол кафе и обнаружить их, потому что это не имеет значения до тех пор, пока Ричи рядом.       И тогда Эдди решает, окончательно и бесповоротно, что следующим же утром пойдёт в администрацию школы и подаст заявление на сдачу экзаменов экстерном, потому что не может даже представить, что отпустит Ричи после этих слов.

***

      Ноябрь проходит незаметно за усиленной учёбой, поздними свиданиями, походами в кино, мороженым и поездками к каньону, и Эдди всё чаще и чаще бывает у Тозиеров, проводя там почти всё своё свободное время, наплевав на мнение своей матери.       Она не говорит ему почти ничего, потому что едва покидает дом и прекрасно понимает, что зависит от Эдди в том смысле, чтобы ходить за лекарствами и продуктами, и это не должно доставлять такое удовольствие, но не то чтобы он может что-то с собой поделать.       С каждым пассивно-агрессивным комментарием в его сторону, с каждым пройденным днём, который он вычёркивает в своём календаре, Эдди обнаруживает себя тянущемуся в успокаивающие, забирающие все его переживания руки Ричи, раз за разом повторяющего, что он прекрасно сдаст все свои экзамены и тогда они наконец уедут отсюда и оставят прошлое позади.       С Ричи он чувствует себя так спокойно, не может перестать думать о том, как покинет этот дом, этот город вместе с ним, и эта мысль приносит ему столько счастья, что Эдди едва сдерживает все трепещущие в грудной клетке чувства в себе.       Изначально он очень переживал насчёт того, что Соня каким-то образом узнает о том, что он подал заявление на сдачу выпускных экзаменов экстерном, и попытается остановить его, и когда попросил Ричи никому ничего не рассказывать, то тот согласился, пусть и неохотно. — И что она сделает? — фыркнул, закатив глаза, парень, когда Эдди попросил его держать всё в тайне. — Попытается забрать тебя у меня? Билл и Оно уже пытались, и посмотри, что из этого вышло.       От этих слов по коже пробежали обжигающие мурашки, как и всегда при упоминании Ричи того, что произошло четыре года назад, но Эдди знал лучше, чем просить его не говорить об этом, и поэтому опустил взгляд, вздыхая. — Пожалуйста, Рич, ради меня, — тихо сказал он, надеясь, что это подействует на Ричи, и так и было — парень отступил, пусть его и очевидно продолжала раздражать эта скрытность.       Ричи никогда не понять, каково это — жить под крышей с родителем, которому наплевать на твоё мнение и который уверен, что знает лучше, знает, что именно тебе нужно на самом деле, убеждённый в том, что ты сам не сможешь принять верное решение. Ему повезло с семьёй, в которой он родился, но это не значит, что Эдди может делиться всем, что происходит в его жизни, с Соней, особенно если заведомо знает, что подобное открытие для неё не обернётся ничем хорошим.       Поэтому, они не говорят никому, чему Эдди более чем рад, так как часть его всё равно боится, что если он произнесёт свою вот-вот осуществящуюся мечту вслух, то сглазит её и останется здесь, один, утонет без Ричи как не умеющий плавать без спасательного круга. Это глупый страх, только его тревожность никогда не шла в одну ногу с логикой.       Так проходит почти что два месяца, переполненные сокровенными улыбками, поцелуями, когда-то жаркими и всепоглощающими, когда-то нежными и трепетными, заливистым, искренним смехом, без капли сомнений, потому что никогда ещё Эдди не был уверен в чём-то, как в том, что вместе с Ричи обретёт свободу как можно дальше от места, которое никогда не считал домом.       Каждое мгновение вдали от него кажется невыносимым и тянется вечность, так напоминая детство, когда Эдди не мог вынести и дня без Ричи, всегда знавшего, как рассмешить его и улучшить испорченное чем угодно настроение, и разожжённая ещё долгие годы назад в сердце Эдди любовь, которую он раньше путал с простой привязанностью, горит сильнее, чем никогда, с каждым проведённым вместе днём.       Экзамены они оба сдают с уверенностью в том, что как минимум перешагнули порог, и вместе с этим у Эдди не остаётся ни единой причины, удерживающей его здесь, под крышей дома, который он долгие, изнурительные и едва не оставившие его без сил и воли годы делил с матерью.       Чем ближе подкрадывается дата отъезда, тем холоднее и небрежнее он начинает разговаривать с Соней, если вообще разговаривает, втихаря собирая вещи и откладывая все те деньги, которые копил на колледж с тех самых пор, как понял, что мама не собирается оплачивать его учёбу, если Эдди не пойдёт туда, куда распорядилась она.       Осознание того, что он вот-вот покинет это место и оставит всё позади, придаёт сил, которых Эдди так не доставало каждый раз, когда Соня давила на него, вынуждая ползать у неё в ногах, не говоря ни слова поперёк, и утром на Рождество он втихаря выбирается через окно и направляется к Тозиерам, даже не удостоив маму и словом о том, что не задержится дома в этот праздник дольше, чем говорят ему остатки его совести и уважения к ней.       Они уезжают уже сегодня вечером, и бабочки в животе успокаиваются лишь немного, когда Ричи, одетый в совершенно нелепый рождественский свитер, такой же, как и у сидящих в гостиной Мэгги и Уэнта, открывает ему дверь. Взяв всученные миссис Тозиер печенья и эгг-ногг, они запираются в комнате Ричи, и раньше Эдди оставлял всё за её дверьми, только сейчас, впервые за долгие недели, сомнения начинают пробираться в его колеблющееся сознание.       Ричи не может не заметить его отстранённый взгляд и нервно цепляющиеся за край свитера пальцы и поэтому запирает за ними дверь и, оставив тарелку с печеньями на прикроватной тумбочке, ложится к Эдди на кровать, обвиваясь вокруг него как питон. — О чём думаешь? — спрашивает парень в его волосы, куда зарылся носом.       Переводя взгляд со стоящих у кровати сумок Ричи на его самого, Эдди крепче обнимает его в ответ, коротко улыбаясь, когда чувствует оставляющие на его шее нежный поцелуй губы. — Может, мне стоит попрощаться со Стэном? — как можно тише спрашивает он, потому что эта мысль разрывала его с самого утра, и он больше не может сдержать её в себе и нуждается в совете Ричи, пусть заведомо и знает ответ.       Эдди не общался со Стэном с тех самых пор, как застал ругающихся насчёт матча Билла и тренера, но всё равно не может отделаться от желания хотя бы попрощаться с ним, единственным человеком, не считая Ричи, с кем его связывает хоть что-то приятное. Да, он всё ещё злится на него за то, что тот пошёл у Билла на поводу и вынуждал и Эдди поверить в то, что всё на самом деле прекрасно, и эта маска наигранного счастья продолжает раздражать по сей день, однако он всё равно боится, что пожалеет, если хотя бы не скажет ему прощай, как и Бев, Бен и Майк.       Эдди слишком хорошо знает чувство, когда тебя бессловно оставляют позади навсегда.       На мгновение замирая, Ричи тяжело вздыхает, и он моментально напрягается, потому что уже знает, что последует дальше. — Разве ты не хочешь провести наш последний день здесь вместе?       И да, перед этим сложно устоять, потому что Эдди хочет провести как можно больше оставшегося у них времени в единственном месте, где по-настоящему счастливо прошло его детство, то есть доме Ричи, только вот он всё равно не может отделаться от мысли, что упустит свой последний шанс, о чём потом непременно пожалеет. — Хочу, но мы постоянно были вместе последние два месяца, и... — начинает Эдди, но тут же замолкает, когда чувствует, как Ричи вздыхает вновь и отстраняется, встречаясь с ним взглядом. — Ну простите, что я хочу провести свой последний день в родном городе вместе со своим парнем, которого люблю всем сердцем. Беги к нашему дорогому Стэнни, а я, видимо, пойду на хер, — закатывая глаза, фыркает он и хочет окончательно отстраниться, только Эдди не позволяет ему, цепляясь за свитер Ричи и вновь утягивая его на себя. — Нет, подожди, — поспешно прерывает парня он и обнимает ещё крепче, чем прежде, пусть и чувствует, что Ричи даже не пытается вырваться, а если бы хотел, то сделал бы это без особых усилий. — Прости, ты прав. Давай останемся здесь.       Долгое мгновение спустя Ричи наконец расслабляется и, ещё крепче обнимая его, вновь зарывается носом в волосы Эдди, кажется, его любимая поза при объятиях, и тот с облегчённой улыбкой закрывает глаза, отгоняя любые мысли про то, чтобы покинуть эту комнату до вечера, когда придётся в последний раз вернуться домой, чтобы забрать вещи.       Так проходит почти целый день, полный воспоминаний детства, приносящих улыбки на их лица, и рассказов обо всём и ни о чём, и фантазий о будущем, которое их ждёт вместе, и Эдди кажется, что каждое мгновение здесь, рядом с Ричи, накрывает его пушистым пледом, слишком тёплым, уютным и родным, чтобы даже думать о том, чтобы выбраться из него.       Этот плед приходится ненадолго стянуть и отложить на край кровати, когда часы показывают шесть тридцать вечера, потому что им нужно быть в аэропорту к восьми, и ещё пару дней назад они договорились, что Эдди зайдёт домой за вещами, пока Соня занята чтением в своей комнате, и затем Ричи заберёт его в семь тридцать, чтобы успеть до регистрации.       Неохотно прощаясь с также неохотно отпускающим его парнем, Эдди как можно скорее возвращается домой по уже потемневшей улице, надеясь на то, что Соня уже давно поднялась к себе в комнату и не заметит его, так что он сможет тихо вынести уже собранные сумки и оставить ей письмо, которое ещё давно написал при помощи Ричи.       Однако в просчитанном до малейших деталей плане обнаруживается маленький сбой, когда по возвращении домой Эдди находит Соню, ждущую его в кресле с бумагами с эмблемой Старшей Школы Дерри в руках.       Сердце уходит в пятки, так как он совсем забыл про то, что результаты экзаменов должны были прийти сегодня днём, и безэмоциональное лицо мамы и её поджатые губы не предвещают ничего хорошего. У него даже нет оправданий и отмазок, Эдди вообще не продумал вероятность того, что она может раскрыть его маленький план, и он замирает в дверях гостиной с приоткрытым ртом.       Тишина в комнате почти что душит, наэлектризованная до предела, судорогой пробирающая кончики пальцев и холодком пробегающаяся по спине, и то, как Соня смотрит на разложенные на кофейном столике бумаги, и как сложены на коленях её руки, настораживает ещё сильней.       Эдди не знает, как давно пришли эти письма, как давно она увидела их и какие выводы уже успела сделать, и находится на самой грани того, чтобы начать умолять её сказать хоть что-то, когда мама наконец подаёт голос: — И что это, Эдвард? — бесстрастно спрашивает она.       Сглатывая вставшую в горле слюну, он мнётся на месте, подбирая слова, слишком внезапно вырванный из уютного, полного любви комфорта в привычную холодность дома. — Я... — начинает он и тут же замолкает, пытается зацепиться за малейшую возможность выпутаться из того, во что сам себя загнал. — Мам, это не то, что ты поду... — Ты видел, что я плохо себя чувствовала последние месяцы, и что, решил воспользоваться этим и делать всё, что тебе захочется, за моей спиной? — повышает голос, перебивая его, Соня, всё ещё не встречаясь с ним взглядом.       Что-то в груди Эдди рухнуло с этими словами, и он хочет сказать, что не ей говорить о том, чтобы делать что-то за спиной, однако прежде чем может выбрать хоть какой-то ответ, женщина продолжает наступать. — Почему ты сдал все экзамены в декабре вместо июня? — требует она.       Эдди даже не думает взглянуть на результаты, вообще забывает про то, что содержится в этих письмах, помимо того, что они сейчас могут положить конец всему тому, что он так бережно возводил в своей вновь обретшей свет и смысл жизни, и открывает было рот, чтобы наконец ответить, как Соня опять, чёрт возьми, прерывает его.       Её сощуренный взгляд наконец встречается с его, паникующим за маской непринуждённого непонимания, пробирает ледяным холодом, и она долгое мгновение изучает его, прежде чем ядовито цокнуть. — Дело в этом поганом мальчишке Тозиеров, так ведь? Вот что здесь происходит? Ты отстранился и вёл себя так с тех самых пор, как вновь начал проводить с ним время. Вот что ты прятал от меня?       Злость в плещущем ядом голосе Сони и то, что она посмела назвать Ричи так, как не называла уже долгие годы, словно знала, что это выведет Эдди из себя, что винит его в том, что он хочет высвободиться из клетки, в которую она его заключила с самых яслей, что даже позволила себе мысль об этом, открывает глаза на то, как она смотрела на своего сына все эти годы, как считала его несамостоятельным и нуждающимся в чьём-то мнении, чтобы не загубить свою жизнь.       Теперь же, когда Эдди наконец обрёл свободу от неё и того, во что она пыталась его превратить, мама попытается вновь запереть его дома или же настроить против Ричи, покопаться в его голове и вселить туда угодные ей мысли, чтобы разрушить то, что Эдди с таким трепетом возводил в своём сердце.       Возможно, дело в том, что он выбрал быть с Ричи, любовь и забота которого не давили, не душили голыми руками, как любое проявление внимания со стороны Сони, ведь с ней у него не было выбора. Возможно, всё это время он бежал не от заботы, которой его старались уберечь, огородить ото всех бед, а от Сони. С каждым «да, мама», «конечно, мама» ломались его вновь обретённые крылья свободы, и Эдди так больше не может.       Он не позволит себе утонуть в том, что Соня называет заботой, но что на самом деле не является ничем другим, кроме как помешательством. — Я могу принимать свои собственные решения, мам. Ричи здесь совершенно не при чём, хватит жить в этом радужном мире, где лишь ты можешь распоряжаться моей жизнью и решать, что мне делать, а что — нет!       Судя по мечущему молнии, возмущённому его тоном взгляду Сони, она бы сейчас с огромным желанием поднялась бы на ноги и схватила его, затащила в комнату и заперла на замок, как сделала это в тот день, когда увидела его сломанную напополам руку, только не может сделать этого и поэтому впивается своими накрашенными ногтями в ткань брюк. — Я — твоя мать и знаю, что лучше для тебя. Ты не можешь жить без меня. Всё, что я когда-либо делала, это любила, и заботилась и обеспечивала тебя, неблагодарную дрянь, и вот какое спасибо я получаю в ответ? Какие ещё грязные секретики ты от меня прячешь, м?       Жгучие слёзы застилают глаза, и он разворачивается и бежит к лестнице, скрываясь от следующего за ним крика Сони, её требования вернуться и ответить на вопрос, перескакивает через ступеньки и подрагивающими руками запирает дверь в комнату, прислоняясь к ней лбом. Костяшки жжёт от желания всадить прямо по стене, выпустить бурлящую под кожей злость, и Эдди с трудом сдерживает себя, зажмуриваясь и встряхивая головой в попытке отогнать эхом проносящиеся в голове слова мамы подобно испорченной пластинке.       Ричи должен приехать через считанные минуты, и Эдди поспешно перебирает все тумбочки, заглядывая в шкаф и убеждаясь, что не забыл ничего важного, смаргивая обжигающие слёзы, стекающие вниз по его щекам. Ему так хочется спуститься обратно в гостиную, выхватить письмо у мамы из рук и крикнуть ей прямо в лицо о том, что она потеряла последний шанс разойтись мирно и без скандалов, однако Соня не заслуживает и этого, и Эдди комкает написанное ей письмо и выбрасывает его из окна, прежде чем схватить две свои сумки и отправить их следом.       Оконная рама захлопывается так громко, что едва не лопается стекло, и Эдди поспешно спускается вниз по крыше первого этажа, на которую выходит его окно, наплевав на осторожность, и, сделав глубокий вдох ледяного зимнего воздуха, спрыгивает вниз. Машина Ричи подъезжает к дому в то же мгновение, когда его ноги касаются земли, и Эдди поспешно вытирает слёзы с едва заметно раскрасневшихся щёк, прежде чем подхватить сумки и, не оглядываясь дважды, направиться к ней.       Танцевавшая было на губах Ричи улыбка спадает, когда он замечает покрасневшие глаза Эдди и его подрагивающие губы, и парень открывает было рот, чтобы спросить, что произошло, однако Эдди захлопывает переднюю дверь и встречается с ним решительным взглядом. — Забери меня отсюда, — едва не подрагивающим в яростной истерике голосом требует он, складывая мелко трясущиеся руки на коленях, и когда Ричи колеблется, бегая взглядом по его лицу, то бьёт ладонью по собственной ноге, наплевав на боль. — Сейчас же, Ричи!       Наконец прислушиваясь к нему, тот давит на газ и со скрипом шин отъезжает от дома, и Эдди вздыхает полной грудью впервые с того момента, как наткнулся на Соню в гостиной. Раздражение и обида всё ещё кипят в груди, но с каждым поворотом, отделяющим его от дома, Эдди становится легче, и он почти успокаивается к тому моменту, как Ричи резко заворачивает в какой-то переулок и останавливает машину.       Переводя непонимающий, даже возмущённый взгляд на парня, он уже готовится спросить, почему они остановились и не едут к Ричи, чтобы забрать его вещи и наконец поехать в аэропорт, но затем парень поворачивается к нему с едва заметной обеспокоенностью, почти что вытесненной твёрдостью, во взгляде. — Что произошло? — спрашивает, нет, требует он, и Эдди отводит взгляд, не имея ни малейшего желания думать об этом лишнее мгновение, однако Ричи пододвигается ближе и вытирает одну из его влажных от слёз щёк, заглядывая в его бегающие глаза. — Эдс, что случилось? Ты весь дрожишь.       Эдди опускает взгляд на свои трясущиеся руки и сжимает их в кулаки, прежде чем сделать глубокий, подрагивающий вдох и вновь встретиться с Ричи взглядом. — Мама... Она нашла письмо с результами выпускных экзаменов и... — он заикается, чувствуя, как слёзы вновь сковывают горло, и пытается вытеснить их злостью, но безуспешно. — Она сказала, что я воспользовался её ухудшившимся здоровьем, и что я неблагодарная дрянь, обязанная ей всем тем, что она дала мне в жизни, и что в этом всём виноват ты, и...       Резкий вдох Ричи привлекает его внимание, и Эдди замолкает, замечая сжавшуюся на руле руку и проступившие на щеках парня желваки, и мгновение спустя Ричи вдруг отворачивается и вновь заводит машину, намереваясь развернуться и выехать на основную улицу. — Что ты делаешь? — хмурясь, всё ещё подрагивающим голосом спрашивает Эдди.       Оглядываясь назад, чтобы задом выехать из переулка, Ричи нажимает на педаль. — Возвращаюсь обратно и разбираюсь с ней.       Его безэмоциональный голос пробирает ледяным холодом, и Эдди одновременно боится узнать, что значат эти слова, потому что правда не знает, чего ожидать, и едва подавляет распускающуюся в груди тёмную радость, потому что его слова о том, что Соня сделала ему больно, вызвали такую реакцию в Ричи.       Только он не хочет тратить на это время, не хочет возвращаться в тот дом и проводить лишнее мгновение рядом с ней, потому что искренне боится, что она сможет сделать что-то, чтобы запереть его с ней, или что может сделать Ричи. — Ричи, нет. Пожалуйста, послушай меня. Она больше не может причинить мне боль. Она прекрасно это понимает и поэтому сказала все те вещи, — заверяет его Эдди, касаясь бедра Ричи, потому что знает, что его успокаивает телесный контакт. — Она знала, что когда-то лишится меня, и не хотела позволить этому случиться, но уже ничего не может с этим поделать. Я больше не хочу тратить на неё ни секунды, хорошо?       Отпуская педаль и вновь останавливая машину, Ричи переводит на него взгляд, в котором пылает как ярость, решительность и что-то слишком пугающее, чтобы приглядываться ближе, так и беспокойство, неверие, и Эдди пододвигается как можно ближе к нему.       Долгую минуту Ричи прослеживает каждое его движение взглядом, пока Эдди забирается к нему под бок и накрывает скулу парня в надежде успокоить, и едва не вздыхает с облечением, когда напряжение наконец покидает тело Ричи и он отвечает на объятие. Их взгляды встречаются, и Эдди надеется, что его глаза говорят сами за себя, что это правда не стоит того, и мгновение спустя Ричи вздыхает, прислоняясь к его лбу своим. — Я больше никогда не позволю никому причинить тебе боль, — тихо говорит он, вглядываясь в его глаза, и Эдди улыбается, совсем чуть-чуть, прежде чем наклонить голову и накрыть губы Ричи своими.       Они сплетаются в медленном, тягучем поцелуе, на вкус лишь едва напоминающем всё ту же злость, однако с каждым движением губ она испаряется, потихоньку покидает кончики пальцев, и Эдди с трудом разрывает его, отстраняясь и садясь в пассажирское сиденье, прежде чем пристегнуть ремень.       Рука Ричи привычно ложится на его бедро, когда парень наконец выезжает на дорогу, ведущую к дому Тозиеров, пусть хватка пальцев и немного крепче, чем обычно, но это вызывает в Эдди лишь улыбку, краешками губ, и едва заметный румянец на щеках.       Того, как сильно вдавливает Ричи педаль, до побеления костяшек обхватив руль, достаточно, чтобы они доехали за чуть больше чем пять минут. Эдди не говорит ни слова, когда он слишком резко отстёгивает ремень и хлопает дверью машины, прежде чем обойти ее и открыть дверь Эдди, подавая ему руку.       Его вещи умещаются на заднее сидение, и Ричи направляется в дом за своими, беря его за руку и утягивая за собой, чему Эдди более чем рад, так как не только не замёрзнет до смерти, но и сможет попрощаться с Мэгги. Ни он, ни Ричи не говорили ей о том, что Эдди поедет вместе с её сыном, но он почему-то не думает, что она будет возражать, только если немного. В конце концов, на это правда нет особой причины. — Подожди меня здесь, хорошо? — обращается к нему Ричи, когда они переступают порог дома и заходят в прихожую, и Эдди кивает, отпуская его руку и позволяя парню направиться вглубь дома.       Его взгляд падает на фотографии, размешанные по стене коридора, ведущего от входной двери к гостиной и лестнице на второй этаж, и он подходит ближе, рассматривая уже тысячу раз увиденную им, но оттого не менее любимую фотографию.       Она была сделала перед тем, как все они пошли в первый класс, прямо на лужайке у этого самого дома, и запечатляет маленького Ричи, одетого в совершенно не подходящую ему по размеру рубашку и огромные очки, из которых он не вылезет следующие лет десять, пока не сменит их на линзы. Один его глаз сощурен под слишком яркой вспышкой, и он поправляет спадающие с носа, наверняка под своим же весом, очки, и рюкзак за его спиной в ширину больше него как минимум в два раза, и Эдди не скрывает проступающей на губах улыбки.       Со стороны кухни доносятся шаги, и он отрывает взгляд от фотографии и поворачивается, замечая замершую в коридоре с поражённой улыбкой Мэгги, и улыбается ей в ответ. — Пусть я и не возражаю, но когда я сказала о том, чтобы ты заглядывал, то даже не думала, что это произойдёт так скоро, — с забавой в голосе говорит она, и когда Эдди переминается с ноги на ногу, пряча взгляд, женщина с улыбкой закатывает глаза и подходит ближе к нему, касаясь предплечья Эдди. — Да ладно, я же просто шучу. Это очень мило с твоей стороны, проводить Ричи.       Робкая улыбка спадает с губ Эдди, и он избегает её теплого взгляда и открывает было рот, чтобы наконец поведать Мэгги о том, что он не только провожает её сына, но и едет вместе с ним, как Ричи спускается вместе со своими вещами в руках. Замечая бегающий взгляд Эдди и приподнятые в непонимании брови Мэгги, он хмурится, явно пытаясь считать ситуацию, и Эдди встречается с ним отчаянным взглядом, надеясь передать то, что так хочет сейчас сказать.       Однако в следующее мгновение взгляд Мэгги привлекают два билета в руке её сына, и она хмурится и убирает руку с плеча Эдди, переводя взгляд с билетов на Ричи, затем на Эдди и обратно к билетам, пока дважды два наконец не щёлкает в её голове. — Рич, можно тебя на секунду? — тихо говорит она, кивая в сторону гостиной, и коротко улыбается Эдди, прежде чем Ричи опускает свои сумки и, подмигивая ему, идёт за своей мамой.       Сердце бешено колотится в груди, испариной проступая на затылке и ладонях, и Эдди долгое мгновение мнётся на месте, прежде чем тихонько последовать за ними в гостиную, останавливаясь прямо у двери и прислушиваясь. — Ричи, я не понимаю. Вы едете вместе? — сбитым с толку голосом спрашивает Мэгги, и оттенок неодобрения и растерянности в её голосе посылает неприятный холод вниз по позвонкам.       Зажмуриваясь, Эдди совсем по-детски скрещивает пальцы, потому что если Мэгги этого захочет, то сможет остановить их, позвонить Соне и раскрыть весь их план, и он так надеется на то, что она не пойдёт на это и что Ричи сможет всё ей объяснить.       Кажется, парень что-то говорит ей, Эдди не совсем разбирает слова его спокойного голоса, но ответный вопрос женщины сложно пропустить мимо ушей. — Это очень серьёзный шаг, Ричи. Вы точно всё продумали? Мне это не нравится... — бормочет она, шагая по комнате, так как её голос становится ближе, и Эдди отстраняется от дверного проёма и прислоняется спиной к стене, чтобы Мэгги не увидела, что он подслушивает их разговор. — Соня вообще в курсе? Я почему-то не думаю, что она одобрила это, да я её и не виню.       За её словами следует мгновение тишины, за которое сердце Эдди успевает рухнуть, как и любая надежда на то, что если он прямо сейчас возьмёт Ричи и потащит его к машине, то они смогут уехать до того, как Мэгги расскажет всё Соне, только парень наконец подаёт голос, от которого холодок по коже пробегает даже у Эдди. — Эдди может принимать свои собственные решения. Ты всегда говорила о том, как Соня контролирует всё в его жизни, как ты не одобряешь её методы воспитания и как тебе жалко, что Эдди вынужден расти в таких условиях, но посмотри на себя сейчас. Ты ведёшь себя так же, как она.       Эти слова не могут не задевать, как и внезапная прохлада в голосе Ричи, что понятно по тому, как прекращаются шаги Мэгги по гостиной, и женщина тяжело вздыхает. — Он хотя бы нашёл колледж? У тебя есть стажировка, а Эдди-то что... — в последний раз пытается подступиться, возразить она, и цок Ричи доносится даже до Эдди. — Мам, не вмешивайся в это. Я всё продумал. Обещаю, что это не спонтанное решение.       В последовавшей за решительным, не терпящим возражений голосе Ричи тишине Эдди буквально может слышать, как Мэгги вскидывает руки и качает головой, и этого, кажется, достаточно, потому что в следующее мгновение Ричи вновь выходит в коридор и поднимает сумки, улыбаясь Эдди так, словно заверяет его, что всё в порядке, и Мэгги выходит за ним, обхватив себя за плечи и всё ещё недоверчиво переводя взгляд между ними.       Они выходят на порог, и Ричи обнимает маму в последний раз, прощаясь с ней и с улыбкой позволяя оставить поцелуй у себя на щеке, и направляется к машине, чтобы убрать свои вещи в багажник. Останавливаясь у лестницы, Эдди провожает его взглядом и поворачивается к уже смотрящей на него Мэгги, и уже готовится к тому, что она теперь попробует вразумить его, только женщина вдруг обнимает его, крепко прижимая к груди.       Спустя долгое мгновение расслабляясь в её руках, он чувствует, как в который раз за последние сутки в глазах скапливаются слёзы, и прижимается ещё ближе к Мэгги, пока та поглаживает его по волосам, прежде чем отстраниться, тем не менее не убирая руки с его плеч. — Ты уверен в этом, Эдди? — тихо спрашивает она, и Эдди отворачивается и бросает взгляд на Ричи, захлопывающего багажник и подмигивающего ему, прежде чем вновь встретиться взглядом с Мэгги. — Да, миссис Тозиер, я уверен.       Долгое мгновение женщина изучает его лицо, словно пытается вчитаться, зацепиться хоть за малейшее сомнение, но Эдди никогда ещё ни в чём не был уверен так, как в этом сейчас. Возможно, в глубине души она всегда знала, что именно так и произойдёт. В детстве они с Ричи любили обсуждать то, как закончат школу и вместе поступят в один колледж, строя планы и представляя совместную жизнь в общежитии на кампусе, вечеринки, самостоятельность и полную свободу, и Мэгги лишь наблюдала за ними с тёплой улыбкой, прежде чем вернуться к прочтению одной из своих книг.       Возможно, она всегда знала, что так и произойдёт, и Эдди сомневается в том, что Мэгги на самом деле против того, чтобы Ричи уехал вместе с ним после всего, через что они прошли, после того, как Ричи изменился, расцвёл с тех пор, как Эдди вновь появился в его жизни.       В конце концов, это не её место, распоряжаться жизнью Эдди, и они оба уже совершеннолетние и, как Ричи и сказал, могут принимать свои решения, да и его сравнение своей матери с Соней наверняка задело её, побуждая лишь умолкнуть и согласиться с печальной, чуточку натянутой улыбкой.       Мэгги всегда считала Эдди якорем для своего сына, всегда обращалась к нему, когда Ричи не хотел делать что-то или начинал показывать не самую приятную часть своего детского, нахального характера, и Эдди успокаивал его, приводил в чувства и забирал все те бессмысленные обиды и необоснованную злость.       Возможно, она не хотела отпускать Ричи одного, особенно того Ричи, которым тот был до последней пары месяцев, и теперь знает, что кто-то сможет приглядывать за ним, позаботиться о Ричи, и этого достаточно, чтобы пересилить любое сомнение.       Вздыхая, Мэгги вновь обнимает его, ещё крепче, чем в первый раз, и Эдди закрывает глаза, позволяя себе окунуться в это мгновение, потому что не знает, когда увидит её в следующий раз, как чувствует, как ему в руку кладут бумажку. — Это наш домашний номер, — с улыбкой, всё ещё отдающей печалью, говорит ему Мэгги, бросая короткий взгляд в сторону машины, словно проверяя, не видит ли это её сын. — Звони, если что-то произойдёт или тебе просто нужно будет с кем-то поговорить, ладно?       Опуская растерянный взгляд на бумажку, он хочет развернуть её, но Мэгги накрывает его руку своими и закрывает его пальцы в кулак, посылая ему последнюю улыбку, не касающуюся её глаз, и Эдди сжимает бумажку в руке, прежде чем направиться к машине.       Мэгги остаётся на террасе дома, лишь спускаясь на пару ступенек, и когда за ним закрывается дверь и он, пристёгивая ремень, поворачивается к ней, то женщина машет им, пока Ричи заводит машину. Рука парня привычно ложится на его бедро, и Эдди переводит взгляд с уже скрывшейся из виду Мэгги на профиль парня, с трудом скрывая танцующую в уголках губ улыбку.       Выезжая на главную улицу, Ричи встречается с его взглядом и с лёгкой ухмылкой щипает Эдди за щёку, из-за чего тот морщится и отпихивает его рукой, в которой покоится бумажка, чей шорох привлекает внимание Ричи. — Это что? — спрашивает он, кивая на неё, и Эдди тоже опускает взгляд на сложенный кусочек бумаги в его ладони, который в следующее мгновение парень забирает и открывает, тут же хмурясь. — Наш домашний телефон? Зачем он тебе?       Отводя взгляд на проносящиеся за окнами дома, Эдди пожимает плечами, так как и сам не до конца понимает, зачем Мэгги дала ему их номер, ведь он всегда сможет связаться с ней через Ричи.       Хмыкая, Ричи вновь оглядывает бумажку со всех сторон, и звук опускающегося стекла привлекает внимание Эдди, и, прежде чем он может возразить или остановить парня, тот выкидывает её в окно. — Тебе это не нужно, — объясняет он, чувствуя на себе нахмуренный взгляд Эдди, и тот долгое мгновение изучает его расслабленный, но в то же время сосредоточенный профиль, прежде чем решает оставить это и вновь переводит взгляд за окно.       Хватка пальцев на его бедре становится чуть крепче, и Эдди накрывает ладонь Ричи своей, пробегаясь по едва проступающим венам под бледноватой кожей, и осознание того, что это всё, больше никогда ни Соня, никто другой не смогут добраться до него, сбило бы с ног, если бы не телесный контакт, уже ставший успокоительным.       Чувство свободы едва не опьяняет, холодным потоком ветра просачиваясь через всё ещё опущенное окно, и переливающиеся цвета проносящихся мимо домов сплетаются в единое целое, что-то, что больше никогда не сможет причинить Эдди боль, выпустит из своих душащих уз, наконец оставляя в долгожданном покое.       Опуская взгляд на их руки, Эдди улыбается краешками губ и переплетает их пальцы, чувствуя расцветающее в груди тепло, согревающее подобно наконец вспыхнувшей искре в гостином камине спустя сотни, тысячи тщетных попыток. В машине не играет радио, лишь доносящийся из-за стекла шум города и хруст только выпавшего снега под шинами, и всё это едва кажется реальным, напоминая сон, призрачную мечту, которой Эдди жил с тех самых пор, как понял, что не сможет, не хочет протянуть без Ричи ни дня своей жизни.       Словно читая его мысли, Ричи подносит их руки к губам и оставляет нежный поцелуй на тыльной стороне его ладони, встречаясь с Эдди переливающимся, блестящим чем-то знакомым, но в то же время неописумемым взглядом. — Теперь ты весь мой, — шепчет он в его покрывшуюся мурашками кожу, и Эдди прячет взгляд, чувствуя, как заливаются робкой краской его щёки, и лишь свет фонарей на уже потемевших улицах города и переливающиеся в окнах домов рождественские гирлянды разбавляют счастливые искры, вырвавшимися из его груди фейерверками распускающиеся в вечернем небе.