первообразная

Тише воды, ниже травы. Кажется, с таким девизом Джисон существует уже несколько недель. После рассказанного Феликсом по-другому не получается. Время тянется так медленно, словно кто-то раз за разом растягивает его все сильнее как мягкую жевательную резинку. С каждым днем этот момент, когда она лопнет, все ближе. Волнение, которое испытывает Хан, когда думает о том, что скоро все закончится, совсем не приятное. Оно, скорее, вызывает в нем приступы тревоги ежедневно: когда он идет в школу, когда сидит на занятиях, когда работает, когда идет в дом Чана тренироваться, когда идет домой, когда делает уроки, когда бездумно пялится в потолок, когда засыпает. Так по кругу. Хотя, казалось бы, с чего Джисону переживать? Он тут вообще ни при чем. По полной программе выполняет свою работу, слушается Ли, на глаза не попадается. Фактически ничего не меняется, но вот внутри совершенно другие чувства. Он волнуется за каждого, кто прикладывает руку к завершению этой истории. Феликс практически всегда пропадает. Оказывается, собранной информации недостаточно, чтобы придавить Чана к земле. Он несколько раз за неделю пропускает школу, передает товар другим ребятам, к которым Хан относится с опаской, на тренировки приходит редко, лишь выдает план Джисону и просит выполнить его, а еще выглядит очень уставшим. От каждого высказанного волнения Ли отмахивается со своей фирменной ухмылкой. Мол, я тебе уже рассказал, чем занимаюсь, какие у тебя еще вопросы? Вопросов-то у Хана нет. Зато есть более глубокие переживания, которые выливать Феликсу не хочется. Что будет с Ли, если Чан обнаружит, что тот предал его, раньше времени? Даже не так. Скорее, что будет с Феликсом, если Бан поймет, что его правая рука буквально вонзила ему нож в спину? За себя Джисон совсем не боится. У него есть только одна надежда, которая от него не зависит. Лезть на рожон в попытках помочь Хан не собирается, пока его не попросят. Он понимает, что если у Ли ничего не получится, то для него — это конец. Для них всех. Поэтому ему остается только покорно выполнять все, что ему говорит Феликс, изредка спрашивая, как там дела, и не приносить еще больше проблем. — Кстати, знаешь, как тебя в школе начали называть? — интересуется Ли, когда ему все же удается выбраться на тренировку с Джисоном. Хан смотрит на него с нескрываемым удивлением. Он как-то перестал интересоваться, что там про него говорят в школе еще с тех времен, как присоединился к Чану. Но раз уж Феликс решил об этом упомянуть, то там и прям что-то впечатляющее. — Даже не представляю, — честно отвечает Хан, прицеливаясь, и наносит несколько ударов по боксерской груше. Ли растягивается на низенькой скамейке и массирует шею пальцами. — Джек-потрошитель, — сдерживая смех, устрашающе произносит Феликс. Джисон смотрит сначала на парня, потом на себя в отражении зеркала. За это время Хан определенно стал шире в плечах, да и мышцы приобрели форму. Но не до такой же степени, чтобы давать ему данное прозвище. — Говорят, что Чан лично тебя тренирует и желает сделать из тебя своего сторожевого пса, который будет расправляться с теми, кто распускает слухи про Чана и его бизнес. — Иронично, — невесело хмыкает Джисон. Раньше он сам был тем, кто поддерживал распространение слухов, а теперь, якобы, готов придушить ребят, которые занимаются тем же. — Даже не знаю, чье прозвище хуже — твое или мое. — Не наглей, — хмурится Феликс, цокая. Но тут же оживляется. — Еще говорят, что ты прикончил пару человек. А одного из них съел живьем. — Неужели этому верят? — с искренним удивлением спрашивает Хан. В его времена такую чушь никто бы и слушать не стал. Ли только плечами пожимает и командует возвращаться к тренировке. На самом деле, Джисон уже очень давно занимается одним и тем же делом. Передачей товара. Феликс давно еще сообщил ему, что таким промышляют только новички, но прошло уже несколько месяцев. Не то, чтобы Хан стремится подняться по карьерной лестнице, но он переживает, что такое удержание на одной и той же позиции привлечет внимание Чана. Конечно, Ли уверил его, что Джисон под его крылом, а Бан сюда лезть не будет. Однако даже другие ребята, с которыми Хан встречается на тренировках без Феликса, уже не скрывают свой интерес, почему же Джисон все еще по туалетам шляется. Отмазка, которая быстрее всего пришла Хану в голову — не хватает рабочих рук. В любом случае, свои обязанности он не определяет. Такое пристальное внимание Джисона пугает до кончиков пальцев. А что мог бы еще делать Хан? Избивать кого? Выслеживать? Джисон сомневается, что справится с чем-то подобным. Тренируется он только для самообороны. Тем более, все скоро закончится. Пока этот навык ему не пригодился. Хан надеется, что так и будет до самого окончания. В такие моменты Джисон думает еще и о Хенджине. Как он там? Неужели правда ввязался во все это лишь из-за Хана? Джисону в это верить не хочется. Пусть уж лучше Хван не контролирует свое желание покончить с Чаном и его бизнесом, чем жертвует собой ради Хана. Однако Джисон сомневается, что Феликс соврал ему, когда назвал причину, по которой Хенджин присоединился к Чанбину. На самом деле, Хан удивлен, что Со позволил Хвану помогать ему, потому что помнит его слова о том, что Хенджин больше не пострадает. Так ли это? Единственное, чего сейчас Джисон хочет для своего друга — спокойной жизни. Где-то подальше отсюда. Чтобы он начал новую жизнь, забыл этот кошмар, оправился от всего, что произошло. Еще Хану бы так хотелось извиниться перед ним лично. Объяснить нормально, почему Джисон все же ничего ему не сказал и стал работать на Чана, сказать то, чего не смог тогда в подъезде. Но Хану будет достаточно знать, что его друг, которым Джисон до сих пор считает Хенджина, будет в порядке, справится со всем и вдохнет полной грудью воздух, который совсем не пропитан этим гнилым городом. Мысли о Минхо далеко не такие светлые. Каждое воспоминание отдается приглушенной болью в груди. Должно же было стать легче за эти месяцы. Хану казалось, что он найдет в себе силы смириться с тем, что его чувства к Ли не имеют никакого смысла. Но только стоит Джисону вспомнить его легкую улыбку, его спокойный голос, его прикосновения, так все будто бы возвращается к тому моменту, как они распрощались в читальном зале. Даже тот разговор по телефону уже не кажется Хану чем-то реальным. Будто бы в каком-то сне Минхо звонил ему и просил оставаться в безопасности. Джисон ненавидит себя за такие мысли. Хочется вытрясти из головы всю дурость, которая порождает только бессмысленные страдания. У них не было никакого шанса с самого начала. И лучше Ли уехать подальше отсюда, когда все закончится. Хан даже не знает, хочет ли увидеться с ним напоследок. Сможет ли он тогда отпустить Минхо из своего сердца? Джисона каждый раз пробирает дрожью только от осознания того, что он уже начал забывать мелкие детали в образе Ли. Кажется, если посмотрит на него дольше нескольких секунд, то сойдет с ума. Только вот какой в этом смысл? Если так рассуждать, то о самом Минхо Джисон знает мало. Только из их редких разговоров, которые все еще остались в истрепанной памяти Хана. Но он помнит тот приятный запах Ли, зарыться в который так хочется в трудные моменты, помнит, что Минхо любит зеленый чай, играть на фортепьяно, а еще хочет завести кошку. Честно, Джисон бы вырвал себе каждый волосок, если бы думал об этом постоянно. Смирение приходит к нему, медленными шагами заполняет его сердце, но последний лучик надежды все еще теплится в нем. Хан так и не смог ничего пообещать Минхо тогда в библиотеке. Не сказал, что поможет ему, не сказал, что будет с ним рядом. Тогда Джисону казалось, что он поступил неправильно, умолчав об этом. Сейчас же Хан рад, что не обещал тех вещей, которые выполнить бы никогда не смог. Теперь Минхо на той стороне, которая спасает. И о том, что Ли помогает Чанбину, Хенджину и Феликсу из-за Хана, даже думать не хочется. Минхо стоит делать это для себя. Хоть как-то отомстить Чану за всю боль, которую он ему принес, все равно будет недостаточно. Однако Ли сильный. Он уедет, забудет, исполнит все свои мечты и желания. Джисон верит, что Ли отпустит эту ситуацию. Потому что он сам, кажется, не сможет сделать это еще очень долгое время. Феликс вызывает его в дом Чана внезапно. Среди выходного дня, который Хан обычно тратит на домашку и попытки выучить хоть что-то, ему приходит сообщение из трех слов. Жду у Чана. А после еще и срочно. Такие сообщения были нормой. Но далеко не по выходным, учитывая, что вчера Джисон провел в доме Чана практически весь день, тренируясь. Хан чувствует, что случилась какая-то беда. И он очень надеется, что это никак не связано с тем планом, который готовят другие ребята. Если бы Джисон не был таким бесполезным, он бы обязательно им помог. С тем звонком Минхо это тоже связано быть не может. Вонпиль с ними больше не связывался. И Ли ничего не говорил. Хан сжимает в руке телефон, молясь про себя, чтобы ничего серьезного не произошло, быстро собирается и вылетает из квартиры, лишь на пару секунд окинув взглядом маму, сидящую на кухне. В последнее время она пристрастилась к алкоголю. Джисон никак не может найти способ, чтобы попытаться выйти с ней на контакт. Да и он сомневается, что матери это нужно. Только вот Хан скоро уезжает. И больше в эту квартиру он не вернется. Неужели даже напоследок парень не сможет пересилить себя, проглотить старые обиды и немного позаботиться о матери? Изменится ли ее жизнь, когда Джисон уедет? Хан сильно в этом сомневается. Она его совсем перестала замечать. Ответ напрашивается сам. Джисон ей не нужен. Тогда и смысла исправлять что-то тоже нет. На вопросы о побеге Феликс отвечает с неохотой. То ли он совсем не верит, что сможет выкрутиться в участке, то ли что-то скрывает от Хана. Может, Ли и брать его с собой не хочет? Только вот Джисон ясно дал ему понять, повторяет каждый раз, что, если Феликс считает его обузой и не хочет брать, боясь за свою безопасность, пусть скажет прямо. Но Ли отмахивается от него и говорит, что дело не в этом. Однако все же примерный маршрут и план предоставляет. Сначала они отправятся на юг, где влияние семьи Чана не такое сильное, перекантуются там. Чуть позже двинутся на восток. Там много пустующих пригородов, где практически нет ни души. Можно устроиться на ферму, пока не наступили холода. Дальше Феликс пока не загадывает. Говорит, давай хотя бы решим ту задачу, которая сейчас перед нами. Джисон не раз предлагал свою помощь в сборе информации на Чана, но каждый раз получал решительный отказ. С одной стороны, Хан понимает Ли. Одному проще. Меньше лишних глаз, шепота, улик. Тем более, статус у Феликса соответствующий. С другой стороны, Джисону так хочется помочь. И это желание постоянно граничит с разумным «не лезь» в его голове. Пока что, голос разума побеждает. И Хана это нескончаемо радует. Приближающийся май позволяет природе ожить. Идя к дому Чана от остановки, Джисон едва не дышит, вслушивается в пение птиц. Казалось бы, настроение должно быть хорошим. Но ситуация не та. От Феликса больше никаких сообщений не приходит, хотя Хан всю дорогу проверяет телефон. Это немного успокаивает парня. Обычно Ли не скрывает своей нетерпеливости в таких делах. Может, и правда ничего особенного. В дом его пускают без проблем. Улыбчивая Юна кивает ему и говорит, что Феликс ждет его там же, где и всегда. Та самая комната, в которой Джисон отсыпался после той ночки, когда обдолбался с Сыненом. Воспоминания не самые приятные, но оказалось, что именно эта комната находится в распоряжении одного лишь Феликса. Спустя пару недель после той ситуации Хан получает тот самый ключик, который Ли попросил его тогда отдать Юне. Сказал, что Джисон может захаживать сюда, если устанет после тренировки. Если быть честным, Хан ни разу не пользовался этой возможностью. Но маленький ключик, который он прицепил к отдельной связке, радует глаз одним своим существованием. Будто бы знак, что Феликс ему доверяет. Хотя в этой комнате нет одного признака того, что она принадлежит Ли, Джисону все равно приятно. Из-за задернутых штор в комнате оказывается мрачно. Хан сразу же замечает Феликса, сидящего на кресле, которое он обычно всегда занимает. По его лицу совершенно непонятно, что произошло. Именно поэтому Джисон молча входит и присаживается на край кровати, оглядывая Ли и пытаясь уловить хоть какой-то сигнал, чтобы прочувствовать атмосферу. Хотя, на самом деле, и без слов читалось, что что-то случилось. Феликс поднимает на него неоднозначный взгляд, а затем откидывается на спинку кресла и массирует виски. — У нас проблема масштабного характера, — без приветствия выдает Ли, а Джисон чувствует, как у него замедляется дыхание. — Если кратко, то Чан начал догадываться, что происходит. Только вот пошел совсем не в ту степь. — О чем ты? — не выдерживает Хан, потому что Феликс замолкает на несколько секунд. Воздух тяжелеет моментально. — Чан подозревает тебя, — внезапно произносит Ли, а у Джисона глаза лезут на лоб. Он даже не знает, плакать ему или смеяться. До того эта ситуация глупая и абсурдная. — Он думает, что ты сливаешь данные врагу. Я не знаю, в курсе ли он о Чанбине и остальных, но твое причастие к этому делу определенно наталкивало его на предположения о том, что парни могут как-то тебе содействовать. Однако я не знаю подробностей. И что Чан думает обо мне — тоже. То ли считает тебя таким умным человеком, который способен водить меня вокруг пальца, то ли думает, что я тебя прикрываю. — Почему я? — пока Хан пытается осознать сказанное, он лишь зря напрягает голову. Туда все равно ничего дельного не приходит. Феликс словно замечает надвигающуюся панику у парня и тут же спохватывается. — Это только предположения. Не нужно думать, что Чан уже придумал, как повесит тебя при всех на школьном дворе за предательство, — спокойным голосом произносит Ли, но Джисону от этого ни капельки не легче. И, как оказывается, не просто так. — Но, как я упомянул, проблема масштабного характера. Поэтому Чан приказал вызвать тебя на беседу, — Феликс проверяет часы. — Через несколько минут за нами должны прийти. — Чего? — пугается собственного голоса Хан. Он смотрит на абсолютно спокойного Ли, потом вцепляется пальцами в покрывало, а после уже и не знает, что ему думать. А чего он собственного ожидал? Что Феликс его просто так сюда вызвал, раз это не могло подождать одного дня? — Успокойся. Скорее всего, тебе зададут лишь несколько вопросов. И все. Ничего большего делать не будут, потому что доказательств нет. Дело со звонком Минхо улажено. Вонпиль не будет вмешиваться, — размеренно произносит Ли, думая, что Джисона это успокоит. Если честно, то от этого вообще не легче. Потому что Хан не из этой степи, он и с Баном ни разу не виделся после момента заключения договора. Он с ума сойдет, если даже у него спросят, что он ел на завтрак. — А Чан? Он будет там? — спрашивает Джисон, потому что чувствует, что еще секунда и он потеряет способность говорить хоть что-то. Через несколько минут за ними уже придут. Феликс смотрит на него таким взглядом, что парню даже ответ не нужен. — Будет. Поэтому никак не реагируй на его провокации. Тебе нечего скрывать. И еще-, — начинает Ли, но стук в дверь перебивает парня. Почему-то Феликс подскакивает в ту же секунду и открывает, одним взглядом зовя за собой Хана. Фразу он так и не заканчивает. Следом за Ли Джисон идет по коридору и поднимается по лестнице. За ними заглянул парень, небольшого роста, но крепкого телосложения. Его Джисон видел пару раз в гардеробной, поэтому не знал, кто он и что из себя представляет. Однако больше всего Хана сейчас волнует совсем не этот парень, а Чан, в кабинет к которому они идут прямо сейчас. Зачем же вызывать Бана, чтобы опросить такого мелкого человека, как Джисон? Потому что когда-то Хан лично перешел ему дорогу? Или потому что ситуация достигла своего апогея, и Чан решил опрашивать каждого подозреваемого лично? Для Джисона и то, и другое совсем не придает надежды на что-то хорошее. Скорее, только удручает обстановку. Спокойствие Феликса ему не передается. Более того, Хану кажется, что оно полностью напускное. Ведь Ли мастерски умел скрыть то, что никому показывать не хотел. И это пугает еще сильнее. Обычно Феликс делился с Джисоном всем, что касалось лично его. Сейчас же, когда Хана отправляют на переговоры с Чаном, парень выразился вкратце, не дал ему четких указаний, лишь отправил в путь со излюбленным «успокойся». Джисон знает, что Феликс ему ничего не должен. Ли не обещал Хану защищать его до конца, спасать из любых передряг, хотя постоянно этим занимался. Только вот сейчас ситуация куда серьезнее. Что, если Феликс передумал и больше не хочет спасать их? Решил перепихнуть все на Хана и остальных ребят? Нет, Ли не стал бы так поступать. Джисон не может поверить в это в такой момент, когда ситуация раскалена до предела. В кабинете Чана пахнет сигаретным дымом, и даже Хан может определить, что, скорее всего, это были сигары. От резкого запаха Джисон немного приходит в себя, а в руки себя взять получается только тогда, когда за ним громко хлопает дверь. Парни, которые привели их в кабинет, входить не стали. Здесь только Чан, Феликс и сам Хан. Бан выглядит недовольным, даже слегка бледным. Может, из-за того, что в комнате практически нечем дышать. Но как только Джисон пересекается с Чаном взглядами, его пробирает до мурашек. Давно никто не смотрел на него с таким холодом и неприязнью. На столе у Чана, как всегда, беспорядок, а перед самим рабочим местом стоит два кресла из темного дерева с красной обивкой. Ли спокойненько присаживается на один, а Хан рухает на соседний. За несколько секунд Джисону удается уловить, что атмосфера совсем не дружелюбная. Поэтому он решает молчать и не дергаться, пока к нему не обратятся лично. — Здравствуй, Феликс. И тебе привет, Джисон. Давно не виделись, — расплывается в пугающей улыбке Чан. Хану кажется, что одно неловкое движение, и рука Бана придавит его лбом к столу со всей дури. Но они с Ли кивают, а Чан остается доволен и этим. — Ну, Джисон. Рассказывай, как у тебя дела? Справляешься с работой? — Да, все хорошо. Вполне справляюсь, — четко отвечает Хан, стараясь смотреть куда-то мимо Бана, чтобы не растерять свое самообладание. — Наскучило, наверное, по туалетам шастать? — с интересом спрашивает Чан и крутит в руках металлическую зажигалку с гравировкой какого-то животного и красными камнями. Потом Бан внезапно обращает свое внимание на Феликса, который сидит на кресле, скрестив руки, как и всегда. — Феликс совсем не задумывается о твоем повышении. Говорит, что тебе пока рано доверять что-то более серьезное. А ты мне показался ответственным парнем. Не считаешь это немного несправедливым по отношению к себе? — Меня устроит любое ваше решение, — покорно отвечает Джисон, потому что у него так и так никогда не было и не будет выбора. От него здесь ничего не зависит. И Чан это знает как никто другой, но поиздеваться шанса не упускает. — Какие громкие слова! — наигранно восклицает Чан и цокает, заставляя Хана немного напрячься. Во-первых, это совсем не похоже на опрос, о котором предупреждал его Феликс. Во-вторых, кажется, у Бана истекает терпение. — Твоя преданность поражает. Наверное, и мысли не было жаловаться на такие роскошные условия, я же прав? — Прав, — кивает Джисон, чувствуя, как воздух с каждой секундой становится тяжелее. Воцаряется тишина, которую Чан нарушает ударом зажигалки об стол. — Тогда что заставило тебя рыть под меня и думать, что я никогда этого не замечу? — отчеканивает Бан таким тоном, что у Хана брови лезут на лоб от ужаса. Нет, было ожидаемо, что Чан закончит все подобным вопросом, но то, с какой уверенностью Бан это проговаривает, заставляет Джисона сомневаться в своей стойкости, которую он так упорно тренировал в последнее время. — Даже смешно. Какой-то щенок вздумал слить меня. Поразительно! Феликс, не говори, что ты не знал об этом. — Я ничего не делал. Я просто выполнял свою работу и все, — пытается сказать хоть что-то Хан, потому что упоминание Ли — это плохо. Очень плохо. Чан встает из-за стола и наклоняется к Джисону. — Какую работу? На кого ты работаешь, сукин сын? — рука Бана тут же ложится ему на голову и стискивает волосы с такой силой, что Хан моментально поднимается с кресла. Боль резким щелчком возвращается из неоткуда. Хотя Джисон думал, что больше никогда о ней не вспомнит, это чувство вернулось. Он беспомощно смотрит на Чана, не понимая, почему он так уверен, что это именно Хан решил пойти против него. Нет ни одной идеи, как это остановить. Бан сжимает пальцы еще сильнее, заставляя Джисона зажмуриться и считать про себя, чтобы хоть как-то отвлечься и что-то придумать. На пару секунд Хан думает, что это конец. Ему кажется, что Чана совсем не волнует — виноват он или нет. Жизнь Джисона для них ничего не значит. Возможно, Бан только обрадуется, что наконец-то поквитался с ним, а долг перевесят на бедную мать, которая даже не подозревает об этом. Столько Хан себе уже нафантазировал о жизни подальше отсюда, и вот, как все заканчивается. Джисон уже не знает, стоит ли отнекиваться, если Чан для себя все решил. Лучше взять всю вину на себя, освободить от последствий Феликса и остальных. Рука Чана тянет его вверх, и Хан практически готов оторвать себе голову, чтобы не испытывать этой боли. — Остановись. Ты же знаешь, что он ничего не делал, — спокойно произносит Ли, словно в какой-то момент их беседа не поменяла оборот. На удивление, Чан после того, как прикладывает всю силу, чтобы оттолкнуть Джисона назад, отпускает его. Хан плюхается в кресло и едва не опрокидывает его. Голова раскалывается, а еще ему, кажется, вырвали большую часть волос. Он испуганно смотрит сначала на Феликса, потом на Чана, который усаживается в кресло и достает из портсигара папиросу. — Ничего нельзя знать наверняка, — сверкает глазами, а затем и зажигалкой Бан. Они с Ли не отводят друг от друга глаз, будто бы играют в «кто первый моргнет». Или, скорее, сожрет оппонента. Джисон проводит рукой по корням волос и видит на пальцах красные следы. С какой же силой этот чокнутый в него вцепился? Из-за страха и паники Хан, кажется, не почувствовал и половины боли, которую пытался причинить ему Чан. Парень делает затяжку и теперь смотрит на съежившегося Джисона. — Даже это жалкое отродье может оказаться предателем. Скажи, неужели моя доброта для тебя шутка? Я же дал тебе в долг столько денег, сколько ты просил. Почему я вынужден теперь сомневаться в тебе? — Прекрати. Иначе он подумает, что ты подозреваешь каждого второго, — пытается разбавить обстановку Ли, но Бан никак не реагирует. Только прожигает взглядом в Джисоне дыру. — Не думай, что у меня нет причин подозревать его, — серьезно говорит Чан, лениво переводя взгляд на Феликса. Ли выглядит напряженным. — В любом случае, теперь мне придется идти до конца. Вставай, — сигарой Бан указывает на Джисона, все еще пытающегося безуспешно уменьшить боль в голове. А потом Чан смотрит на Феликса. — А ты сиди тут и жди моего возвращения. Можешь бумажки пока разобрать и подписать за меня. — Куда ты его ведешь? — неожиданно Ли вскакивает с кресла и бешенными глазами смотрит на Бана, который только вздыхает. — Он мой подчиненный. Почему я должен сидеть здесь? — Потому что ты — мой подчиненный. Соответственно, он тоже, — Чан встает и огибает стол, чтобы положить вставшему Джисону свою тяжелую ладонь на плечо. — Вонпиль мне рассказал о том, как ты любишь вмешиваться в чужие дела. — Захотел и пришел. Он мне не указ, — отчеканивает Феликс, а Хан совсем не ожидал, что Бан позволит Ли ему так с собой разговаривать. Но тот никак не реагирует на тон Феликса, убирает руку и неторопливо шагает в сторону двери. — Ты мне тоже. Джисон идет со мной и точка. Не зли меня, пока я в хорошем настроении, — все же делает предупреждение Чан, останавливаясь у двери. — Сбежать не пытайся, я тебе охрану оставлю. Обещаю, что верну твоего любимого подчиненного в целости и сохранности, — мерзко усмехается Бан и оборачивается. — Веришь? — Ни капли, — отвечает Ли и смотрит на Хана глазами полными сожаления, так и говорящими прости. Затем, пользуясь моментом, пока Чан выходит и что-то обговаривает с охранниками, Феликс быстро подходит к Джисону и наклоняется к уху. — Сделай все, что тебе скажут. И, повторяя про себя эти слова, Хан следует за Баном по коридору. Тот идет, не торопясь, словно наслаждается своими владениями и вниманием от каждого, кого они встречают на своем пути. На Джисона Чан ни разу не оборачивается, будто бы и вовсе забыл, что парень пошел с ним. Странно, что он упускает момент поглумиться над ним. Кажется, кульминация только впереди. В той части дома, в которую они сейчас направляются, Хан ни разу не был. Интерьер ничем не отличается, поэтому Джисону остается всматриваться в мятую на спине белую рубашку Бана и стараться сохранять спокойствие. Хотя бы мнимое. Поддаваться панике не вариант. Однако тот факт, что Феликс с ними не пошел, заставляет Хана окончательно потерять всякую надежду. Тем более, Бан сказал, что ему придется идти до конца. До какого конца, если Джисон ничего не делал? Но еще Чан сказал, что парень не пострадает. Ага, как же. Его голова все еще ноет, но теперь, кажется, боль переползает куда-то глубже, заставляет Хана задавать себе кучу бессмысленных вопросов. Он не в том положении, чтобы что-то спрашивать. Главное — просто сделать то, что захочет от него Бан и наконец-то вернуться домой. Если он, конечно, будет в состоянии сдвинуться с места. Они доходят до самого конца коридора и останавливаются у двери с двумя створками. А еще с каждой стороны стоит по два вышибалы. Вид у них усталый и скучающий, поэтому Джисон предполагает, что они тут давно. При виде Чана они оживляются, а затем начинают изучать и Хана, который их никогда не встречал до этого момента. Перейдя границу дома и ступив на новую территорию, Джисон будто бы оказывается в другом мире. Он думал, что запомнил всех, кто охраняет дом Чана. Видимо, эти парни обычно таким не занимаются. Хан в два раза меньше, чем каждый из них. Неужели пришли, чтобы выбить из Джисона все, что Чану в нем не нравится? На удивление, Бан распахивает сразу две створки и зыркает на Хана, молча принуждая пойти за ним. Джисон делает шаг вперед, прищуриваясь от холодного и яркого света, а двери за ним тут же закрываются. Первое, что Хан видит — бетонный пол. Это потому что он зачем-то опустил глаза при входе. Затем парень поднимает голову и видит странную фигуру, скрюченную на стуле. Джисон даже замирает на пару секунд, упуская из вида Чана, но понимает, что они тут не одни. Еще несколько парней окружают человека на стуле, наблюдая за ним. Когда глаза привыкают к свету, а сам Хан подходит ближе, он понимает, что на стуле сидит парень. Его руки связаны за спинкой, лодыжки примотаны к ножкам, а рот заклеен изолентой. Больше всего Джисона пугает, что стул прикручен к полу. То есть, это место для пыток? Издевательств? Тут уже кого-то убили? Судя по вздымающейся от дыхания груди, парень перед ним жив. Оглядываясь, Хан понимает, что это место и впрямь отличается от других комнат в доме. Бетонный пол, стены, выкрашенные в серую краску, и один единственный источник света, направленный ровно на парня на стуле. Остальная часть помещения находится во мраке, но из-за своего плохого зрения Джисон ничего дельного разглядеть не смог. Да и ему не дают на это время. Внезапно кто-то хватает его за плечи и толкает ближе к связанному человеку. На его лбу Хан замечает несколько ссадин, волосы взмокли, а пустой взгляд направлен куда-то в пол. Он даже на появление Чана никак не реагирует. Пока Джисон пытается прикинуть, кто этот парень, и зачем его самого сюда привели, Бан поджигает сигарету и обходит пленника, чтобы встать у него за спиной. — Джисон, знаешь этого парня? Учится в нашей школе, — спрашивает Чан таким тоном, словно увидел мальчишку в коридоре и решил интересоваться, как его зовут. Хан мотает головой. Джисон действительно видит его впервые. — Жаль. Этот уебок доставил мне столько проблем. Думал, вы хорошие знакомые, и ты мог бы рассказать мне про него побольше. — Я правда его не знаю, — решает подать голос Хан, еще раз вглядываясь в лицо парня. Какие-то знакомые черты может и есть, но Джисон был знаком почти со всей школой, поэтому трудно сказать что-то конкретное. Скорее всего, парень учится в классе младше на год. Медленно, но верно до Хана доходит причина появления пленника здесь. — Возможно, я видел его в школе, но не более того. — Хансоль работал на нас полгода. Талантливый парнишка. Что-то в компьютерах мастерит. С таким рвением рвался на повышение. А кто я такой, чтобы отказать старательному человеку? — гадко усмехается Чан и кладет ладонь ему на плечо, впиваясь ногтями и сжимая с такой силой, что, кажется, может вырвать вместе с костями. Парень тут же оживляется и испуганно смотрит на Джисона, который такой же взгляд посылает ему в ответ. — Только вот попался так глупо. Держал меня за тупого и думал, что мои ребята не заметят, как он перегоняет информацию из нашей базы данных. Вонпиля помнишь? — спрашивает Бан, на что Хан кивает. — Сразу замечает такие вещи. Один из самых преданных ребят. Определенно не станет тем, кто решит пойти против меня. Джисон понимает, что произошло, когда слышит громкое и дикое мычание Хансоля. Он видит нож, торчащий около его плеча в спине. Чан вонзил его так резко и быстро, что Хан даже не успел ничего понять. От ужаса в глазах Хансоля Джисон отшатывается и тут же натыкается спиной на парня, который стоит прямо за ним. Пути отступления нет. Зачем же Чан привел его сюда? Решил растерзать предателя на его глазах, чтобы Хан знал свое место? Джисон уверен, что его стошнит, если он увидит, во что превратится Хансоль к концу вечера. Рыдания парня не прекращаются ни на секунду. Его мычание и просьба о помощи в глазах направлена исключительно Хану. А что он может сделать? Правильно, ничего. Джисон так и застывает, не сводя взгляда с пленника, чувствуя, как тяжелеет дыхание. А потом Бан ловко бьет ладошкой по рукоятке ножа, заставляя войти его еще глубже. Хансоль начинает трястись из стороны в сторону в попытках выбраться из своего заточения. Но это оказывается бесполезным. Он ревет и мотает головой, не в силах справиться с болью. Хан испуганно смотрит на Бана, который выдергивает из парня нож и бросает его на пол куда-то в сторону. Крови Джисон не видит, но чувствует, что ее достаточно. — Думал развлекусь сегодня с Хансолем, но, если честно, твоя реакция куда интереснее, — хмыкает Чан и подходит к Хану, становясь рядом с ним и наклоняясь к уху. — С тобой я церемониться не буду. Ты мне и так достаточно насолил в прошлом году. Приготовлю что-то поинтереснее. — Я же уже сказал, что ничего не делал, — растерянно произносит Джисон и со страхом смотрит на трясущегося Хансоля. Бан цокает. — Мне нужно что-то более весомое, чем просто слова, — медленно проговаривает Чан, с каждым словом подталкивая Хана к краю пропасти. И Джисон уже не знает, что ему делать. — Докажи мне свою преданность. Хочу увидеть, как ты беспрекословно делаешь то, что я захочу. Если мне понравится, я тебя отпущу и поверю, что ты всецело на моей стороне. Согласен? — Согласен, — в каком-то трансе отвечает Хан, совсем не понимая, на что намекает Чан. Ему уже все равно. Кажется, что ему нужно просто отключиться из этого мира и выполнять чужие приказы, но Бан определенно не даст ему отвлечься. — Замечательно, — Джисон не смотрит на Чана, но каждой жилкой чувствует, как тот улыбается. Затем Бан обращается не к нему, но с такими словами, что у него сердце падает в пятки. — Принесите скальпели. Живо. Хан испуганно наблюдает за парой человек, которая исчезает в темноте, а затем оказывается рядом с Джисоном и сует ему в руки два скальпеля. Один тонкий, словно лезвие для ниток, а другой больше похожий на нож. Дрожащими пальцами Хан сжимает их и смотрит на Чана, пытаясь спросить, зачем они ему, но так и не может произнести ни слова. Бан с гадкой улыбкой наблюдает за Хансолем, который тут же начинает биться на стуле с новой силой. В реальность Джисона возвращает звук рвущейся майки, а затем он и сам смотрит на парня. Хансоль оказывается раздетым по торс. Еще раз Хан смотрит на скальпели в своих руках, а затем вновь на парня. Пинок в спину заставляет Джисона упасть на колени прямо перед Хансолем, который испуганно глядит на него сверху вниз. Хан совсем не чувствует боли. Только свой страх и ужас, смешавшийся с мычанием Хансоля в его голове. — Держите его, — командует Чан, и почему Джисон думает, что это относится к нему. Но он никак не ожидает, что два огромных парня встанут за Хансолем и схватят его под плечами. Парень непроизвольно выпрямляется, вцепившись взглядом в Хана, который испуганно смотрит на ровный живот Хансоля и скальпели в своих руках. — Что происходит? — только и может спросить Джисон дрожащим голосом, не в силах размышлять хотя бы чуть-чуть. Внезапно рядом с ним присаживается сам Бан и тянет руку к Хансолю. Тот предпринимает попытки вырваться, но они оказываются тщетными. Словно те парни приварили его к себе. — Хочу оставить ему подарочек, — хмыкает Чан и ногтем начинает что-то выводить на прессе Хансоля. Белесыми следами вырисовывается имя. Звуки, которые издает парень, отпечатываются где-то в глубине сознания Джисона. Бан Чан красуется красными разводами на чужом животе, а Хан чуть не роняет скальпели. Хочется, чтобы чужое имя поскорее исчезло с тела Хансоля, но оно нарочно врезается Джисону в глаза. — Тебе повезло, что тут всего шесть букв. Просто сверху нацарапать не пытайся, иначе заставлю переделывать. Заглавные выдели тем, что потолще. Приступай. — Как… Я не могу, — какой-то резкий запах вбивается Хану в нос. Хансоль едва не вырывает стул из бетона. Джисон где-то между этими мирами, вглядывается в отражение огней в металлических скальпелях и не может поднять руку. — Успокойте вы его уже, — злится Чан, а ответом ему служит глухой удар. Затем тело Хансоля обмякает, но ненадолго. Почему-то Хану кажется, что парень в сознании и прекрасно понимает, что происходит. В отличие от него самого. — Джисон, не нервируй меня. Чем быстрее начнешь, тем быстрее пойдешь домой. — Я правда не могу. Как я вообще должен… Это же… Почему? — бормочет Хан, прокручивая у себя в голове мысль о том, что он ничего не делал. Он не копал под Чана, добросовестно выполнял свою работу. Зачем он сейчас здесь? Что Бан от него хочет? Холодная рука ложится ему на загривок, крепко сжимая его шею и поворачивает в сторону. Так близко к Чану и зловещему огоньку в его глазах Джисон никогда не был. И надеялся, что больше его не увидит. — Если откажешься, то в следующий раз я найду другого претендента. Может, поймать Хенджина? — наклоняет голову вбок Чан и посмеивается. Джисон чувствует, как у него сердце бухает в пятки. Нет, он же блефует? Но уверенности в словах Чана было столько же, сколько в здоровом человеке, который утверждал, что у него две ноги и две руки. Неоспоримая истина. Бан может делать, что ему вздумается. Молчание со стороны Хана только раззадоривает его. — Или Минхо притащить? Давно он здесь не бывал. — Ты обещал его не трогать! — вырывается у Джисона слишком резко и непроизвольно. Так, как это хотел услышать Чан. Улыбка на его лице тому подтверждение. — Ты сам согласился делать то, что я скажу. Знаешь, мне не хочется доходить до крайностей и нарушать наш договор, поэтому, — Хана хватают за запястье и тянут его к чужому животу. Джисон пытается сопротивляться, но это бесполезно. Изначально пытаться делать что-то не так, как хочется Бану, не имело смысла. Скальпель входит в кожу и легко и просто. Словно это не какой-то живой человек с набором органов внутри, а бездушная кукла, которой совсем не больно. Но так только кажется, потому что в эту же секунду Хансоль приходит в себя и вновь начинает извиваться на стуле, издавая немыслимое мычание. Джисон не может отвести глаз от пальцев Чана на своей руке. Ловким и резким движением скальпель разрезает кожу в левую сторону. Кровь тонкими струйками начинает стекать по животу и пачкает Хансолю джинсы. Хан зажимает себе рот рукой, тяжело дышит носом и понимает, что тело его не слушается. Полотном кровь сливается вниз, заполняет комнату своим противным запахом, а по щекам Джисона точно так же стекают слезы. Почему-то Хан на какое-то время работы забыл, как здесь все серьезно. Он не просто мальчик, таскающий наркотики по туалетам. Он работает на человека из криминальной семьи, который с самого детства знал, кем он станет. И вот этот парень рядом с ним жадным взглядом наслаждается эмоциями в глазах Хансоля и страхом, который исходит от Джисона. От вида крови слегка кружится голова. — Если не закончишь через десять минут, на этом стуле окажется Феликс. И не надо думать, что вы оба можете держать меня за дурачка. Ты лишь неудачник, которому не повезло по жизни. Но разве хоть кого-то из нас всех можно назвать счастливчиком? — процеживает Чан на ухо Джисону, заставляя того задержать дыхание. Так Бан все знает? Обо всем, чем они занимаются? Что он имел в виду? Может, все еще утверждает, что Хан под него копает, а Ли его прикрывает? Зачем тогда сюда звать Феликса? Джисон ошарашенным взглядом смотрит на Чана, который встает и отряхивает штаны. — Стандартная процедура. Вы справитесь без меня, — потом косится на Хана с гадкой улыбочкой. — О нем не беспокойтесь. Джисон все сделает. После его заберут. С такими словами из поля зрения пропадает Чан, а затем хлопает дверь. Тишину нарушает лишь что-то пытающийся прокричать Хансоль со скотчем на губах, а еще тяжелое дыхание Хана. Джисон все сделает. Конечно, а какой у него есть еще выбор? Бан не просто пригрозил ему, а прямо сказал, что приведет сюда Хенджина, Минхо, Феликса, всех-всех, кто дорог Джисону. Неужели Чан делает это, потому что в курсе того, что происходит за его спиной и все не так хорошо и просто, как они думали? Однако Бан оставил Ли в своем кабинете и попросил разобраться с бумажками. Он все еще ему доверяет или уже придумал, как расправится с каждым? Джисон не может понять, что он еще способен сделать. Скальпель и так остается под кожей у Хансоля, в руке Хана. Не закончена даже первая буква. Это какой-то кошмар наяву. Судорожно всхлипывая, Джисон не знает, как остановить происходящее. Только закончить начатое, потому что иначе станет только хуже. Сделай все, что тебе скажут. Феликс будто бы чувствовал, что его ждет. Сначала Хан пытается делать это медленно. Первая буква получается ровной до жути, потому что скальпель оказывается заточен слишком хорошо. Визги Хансоля заполоняют комнату, дробят ушные перепонки Джисона, а тот бы очень хотел оглохнуть в этот момент. Или ослепнуть. Или лишиться рук, чтобы в жизни не продолжать делать то, что сказал Чан. Оставить предателю свое имя на животе это слишком. Каким-то чудом Хан вырезает первые три буквы. Все заполонило кровью. Картинка перед глазами начинает расплываться, а к горлу подкатывает тошнота. Джисона и правда вырывает в сторону в тот момент, когда он пытается рассмотреть получившееся больше пары секунд. Он даже не может понять, испачкался ли сам, но во рту стоит дикая сухость, а горло болит с такой силой, что невозможно сделать вдох без хрипа. Крови становится так много, что она пачкает Хану все руки, штаны, а еще, кажется, попадает на футболку. Это невозможно. Невыносимо продолжать, нельзя просто взять и остановиться. Джисон не может понять, сколько времени прошло, в каком состоянии Хансоль, что происходит с ним самим. Все сливается в одну картинку черно-красного цвета с синими штрихами и света от прожектора. Перед тем, как приступить к вырезанию конкретно имени Бана Хан роняет скальпель на пол. Ему тут же прилетает ногой в грудную клетку от одного из парней, которые держат Хансоля. Вроде, он что-то говорит, но расслышать его невозможно. Джисон задыхается от силы удара, но тут же старается взять себя в руки, потому что медлить нельзя. Он никак не может позволить такому повториться. Проблемой заключается в том, что весь живот Хансоля оказывается залитым кровью, а писать имя нужно ниже. Сам парень, кажется, потерял сознание. Хан замечает это, наверное, не сразу. Тишина звоном бьет изнутри, Джисон вытирает сопли, потекшие из носа, и пытается найти взглядом парней, державших Хансоля, чтобы попросить хоть какую-то тряпку. Однако внезапно понимает, что не может сказать и слова. Только попытаться прокричать что-то бессвязное, но какой будет от этого толк? Хан тянется к чужому животу ладонью, но только размазывает кровь, заставляя Хансоля дергаться в непонятных конвульсиях. Сколько крови он потерял? Он умирает? Джисон трет сильнее, пытается остановить новые потоки, будто бы барахтается в попытках не утонуть. Долго мыслить беспристрастно не получается. Паника накатывает на Хана сиюминутно. А если от потери крови Хансоль умрет? Ее столько, что, кажется, можно заполнить целое ведро, а то и два. И в какой-то момент у Джисона просто едет крыша. Нельзя, чтобы это продолжалось. Нужно все закончить. Неумело и быстро кривыми движениями он выводит ненавистное Чан, кажется, всего за минуту, наугад, потому что совсем не видит за кровью кожи. Скальпель летит в сторону, а сам Хан пытается резко встать на ноги, чтобы убежать от этого места подальше. Но ноги его не слушаются, а в голове так и стоит крики Хансоля через скотч, его попытки спастись и остаться в сознании. Рассудок Джисона мутнеет. Он отползает в сторону, не в силах больше смотреть на Хансоля. Кажется, парни отпускают его и принимаются что-то делать с его телом. Хан смотрит на свои руки, полностью в крови, которая каким-то образом доползла до его локтей, а потом испуганно оглядывается по сторонам, сам не зная, что ищет. Спасения? Сигнала, что все закончилось? Джисон на инстинкте закрывает лицо руками, игнорируя кровь и ее запах. Она, кажется, уже везде. Убил. Одним словом отзывается все тело Хана, заставляя его трястись. Слезы льются в беспорядочном хаосе, а всхлипы раздаются с такой силой, что Джисон каждый раз ударяется головой о стенку за его спиной. Откуда вообще в Хане взялись силы дойти до этого момента и не сдаться? Да, Чан заставил его сделать это, но по уши в крови сейчас один лишь Джисон. Он пытается стереть ее с себя, но ничего не получается. Так же, как и с живота Хансоля, она не собирается уходить. Убийца. Мог что-то исправить. Кто-то громким голосом произносит это ему на ухо. Хан прижимает к себе колени в попытках спрятаться от происходящего. Это все не по-настоящему. Я не делал ничего такого. Эти слова Джисон повторяет больше сотни раз в попытках заглушить все остальное прежде, чем оказывается в месте, в котором и правда нет ничего настоящего. Только сплошная темнота и забившийся в нос мерзкий запах человеческий плоти. Хан раскрывает глаза, делая глубокий вдох, запуская вместе с ним в голову тысячу мыслей. Чан, Хансоль, кровь, то помещение — все смешивается в одну неясную картинку. Джисон хватается за голову, но тут же понимает, что он сейчас совершенно в другом месте. Оглядевшись, Хан видит, что он дома. В своей комнате. Включена лишь лампочка на столе, а одежда на нем совсем другая. За окном темно. Как так вышло? Он смотрит на свои руки. Крови нет, но Джисон так и чувствует ее фантомное присутствие. Парень закрывает глаза, стараясь избавиться от мурашек по всему телу. Внезапно перед глазами всплывает Хансоль, пытающийся позвать на помощь, кровь, много крови, ее запах, холод металла в руках, размытый взгляд из-за слез. Это все произошло на самом деле. Его с ног до головы обдает холодным потом. Что сейчас с Хансолем? А с Феликсом? Что, вообще, было после? Джисон накрывает рот рукой, боясь, что его услышит мама, потому что ему хочется кричать. Он сделал что-то ужасное, что-что, от чего никогда не отмоется. Хан хватается за волосы, в попытках хоть как-то отвлечься, но в ушах так и стоят крики Хансоля, какими бы они были без скотча на его рте. Откуда они взялись в голове Джисона? Паника охватывает его с новой силой, но Хан ничего не может с этим сделать. От картинок перед глазами его начинает тошнить. Он предпринимает попытку встать, чтобы умыться или выпить воды, однако внезапно дверь в комнату открывается. — Ты очнулся, — на выдохе произносит Феликс, закрыв за собой дверь, и мигом оказывается перед Джисоном. Целый и невредимый Ли выглядит так же, как и в кабинете Чана. Он садится на пол на колени и трет лоб пальцами. — Господи. Я даже не знаю, с чего начать. — Я… Хансоль? — только и может пытаться связать слова Хан, пугаясь своего хриплого голоса. Джисон уже не знает, какая у него должна быть реакция на произошедшее, но если этот парень не выдержал, Хан просто не сможет существовать дальше. Феликс убирает руку от лица и поджимает губы. — Он жив, — коротко отвечает Ли. Джисона немного отпускает. Совсем чуть-чуть легче. Но только в настоящий момент его голова похожа на улей, в котором мысли как пчелы не перестают работать, продолжают свою бесцельную беготню. Все, что с ним случилось несколько часов назад, не кажется реальным. Словно кошмар, он все еще вгоняет Хана в переживания. Однако это на самом деле происходило. — Я не знал, что Чан заставит тебя сделать такое. Я даже не думал об этом, — качает головой Феликс, а затем смотрит на Джисона. — Я не заходил. Ребята просто вытащили тебя оттуда, рассказали о произошедшем и отдали мне. Ты был не в себе, но в сознании. Один из тех парней согласился довезти нас до твоего дома. Я думал, мы встретим твою маму, но ее до сих пор нет. Считаю, нам повезло. Я не знаю, какое оправдание я бы придумывал, явись мы-. Ты понял. Ли звучит уставшим. С таким мучением он произносит каждое слово, что Хан представить не может, как развивались события после. Джисон даже думать об этом не хочет. Только благодаря Феликсу он добрался до дома. Хан закрывает глаза и вновь перед ним те же события. Нет, от них нужно избавиться. Джисон не хочет, он не может думать об этом каждую секунду, но по-другому просто не получается. Должен ли Хан ответить за случившееся? Разве то, что он совершил, нормально? Или Чан занимается таким каждый день? В любом случае, Джисон никогда не чувствовал себя так ужасно. В какой-то момент Хан просто взял и начал причинять нестерпимую боль человеку, лишь бы спастись самому. Из-за страха он не попытался отказаться, доказать свою невиновность. Джисон, хоть и сопротивлялся, сделал все так, как ему сказали. Как сказал ему Чан, как просил его сделать Феликс. Хан смотрит на свои ладони, чувствуя, как в уголках глаз собирается влага, а горло сковывает как проволокой. Как ему дальше жить с этим? Что будет с Хансолем? Джисон не знает. Но, кажется, в нем сломалось что-то еще. Хотя куда еще больше? В нем и так практически ничего не осталось. Всхлип, который Хан так хочет сдержать приносит ему столько боли в груди, что он едва не складывается пополам. — Джисон. Джисон, посмотри на меня, пожалуйста, — и Хан находит глаза Феликса, чувствует, как чужие ладони ложатся ему на колени и слегка сдавливают их. И где-то на грани своего разума Джисон, пытаясь вдохнуть достаточно воздуха, думает, что Ли нужно поблагодарить за то, что тот довез его до дома, умыл и остался, но ни одно слово из горла не лезет. — Все уже закончилось. Ты не виноват в случившемся. Если бы ты не сделал этого, то было бы куда хуже, слышишь? Чан с таким не шутит. Ты поступил так, как должен был. У тебя не было выбора. А с Хансолем все будет хорошо. Ему не дадут умереть. А если и дадут, то ты тут будешь не при чем. — Как не виноват, если я… своими руками, — бессвязно бормочет Джисон и мотает головой. На один миг ему кажется, что его руки вновь по локоть в крови. В еще теплой, вязкой, такой отвратительно пахнущей. Он едва не рухает с кровати, но Феликс его придерживает. В голове тут же звучат слова Чана, слышится его мерзкий смех. И тут Хан кое-что вспоминает. — Феликс, Чан все знает. Он сказал… ты и я… что мы… его держим... — Что? — недоверчиво спрашивает Ли, а от его интонации у Джисона трясется нижняя губа. — Ты хочешь сказать, что он поэтому- — Я не знаю. Я ничего не понимаю. Почему я там вообще оказался? Зачем он это делает, если я тут ни причем? — вырывается у Хана. Сожаление переходит в злость, в ненависть ко всему, что происходит. Как это остановить? Джисон не знает, но он так не сможет. Для него это слишком. — Чан сказал, что если я не закончу с Хансолем, то на его месте будешь ты, Хенджин, Минхо. Он сказал, что знает, что мы оба водим его вокруг пальца. Ты думаешь, я знаю, что он имел в виду? Ни черта я уже не понимаю, — почти кричит Хан дрожащим голосом и прячет лицо в ладонях. — Как я мог остановиться, когда он сказал такое? Он взял и ушел к тебе, а я остался. У меня не было выбора. Мне пришлось- А если бы Хансоль умер? — Тише, — только и произносит Феликс, пересаживаясь к нему на кровать и прижимая к себе. Джисон цепляется за него и на мгновенье задумывается о том, что было бы, если Чан бы и правда привел Ли. Что тогда делал бы Хан? Как бы он жил дальше? Но Феликс тут, рядом с ним, целый и невредимый, совсем не плод его воображения. — Ты поступил так, как нужно. Это больше не повторится, — спустя несколько минут молчания, когда Джисон немного успокаивается, шепотом произносит Феликс. Хан просто пытается поверить в эти слова так сильно, чтобы кроме них в его голове больше ничего не осталось. — Я не знаю, что имел в виду Чан, но больше тянуть нельзя. Я поговорю с Чанбином и пойду в полицию на следующей неделе. — На следующей неделе? — отстраняется Джисон с удивленным лицом. Слишком быстро. Еще же целый месяц до конца учебы. Феликс кивает. Но если Чан и правда их в чем-то подозревает, то действовать нужно быстро. Придется бросить школу. Но Хану уже все равно. Он больше не может так жить. — Мы же уедем? — Джисон, — вздыхает Феликс и вновь потирает лоб. Хан боится любого ответа. — Я не хочу, чтобы ты думал, что я смогу избежать ответственности за совершенное. Вероятность того, что я выберусь, практически нулевая. Проще сразу сказать, что меня арестуют. Да даже если и выберусь. Ты правда хочешь потратить несколько лет на жизнь в страхе и в преследовании? Я не смогу тебя защитить, ты это понимаешь? — Я не могу остаться в городе, — тихим голосом произносит Джисон, понимая, что Ли полностью прав. И Хану не стоит строить мнимые надежды, что все закончится хорошо. — Я понимаю, поэтому у меня было одно решение, о котором я хотел сказать в конце мая. Но все поменялось, поэтому, — Феликс достает из кармана телефон, куда-то нажимает и показывает экран с каким-то приложением Джисону, который никак не может сфокусировать зрение. Но спустя несколько секунд Хан понимает, что это приложение банка. — Ты можешь уехать первым. Не к той женщине в деревню, а по примерному маршруту, который я составил. Этих денег должно хватит на год, если тратить их аккуратно. — А ты? — испуганно спрашивает Джисон. Он вообще не представляет, как может взять и поехать куда-то. — А деньги? Я же не могу их просто так взять. — Деньги — это не проблема. Есть вероятность того, что я получу условный срок и меня освободят. Но нужно ждать конца расследования, потом суда. И то это не факт, — проговаривает Феликс, а Хан думает, что этот вариант уже более оптимистичный. — Сложность в том, что я могу сесть в тюрьму и не догнать тебя. Готов ли ты уехать и прятаться в одиночку? Я бы советовал остаться тебе на годик в той деревне и не высовываться. — Нет, я-, — а что Джисон может сделать? Возможно, это все так внезапно, резко, поэтому у него в голове нет никакой мысли? Нет, одна все же есть. Из этого города нужно уезжать подальше. — Я знаю, что это не самый подходящий момент для такого решения. Тебе следует успокоиться, забыть о сегодняшнем и после уже подумать на свежую голову, — отрезает Феликс. И из его уст это звучит так просто. Взять и забыть, что же может быть легче. У Хана из-за этого лишь звон в ушах, но одно он знает точно. — Я правда хочу уехать, — говорит Джисон, сжав кулаки и смотря на Ли, который выглядит удивленным. — Вместе с тобой. Я знаю, что ты не считаешь, что выберешься, но я верю, что у тебя получится. Хотя бы после того, как закончится суд. — Наверное, не поверишь, но ты единственный, кто так считает, — хмыкает Ли, а Хан и правда не верит. Однако большего он говорить не смеет. Ведь и правда может произойти так, что Феликс не выберется. И тогда уже ни одно слова Джисона не будет иметь значения. — Позже поговорим про это. А сейчас, пожалуйста, отдыхай. Я могу уехать и быть уверенным в том, что ты будешь в порядке? — Конечно, — кивает Хан, даже не зная, что с ним будет, когда Ли выйдет за порог квартиры. Но парень и так сделал слишком многое для него. Джисон не собирается его задерживать. Он должен справиться сам. — О школе и работе забудь. Я буду держать тебя в курсе событий, — последнее, что произносит Хану Феликс, кроме прощания. Джисон захлопывает за ним входную дверь и оседает на пол, думая про все то, что с ним происходит. Ему так хочется уехать отсюда навсегда. Больше никогда не возвращаться в этот город, забыть все знакомые лица, спрятаться от воспоминаний, которые поджидают его на каждом углу. Если и раньше все было плохо, то после сегодняшнего Джисона бросает в холодный пот каждые несколько минут, потому что перед глазами так и всплывают картины сегодняшнего дня. Мелкие зарисовки, какие-то более яркие, какие-то тусклые и немые. Возможно, некоторые Хан даже придумал. Сказать точно уже ничего было нельзя. Правду знают только те парни, которые держали Хансоля и с бесстрастными масками на лицах наблюдали за открывшейся их взору трагедией. Сколько раз они видели подобное? Вспоминают эти сцены перед сном хотя бы раз в месяц? Джисон сомневается, что однажды забудет тот оттенок, который приобретает кровь, когда пачкает одежду. Тех вещей Хан не находит в квартире. Возможно, их забрал Феликс, возможно, из головы вылетело, во что он был одет, возможно, столько крови и правда не было, а это все лишь плод его воображения. Джисону хотелось бы, чтобы и весь вечер тоже взял и оказался выдуманным, но есть Ли, который подтвердил произошедшее перед ним. Поэтому частичка Хана останется в сегодняшнем дне навсегда. Ее Джисон неосознанно обменял на что-то темное и мерзкое, совсем ему не подходящее. Это «что-то» не останется в городе, поедет следом, вцепится в Хана еще на долгое время и будет жадно пожирать его душу, пока не наестся и не скажет, что в этом мальце уж точно не осталось ничего хорошего. Никакой переезд Джисону не поможет, пока он не разберется с призраками прошлого. Он лишь успокоит мысли парня и заставит поверить, что исцеление где-то есть, что существует место, в котором все встанет на круги своя и вернется в свою первозданную форму. Там Хан снова тот беспечный мальчик, который не задумывается о будущем, влезает не в свои дела, не скрывает свое любопытство и беспечно шутит о разных вещах. Там на его руках нет следов крови, его душа не истерзана, а сердце в целости и сохранности. Только на словах это звучит так просто. Реальность не даст ему забыть о событиях сегодняшнего дня даже на смертном одре. Джисон думал, что ему стало легче после того, что сказал ему Феликс. Но как только дверь закрывается, а квартира погружается в тишину, Хан вновь теряется. Вновь он в том состоянии, которое сравнимо с тем, что он испытывал, когда погибли отец и брат. Только сейчас все намного хуже. Тело ломит в неописуемых судорогах, которые выдирают из него все живое. Джисон уверен, что он оправится от случившегося только тогда, когда уедет. И всего его мысли сейчас связаны только с этим. Призраком он передвигается по квартире, умывается, не в силах сфокусировать на себе взгляд в зеркале. Хана начинает тошнить, он опускается на пол в ванной с грохотом и хватается за ободок туалета, выплевывая из себя последние крупицы веры в то, что сегодняшний день пройдет мимо. Перед глазами все же события. Парня начинает знобить, хотя в квартире стоит духота. Хан будто бы оказывается на грани двух миров, а его самого постоянно тянут из стороны, не давая сделать выбор и прийти в себя. Забравшись в душ, Джисон оседает на плитку и позволяет горячим каплям ударяться о его спину. Сколько времени проходит прежде, чем он поднимается и возвращается в свою комнату, Хан не может сказать. О чем он думает, тоже. Джисон помнит лишь кровь, всхлипы, остроту скальпеля и холод. Больше ничего не оставляет свой след в его сознании. Там больше не осталось места. В таком состоянии Хан проводит несколько дней, если верить Феликсу. Сам Джисон не в силах подняться с кровати. Пару раз он порывается все бросить, уехать куда-нибудь самостоятельно, потому что галлюцинаций становится все больше. Хана начинает это пугать. Особенно, это касается его снов. Джисону постоянно снится Чан, снится, как тот собственноручно разрезает кухонным ножом ему живот, руки, водит им по спине с такой силой, будто бы разделывает медведя. Все это настолько реалистично, что парень просыпается едва не с криками от боли. Этот сон повторяется постоянно, выжимая из Хана последние соки. Он перестает нормально спать, есть, и только напоминания Феликса о том, что скоро все закончится, держат Джисона на плаву. Хоть Хан и хочет уже наконец-то покинуть это место, он понимает одно. Феликса, скорее всего, он больше никогда не увидит. Да, Джисон верит, что у Ли все получится, но с каждым днем осознание того, что они делают это слишком быстро и внезапно, становится все четче и четче. Им правда нужен был еще один месяц, но его у ребят больше нет. Поэтому Хан сжимает трубку во время звонка с Феликсом, выслушивая его и думая только о том, как ему хочется, чтобы все закончилось для блондина хорошо. План побега Ли в этот раз обговаривает с Джисоном серьезно. Он четко объясняет, как ему следует действовать. Это касается всего: маршрута, выбора места в поездах и автобусах, мест, где можно перекантоваться, с какой частотой переезжать, какую одежду носить, где подрабатывать и так далее. Хан даже начинает вести небольшую записную книжку, которую прячет под матрасом, хоть из своей комнаты и не выходит. Найти силы поговорить с мамой так и не удается. Джисон решает, что напишет ей записку и не станет больше связываться с ней. Он даже не уверен, что однажды ему удастся вернуться. Хан не сможет сказать ей что-то внятное, поэтому проще молчать. Так он решает для себя, когда складывает вещи в сумку. Их не так много, потому что слишком большого рюкзака Джисон не находит, но там помещается все необходимое: футболки, толстовки, несколько пар штанов, легкая куртка, белье, документы, записная книжка с ручкой, наличные деньги и карточки. Телефон Хан с собой брать не будет. После сообщения Феликса о том, что тот идет в участок, Джисон должен вытащить сим-карту из мобильника и избавиться от него. Позже, возможно, удастся купить новый, но не сразу. От нервов Хан сверяется с расписанием поездов, которое выписал в книжку, перекладывает вещи, чтобы осталось побольше свободного места и много думает. Странным и глупым Джисон считает решение взять толстовку, которую ему подарил Минхо давным-давно. Однако это, возможно, будет единственным воспоминанием о прошлой жизни, которую Хан оставляет позади. И расставаться с ним просто так Джисону не хочется. И ровно за день Хан наблюдает за часами на кухне, время на которых тянется издевательски медленно. Джисон выкуривает полпачки на своем балконе, несколько раз проверяет содержимое рюкзака и сообщения от Феликса. Завтра Хану должно прийти сообщение от Ли. Одна точка — поезжай на вокзал через час, две точки — поезжай через два, три точки — отправляйся прямо сейчас. Если произойдет внештатная ситуация, Феликс напишет более подробное сообщение. Хан крутит телефон и заходит в галерею, пересматривая редкие фотографии, которые иногда не забывал делать. Практически все они сделаны Хенджином или сам Джисон фотографировал Хвана. Перед ним Хан так и не извинился. И с Минхо он нормально не попрощался. Когда Джисон пускает эти мысли в свою голову, ему ничего не остается, как мысленно представить эти картины в своей голове. Вот, он извиняется перед Хенджином. Хван немного злится, но все же прощает его, просит быть осторожнее и сжимает его плечо. Минхо. От одного его образа мозг Джисона превращается в кисель. Что он мог бы ему сказать? Только такое же прости, но более тоскливое и душевное. Прости за то, что ничего не получилось, за то, что обернулось именно так. . Хан, если быть честным, хотел бы просто попытаться произнести это вслух. Может, тогда и ему самому станет легче жить дальше. Нормально заснуть у Хана так и не получается. Он ворочается полночи, засыпает буквально на пару часов, слышит, как уходит мама, и понимает, что это последнее утро в его кровати. Джисон даже не представляет, что ждет его завтра. Комната озарена солнечным светом, который обнажает все воспоминания, спрятавшиеся в самых укромных местах. Хан думает о том, как хорошо было иногда собираться здесь с Хенджином. В такие моменты собственная комната даже казалась ему уютной. Он помнит и то, как делил комнату с Минхеком. Его кровать до сих пор стоит напротив, уже не заваленная вещами. Джисон убрал все в шкафы, какие-то вещи даже выкинул. Забрал и небольшое количество денег, которые официально получал за свою работу, хотя и работал на долг. Феликс шутил, что это ему на сигареты. Хан прижимает одеяло к себе и вдыхает его запах. Вот и все. Осталось дождаться сообщения Ли, и он навсегда покинет это место. Трудно будет одному, но только сейчас Джисон понимает, что со всем всегда справлялся самостоятельно. Лишь помощь Хенджина и даже Минхо имела для него ценность. Поэтому он должен справиться. В голову приходит мысль о том, что ему стоило сходить на могилу к отцу и брату, но строить какие-то планы уже неуместно. Возможно, однажды его занесет в этот город и он навестит их. Сообщение должно было прийти около двенадцати часов дня, но его Джисон так и не получает. Написав сухое прощальное письмо для мамы, парень расправляется со всеми делами. Если он до этого даже не знал, чем себя занять, бездумно шлялся по квартире, даже телевизор включил, то сейчас Хан начинает переживать еще сильнее. Что, если Чану удалось отследить их звонки и узнать обо всем? Джисон вновь вспоминает Хансоля. Возможно, с Феликсом сделали что-то более ужасное. От нервов Хана начинает подташнивать, а голова болит с такой силой, что ее хочется открутить и выкинуть в окно. Но, ведь Ли сказал, что все это примерно. И дал указания, что если после двух часов Джисон не получит сообщение, то ему следует выдвигаться самостоятельно. Этого Хан боится больше всего. Как он может просто взять и уехать, даже не уверенный в том, что Феликс добрался до участка? Ли сказал, что в таком случае ситуация полностью переходит в контроль Чанбина, но какой от этого толк? Может, у Со вообще уже другие планы. Джисон так и крутит у себя в голове эти мысли, блуждая по комнате взад и вперед, выкуривая слишком много сигарет. Пока в один момент телефон противно не пищит. От: феликс Кому: Вы планы поменялись. поезжай к минхо и жди дальнейших указаний. от телефона избавься. я буду писать чанбину. Хану кажется, что он перечитывает это сообщение больше ста раз. Что значит планы поменялись? В голове совершенно пусто. До Джисона доходит, что сейчас не время придаваться раздумьям. Ему нужно делать так, как сказал ему Феликс. Дрожащими руками он вытаскивает сим-карту, разрезает ее ножницами, а следом берет телефон, вытаскивает аккумулятор и, на всякий случай, разбивает его молотком. Все это он складывает в маленький пакетик, завязывая. Будто бы на автомате Хан берет рюкзак, окидывает свою комнату в последний раз и вновь в памяти воспроизводит то сообщение. Может, ему показалось и там было написано что-то другое? В любом случае, проверить он это никак не сможет. Парень выходит из квартиры, в панике закрывая дверь, и кладет ключ под коврик. Сюда Джисон точно больше никогда не вернется. Ключ будет только мешаться и тянуть его обратно. На улице жарко. Хан правда внимания на это особо не обращает. Он выкидывает телефон в мусорное ведро на площадке и понимает только сейчас одну вещь. Ему нужно ехать не куда-то там, а к Минхо. Сердце стучит так, что остальные шумы на фоне заглушаются. Он помнит автобус до чужого дома, даже код от подъезда. Каким-то чудом это отложилось в его памяти. Оглядываясь по сторонам, чтобы заранее обнаружить слежку, Джисон впопыхах следует к остановке и садится на автобус, который будто бы ждал его появления и никак не хотел продолжать свой путь. Хан сжимает поручень с такой силой, что ему едва не сводит пальцы. Значит там будут Минхо и Чанбин. А Хенджин? Джисон не уверен, что найдет хотя бы пару слов для них всех. Ему было бы лучше отсидеться дома или хоть где-то в городе, если рассуждать логически, но что-то на подсознательном уровне несет его вперед, по знакомой дорожке к дому Ли. Происходящее мелькает перед его глазам, а успокоиться возможным кажется только тогда, когда он наконец-то остановится и перестанет бежать. И это происходит. Прямо перед дверью в квартиру Минхо Джисон, не в силах справиться с отдышкой, смотрит на номер квартиры. Он даже не понимает, как ему так быстро удалось здесь очутиться. Парень смутно помнит интерьер квартиры, в которой был не так много раз, но разве это сейчас важно? Что-то не дает ему нажать на кнопку. То ли это совесть, то ли страх, то ли непонимание, что будет после. А, может, и все сразу. Однако Хан все же нажимает на звонок, чувствуя, как от волнения у него трясется все тело. Тишина длится так долго, что Джисону кажется, что там и вовсе никого нет, но внезапно раздается звук открывающегося замка. Когда дверь распахивается, Хан вжимает ногти в ладонь, лишь бы держать себя в руках. Минхо смотрит на него с искренним удивлением, будто бы Джисон так изменился, что его невозможно узнать. Хан и сам не в силах произнести и слова, продолжает молча разглядывать Ли. Прошло слишком много времени с тех пор, как они виделись. И это ноющее чувство в груди с новой силой ударяет по Джисону, не давая ему сделать вдох. — Что ты здесь делаешь? — шокировано говорит совсем не Минхо, а Чанбин, который откуда-то появляется рядом с Ли. Джисон приходит в себя и немного хмурится, потому что он был уверен, что Феликс его предупредил. Парень не находит ответа. — Заходи быстрее. Хан впопыхах ступает в квартиру и закрывает за собой дверь, так и застывая в коридоре. Он смотрит на Минхо, который так и не сводит с него глаз, на Чанбина, у которого слишком неописуемое выражение лица. Что-то заставляет Джисона заглянуть за их спины. Хенджин. Хван стоит неподвижно посреди гостиной, наверное, с самым живым выражением лица среди всех троих. Стоит свинцовая тишина, пока Хенджин быстрым шагом не подходит к ним, расталкивая Минхо и Чанбина, и не обнимает Хана, ничего не говоря. Джисон и сам не может выдавить из себя и слова, только обнимает друга в ответ, совсем забыв это ощущение. Они все здесь. Хан думал, что больше никогда их не увидит, как и они его. Все это происходит так внезапно, что даже страшно сделать лишний вдох. Джисон прижимает Хенджина к себе и смотрит на Минхо, даже не зная, стоит ли обнять его тоже. В каких они сейчас отношениях? Если думать разумно, то не в каких. Однако само появление Хана здесь тоже объяснить трудно. Джисон и сам не знает ответа. — Я очень рад, что ты тут, но почему? Разве ты не должен был уже уехать в деревню? — спрашивает Хван, отходя от парня и смотря на Чанбина. То есть, они не в курсе. Феликс не предупредил их даже о том, что Хан не едет в деревню. Это очень плохо. — Я сам не знаю. Феликс прислал мне сообщение, чтобы я ехал сюда. Сказал, что свяжется с Чанбином, — отвечает Джисон и тоже смотрит на Со, который выглядит слишком нервным и недовольным. Хан даже боится сказать ему лишнее слово. — А если это ловушка? Зачем ты сюда-, — начинает Чанбин, но останавливается, когда Хван внезапно сжимает его за предплечье. Хан с удивлением наблюдает за ними. — Ладно. Думаю, у Феликса все под контролем, раз он тебе написал. Подождем пару часов, пока он со мной не свяжется. Если ничего не получим, то ты уедешь. И они снова погружаются в тишину. На заднем фоне работает телевизор, видимо, они смотрели фильм. Джисон оставляет рюкзак в коридоре, снимает ботинки и следует за остальными в гостиную. Наверное, Хану нужно что-то им сказать, но, на удивление, никто ничего от него не требует. Чанбин с Минхо садятся на диван, однако Ли все же продолжает на него смотреть. Джисон отвечает ему тем же, но сам не понимает, что его останавливает от разговора с Минхо наедине. Наверное, слишком много воды уже утекло, пока они не виделись. Хану стыдно. За те вещи, которые он делал и не смог избежать. Он думает о том, какая реакция будет у остальных, если они узнают, что Джисон сотворил с Хансолем. К горлу подкатывает тошнота, поэтому Хан идет на кухню, чтобы налить себе воды. Там он замечает Хенджина, который делает на всех чай. Джисон так и застывает в проходе, боясь сделать шаг вперед. — Пару дней назад я переехал к Минхо, да и Чанбин тут уже давно живет. Решили, что так будет проще без последствий окончить школу. Все-таки, все на виду друг у друга и не так страшно, — говорит Хван, замечая его присутствие. Так, будто бы ничего не было. Словно они не виделись пару недель и накопилась целая куча тем для обсуждения. — Ты бы знал, какой родители устроили скандал. Каким-то чудом удалось их уболтать разговорами про то, что мы тут к экзаменам будем готовиться. Иногда придется к ним приезжать, конечно, да и многое вещи я не забрал, но все в целом хорошо, — Хенджин наливает воду из только что закипевшего чайника и делает паузу. — А ты как? — Прости меня, — только и может сказать Джисон, подходя ближе и наблюдая за Хваном, который замирает и смотрит на парня с жалостью в глазах. — Мне стоило все нормально объяснить, а не вести себя так. Я знаю, что причинил тебе боль, разорвав нашу дружбу таким образом, но мне казалось, что так будет правильнее. Вещи, которые происходили со мной, когда я был у Чана… Это не то, о чем я хочу рассказывать. И я бы не хотел, чтобы ты проходил через все это со мной, — искренне произносит Хан дрожащим голосом. — Еще мне нужно сказать спасибо за то, что ты помогал Чанбину. Знаю, возможно, ты делал это только по-своему желанию и из своих принципов, но без вас всех ничего бы не получилось. Спасибо большое. — Все хорошо. И ты меня извини за то, что так вышло. Наверное, нам обоим стоило быть внимательнее друг к другу и честнее. Тогда, может быть, все сложилось бы иначе, — поджимает губы Хенджин и возвращается к приготовлению чая. Джисон понимает, о чем он, как никогда. — Давай оставим все разговоры о плохом. Тебе уезжать через пару часов. Ты точно в порядке? — Я буду, когда уеду, — твердо отвечает Хан и тянется за стаканом, чтобы налить себе воды. Честнее? Им правда стоило меньше врать и утаивать что-то друг от друга. Джисон решает, что хотя бы сейчас, когда уже ничего не исправить, быть с другом честным. — На самом деле, я уезжаю не в деревню. Мы с Феликсом примерно определили маршрут. Пока поеду на юг, потом на восток. Есть большая вероятность, что Феликсу дадут условный и мы встретимся. В любом случае, я здесь не останусь. Лучше одному, чем тут. Не знаю, когда смогу связаться с тобой в следующий раз, поэтому и правда стоит оставить все плохое. — Ты точно это уже решил? — хоть Хван и скрывает свое удивление в вопросе, Джисон слышит его нотки. Однако больше всего парня удивляет, что Хенджин, в целом, реагирует спокойно. Раньше такое было редкостью. Они и правда слишком сильно изменились. Хан твердо кивает. — Хорошо. Я буду верить, что ты будешь в порядке. Если ты пережил этот кошмар у Чана, то и в этой стране выживешь, — хмыкает Хван, а Джисон мысленно соглашается с его словами. Это чистая правда. — Тогда я сам поговорю об этом с Чанбином. — Спасибо, — отвечает Джисон, оборачиваясь в сторону гостиной. Наблюдая за Чанбином и Минхо, которые так же тихо переговариваются, у Хана назревает вопрос. — Что у тебя с Чанбином? — Ну, так получилось, что мы вместе, — после недолгой паузы уклончиво отвечает Хенджин, вглядываясь в лицо Джисона в поисках удивления. Хан лишает его такого удовольствия. В какой-то степени это было очевидным, но, возможно, у Джисона просто хорошо развита интуиция. Хван внимательно заваривает каждый чай. Видимо, уже успел запомнить, кто какой пьет. — Это долгая история. Однажды расскажу в подробностях. — Хорошо, — кивает Хан, надеясь, что это «однажды» и правда случится хотя бы через несколько лет. Хенджин заканчивает колдовать над чаем и берет в руки две чашки. — В красной — твой, а для Минхо я сделал в синей, — проговаривает Хван и смотрит в сторону гостиной. Дальше он продолжает чуть тише. — Поговори с ним. Джисон и сам знает, что откладывать уже нельзя. У них просто может не выдаться шанса встретиться еще снова и терять возможность объясниться Хан не имеет права. Они с Хенджином входят в гостиную, всучивают Со и Ли их чашки, а затем садятся на диван. Хван с Джисоном усаживаются по краям, а между ними оказываются Чанбин и Минхо. Пустым взглядом Хан пялится на телевизор, даже не вникая в фильм, потому что и так пропустил уже половину. Да и не до этого ему сейчас совершенно как и всем остальным. Просто заглушить тишину нужно хотя бы бессвязной болтовней актеров на телевизоре. Джисон прокручивает в голове все, что хочет сказать Минхо. Ему кажется, что если он упустит даже самую малейшую деталь, то будет жалеть об этом оставшуюся жизнь. С какой-то стороны, это может показаться смешным. Неужели за такой короткий срок Ли оставил в сердце Хана настолько глубокое чувство? Джисон косится на него, наблюдая за тем, как в очках играет отражение телевизора. В голове пролетает мысль о том, что он милый. И снова ударяет его о землю, когда Хан понимает, что Минхо уезжает. Если бы он остался хотя бы в этой стране, Джисон бы не стремился так пуститься в бега. Однако Хана и правда ничего не держит. Его чувства никогда не приносили ему что-то большее, чем мимолетное счастье. — Поговорим? — тихо спрашивает Джисон, когда допивает чай почти до половины. Сообщение от Феликса могло прийти в любую минуту, поэтому медлить совсем было нельзя. Минхо поворачивает голову в его сторону и моментально кивает. На выражения лиц Чанбина и Хенджина даже не хочется смотреть, но Хан может предположить, что Со выглядит не очень и довольным. А это он еще не в курсе, что Джисон уезжает не к его знакомой, родственнице, какой-то там бабуле в деревню. Хану нужно будет поблагодарить его перед самым уходом, чтобы не нарваться. Джисон следует за Минхо в его комнату и закрывает за ними дверь. Здесь практически ничего не изменилось с последнего раза. Правда, комната стала выглядеть более захламленной. В принципе, это объяснялось появлением еще двух новых жильцов. На столе, за которым они тогда пытались решать математику, громоздятся стопки листов, всевозможные стикеры, наклеенные на любую свободную поверхность, учебники, ноутбук, что-то еще, но Хану некогда разглядывать. Он смотрит только на Ли, который, кажется, сильно похудел с последней их встречи. Что-то на его лице исказилось до невозможности, но Джисон не мог понять, что именно. В его глазах он все равно оставался самым красивым на свете. И, как бы слащаво это не звучало, Хан и правда так считал. Даже в домашней рубашке, широких штанах и с растрепанными волосами в очках Минхо слишком нереальный. Джисон смотрит и пытается запомнить каждую деталь. На этот раз они не смогут пересечься даже в школьных коридорах. Это и правда их последний разговор. — Думаешь, Феликс в порядке? — спрашивает Ли, опираясь руками на подоконник, и смотрит вдаль. Внезапно улица погрузилась в пасмурную серость, поэтому и сама комната теперь озарена блеклым светом. Хан подходит ближе и встает рядом. Он старается рассмотреть ту же вещь, на которой сфокусировал свой взгляд Минхо, но никак не может понять, куда он смотрит. — Смотря что ты имеешь в виду под «в порядке». За это время он наговорил мне всякого, о том, что с ним может произойти. Я даже не знаю, о чем думать, — выдыхает Джисон, потому что у него нет прямого ответа для Ли. Хочется верить, что Феликс хотя бы напишет им хоть что-то, а не пропадет в неизвестности. Внезапно Хан отрывается от окна, потому что чувствует, как Минхо на него смотрит. Так пронзительно, что душу выворачивает наружу. — Работа на Чана тебя изменила, — произносит Ли, а у Джисона сердце бухается в пятки. Неужели это настолько заметно? Если бы под рукой было зеркало, Хан бы без раздумий подошел к нему вплотную и попытался бы понять, что с ним не так. Хотя, он не уверен, что его сломанную часть может разглядеть так быстро и так просто кто-то, кроме Минхо. И, возможно, Хенджина. — Мне жаль, что так вышло. Если бы могли, мы бы закончили все это еще раньше. Сбор информации на Чана оказался труднее, чем мы думали. Да и обстоятельства не позволяли. Не представляю, через что тебе пришлось пройти. — Все в порядке, — пользуется паузой Минхо Джисон и смотрит на него, слабо улыбаясь. Ли смотрит на него с искренним сочувствием. И все, что Хан так хотел сказать, вылетает у него из головы разом. — Вам тоже пришлось нелегко. И, вообще, вы все сделали так много. Спасибо огромное. Наконец-то это заканчивается. Я даже не верю. — Я тоже, — на выдохе отвечает Минхо и поджимает губы. Джисон следит за каждой эмоцией на его лице, за каждыми морщинками, которые то появляются, то исчезают. И, видимо, он слишком сильно пялится, потому что Ли отводит взгляд. — Возможно, тебе покажется это глупым, но я хочу сказать, что после учебы заграницей я вернусь в город. Стану помогать компании отца. Может быть, в других филиалах в соседних городах. Если ты захочешь- Прости, наверное, это слишком. — Нет, стой, — удивленно восклицает Хан, когда видит, что Минхо уже хочет уйти. Он аккуратно хватает Ли за запястье, а тот смотрит на него с придыханием. Джисон тараторит все, что приходит ему в голову. — Я не против. То есть, я- В общем, я тоже должен кое-что сказать, — от волнения Хан сжимает запястье Минхо чуть сильнее, но тот не обращает внимание и слушает его. — Я не поеду в деревню. Мы с Феликсом, точнее, я один, уеду из города. У нас есть примерный план на первый год, а дальше будет видно. Да, я понимаю, что звучит бредово, но я не могу. Я не хочу тут оставаться. Тем более, тебя не будет тут несколько лет. Какой мне смысл оставаться в городе? — Ты пустишься в бега? — шокировано спрашивает Ли, а Джисону не нравится это выражение до глубины души. — Можно и так сказать, но я правда не хочу здесь оставаться, — честно и без лишних слов отвечает Хан. Лицо Минхо выражает полное замешательство. Конечно, это опасно, но другого выхода Джисон для себя уже не видит. — Ты же вернешься не сразу, правда? Я думаю, что когда ты окончишь учебу, то все устаканится и я смогу вернуться. Только телефона у меня не будет какое-то время, — Хан мыслит и говорит так быстро, что у него у самого кружится голова. — Я могу дать тебе свою электронную почту. Прости, но больше ничего не приходит на ум. Если захочешь встретиться, когда вернешься, то напишешь, хорошо? Ли смотрит на него так, что Джисону кажется, что он наговорил лишнего. Ровно до того момента, как Минхо не вынимает свое запястье из его руки и не перехватывает его ладонь, аккуратно сплетая пальцы и смягчая взгляд. Хану кажется, что ему больше ничего не нужно. Он мог бы до бесконечности так стоять, смотреть на Ли, пока не придет время навсегда попрощаться. Но Минхо сам предложил встретиться, зная, что это произойдет через огромное количество времени. Что должен испытывать Джисон, если не замирание сердца в груди? Теперь ему легче. Намного. Даже если Ли вдруг обзаведется новой жизнью и не захочет его видеть, Хан будет вспоминать их прощальный разговор с такой теплотой в душе, которая согрела его душу на долгие годы. Хочется поцеловать Минхо, сказать ему что-то такое, но он не может. Они ничего друг другу не обещают, как обычно. Правда, ведь никто не знает, что будет через несколько лет. Да, даже завтра. Однако Джисон не собирается терять надежды. Теперь ему кажется, что он справится со всем, что его ждет. Только вот, если Хан не может, то Минхо наклоняется к нему и аккуратно целует, кладя свободную руку на щеку. Этот поцелуй спокойный, нежный, практически невесомый уносит Джисона куда-то далеко, туда, где они смогли быть вместе прямо здесь и сейчас. От осознания того, что такое невозможно, больно. Хан притягивает Ли к себе ближе за рубашку, целует его настойчивее, старается впечатать жар чужих губ в свои на долгое время. Сердце бьется как сумасшедшее, а их ладони только крепче держат друг друга, говоря больше, чем можно сказать словами. Джисон счастлив. На такой короткий миг, на парочку минут, пока они вдвоем, вдали от всего, что происходит вокруг, он дышит полной грудью. Хан верит, что дождется Минхо. Что спустя долгие года они встретятся и попытаются начать все заново, что их чувства, которые они никогда толком не могут друг другу озвучить, останутся такими же. Тогда Джисон и узнает каждую мелочь о Ли, запомнит запах его любимого парфюма, что он любит есть по утрам, какую музыку слушает и все-все, что осталось от него в тайне. Их связывает слишком многое, чтобы они просто так взяли и разошлись. — Я напишу. И если ты захочешь, то ответишь, — тихо произносит Минхо, отстраняясь на пару сантиметров. Джисону хочется сотни раз сказать, что он непременно напишет, что будет ждать. Так, чтобы Ли ему поверил. Хан смотрит на Минхо, который мягко поправляет ему волосы и улыбается. Кротко, но искренне, как умеет только он. — Пообещай, что будешь в порядке. — Я обещаю, — твердо отвечает Джисон, вспоминая тот их разговор по телефону, когда Хан думал, что больше не услышит голос Ли никогда в жизни. Но Минхо стоит прямо перед ним, смотрит с такой нежностью, что у Джисона трещит сердце по швам. — И ты пообещай. Ли ответить не успевает. Раздается звонок в дверь. Они переглядываются и выходят из комнаты, сталкиваясь с такими же удивленными Хенджином и Чанбином. Вчетвером парни подходят к двери. Минхо, посмотрев в глазок, тут же начинает открывать замок. Когда дверь открывается Хан едва не теряет дар речи. Феликс с рюкзаком за спиной и кепкой на голове стоит на пороге в квартиру Ли. Он тут, он живой, он не в полиции, не арестованный, а здесь прямо перед ними. Джисон чувствует, что его отпускает. Словно все проблемы, которые мучали его, становятся неважными. Конечно, призраки прошлого не отпустят Хана еще долгое время. Будет трудно и невыносимо. Однако прямо сейчас все хорошо. Все и правда заканчивается. И хитрый взгляд Феликса, которым он обводит окружающих, заставляет Джисона окончательно в этом убедиться. — Вижу, вы меня не ждали, — хмыкает Ли и входит в квартиру, заставляя парней отлипнуть от двери. Хан все еще не верит в происходящее и незаметно щипает себя за руку. От Феликса это не скрывается. — Принесите Джисону водички на посошок. Мы через пять минут уходим, и я не хочу, чтобы он грохнулся в обморок по пути. — Даже не удостоишь нас объяснением? — Хан не видит лица Чанбина, который это говорит, то может предположить, что тот раздражен. Даже слишком. Феликс не углубляется в подробности, рассказывая все быстро и в кратце. В участок он пришел согласно плану, в определенное место, встретился там со своим знакомым полицейским, но тот внезапно перенаправил его к своему коллеге. Оказывается, он уже долго и упорно искал информацию против семьи Чана. Конечно, полицейский не мог упускать готовое дело, хоть и понимал, что лезет во что-то слишком серьезное. Ли с недоверием отнесся к нему и уже был готов сворачивать лавочку, но тот внезапно предложил сделку. Если Феликс отдаст ему папку с доказательствами и все подробно расскажет, то он даст ему сутки на то, чтобы скрыться из города. В целом, полицейский сдержал свое слово, вот только в участке пришлось задержаться подольше. Поэтому Ли и написал, что планы поменялись. Джисон прокручивает сказанное Феликсом в голове и не верит, что им так повезло. Ведь это буквально удача, свалившаяся им на голову, которой никто уже не ждал. Но вот Ли стоит перед ним с рюкзаком за спиной и самодовольной улыбкой, значит чудо и правда случилось. — Конечно, от обвинений меня никто не освободил, поэтому нам следует уезжать прямо сейчас, — подытоживает свой рассказ Феликс, а Хана едва не трясет от облегчения. Он косится на Хенджина, который тоже расслабился, на Минхо, который смотрит на него с воодушевлением. И только лицо Чанбина остается непроницаемым. — Зачем тогда было присылать сюда Джисона? — с нескрываемой неприязнью спрашивает Со, а Хан чувствует укол в груди. Он бы не сказал, что ему приятно такое слышать, но и опасения Чанбина он понимал. — Ребята Чана сейчас заняты. За Джисоном никто не следит, — Феликс многозначно смотрит на Хана, который понимает, к чему клонит парень. Видимо, Чан настолько уверен в своей профилактике «предательства», что решил, что Джисон не сунется во что-то подобное. И, тем более, не приедет к Минхо домой. — А еще ему было, с кем попрощаться. Поставь себя на его место, — хмурится в своей манере Ли, будто бы испытывает искреннюю радость от шанса поиздеваться над Чанбином в последний раз. Только сейчас Хан понимает, что впервые видит, как они взаимодействуют, лично. Видимо, сотрудничество давалось им обоим (или только Со) нелегко. Феликс подходит к Джисону со спины и сжимает его плечо. — Всем уже сказал пока-пока? Нужно выдвигаться. — Да, секундочку, — кивает Хан, не в силах описать свою радость от нахождения Ли здесь. Феликс едет с ним, его не арестовали, у них есть шанс. Сейчас ему большего не нужно. Джисон оставляет на листке бумаги, который протягивает ему Минхо, свой адрес электронной почты и просит Хенджина написать туда, когда тот закончит университет, если у него будет желание. Хан за это «если будет желание» едва не отхватывает от парня оплеуху. Напоследок Хван прижимает его к себе так сильно, что едва кости не трещат. Джисон знает, что тот будет в порядке. Чанбин не даст ему пропасть. С самим же Со они обмениваются «дипломатическим рукопожатием», как после охарактеризует это Феликс. Хан искренне благодарит Чанбина за смелость и желание покончить с Чаном. Ведь если бы не Со, это дело даже не было начато. Чанбин от него отмахивается и говорит, что иначе просто не мог. Джисону хочется попросить его получше присматривать за Хваном, но, кажется, это излишнее замечание, поэтому он оставляет его при себе. С Минхо они обнимаются аккуратно. Хан прижимается к его шее носом и слышит на ухо едва различимое я тоже обещаю. Запах Ли еще несколько дней будет мерещиться Джисону на его футболке, пока Феликс с раздражением не скажет ему уже наконец-то закинуть ее в стиралку. Так они и прощаются. Когда за Джисоном и Феликсом запирается дверь, Хан понимает, что только что сделал шаг в новую жизнь. Не самую завидную и желанную им в детстве, но другая ему просто не светит. Сидя в электричке, Хан понимает, что все. Это и правда происходит. Сейчас они едут до ближайшего крупного города, потом пересаживаются на другое направление и отправляются на восток к хорошему другу Феликса, который согласился приютить их на некоторое время. Там им сделают фальшивые документы, а после парни двинутся дальше. Информацию о происходящем в школе Ли будет получать от своих знакомых, с которыми продолжит поддерживать связь. Они уехали. Наконец-то им это удалось. Спустя несколько секунд окраины их города сменяет лес, а от него самого ничего не остается. Только воспоминания, хорошие и плохие, душераздирающие и залечивающие раны. Так странно, что одно единственное место может сохранить в себе такой контраст чувств. Что-то накатывает на Джисона волной, и в носу начинает щипать. Возможно, если бы Феликс это заметил, то определенно стал над ним подшучивать. Однако Ли и сам занят чем-то в своей голове, потому что глаз от окна не сводит. О чем он думает? Может, о том же, о чем и сам Хан. О той вселенной, где Чан с ними всеми никак не связан, где каждый живет своей жизнью, счастливой и лишенной тревог, не уезжает куда-то из обстоятельств и не считает простое и искреннее счастье ничем иным, как удачей. Есть ли где-то такой мир? Джисон сжимает свой рюкзак. Хан должен узнать, сможет ли он найти покой и гармонию, о которых напрочь забыл, обрести надежду и всем сердцем поверить в себя и свои силы. Наверное, это и становится целью путешествия Хана в никуда. Капли дождя отбивают ритм по стеклу поезда, напоминая ему, что его путь начинается здесь и сейчас. Вернется ли он к начальной точке, к тому, с чего все началось или же откроет в себе силы искать причину жить в чем-то еще и пойдет дальше, в те дебри, которых так боялся в детстве? Джисон обязательно это выяснит.