Английская роза

Ругань. Оправдания. Смех. Лампочка то горит, то не горит. Вся какофония звуков и света постепенно перестает быть ею. Возваращается зрение, слух, и неполное осознование ситуации. - Чем ты думал вообще? - какая-то женщина явно недовольна. - Ему стало плохо, я привёл его домой. - И каждого ты так приводишь к нам? Напряжённое молчание. - Томми, видел бы ты сейчас своё лицо! Кто-то смеётся. Так, пора уже всем показать своё присутствие, всё равно нет смысла так долго молчать и подслушивать - для девушки это некультурно. - Эй, я тут, истекаю кровью. - Киттен попыталась пошутить, но на неё лишь уставились куча заинтересованных взглядов. - Действительно. - Пожилая женщина хмыкнула, - голову потрогай. Киттен поднесла руку ко лбу и поувствовала толстый слой ткани, немного влажноватой - бинты. Посмотрев на пальцы, она увидела небольшой след крови - этого уж точно не ожидалось. - Неудачно упал. Как себя чувствуешь? - Мужчина с усами, его вроде звали Артур, поинтересовался. Трудно было рассмотреть грань между искренностью и насмешкой, но Киттен было не до этого. - Голова побаливает. "Не побаливает, а бьёт громким набатом в висках, и в ушах звенит." - Очевидно. А теперь, раз с тобой всё хорошо, можешь уходить. - Парень помоложе - Джон?.. Ясно дал понять, что не "можешь уходить", а "должен уходить", чтобы не поиметь проблем в будущем. И так уже связалась с жёсткой бандой, не хватало ещё врагов себе нажить. - Я поняла. Спасибо за помощь. Киттен вышла из дома, аккуратно прикрыв за собой дверь. Проводили её молча. Настроение было довольно странным. После ситуации с этим пьяным парнем потрясывало до сих пор, голова гудела. Всю дорогу до дома она думала лишь о Томасе. Кто же он такой? Явно, не человек, желающий простой жизни, в нём была какая-то непонятная загвоздка, которую Киттен никак не могла выявить. Было даже ощущение, что он нравится ей, но она тут же отбрасывала возможность этого, так как понимала, что ничего не получится. Даже пытаться не стоит. Прийдя домой, она тут же завалилась на кровать, не удосужившись снять одежду, и уснула беспокойным сном. - Зачем ты его привёл? - Полли, он сознание потерял. Его другие убить могли, и глазом бы не моргнули. - Том старался показать безразличие к ситуации, но в любой момент мог выдать себя. - И что? Он мужчина, должен уметь за себя стоять. - В целом, я согласен. Но от того громилы даже я еле бы отбился. Женщина промолчала. И так было видно, что ей такое не нравится. - Ладно, я на встречу. Свидимся. Тишина. Тишина разъедает мозг. Тишина заставляет залезть в свои самые потаённые части разума, призывает задуматься над своим существованием, убеждает пересмотреть свои взгляды, своё поведение. Она давит. Жутко давит. - Проснись и пой, Киттен... Девушка сказала это как бы сама себе. Нужно было опять натянуть маску милой и харизматичной девушки, чтобы никто не знал, что творится у него в голове. - Вы с ними разобрались? - Это как сказать. Осталось трое. Что по деньгам? - ну да, Джона больше ничего не волнует, только деньги. - Сначала разберёшься со всеми, к потом уже деньги. По идее, ты, как никто, должен это хорошо понимать. - Том скупо улыбнулся, а хорошее настроение главы всегда было праздником. Интересно, что же его так взбодрило. - Что-то ты больно весёлый сегодня. Неужели Грейс разрешила прийти к ней домой? - Артур засмеялся, но его тут же одёрнул Джон. Обещали же не лезть в слишком личное. Том прочистил горло. - Сегодня еду покупать коня для скачек. - Что за порода? - Полли появилась как из ниоткуда, казалось, что скажи слово "лошадь", и даже если ты на необитаемом острове, то тётушка тут же появится. - Арабская чистокровная. Гнедая. - Тогда будем надеяться, что мухлежа на скачках не заметят. - Томми, если тебе потребуется помощь, то может... - Джон попытался намекнуть, но старший его перебил. - Нет. Я справлюсь один. Тикнули часы - двенадцать дня. - Ну, я поехал. Джон, Артур - в три часа у вас встреча в баре, не накосячьте. - В чём суть дела? - Я предупредил их, что вы не знаете, поэтому вам разъяснят. Главное - не поднимайте цену выше двух тысяч. Братья переглянулись. Ну две тысячи, так две тысячи...