Slow dancing in the dark

POV Астрид Иккинг целует меня крепко и горячо, и я непроизвольно хнычу, сводя ноги вместе и едва поспевая за его темпом. Большая, тёплая ладонь тут же забирается мне под платье, и я ахаю, хватаясь за его плечо и отстраняясь. Он гладит меня через белье, приводя мои бёдра в движение, вынуждая ерзать и тереться об его руку. — Ложись, — указывает, быстро целуя меня в губы, и я не перечу, а просто молча подчиняюсь. Но перед этим расстегиваю платье, снимаю его и аккуратно убираю на другую сторону постели, чтобы не испортить перед продажей. Иккинг опускается на колени перед кроватью и внимательно рассматривает меня. «Кажется, впервые перед сексом на мне есть и лифчик, и трусы...» Он пристально глядит на мою грудь, а я слегка приподнимаюсь и нарочно начинаю дышать ещё чаще и глубже. Грудная клетка вздымается только сильнее теперь, лиф едва сдерживает грудь, а он так и замирает, не сводя с меня глаз. «Перед менструацией у меня всегда увеличивается грудь, поэтому почему бы не воспользоваться возможностью и не подразнить его?» — Иккинг, — смеюсь, толкая его ногой в плечо, и он тоже улыбается, хватая меня за лодыжку и притягивая ближе к краю постели. — Ты самая красивая женщина на свете, — говорит на выдохе и быстро целует моё колено. Я выдавливаю свою обычную благодарную улыбку, не воспринимая это всерьёз и желая, чтобы он скорее добрался до моей промежности, а не болтал. Но Иккинг, как специально, отрывается от моей ноги, выпрямляясь. — Я серьезно! — говорит, облизывая губы. — Я поняла! — раздраженно щелкаю языком, не желая болтать сейчас, особенно об этом. И Хэддок видимо всё же смекнув что к чему, возвращается к своему занятию. Гладит мои ноги, растирает бёдра, влажно целует мою кожу, а затем слегка дует на то же место. Дразнит, подбираясь совсем близко, но так и не касается белья. Я рассматриваю белый потолок, пока тяжело вздыхаю, двигая бёдрами и стараясь унять приятный зуд между ног, но ничего не выходит. Белье подмокает, а внизу живота чувственно тянет. Скоро месячные, а значит либидо сейчас повышено, и завожусь я, естественно, тоже с полуоборота. Но Иккингу, кажется, плевать. Он совсем не торопится. Парень сильнее раздвигает мои ноги и переходит на внутреннюю часть бедра. Целует и ведёт языком сверху вниз, останавливается и снова целует. От такой ласки и нахлынувшего возбуждения у меня буквально до боли сводит между ног. «Боже мой!» — хнычу, когда его пальцы, наконец, касаются меня через белье. Аккуратно гладят, слегка надавливая и подразнивая меня. Я чувствую его горячее дыхание напротив своей промежности, ощущаю, как он мягко целует меня через трусики. Сглатываю, двигая бёдрами и этим призывая его к дальнейшему действию. И, наконец, ощущаю, как он оттягивает намокшую от смазки ткань, а после целует. От прикосновения я вздрагиваю, а ощутив его язык, судорожно хватаю воздух, буквально задыхаясь от того, как все это приятно и нежно. Слегка приподнимаюсь, опираясь на локти и рассматривая, с каким упоением он ласкает меня, то языком касаясь клитора, то возвращаясь к внутренней стороне бедра. Все так ласково, аккуратно и даже любовно, что всё моё тело охватывает невероятное тепло. Он словно выедает меня прямо там. Напористо и влажно. От того, как он прикрывает глаза, лаская меня; с каким удовольствием и трепетом делает это; как отстраняется и смотрит на меня, я возбуждаюсь так сильно, что хочется плотнее сжать бёдра и хоть немного заглушить возбуждение, но он не позволяет и разводит мои ноги только шире. Я дрожу от удовольствия, безмолвно хватая воздух губами, когда вновь приподнимаюсь на локтях и смотрю на него. Иккинг, будто поняв все без слов, тоже поднимает лицо ко мне. Глаза у него совсем темные от возбуждения, губы и подбородок блестят от моей смазки. Мы смотрим друг на друга с секунду, в голове у меня куча мыслей, но сосредоточиться получается только на одной — мне нужен его член. — Раздевайся, — голос мой звучит сипло и почти умоляюще. Парень тяжело дышит и просто смотрит на меня, будто не понимая. Секунда и он начинает довольно улыбаться, затем быстро целует меня в бедро и стягивает футболку. Я воспользовавшись возможностью скорее свожу ноги и сильнее сжимаю бедра, блаженно откидываясь на покрывало, пока мужские ладони не ложатся на мою талию. Иккинг подтягивает меня ближе к центру кровати, а я отчего-то вдруг начинаю хихикать, как идиотка. Хэддок тоже улыбается и наклоняется, игриво поднимая брови, а после прижимается своими губами к моим. Губы у него вкуса моей смазки, а подбородок до сих пор влажный. Он целует меня мягко и дразняще, пока ладонью разводит мои колени, и располагается между ними. Мы так и не отрываемся друг от друга, когда я приподнимаюсь, позволяя ему расстегнуть и снять с меня лифчик. Мужские ладони тут же накрывают мою грудь, по-хозяйски сминая. Его пальцы мягко щипают сосок, а я от неожиданности ахаю прямо сквозь поцелуй. Грудь перед месячными не только увеличивается, но и становится в разы чувствительнее, но Иккингу об этом явно неизвестно. Он только улыбается, продолжая целовать меня, а я не желая терпеть такую наглость, прикусываю его губу. Но как бы я не старалась быть вовлечённой в поцелуй и его ласки, все мои мысли последние пару минут сосредоточены только вокруг эрегированного члена, упирающегося в мою ногу. Поэтому я, наконец, собираю все свои силы и надавливаю на его крепкие плечи, намекая, что хочу большего. Зелёные глаза озорно блестят, пока его пальцы ложатся обратно на вульву. Он собирает мою смазку, прежде чем обхватить член, провести рукой вверх и вниз по всей длине, смазывая. Всё это время он продолжает смотреть мне в глаза, пока мой взгляд мечется между его лицом и членом. — Ну давай же! Иккинг! — прошу, а сама в этот момент не узнаю свой тон и голос. Я почти молю его трахнуть меня, пока он вальяжно улыбается, удобнее располагаясь между моих ног. И, наконец, входит. Обхватывает мои бёдра, удерживая на месте. Двигается плавно, постепенно набирая темп. Плоть к плоти. Горячо, крепко, часто, мокро и глубоко. Иккинг хрипит, а я ощущая, что уже практически на грани, тяну его большую ладонь к своей груди, желая, чтобы он смял её покрепче, чтобы вошёл в меня ещё сильнее и жёстче, чтобы я кончила так сильно, как только могу. И он делает это. Выполняет всё, о чем я только могла помыслить. И мне не нужно озвучивать или просить его, он просто берет и делает. Мы с ним как будто синхронизировались. И это и радует, и пугает меня одновременно. Дыхание моё сбивается, щеки горят, сердце стучит так громко, что отдаёт в висках. Я вздрагиваю, выгибаясь от наслаждения, и скулю, цепляясь за его шею и инстинктивно притягивая к себе. Крепко обнимаю его, чтобы унять дрожь во всем теле и справиться с захлестнувшим меня удовольствием, и Иккинг прижимается ко мне в ответ. Я стараюсь отдышаться и всё ещё постанываю, когда он продолжает двигаться во мне, продлевая моё удовольствие и приближая своё. Наши поцелуи выходят странными и смазанными. Я глажу его волосы и убираю их с его намокшего лба. Касаюсь губами его челюсти, щеки, подбородка, от чего-то вдруг испытывая непреодолимое желание расцеловать его всего. Мы смотрим друг на друга, когда я вдруг чувствую, как под моими ладонями напрягаются мышцы его спины. Зелёные глаза глядят в мои совсем затуманено, когда он замедляется, и я вдруг ощущаю, как он изливается в меня. Я никогда обычно не смотрю в глаза партнеру во время оргазма, потому что это как-то слишком интимно и сближающие, но сейчас не могу оторвать взгляда от его лица и застывшего на нем блаженства. Его щеки разрумянились, кожа блестит, губы припухли. «Всё-таки он очень привлекательный!» — облизываю свои пересохшие губы, и его глаза тут же оказываются на них. — Салфетки либо на столе, либо на подоконнике! — говорю, пока Иккинг натягивает штаны. Его семя стекает меж моих слегка разведённых бёдер, и я мысленно напоминаю себе постирать покрывало потом. Парень вытирает меня бумажными полотенцами, аккуратно и тщательно. А я просто неподвижно лежу, уставившись в потолок. В голове у меня нет ни одной конкретной мысли, мне просто хорошо и спокойно. Я всё ещё чувствую себя вяло и заторможенно после секса, и, честно, очень люблю находиться в таком состоянии, потому что сейчас у меня нет сил даже на тревогу или беспокойство, мне легче сосредоточится на себе и быть в моменте, и это, нужно признать, очень облегчает моё существование. — Это было здорово, — Иккинг ложится рядом со мной, отвлекая от мыслей, и я, опомнившись, поворачиваю лицо слегка вправо. Между ног холодит, и я свожу колени вместе. — Ага, — киваю, рассматривая его брови и думая о том, с каким удовольствием выщипала бы лишнее и довела бы форму его бровей до совершенства. — Ты красивая, — он говорит опять, и я на миг переключаюсь с его бровей на глаза. И в который раз попадаю в плен, всматриваясь в глубокий зелёный оттенок радужки его глаз. — Ага, — покусываю щеку изнутри, думая, сказать ли о том, что он тоже кажется мне симпатичным, но в итоге молчу. — И тебе идёт быть без макияжа, — его взгляд скользит по моему лицу и спускается ниже, а я не теряя времени, перебрасываю волосы вперёд, скрывая грудь и не позволяя ему пялиться. Он придвигается ближе, опираясь на локоть и нависая надо мной теперь. «Как будто думает, что может отвлечь меня болтовнёй и снова полезть целоваться!» — Ты меня специально забалтываешь, чтобы я не отправила тебя спать к себе? — спрашиваю, слегка улыбаясь. Иккинг только ухмыляется, припадая к моей шее и утыкаясь носом чуть выше ключиц. — Я скучал по тебе, по твоему запаху, голосу, твоим вечно нахмуренным бровям… — бормочет, и даже не видя его лица, я знаю — он улыбается прямо сейчас. «Очевидно, издевается надо мной, потому что знает, что сейчас, после оргазма, у меня просто нет сил отвечать на его издевки.» — Почему тогда ни разу не позвонил? — выдаю, а он отстраняется и как-то слишком серьезно смотрит мне прямо в глаза. — А ты бы хотела? Я молчу, не знаю что ответить и ощущая себя так, словно меня только что облили холодной водой и, наконец, привели в чувства. Он тоже ничего не говорит, долго смотрит на меня, а затем просто снова ложится рядом со мной. Наши плечи касаются друг друга. Тишина повисает в воздухе, а крайний вопрос будто и не имеет смысла больше, необходимость отвечать на него тоже испаряется. И я, честно, очень этому рада. Мне не нравится говорить на такие темы. И я даже не знаю, зачем вообще спросила его. «Он и не должен мне звонить! Мы друг другу никто!» — сглатываю, надеясь избавиться от кома в горле, и понимаю, что сейчас хочу побыть одна, сходить в душ и лечь обратно в постель. «Мне, очевидно, противопоказано проводить с кем-либо много времени, я сразу становлюсь какой-то мягкотелой идиоткой!» — Иди к себе, хорошо? — прошу, уговаривая себя не отводить глаз от потолка, пока говорю это. И он, к удивлению, не сопротивляется, не издевается и не треплет мне нервы, а просто поднимается, берет свои вещи и оставляет меня одну.