первообразная

Облегчение, которое Хенджин испытывает, когда Чанбин появляется в классе и говорит, что решил действовать с Феликсом сообща, невозможно описать словами. Теперь кажется, что у них наконец-то что-то получится. Что сборы информации, постоянные волнения и вечный стресс дают определенные результаты. К сожалению, Хвану вновь рассказывают лишь малую часть. Со оправдывает это желанием обеспечить безопасность Хенджину, говорит только то, что считает полезным, а остальные мелочи, по его словам, не касаются даже Минхо. Сначала Хвана это злит и нервирует, он уже готовится припомнить Чанбину, как тот врал ему с конца зимы о том, кто такой Чан, но, выслушав Со, сначала не мог понять, что же еще здесь можно недоговорить. Хенджин точно знал, что он будет следить за определенными парнями, одними из крупных, но не таких, как Феликс, шишками, которые уже пару раз попадались полиции. Именно на них спецслужбы глаза не закроют. Грязи на них будет собрано достаточно, но это не основная задача Хвана. Ему главное следить за их передвижением и запечатлять все на камеру телефона. Для съемки Хенджин даже откапывает старый мобильник, который на всякий случай всегда держит выключенным. Недоговоренности все же доставляют ему жуткую головную боль, но своими попытками полностью докопаться до правды ничего не добивается. Минхо и Чанбин по-прежнему занимаются сбором информации из своих источников, которых осталось не так уж много. Большинство отказались работать с ними, когда один из таких парней просто взял и пропал. Со это удручало и приводило в волнение первое время. Хван замечал это по ссутулившимся плечам и бесконечному дерганью ногой, но помочь никак не мог. Однако теперь с ними Феликс. Та самая правая рука, которая внезапно решила сжать пальцы на шее своего же босса. Чем занимается он и как помогает Чанбину, Хенджин не знает. Скорее всего, просто выуживает необходимую информацию таким образом, чтобы не попасться и предоставить конкретные доказательства. Остальное, в том числе, что делать, если Чан вдруг выйдет на них всех, что будет с Джисоном после окончания этой истории, куда прятать материал и что говорить бандитам Чана, если его поймают, Хван хорошо уясняет. Только вот их неожиданная удача его пугает. Хенджина ни разу за десятки слежек даже не заподозрили. Чанбин объясняет это просто: расследованием, по случаю того, кто же копает под Чана, занимается лично Феликс и больше никто, потому что остальным Бан не готов доверить это дело. Тут же встает другой вопрос, почему же тогда избили Со. С напряжением в голосе Чанбин отвечает, что это было сделано не по приказу Чана, а лишь являлось самовольством со стороны новичков. Хенджин своим ушам не поверил, когда Со передал слова Феликса о том, что тех парней наказали за нарушение договора о неприкосновении Чанбина. Неужели Чан и правда ни о чем не подозревает? Ответа на этот вопрос ни у кого не было, но если верить Ли, от чего Со предостерегал каждого из них, то Бан считает их слишком мелкой рыбешкой. Только вот Хвану это совсем не льстит. Только нагнетает из-за возможного разоблачения. Все идет своим чередом. Долгие недели проходят для Хенджина в слежке, в сборах после уроков, в бессонных ночах и переживаниях о том, что будет, если у них ничего не получится. Хоть Хван и был тем, кто уговорил Чанбина на договор с Феликсом, у него нет никаких четких гарантий, что Ли не бросит их, если запахнет жареным. Из-за этой ответственности Хенджин ощущает себя еще более тревожно, особенно тогда, когда наступает конец марта. День рождения проносится куда-то мимо. Хван и вовсе бы забыл про него, если бы не внезапный звонок мамы перед учебой. Родители были с ним все эти недели, но уехали за пару дней до праздника. Поздравления с совершеннолетием никак не отзываются в сердце Хенджина. С Джисоном они строили огромные планы по празднованию восемнадцатилетия Хвана, но сейчас они уже не имели значения. Поэтому в этот день Хенджин приходит в школу, как ни в чем не бывало, даже не подозревая, что о его дне рождении кто-то помнит. — Можем поехать к Минхо после уроков, — посреди разговора предлагает Чанбин, с которым они сидят за одним столиком в столовой. Ли редко приходит на обед в последнее время, поэтому Хенджин чаще всего остается вдвоем с Со. Неловкость между ними и так порой достигает предела, но от такого предложения Хван едва не роняет вилку на стол. — Зачем? — с искренним изумлением спрашивает Хенджин, а Чанбин едва сдерживает смешок. И только тогда до Хвана доходит. — У нас с Минхо сегодня шесть уроков, поэтому можем купить торт. Пока сходим, и ты уже освободишься. Тебе какой больше нравится? — в последнее время они только и делают, что обсуждают предстоящий план, поэтому Хенджин очень долго придумывает ответы на такие простые вопросы. Хвану кажется, что Со определенно замечает, как у него краснеют уши, но, слава богу, он никак это не комментирует. — Любой шоколадный. Главное без орехов, — произносит Хенджин, все еще пытаясь осознать, что его день рождения все же будет отпразднован. Он бы соврал, если бы сказал, что тот факт, что Чанбин и Минхо про него не забыли, не греет его душу. Произошедшее у Хвана дома они с Со не обсуждают. Чанбин не проявляет к нему больше знаков внимания, чем всегда, но зато у Хенджина в голове после их поцелуя что-то переклинивает. С отчаянием он пытается заставить себя не думать об этом, но каждый день возвращается к одному и тому же вопросу. Нравится ли ему Чанбин по-настоящему? Хван мечется от одного варианта ответа к другому, оправдывая возможные чувства сложившимися обстоятельствами. Иногда он совсем уходит в глубь и прикидывает, что так-то может попросту путать ненависть с симпатией, ведь они каждый день в таком стрессовом состоянии, что с легкостью можно и ошибиться, где право, а где лево, поэтому речи о правдивости каких-то там чувств и быть не может. От попыток себя оправдать становится только хуже. Отрицать очевидную симпатию к Со — глупо, но и признаваться не кажется ему таким хорошим вариантом. Хенджин столько раз думает о том, чтобы подойти и извиниться за сделанное, но почему-то ему кажется, что это поставит жирную точку на том, кто они друг другу. Одна мысль об этом, и Хван возвращается к прежним размышлениям. Хенджин точно знает, что такого у него не было к Джисону, его лучшему другу на протяжении долгих лет, он точно понимает, что этого у него нет и к Минхо, который своей призрачной красотой озаряет кабинет каждый день и волей не волей невозможно на него не заглядеться. Все же это не то, что Хван испытывает к Чанбину. Из-за этих мыслей стоять рядом с Со становится трудно, смотреть ему в глаза тоже, а слышать, когда к нему обращаются лично, еще невыносимее. Чанбин точно дал ему понять, что готов вернуться к этому разговору через некоторое время. Толчка Хенджин ждет первое время, а потом понимает, что начать придется ему самому. Ведь Чанбин уже признался. Сказал, что это было очевидно. Когда Хван об этом вспоминает, ему хочется зарыться лицом в подушку. Ему и стыдно, что он никак не может решить, что чувствует, и страшно, что совершит ошибку и сделает то, что себе никогда не простит. За последние недели Со окончательно избавляется от образа парня, который был с ним грубым и нечестным, возвращая доверие Хенджина полностью. Возможно, вся их история знакомства была неправильной. Может, если бы они встретились при другой ситуации, не были втянуты во что-то опасное, то все складывалось бы иначе. Хван не может утверждать, что хорошо знает Чанбина. Для него никак не откроется способность понимать, в каком он настроении, что следует говорить, а что нет, которой прекрасно обладает Минхо. Но и Хенджин не открылся Со так, как мог бы. Скорее всего, ситуация совсем не та. И уже скоро конец учебы. Хван совершенно ничего не знает о планах Чанбина. Есть ли какой-то смысл разбираться со всем, если окажется так, что у них нет и шанса? Все это оставляет Хенджина в бесконечных рассуждениях и попытках разобраться в себе. Однако не все проходит так хорошо, как кажется на первый взгляд. Если у Хвана получается думать позитивно и смотреть вперед, а Чанбин умело держит себя в руках, то Минхо в какой-то момент становится бледнее и беспокойнее. Обычно Ли остается самым сдержанным и рассудительным среди них, но наступает неделя, сразу после дня рождения Хенджина, когда Минхо становится другим. Это видно по его бегающему взгляду, по исцарапанным костяшкам и нервозностью, пропитавшей голос. Откровенно говоря, Хвана это пугает. Хенджину в какой-то момент начинают приходить в голову мысли о том, что происходит что-то страшное, о чем ему не рассказывают. Ведь Ли не мог внезапно взять и потеряться в происходящем. Эти дни проходят тяжело для всех троих. От Минхо и его напряжения по всему классу распространяются страх и даже мимолетная паника. Хван понимает, что Ли на грани нервного срыва только тогда, когда он, собственно говоря, происходит. Чанбин успевает поймать Минхо за локоть у самой двери кабинета, а сам Ли начинает шептать ему слова, которые до Хенджина доходят обрывками. Невыносимо, хватит, не могу, бесполезно, почему, зря, испортил, опасность Со тогда одним лишь взглядом просит Хвана подождать в холле и скрывается вместе с Минхо за дверью. Уверенность Хенджина исчезает вместе с фигурами в кабинете. Он не может понять, что случилось. В его глазах Ли всегда остается тем человеком, который даже в самой ужасной ситуации не теряет самообладание. Только Хвану стоит отдавать себе отчет в том, что о Минхо он не знает совсем ничего. Разговоры у них никогда не клеются, даже не начинаются. Все остается в границах «как дела?» и совместного обсуждения плана действий. Хенджину кажется, что их с Минхо связывает совсем не Чанбин, который собрал их вместе, а Джисон, которого они оба потеряли. Эта общая тоска и необъяснимая грусть не дает им стать ближе. Они оба являются друг для друга лишь напоминанием о Хане, о связи с ним, такой особенной и разной у каждого, но в итоге просто невозможной в настоящем. Хван все равно переживает, изводит себя до самых костей, думая о том, что же случилось с Ли, и наворачивает круги по холлу. Через десять минут из кабинета выходит Чанбин, без рюкзака, что дает Хенджину надежду на то, что все уже в норме и это была минутная слабость, но Со закрывает за собой дверь и облокачивается на стену. — Думаю, тебе стоит пойти домой, — только и говорит Чанбин, хотя сам прекрасно знает, что Хенджину этого будет мало. — Что с Минхо? — спрашивает Хван настойчиво и с надеждой, что ничего серьезного не произошло. Со поджимает губы. — Он просто устал. Сдали нервы, так сказать, — не особо и пытается объяснить что-то Чанбин. Может, и сам не смог добиться чего-то толкового от Ли, а, может, это не предназначено для ушей Хенджина. — Минхо слишком переживает. Он не доверяет Феликсу, а осознание того, что все зависит только от него, особенно Джисон, его доводит. — Ты считаешь, это оправданно? — с опаской спрашивает Хван, думая, что мог бы проявить хоть толику сочувствия к Ли до этого. Как-то ему не приходило в голову, что Минхо сильно волнуется из-за происходящего. Хенджину стыдно за свою слепоту. — Нет. Уверен, что Минхо тоже. Просто бывают такие моменты. Сам знаешь, — пожимает плечами Чанбин и смотрит на Хвана, не давая подумать про возможную помощь Ли. — Я побуду с ним. Иди. — Я надеюсь, он будет в порядке, — искренне произносит Хенджин и поправляет лямки рюкзака. Со кивает ему. — Я тоже. Минхо и правда приходит в себя и ведет себя так, будто бы ничего не было. От этой маски Хвану становится только тревожнее, но он держится, напоминая себе о том, что осталось совсем чуть-чуть. На удивление, в апреле появляется больше времени на себя, на уроки, на подготовку к экзаменам. Если Хенджин становится свободнее, то Чанбин и Минхо утопают в бумажках и несколько часов после уроков занимаются структурированием и формулировками. Феликс заверил их, что полиция куда охотнее примет такое заявление, чем сухие и разбросанные факты. По привычке Хван приходит после уроков, если есть время, к парням и молча наблюдает за их работой, поддерживая любой начавшийся разговор между ними. Хенджину даже как-то стыдно, что он практически ничего не делает, но все же редкие вылазки продолжаются. Этих парней Хван не знает, сложно понять, чем конкретно они занимаются. Слабо верится, что они не такие уж и опасные, если Феликс выбрал их основными мишенями. Вот и сегодня Хенджин после уроков отправляется на вылазку. Со передает ему точный адрес, как всегда, просит быть осторожнее и просит звонить, если что. Изучая карту города в телефоне, Хван делает пару скриншотов и выбрасывает бумажку, предварительно порвав ее на несколько маленьких кусочков, в мусорное ведро у школьного забора. Сегодня предстоит идти в центр. Слежки в людных местах определенно проще. Ничего особенного, нужно лишь сделать пару фотографий, а затем проследить, присоединится ли к ним кто-то еще. Добирается до места Хенджин на одном автобусе, затем проходит пешком почти километр и только потом садится на маршрутку до соседней улицы от указанного места. Он всегда так делает на всякий случай, чтобы не осталось никаких хвостов из школы. Никогда нельзя быть уверенными в том, что Хвана не видели на других вылазках. Может, они просто ждут своего часа, чтобы напасть в тот момент, когда парень этого не ждет. Только вот Феликс всеми руками и ногами, по словам Чанбина, клянется, что никто даже и не думает о том, что за ними ведется слежка. Странно это. Все же Хенджин остается настороже. Место, которое указал Ли, выглядит мрачно. Маленький двор, в который можно попасть только с двух узких проходов, парковка с машинами, редкие местные жители. Выглянув из-за угла, Хван насчитывает около шести парней. Одного из них он узнает. Имени Хенджин уже не вспомнит, но пару раз ему уже приходилось за ним следить. И происходящее Хвану не понравилось. Именно этот парень впервые за все время вылазок Хенджина поднял на кого-то руку. Сначала Хван подумал, что это кто-то посторонний отказался выполнять условия сделки, но потом Чанбин сообщил ему, что это один из подчиненных того парня. Эти слова отзываются по коже Хенджина противными мурашками. Если этот парень так относится к своим, то как он будет расправляться с Хваном, когда его поймают? От страха и волнения Хенджин понимает, что стоять на месте больше смысла нет. Он входит во двор через главный вход и, несмотря на парней, огибает дом и останавливается у маленького магазинчика. Обычно все происходит быстро, не больше пятнадцати минут. Да и Хван редко остается до самого конца. Сегодня же что-то не так. Главарь нервно наматывает круги у одной из машин, шаркая ботинками по грязному асфальту и с недовольной миной что-то проговаривая кому-то из остальных. Ждут. Хенджин делает пару снимков и решает пока что просто постоять и не выглядывать. Тишину нарушает только спокойный шум автомобилей, пение птиц и надоедающее бухтение тех парней. Сердце стучит громче обычного, когда через несколько минут Хван решается выглянуть из-за угла и посмотреть на то, что происходит. Отлично, Хенджин замечает новых людей. Он фотографирует их еще раз и остается наблюдать. Недовольство на лице главаря и натянутая улыбка, как Хван понимает, тоже важной шишки не сулят ничего хорошего. Он пытается прислушаться к их разговору, пока кто-то не сжимает ему плечо с такой силой, что еще чуть-чуть и оно окажется вывернутым. Перед тем, как обернуться, Хенджин едва не теряет сознание от накатившего страха. — Ты кто такой? — парень выглядит молодо. Хван его совсем не знает. Синяя ветровка и очки на носу делают его внешне безобиднее товарищей, стоявших поодаль, но относительно свежие синяки и ссадины на лице позволяют Хенджину сделать вид, что он не просто тут мимо проходил. — Выходил из магазина, — тараторит Хван, не понимая, как пропустил его мимо себя и даже не обратил внимание. — Заметил тут эту банду. Боюсь пройти теперь. Может, вместе пойдем? Дай бог, не пристанут. — Вообще-то, я с ними, — деловито произносит обладатель синей куртки. Затем он одергивает себя и недоверчиво смотрит на Хенджина. — Я только что из магазина. Тебя там не было. — Зашел и понял, что забыл деньги дома, — терпение и самообладание Хвана на исходе. Хоть парень и глуповат, это не отменяет того факта, что он может сдать его прямо сейчас. — Я, наверное, пойду. — Правильно. Вали отсюда, — даже прикрикивает на Хенджина парень, будто бы вспомнив, что он плохой парень. — Чтоб ноги тут твоей не было. Иначе таких люлей отхватишь. Быстрым шагом Хван выворачивает в другой выход, надеясь, что этот парень не привлек своими криками кого-то еще. Что маловероятно. Хенджин не понимает, что теперь будет. Скажет ли тот парень что-то своим товарищам? Как он это скажет? Решил ли он, что Хван — просто местный зевака? Хенджин никогда не может быть в чем-то уверен, пока Чан в курсе того, что под них кто-то копает. Парень простоват и, скорее всего, ничего не заподозрил, но глупо игнорировать произошедшее. Если из-за такого глупого прокола их раскроют, Хван себе этого никогда не простит. Поэтому он решает скрыться отсюда как можно скорее. Хенджин хорошо знает центр. Он ныряет во всевозможные дворы, прячется за углами, оглядываясь. Никого нет. То ли Хвану повезло, то ли у него в руках бомба замедленного действия — понять не получается. Плутая по дворам и наполненным людьми улицам, Хенджин никак не может успокоиться. Тревога и волнение, а еще чувство, что он проебался, хоть и не особо крупно, не дают парню остановиться, отдышаться и прийти в себя. Он даже такие простые задания выполнить не может. Какой от него вообще прок? Силы кончаются, а рука сама тянется к телефону. Если скрыть, то проблем они все огребут еще больше. — Хенджин? — голос Со звучит в каком-то далеке, с ужасным звуком, пока Хван встает в узком проходе и оглядывается по сторонам. — Меня увидел какой-то парень из банды Чана. Стал задавать вопросы, что я тут делаю. Я наплел, что выходил из магазина, у которого стоял, и боюсь пройти мимо других парней. Он стал выпендриваться, что да, я вот с ними, если что. Потом опомнился, сказал, что не видел меня в магазине. Я сказал, что зашел, понял, что забыл деньги, и ушел. Парень просто сказал, чтобы я проваливал отсюда и все, — быстро проговаривает Хенджин на одном лишь дыхании. В ответ ему слышится тишина. Хван сразу же начинает паниковать. — Если что, этот парень показался мне новичком. Нельзя точно сказать, что он кому-то про меня расскажет. Так что, наверное, все не так страшно. Правда ведь? — Послушай-, — начинает Чанбин, но Хенджину кажется, что еще совсем немного и у него взорвется голова. — Я правда не понимаю, как так вышло. Я же за всем проследил и все продумал. Они так долго там стояли, а потом этот парень из ниоткуда. Может, он вообще не с ними? А мне наврал, чтобы посмеяться? Наверняка, остальные и не подумают, что я мог за ними следить. Но главное, я все сфотографировал. Хотя, наверное, это уже и неважно. Вдруг они пошли за мной, а я их не заметил? Я не могу перестать оборачиваться, — хватается за голову Хван, сжимая волосы и делая глубокий вдох после такого монолога. Перед глазами все слегка кружится, а в горле сухо. Со молчит, словно ждет продолжения, но теперь Хенджину даже нечего сказать. Кроме одного. — Мне кажется, я все испортил. — Ничего ты не испортил, — раздраженно отвечает Чанбин, а Хвану сразу становится не по себе. — Ты сейчас где? — Практически в северной части города, — отвечает Хенджин, только потом вспоминая, что где-то тут живет Со. — А что? — Давай встретимся. Есть разговор. — Где? — На рельсах. Иди туда прямо сейчас. Я подойду. Прежде, чем Хван придумывает, что ответить, Чанбин бросает трубку. Из-за непонятного настроя Со Хенджин даже и не знает, что ему думать. Успокаивает лишь то, что он сказал, что Хван ничего не испортил. Но так ли это на самом деле или сказано лишь с той целью, чтобы утихомирить его? Оторвать глаза от телефона получается только тогда, когда на экране появляются крупные капли. Дождь начинается совсем не кстати. Накинув на голову тонкий капюшон, который совсем не спасает, Хенджин быстрым шагом выворачивает из двора и движется знакомой дорогой в сторону рельс. Он едва не срывается на бег от волнения, но сдерживает себя, чтобы не привлечь лишнего внимания. Куртка и волосы промокают насквозь, а Хван старается отвлечь себя мыслями о том, что было бы плохо сейчас свалиться с простудой. В голову даже приходит идея перенести встречу к нему домой, но внезапно для себя Хенджин оказывается прямо перед узкой тропинкой в лес. Она стала практически незаметной, скрытой кустами и едва появившимися листьями. Сердце пропускает несколько ударов. Хван думает, что если бы не дождь, он бы простоял здесь целую вечность. Ступая по тропинке, Хенджин не может перестать заглядываться на редкие памятные места, которые вызывают в его душе ноющее чувство. Такое оно хрупкое и невесомое, что Хван на момент задумывается о том, было ли происходящее тут реальным. Пора бы выкинуть такие мысли из головы, но Хенджина так и тянет вспомнить обо всем. И о Джисоне, с которым они так радостно и беззаботно обустраивали это место, и о встречах с Чанбином в сумерках, ставших чем-то одновременно болезненным и теплым. По крайней мере, именно так себя чувствует Хван пока идет в сторону рельс. Он застывает, когда перед ним открывается знакомая картина. Широкая поляна, вагоны, исчезнувшие вытоптанные места, потускневшая краска, скошенный навес над почерневшим диваном, упавшая бочка и старые угли. Это место никто больше не находил. Заброшенность ему совсем не идет. Желание вновь все здесь обустроить и придать хоть немного красок пропадает в тот момент, когда Хенджин наступает в лужу и осознает, что возможно это не то, что ему так хочется сделать. Вернуть жизнь этому месту, конечно, можно, но те мгновения, проведенные здесь, однажды исчезнут из его памяти, и на их месте останутся лишь блеклые обрывки. Последние месяцы и правда выдались тяжелыми. Хван никому не пожелает провести так выпускной год школы, который должен остаться в памяти человека самым лучшим и беззаботным. Для Хенджина он стал адом. Самой настоящей, рушащей все, что так хотелось сохранить, катастрофой, которую остановить казалось невозможным. Однако сейчас они здесь, в попытках все закончить. И, кажется, впервые то, что делает Хван, не является напрасным. Словно он наконец-то находит путь из своего лабиринта, больше не ударяется о стены и не падает, разбивая все, что нес в своих руках так бережно и аккуратно. Без потерь не обходится ни одна идея. Разрушили ли они с Джисоном все сами или их сломали обстоятельства? Волей неволей Хенджин возвращается к этому разговору с самим собой раз за разом. Он не хочет признавать, что был шанс все исправить, но они его упустили. Кажется, это останется той вещью, которую Хван никогда не сможет себе просить. Именно поэтому отчаянное желание наконец-то дойти до конца, помочь, избавиться от того, что причинило столько боли живет в Хенджине. А самое главное — оно наконец-то воплощается в реальность. Справедливость и правда может восторжествовать. Вот только цена, которую придется заплатить, оказывается такой огромной, что Хван чувствует себя другим человеком. Плохо ли это? Он не знает. Хенджин давно перестает понимать, что правильно, а что нет. Ему просто хочется наконец-то выдохнуть и сказать себе у тебя получилось. Все не было напрасным. Тогда Хван точно сможет отпустить этот учебный год и все, что происходило. — Ты промок до нитки, — голос Чанбина над спиной заставляет Хенджина дернуться и посмотреть наверх. Над ним возвышается зонт, который держит Со. Не то, чтобы это помогает. Хван только сейчас понимает, насколько он замерз. — Давай поговорим в другом месте. — Нет, — испуганно отвечает Хенджин, словно если они сейчас уйдут, то он больше никогда сюда не вернется. Чанбин делает шаг вперед и встает наравне с парнем, оглядывая рельсы. От его тяжелого вздоха Хвану хочется что-то сказать, но он не знает что. — Тогда пошли в вагон, — не отговаривает его Со, и они медленным шагом идут вперед. Последний раз Хенджин здесь был как раз с Чанбином, зимним вечером, когда наконец-то выяснились подробности того, почему Со скрывал от него лицо. Тогда и была проговорена та речь Хвана о том, что он не собирается помогать Чанбину и лезть во все эти дела, связанные с Чаном. Сколько бы Хенджин не извинился, он никак не может принять тот факт, что Чанбин его простил. Возможно, потому что Хван сам себя простить за это не в силах. Уж слишком многое было сказано в тот вечер вранья, которое Хенджин в первую очередь адресовал самому себе. Он не сводит глаз с Со, который залезает за ним в вагон и закрывает зонт. Здесь пыльно и темно. Окна покрыты грязью, вдалеке валяются пакеты с балончиками с краской, в углу стоит гитара. Где-то припрятаны рогатки. Хван сдерживает желание порыскать в поисках хоть чего-то, что можно забрать с собой, но от этого ему легче не станет. Поэтому он облокачивается на приоткрытую дверь вагона и достает из кармана сигареты. Чанбин стоит рядом, прислонившись к другой дверце и скрестив руки на груди. Его взгляд не выражает ничего, кроме тоски. Хенджин тоже ее чувствует. Так сильно, что поджечь сигарету с первого раза оказывается непосильным трудом. — Я звонил Феликсу и рассказал ему о том, что случилось с тобой, — начинает Со, будто бы только сейчас вспоминая, зачем они сюда пришли. Хван вслушивается в его голос и стук капель по крыше вагона. — В общем, это не особо важно, потому что ситуация ухудшилась еще сегодняшним утром. — В смысле? — Хенджин переводит взгляд на Чанбина, уже не зная, чего ожидать. — Чан стал подозревать, что Феликс от него что-то скрывает, — сухо отвечает Со, наблюдая за клубящимся дымом внутри вагона. — Было решено, что Феликс пойдет в полицию на следующей неделе. Нельзя с этим тянуть. — Погоди, ты серьезно? — удивленно спрашивает Хван, надеясь, что это шутка. Ответом ему служит кивок. — У нас же не все готово. Еще куча работы. Тем более, до конца учебы целый месяц. А что будет с Джисоном? А с нами? С Минхо? Нельзя же так сразу. Мы еще ничего не продумали нормально. — Большая часть доказательств собрана. Этого вполне хватит, чтобы закончить все, что начала семья Чана. Джисону придется бросить школу. Да, я понимаю, что остался всего месяц, но на кону стоит его жизнь, — серьезно произносит Чанбин, а Хенджин действительно думает о том, что главное — спасти Хана. Учеба и экзамены сейчас совсем не важны. — После того, как Феликс пойдет в полицию, начнется расследование. Целый месяц в школе будет орудовать полиция. Если с кем-то из учеников что-то случится, это просто так не оставят. Это наш шанс остаться в полной безопасности до конца школы. Придется держаться вместе, потратиться на такси. Думаю, ты даже переберешься к Минхо до конца учебы, чтобы мы не теряли друг друга из вида. Плохо лишь то, что ты в другом классе, но я договорюсь об этом. Скорее всего, тебя переведут без проблем. — А после? — спрашивает Хван, стараясь скрыть в голосе явное волнение. — Феликс сказал, что к этому времени начнется суд. Семья Чана будет всеми силами стараться защитить его от правосудия. Они не станут возвращаться, чтобы поквитаться со всеми, кто причастен к этой истории. Слишком рискованно, если они не хотят, чтобы Чан сел пожизненно, — объясняет Чанбин, а это даже дает Хенджину какую-то надежду. Однако все происходит так внезапно, что ему страшно думать о том, как это пройдет. — Тем более, в полицию идет Феликс. Думаю, семье Чана будет достаточно одного виновного. Особенно, если это Ли, который в их глазах будет единственным, кто копал под Бана. — Феликс правда сядет в тюрьму? — испуганно спрашивает Хван, хотя они уже это обсуждали. Ему никак не верится, что все это произойдет уже через несколько дней. — У него есть шанс выбраться, но он настолько мизерный, что Феликс даже о нем не упоминает, — отрезает любую надежду Со. Хоть Хенджин практически и не знает Ли, ему так удивителен тот факт, что он готов взять все на себя. Он и благодарен ему, и чувствует себя виноватым в том, что другого выхода нет. Феликс, несмотря на предупреждения Со и явное недоверие к нему у Минхо, все же кажется Хвану хорошим парнем. Или же он им мог стать, если бы не оказался с Чаном. Чанбин расценивает его молчание по-своему. — Я понимаю, что это все слишком внезапно, но это наш единственный вариант. Да, план суховат, но у нас еще есть время. Все, что нам остается, это надеяться на Феликса. — Джисон будет в порядке? — спрашивает Хенджин, потому что это волнует его больше, чем собственная судьба. Он бы и сам взял на себя роль доносчика, но Чанбин ему не позволит. Да и какая от Хвана польза в таких делах. — Да. Будет, — заверяет его Со, заставляя Хенджина выдохнуть. — Если ты веришь, что все получится, то я тоже, — отвечает Хван, ловя на себе многозначный взгляд Чанбина. Возможно, говорить такое — глупо, но Хенджин надеется, что Со разглядит в этом только искреннюю поддержку и веру. Веру в то, что у этой истории может быть хотя бы частично хороший конец. Они замолкают. Тишину нарушает лишь непрекращающийся ливень. Хенджин краем глаза подмечает старую банку, наполненную бычками, и бросает туда свой. Он чувствует на себе пронзительный взгляд Чанбина, понимает, что должен сказать еще что-то, но порой так сложно выразить все, что копилось в душе долгие недели. Если бы Хвану было все равно, он бы уже ушел. Прямо сейчас, сказал бы, что устал и неторопливо двинулся в сторону дома. Но Хенджин стоит здесь, значит ему все же есть дело до Со. Страшно произнести хоть одно слово, потому что давит ощущение, что все, что он собирается сказать, может показаться глупым, даже наивным, а еще хуже сухим и притянутым за уши. Когда Чанбин ждет от Хвана ответа, он всегда становится таким серьезным и мрачным, что Хенджину приходится хоть что-то из себя выдавливать. Сейчас похожая атмосфера. Будто бы если они сию минуту не решат, что между ними, Со никогда не вернется к этому разговору по своим принципам, а Хвану просто не хватит смелости. Внезапно Чанбин отводит взгляд в сторону, заставляя теперь Хенджина посмотреть на него. Сложно сказать, что в Со есть что-то притягательное. Скорее, даже наоборот. Он один из тех людей, которых не узнаешь, пока они тебя к себе не подпустят. А делают они это очень редко. Одного взгляда на них в коридорах хватает, чтобы избегать их до конца жизни. Только вот у Хенджина с Чанбином все выходит по-другому. Сначала рельсы, потом уже встречи в школе, потом они уже видятся каждый день. И все это проходит через такой круговорот от неприязни до принятия, что Хван теряется. Хенджин сам столько раз пытался избавиться от присутствия Чанбина, но тот всегда возвращался. Либо сам в попытках достучаться, либо так складывались обстоятельства. Теперь Хван не уверен, что хочет отпускать его. Как бы глупо это не звучало, Хенджину хочется, чтобы Со остался. С ним. Прямо сейчас, завтра, через неделю, через месяцы, да даже через годы. Хван может себе это представить с легкостью. Возможно, потому что они столько всего еще не знают друг о друге, а возможно потому, что они уже сделали невозможное. Решили пойти против Чана. Неужели, решившись на это, они оба не могут дать друг другу шанс? — Послушай-, — наконец-то собирается с силами Хенджин, но его перебивают. И Хван с удивлением смотрит на Чанбина, не понимая, с какой целью он это сделал. — Куда ты собираешься поступать? — спрашивает Со, словно Хенджин ничего до этого не говорил. Хван выдыхает и обнимает себя за плечи, цепляясь пальцами на ткань куртки. — Я думал насчет ближайшего крупного города, — признается Хенджин, потому что и правда планировал туда поступать. Даже выбрал университет и факультет. Но он продолжает. — Теперь я уже думаю уехать в столицу. Подальше отсюда. Родители не против. — Я могу поехать с тобой, — после десяти секунд молчания отвечает Чанбин таким непонятным тоном, что Хван удивленно открывает рот. — Если ты хочешь. — Я хочу, — выпаливает Хенджин, хотя Со собирался сказать что-то еще. Теперь же Чанбин застывает, будто бы не ожидал такого ответа. Хван выпрямляется и делает шаг в сторону Со, сокращая и так маленькое расстояние между ними. — Я- — Необязательно поступать в один университет. Необязательно вообще хоть что-то. Даже дружба, — проговаривает Чанбин, вновь перебивая Хенджина, который бы уже разозлился, если бы слова Со не делали больно и ему, и самому Чанбину, смотрящему в пол. — Я просто хочу убедиться, что ты будешь в порядке. Кто знает, чем это все может обернуться. Потом я исчезну и больше тебя не потревожу. — Нет. Я хочу, чтобы ты остался, — мотает головой Хван в какой-то панике, будто бы боясь, что это уже окончательное решение Со. Хенджин хватает Чанбина за рукав куртки и пытается поймать его взгляд. У него получается. Со смотрит на него с какой-то особенной грустью. Хван не может сказать, что она значит, потому что впервые видит такой взгляд у Чанбина. Наверное, потому что большую часть в его глазах была пустота. Полное отсутствие эмоций, а порой даже жестокость. Все эти воспоминания дают понять Хенджину, что он больше не хочет, чтобы Со что-то от него прятал. Особенно себя самого. — Когда я тебе начал нравиться? — Где-то с конца осени, — осторожно отвечает Чанбин, заставляя Хвана едва не подавиться от удивления. Уже столько времени прошло. Хенджин, конечно, думал об этом, но услышать это от Со было выше его возможностей. Внезапно Чанбин убирает руки, скрещенные до этого на груди, а Хван не сдерживается и аккуратно прижимается к нему, найдя чужую теплую ладонь и взяв ее в свою. Парень чувствует, как Со напрягается всем телом, но, когда он сжимает руку Хенджина в ответ, становится легче дышать. — Наверное, мне нужно извиниться, — предполагает Хван, кладя подборок Чанбину на плечо. От Со пахнет мятным шампунем, приятным порошком и чем-то из дома Минхо. — За что? — удивленно спрашивает Чанбин. — За то, что не думал об этом раньше, — отвечает Хенджин, потому что ему и правда стыдно. Если он начнет переосмысливать все моменты и думать о том, что в этот момент уже нравится Со, то начнет ощущать себя просто отвратительно. — Может, у нас было бы больше времени все решить. — О таком не нужно думать. Оно либо есть, либо нет. Глупо силой мысли вызывать в себе такие чувства, — произносит Чанбин, похожий в этот момент на философа с разбитым сердцем. Хван вслушивается в его быстрое дыхание еще несколько секунд. — Ты мне тоже нравишься. И это не сила мысли, — говорит Хенджин, а Со, кажется, замирает всем телом. Хван уже не слышит его громкого дыхания, не чувствует, как от волнения Чанбин крепко сжимает его ладонь. Может, это у самого Хенджина в ушах стоит только стук собственного сердца, поэтому он ничего не замечает вокруг. — Ты шутишь? — Ага. Целый день придумывал. — Я серьезно. — Я тоже. — Издеваешься? — беззлобно выдыхает Со, хотя сам прекрасно понимает, что это не так. Хван отстраняется от него и смотрит Чанбину прямо в глаза, шутливо хмурясь. И в этот короткий миг, когда они могут позволить себе дурачиться, Хенджин чувствует себя счастливым. Впервые за такое долгое время. — Как ты мог о таком подумать, — хмыкает Хван, кладя Со ладонь на щеку, всматриваясь в черты его лица. Такие расслабленные, спокойные, какими Хенджин их не видел никогда. Он пытается запомнить это безмятежное выражение лица Чанбина, запечатлеть в памяти каждый штрих, чтобы не потерять это воспоминание. Со тоже что-то высматривает в нем, бегает глазами от лба к подбородку, заставляя Хвана совсем немного улыбнуться своим мыслям. Внезапно Чанбин кладет ему руки на талию и притягивает к себе ближе. Со целует его аккуратно, почти невесомо до того момента, пока Хенджин не отвечает ему, углубляя поцелуй. И, кажется, Хван бы совсем забыл про то, что промок и замерз, если бы не жар от губ Чанбина и тепло его тела. Этот поцелуй совсем не похож на тот в квартире Хенджина. Тогда все было непонятно, трудно и тяжело. Сейчас же между ними появляется хоть какая-то ясность, которая не дает Хвану придумать причину, чтобы вновь впасть в сомнения. Все хорошо. Мысль об этом смешивается со стуком капель о крышу вагона, мурашками по телу от холода и тяжести пальцев Чанбина на ребрах, от его запаха, от него самого. Может, Со и есть тот человек, который мог бы дать Хенджину то, чего ему так сильно хотелось последние месяцы — ощущение спокойствия. С ним Хван и правда не чувствовал себя таким потерянным. И в глубине души Хенджин надеется, что тоже значит для Чанбина что-то особенное. Не мог же Хван нравится ему столько времени без причины? Мысль о том, что у Хенджина будет время узнать об этом, узнать еще больше о Со заставляет парня притянуть Чанбина за куртку еще ближе, хотя дыхание и так уже начинает сбиваться. Когда Хван отстраняется, он не может перестать вглядываться в чужие глаза и облизывать ноющие губы. Хенджину хочется снова поцеловать Со, но тот не может не заметить, что Хван уже начинает дрожать от холода, поэтому несильно хмурится и смотрит вдаль, куда-то в заросли леса. Дождь медленно, но начинает утихать. — Подожди, — Хенджину на миг кажется, что он вспомнил что-то важное. Чанбин отпускает его, позволяя Хвану выглянуть из вагона. Глазами парень находит то, что искал. Он указывает пальцем на соседний вагон. — Ты обещал, что когда-то объяснишь, что значит то самое граффити. — Я не думал, что ты однажды об этом вспомнишь, — хмыкает Со, даже не пытаясь взглянуть туда, куда показывает Хенджин. Хвану даже хочется вставить что-то типа «как я могу забыть, если ты тоже помнишь», но он лишь внимательно смотрит на Чанбина и ждет ответа. — Если честно, то ничего особенного. Тот, что слева — Чан, а справа — Феликс. — Вот это да, — охает Хван, еще раз выглядывая из вагона, чтобы посмотреть на граффити. По прошествию полугода оно изрядно выцвело, но перед глазами у Хенджина так и стоят те яркие цвета, которыми Со изобразил этих монстров. Картинка хоть и выглядит карикатурно, но все линии — четкие и уверенные. Сам собой вспоминается тот факт, что он с Ханом уверенно искал «парня в маске» по следам от краски из баллончиков на руках. Об этом упоминать сейчас совсем не хочется. — Думаю, Феликс бы обиделся, если бы узнал, что ты его таким видишь. — А мне так не кажется, — серьезно отвечает Чанбин. Хван всматривается в огромное количество глазных яблок разного размера и кривых ртов. От попыток провести сравнения становится жутко. С Чаном же все проще. Чудище с огромной пастью и кривыми зубами подходит Бану лучше всего. С таким же безумием в глазах он избивал Хенджина в спортзале, так же он вел все свои дела — безжалостно и беспощадно. Смешные до ужаса монстры глядят на Хвана своими большими глазами, заставляя прокрутить в голове пару моментов из прошлого. От Со настроение размышлений Хенджина не скрывается. — Нужно идти. Заболеешь. — Хорошо, — кивает Хван, в последний раз оглядывая вагон и вещи в нем. Осознание того, что он сюда, скорее всего, больше не вернется, пугает. Что, если ему удастся посетить это место спустя многие года? Изменится ли оно? Станет ли пристанищем кого-то другого? А, может, его сравняют с землей? Ответа на этот вопрос у Хенджина нет. Именно поэтому напоследок он все же прикладывает ладонь к ржавой стене вагона, ощущая подушечками пальцев потрескавшуюся и слезавшую жесткую краску, надеясь запомнить этот момент. Дождь кончается, оставляя после себя в воздухе свежесть. Вся опушка моментально превращается в поле из грязи и луж. Пройти, не испачкав обувь, не получится. Задумчиво оглядывая округу, Хенджин спрыгивает из вагона вслед за Со. Он не сразу замечает, что его берут за руку, будучи поглощенным в попытки зарисовать в своей памяти как можно больше деталей этого места. Хван переводит взгляд на Чанбина, чувствуя в груди прилив сильной нежности к этому человеку, сжимает его ладонь крепче и слегка прижимается плечом. В полной лесной тишине, которую нарушают лишь капли, скатывающиеся с деревьев после дождя, смену дыхания Со невозможно было бы не заметить. Повернув голову вбок, Хенджин улыбается и закусывает губу в попытках сдержать жар на щеках. Он вспоминает, как сам убежал в первый раз с этого места, потом, как Чанбин от него убежал, как они после ходили по отдельности, затем вместе, прощаясь на главной дороге, а сейчас они идут уже за руку. Столько времени прошло. Зачем-то Хван вспоминает, как решил проследить за Со, а тот в конце-концов его заметил и совершил побег на автобусе. Такая глупая ситуация принесла тогда Хенджину целую кучу переживаний. Просвет со стороны города и его фонарей становится ярче. Хенджин покрепче сжимает ладонь Чанбина, потому что понимает, что так идти по городу они не будут. Со косится на него. — Не замерз? — спрашивает он, когда они по очереди поднимаются из леса. Дорога пустует, как и обычно. Хван мотает головой, хотя чувствует, что зубы слегка начинают стучать от холода. — Нет. Точнее, немного, — решает все же честно сказать Хенджин. Точнее, частично честно. Он промерз до самых костей. Чанбин внимательно на него смотрит. — Тогда поменяемся куртками. — Зачем? Тебе тоже будет холодно. — Прекрати. У меня другая одежда хотя бы сухая. Хван думает о том, что если бы их кто-то увидел со стороны, то точно бы смутился. Не желая спорить, Хенджин снимает куртку и быстро меняет ее на ту, что ему дает Чанбин. Она немного тоньше, чем его собственная, но в ней хотя бы тепло. Не то, что во влажной куртке Хвана, которую надевает на себя Со. Хенджин наблюдает за тем, как тот мучается с непослушной молнией, уже хочет помочь, но тому удается застегнуть куртку. Честно, в куртке Хвана Чанбин выглядел младше и совсем несерьезно. Хенджин же оглядывает черную куртку Со на себе, наконец-то хотя бы чуть-чуть согреваясь. Однако другая одежда все равно промокла насквозь, поэтому следовало поторопиться. Они недолго идут в тишине, пока Хван не вспоминает, что совсем забыл поблагодарить Чанбина. — Спасибо, — произносит Хенджин, совсем не уточняя, почему решил это сказать. Неудивительно, что в эту же секунду Со переводит на него взгляд. — За что? — спрашивает Чанбин таким тоном, будто его и благодарить не за что. — За куртку, — отвечает Хван, но решает продолжить. — За то, что помогаешь. За то, что рядом. Правда, спасибо. — Я-, — начинает Со, но одергивает себя. Хенджину становится жутко любопытно, что он там хотел сказать, но у него появляется ощущение, что что-то не слишком хорошее. Спустя несколько секунд Чанбин все же продолжает. — Тебе тоже спасибо. — А мне-то за что? — фыркает Хван. Вот он уж точно не сделал ничего хорошего для Со. Даже как-то стыдно становится, что ему такое говорят. Особенно, Чанбин. — За многое. Может, потом расскажу. Однажды, — уклончиво отвечает Со, явно с отсылкой на то граффити. Хенджин прыскает, не пряча улыбки от Чанбина, который смотрит на него ясными глазами. Они уже долго идут по улицам города, но только сейчас вокруг них появляются большие скопления людей. От смущения Хван переводит взгляд на вывески небольших торговых домов. Все кажется ему таким непривычным, но по-приятному странным. Хенджин сразу замечает, что количества внимания к нему от Чанбина становится больше. Раньше, когда они шли куда-то вдвоем они либо молчали, либо говорили о чем-то серьезном и неприятном. Сейчас же все по-другому. Хван думает о том, как долго Со в себе прятал все чувства к нему. Искренняя благодарность ему за то, что он не давил на парня, заставляет Хенджина чувствовать себя и смущенным, и счастливым, и немножко виноватым, и чуть-чуть напуганным. Насколько все между ними поменяется? Как это скажется на той ситуации, в которую они оба сейчас вовлечены? Не был ли этот разговор сейчас не в тему? Хван шмыгает носом и думает, что только накручивает себя без причины. Чанбин здесь, с ним, после всего, что было. И уходить не собирается. Конечно, он станет более открытым после того, как узнает, что его чувства взаимны. Хенджин только за, ему кажется, что они смогут найти общий язык и понять друг друга до конца. Однако вот-вот приближающееся событие не дает Хвану покоя. Уже на следующей неделе. Все подходит к финалу. — Ты правда думаешь, что все будет хорошо? — решает в последний раз спросить Хенджин, дабы больше напрасно не вспоминать старое. Хоть они от него не избавились окончательно, не было смысла нагонять на себя лишнюю тревогу. — Да. Я правда так думаю, — честно отвечает Чанбин, вглядываясь в свет фонарных столбов и едва мелькающие в небе звезды. Хенджин, услышав уверенность в его голосе, успокаивается и не сводит глаз с чужого лица. Сколько раз Хван уверял себя, что все закончится хорошо, но никак не мог в это поверить. Только не сейчас. Впервые за долгое время его посещает хорошее предчувствие. Конечно, предстоит еще многое. Нужно убедиться, что Джисон в безопасности, самим дожить до конца учебного года в напряженной обстановке, которая неминуема при любом раскладе событий. Сдержать волнение за Хана и того же Феликса не получается. Ли берет на себя такую ношу, которая по силу действительно единицам. У парня не получилось бы выразить всю благодарность Феликсу. Чанбин же сказал не переживать о нем и его состоянии еще давно, до всего этого. Мол, Ли знал, на что идет, и первым предложил свою помощь. Однако Хван все равно не мог перестать не думать об этом. Все же успокоиться окончательно получится только тогда, когда Хенджин уедет из этого города. Вместе с Чанбином. Хван помнит все слова, которые говорил Со еще до того, как узнал кто он. Как ценит его, как благодарен за поддержку и понимание. Помнит и то, как Чанбин сказал, что, когда Хенджин узнает, кто он, то заберет все хорошие слова о нем обратно. Возможно, проблема была в том, что Хван на самом деле не знал Со. Но сейчас, заглянув только в самую малую часть души Чанбина, Хенджин может с уверенностью сказать, что никогда бы не отказался от своих слов. Со стал для него поддержкой в самые трудные времена. Как Хван после всего этого может думать о нем плохо? Не ускользает от него мысль о том, что будет с Минхо и Джисоном. Хван точно знает, что Ли уезжает в другую страну. Хан же отправится в деревню к бывшей соседке Со, которую чудом удалось уговорить оставить у себя парня. Какие тут шансы? Минхо никогда яро не высказывался при Хенджине о Джисоне. Бросался парой фраз, реже вспоминал о нем, чем Чанбин. Однако искреннее переживание за Хана у Ли выражалось далеко не в словах, а в поступках и упорстве, с которым он работал вместе с ними. Хван догадывался, что Минхо не из тех, кто стал бы мстить даже тому человеку, который испортил ему жизнь. Чан и личное отношение Минхо к нему не при чем. Все же их частично связывала одна цель — помощь Джисону. Хенджину так и не удалось узнать Ли поближе, но плохим он ему совсем не казался. Если у них с Ханом все еще сохранились чувства друг к другу, то Хвану их искренне жаль. Ему даже становится стыдно, что у него с Чанбином все складывается иначе. Но, может, если у них появился шанс, то найдется и какое-то решение для Минхо с Джисоном? Этого Хенджин точно знать не может, но в первую очередь главное сделать все так, чтобы Хан остался в целости и невредимости. Остальное второстепенно. Через пару дней, ровно за сутки до подачи заявления и конца всей этой истории, Хенджин встречает Чонина. Того самого мальчика, который упорно не желал сдаваться ребятам, издевавшимся над ним, и просил научить его драться. В той самой аллее, где Хван впервые увидел, как над мальчиком глумятся, Чонин с горящими глазами осыпает удивленного Хенджина благодарностями за наставления и говорит, что мальчики от него отстали. Всего лишь стоило дать им отпор. Провожая взглядом Чонина, Хван погружается в свои мысли. Сложно объяснить вкратце то, о чем он думает. Скорее, Хенджин просто в очередной раз убеждается, как все в этом мире непросто. У Чонина получилось дать отпор тем, кто издевался над ним. Даже проводя параллели, Хвану бы духу не хватило на полном серьезе сравнивать их ситуации. Но вот только одно Хенджину бы неимоверно хотелось сделать. Поверить, что и у них все получится. И он это себе позволяет, делая глубокий вдох и осматриваясь вокруг. В воздухе пахнет изменениями. Хван знает, что они произошли в нем еще очень давно, но до безумия благодарен самому себе за одну вещь. Тот самый огонек неравнодушия, который пылает в нем с такой силой, Хенджин не потерял. И сколько бы раз не оступался, Хван не даст ему погаснуть.