Времена года

— Я позвоню тебе на неделе, отец, — он потер переносицу, — не скучай там. Пока. Тирион положил трубку и глубоко вздохнул. Телефонные разговоры с Тайвином выматывали его ничуть не меньше, чем обычные, хотя теперь они и носили куда менее враждебный характер. Не то чтобы это стало приятным занятием — отец столько лет воздвигал стену ненависти между собой и всем миром вокруг, что даже за четыре прошедших года Тирион так и не привык к этим звонкам. Тем не менее, он помнил, что пообещал тете Дженне постараться, а слово свое ему хотелось бы сдержать. Первое время было труднее всего. После похорон близнецов отец едва ли стал дружелюбнее, а Тириону казалось, что старик и вовсе достиг апогея своего похуизма. «Ублюдок! Они были твоими детьми, бесчувственный ты ублюдок!», — хотелось кричать Тириону, но он понимал, что для отца его слова будут не более чем пустым звуком. Ему бы хотелось обвинить Тайвина и в их смерти, но это была чуть ли не единственная вещь, в которой отец, в кои-то веки, не был виноват. Частенько, когда Тирион чувствовал, как у него в кармане вибрирует телефон, он представлял, что сейчас поднимет трубку, а голос тетушки сообщит, что отец не выдержал и вышиб себе мозги, но этого, к сожалению, не происходило. Тогда он впервые задумался о том, что, возможно, в главном недостатке Тайвина и кроется его главная сила. Тот, кто становится зверем, избавляется от боли быть человеком¹. Как бы то ни было, сейчас его отношения с отцом из категории «враждебные» перешли куда-то ближе к отметке «нейтральные», и Тирион даже испытывал к нему что-то, отдаленно напоминающее благодарность: когда пришло время выбирать колледж, а потом университет, Тайвин с удивительной покорностью принял его решение. Телефонный звонок раздался снова, но на этот раз номер, высветившийся на экране, был ему не знаком. — Привет, — произнес голос человека, будто восставшего из мертвых. — Привет, — протянул Тирион, пытаясь скрыть подозрение. — Знаешь тот бар в подвале на углу? Было глупо предполагать, что Тирион не знал хоть какой-то бар в миле от кампуса, поэтому он кивнул, а потом, спохватившись, рвано ответил: — Да, конечно, знаю, да. — Встретимся там через полчаса. А вот и вторая часть Марлезонского балета. Тирион украдкой рассматривал своего собеседника. Он, как летний дождь, свалился на его голову внезапно и не сулил ничего хорошего. Теперь его лицо украшали тонкие полоски шрамов разной степени свежести, кожа потемнела от палящего индийского солнца, а свои длинные волосы он завязывал в хвост. Ланнистер еще не решил, какие чувства к нему испытывать, поэтому старался держаться отстраненно, но дружелюбно. В конце концов, они никогда не были близкими друзьями, поэтому было бы странно, если бы он вдруг воспылал любовью к Рейегару Таргариену. — Надолго ты приехал? Таргариен невозмутимо пожал плечами. — На неделю-другую. У Визериса выпускной в эти выходные, — от Тириона не укрылось, что Рейегар внимательно — и слишком откровенно — следил за его реакцией, — мать попросила за ним присмотреть. За ним? Или за мной? — Никогда не знаешь, что может случиться, — слова вышли чуть грубее, чем полагалось. — Я все же надеюсь, что ее страхи беспочвенны. — Уверяю тебя, — Тирион усмехнулся, — я — не безжалостный мститель. — Вот и славно, — Таргариен откинулся на спинку стула и опрокинул в себя остатки виски со льдом, — как поживаешь? С чего бы начать? — Да, знаешь, живу себе потихоньку. Университет и все такое. Скучать не приходится. — Как и мне, — взгляд у Рейегара был жесткий, но не агрессивный. Тирион коротко взглянул на сбитые костяшки пальцев на его правой руке и поспешно отвел глаза. Что, кулаки придают вес духовным аргументам²? — Ты не приехал на похороны, — невзначай бросил он, делая еще один глоток из своего стакана. Рейегар вздохнул. — У меня были свои, — и Тириону стало как-то не по себе от его слов. Он часто прокручивал в голове ту ночь, когда все началось. Конечно, очень глупо считать, что в такой запутанной схеме, как человеческая жизнь, можно взять одну-единственную точку и назвать ее «Начало всех моих бед», но так было гораздо легче. Пространные размышления о сущности бытия ему порядком поднадоели. Так вот, ту самую ночь он вспоминал частенько: Серсея, с наклеенным на лоб ярким стикером с надписью — Тириона она очень веселила — «Румпельштильцхен³», красноречиво выругалась. — Начнем сначала. Я — человек? — Ну, разве что очень маленький человек. — Ребенок? — Нет. — Я — ты?! — ее лицо скривилось. — Боже упаси, нет, — рассмеялся Тирион, — Джейме, ну, где ты? Самое интересное пропустишь. Когда брат вернулся в гостиную, он был бледный, как школьница, узнавшая, что залетела, а ярко-желтый стикер «Ланселот⁴» выглядел совсем уж несуразно на его лице. — Мне Рейегар позвонил, — голос Джейме звучал отстраненно, — у его отца, кажется, совсем крыша поехала. Я поеду к нему. Серсее его идея не особо понравилась. — Уже поздно, а старик — чокнутый. Пусть Рейегар вызовет полицию, — бесстрастно отрезала она, — а лучше санитаров. Кукушке его папаши давно пора почистить гнездо⁵. «Мы — психи и мы гордимся этим⁶!», — пришла в голову Тириона шальная мысль, но озвучивать ее он не стал. — Рейегар — наш друг, — продолжал настаивать брат. — А я — твоя сестра. И что с того? Если я вдруг тебя позову — бросишь все и побежишь? — Четыре года прошло, — невесело усмехнулся Тирион, — а я все не могу поверить, что это и правда случилось, — от выпитого виски его уже немного развезло и он решил, что сегодня Рейегар ему если не друг, то товарищ по несчастью уж точно. — Я часто о них вспоминаю, — задумчиво произнес Таргариен. Джейме в ту ночь все же уехал, несмотря на уговоры сестры, а увиделись они уже утром, в полицейском участке. Увидев брата за решеткой, Тирион даже не сразу понял, что произошло. Он сидел там такой перепуганный, что мало напоминал самого себя. Раньше Тирион был уверен, что Джейме трудно чем-то напугать, но в то утро он наконец-то понял, о чем Муфаса говорил Симбе. Быть храбрым — не значит ничего не бояться⁷. Позже, в машине, когда отец внес залог, Джейме все еще дрожал и спрашивал, что же теперь будет. — Ты ни в чем не виноват, — упорно продолжала твердить сестра, но Тириону казалось, что она сама в свои слова не особо-то верит. Вечером они сидели в комнате Джейме. Серсея поначалу, молча, куда-то ушла, а потом вернулась с бутылкой джина в руках. До этого дня Тирион никогда не пил, но ситуация была из ряда вон выходящая. — В него словно демон вселился, — в какой-то момент тихо начал брат, глядя перед собой невидящим взглядом, — он бегал по дому с этой канистрой бензина. Орал: «Сжечь всех!». Хорошо, что матери Рейегара и младших не было дома. А потом… я не знаю. Он нам угрожал. Я не знал, что делать, — казалось, что брат вот-вот заплачет, но глаза его оставалиь сухими. Даже Серсея слушала и не пыталась ничего сказать, — я просто хотел его напугать. Вырубить ненадолго. И тут он уже лежит в луже крови, а у меня в руках бита. Я не мог ничего сделать, не мог, я… — Тирион тактично вышел из комнаты, когда сестра стала обнимать и утешать его. Он подозревал, что между близнецами все не так просто, но правду, какой бы она ни была, он знать не хотел. А Рейегар, тем временем, продолжил: — У меня больше нет таких друзей, как Джейме, — устало выдохнул он. — Он был моим братом. Братьев у меня тоже больше нет, — горько усмехнулся Тирион, — как и сестры. — Вы не особо ладили с Серсеей, насколько я помню. Ланнистер вздохнул. — Она все равно была моей сестрой. Они не всегда ведут себя так, как нам хочется. Ты лучше меня это знаешь, — он не хотел уколоть Рейегара, но все-таки уколол. Вот у Серсеи к этому был настоящий талант. — Дени… Я… — Знаешь, — устало отмахнулся Тирион, — я не хочу ничего слушать. Что было, то было. — Я должен был понять. — Ты итак много сделал для них. В этом нет твоей вины. Пойдем, — в голову ему вдруг пришла идея, и он встал со своего стула, — пойдем, пойдем. В тот вечер Тайвин застукал Серсею курящей в заднем дворе. Тирион смотрел на них из окна и не мог слышать, что отец сказал ей, но, судя по тому, как на следующий день она уже открыто покуривала на веранде, старик не стал ее осуждать. Кампус в это время пустовал — учебный год начинался только через пару недель, поэтому большинство студентов все еще наслаждались остатками каникул. Тириона же не прельщало слишком долгое нахождение в Кастерли, поэтому он, погостив у отца несколько дней и увидевшись с тетей Дженной, вернулся сюда и сутки напролет проводил в университетской библиотеке. Сосед его, Подрик Пейн, к счастью, тоже отсутствовал и Тирион без проблем привел Рейегара в их комнату. Они выпили уже около бутылки текилы на двоих, вспоминая старые школьные истории и близнецов, когда ему в голову пришла еще одна мысль. Тирион, усиленно стараясь сконцентрироваться, залез рукой под кровать и стал искать коробку. Он никогда не убирал ее далеко, хотя заглядывал туда нечасто. Такой же пьяный Рейегар лишь недоуменно смотрел на него, не вполне понимая, что происходит. — Подожди, — решительно сказал Ланнистер, — это важно. Тирион никогда не считал себя сентиментальным, но вещица, которую он хранил в коробке, была его ахиллесовой пятой. В случае с любым другим человеком он бы постеснялся показывать эту слабость, но Рейегар… Тирион в этот момент был уверен, что Рейегар поймет. Он снял пыльную крышку, достал из коробки белую книгу и начал показывать Таргариену выпускной альбом близнецов. Их фотографии мелькали не так часто, но на всех они были вместе. — Ты… — Тирион никак не хотел произносить вслух то, что в произношении совсем не нуждалось, — знал? — удивительно, как много всего можно вместить в одно слово. Он надеялся, что Рейегар его понял. Тот, прикрыв глаза, кивнул. Тут была и та фотография, которую Мелиссандра сделала в сочельник. На ней брат и сестра что-то рассматривали в ее тетради. Он пролистал еще пару неинтересных страниц, пока не нашел нужную. Со снимка на него смотрели улыбающиеся и вполне живые брат и сестра. Даже девиз в альбоме у них был один на двоих. «Больше ничто не важно, — гласила надпись под фотографией. — Только мы».