Paraphilia

      Дрожащими руками набираю его номер. Всей душой ненавижу эти длинные, резкие гудки в ухо. Он ещё и трубку не берет! Просто блеск, Вишня, просто блеск…        — Здравствуйте, вы позвонили мистеру Хиллу. Сейчас он занят, но вы можете оставить голосовое сообщение или перезвонить позднее.       Короткий писк извещает о том, что запись начата.       — Кхм… Мистер Хилл, спасибо за перевод. Я… подумаю над вашим предложением. Перезвоните, пожалуйста, при возможности, — и быстро отключаюсь. А можно ли было сморозить ещё большую глупость, а?..       Сердце колотится как бешеное, одновременно и ни одной, и тысяча мыслей, все из которых упираются в этого, мать его, непонятного Хилла.       Он точно какой-то странный. Голос его, приторно сладкий будто тягучая патока, обезоруживает, заставляет действовать безрассудно, полностью, беспрекословно подчиняясь всем его прихотям. Да о чем я только думаю… Может, ему восемьдесят восемь, и он решил на старости лет отыграться на бедных студентах, инвестируя в «золотую молодёжь будущего»? Может, он прикажет… не знаю… переодеться в женскую одежду и провести кукольное чаепитие, найти и расчленить бездомного котенка, а после прислать ему подробный видеоотчёт этого живодёрства. Может, ему нравится вуайеризм? Эксаудиризм? Эксгибиционизм? Багчейзинг?.. Какая-то содомия, честное слово. Да не, быть такого не может… Если судить чисто по голосу, то ему не больше тридцати восьми-сорока, а может и того меньше. Жизненно необходима информация, хоть какая-то, хоть ошибочная и в корне неправильная, но необходима.       Нажимаю на иконку приложения и сразу вижу свой профиль. Вау, Тёрнер даже пару фоток приличных добавил, премного благодарен. Вот снимок с прошлогодней поездки на Гранд Каньон, помню, как чуть не упал туда ради этой фотографии. Ещё один кадр с тёплого Атлантического океана, где мы всей дружной компанией провели незабываемую неделю, чуть не поубивав друг друга за первые сутки, а вот я со своей Принцессой. Лекси… Одна мысль о ней заставляет мое лицо светиться от, безусловно, счастливых воспоминаний о всех наших совместных приключениях. Закусываю губу, возвращая себя к реальности, и начинаю поиски информации о своём мистере Икс, а точнее Хилле.       Пару свайпов в разные стороны, и перед моим взором предстаёт анкета того самого загадочного мистера У-меня-много-средств. Написано, что его зовут Аарон, он из Балтимора и ищет себе человека для проведения совместных сессий, практикует финдом и спонсорство. Так, если с последним все более-менее (нихера не)понятно, то это ещё что за звери?       Ловко перебирая пальцами по экрану, ввожу в поисковике один за другим новые понятия и кликаю на первую попавшуюся ссылку. А дальше начинается какая-то вакханалия. Содом и Гоморра, оказывается, были не «политы дождем серы и огня с неба» в угоду ханже-Господу, а переведены в медиапространство. Тысяча форумов, сайтов для знакомств домин и сабмиссивов, рабов и сладких мамочек, которых хлебом не корми, дай унизить все мужское население планеты… Боже, каких только извращений не придумают, серьезно. Кажется, если слон пройдет в балетной пачке по улицам Нью-Мексико, у какого-нибудь извращенца точно встанет не только вопрос «какого?».       Да кто вообще всю эту кашу заварил? Точно, Тёрнер! Майкл, мать его, Тёрнер. Сейчас поболтаем с ним по душам… А, он и сам звонит, прекрасно!       — Привет всем старичкам!       — И тебе не сдохнуть раньше времени, малыш Майки, — шлюха спонсирования — вот кто ты, ушлепок мелкий!       — Что ты такой злой в двадцать первый год… Нужно начинать утро с позитива и добра, вообще-то.       — Знаешь, какой у меня позитив, а? Спонсора нашел.       — Ну так это ж замечательно. Поздравляю, спор ты выиграл.       — Да нихера. Что делать-то теперь?       — Во-первых, расслабиться, — менторский тенор Майкла мне никогда не нравился, какое-то позерство юнца, а не наставления и советы профи, фу, — во-вторых, ждать, пока твой спонсор с тобой свяжется и уточнит детали вашего дальнейшего сотрудничества.       — Да он связался, а я ему сказал, что никого не ищу, что это все шутка, а он…       — Без паники, а то не доживешь до пенсии. Глубокий вдох и выдох на пять счетов.       — Да иди ты…       — Только если с тобой, сладенький — вот научил же шутить на свою голову… Честное слово, придурок.       — Так и что мне теперь делать?       — Исходя из своего опыта, могу смело тебя заверить, что теперь нужно только плыть по течению и не сопротивляться. Оно точно выведет куда нужно.       — А нужно ли мне это, а? Я не шлюха, чтоб меня покупали.       — То есть я, по-твоему, шлюха? Ну спасибо, удружил… — как же он любит перевирать слова. Закатываю глаза и резко выдыхаю.       — Нет, я о другом. Впрочем, это сейчас не столь важно. Зачем звонил-то?       — Да тут… — слышу, что этот обалдуй что-то скрывает, но выжидательно молчу, чтоб не сбить его с мысли, — понимаешь…       — Ближе к делу, — как же бесят недомолвки и это глупое мямление. Почему нельзя по-человечески, нормально и адекватно ответить на вопрос, а? Нет, вечно нужно говорить гребанными тайнами и загадками, как этот любитель чужих деньжат.       — Твоя Принцесса… — Так, а с ней-то что? Вчера была в полном порядке, а сейчас?..       — Го-во-ри, мать твою, что с Лекси? — холодом в голосе при желании, а оно у меня ой как имеется, можно убить.       — Приезжай к Адель, — и кидает трубку. Тряпка!       То есть я сам должен догадываться, что там с моей любимой? Долбанный Тёрнер, мать бы его… а впрочем, и его отец неплохо справился с этой функцией, раз у него появился этот ненормальный.       Пробегаюсь по квартире, хватая все, что нужно для встречи с моей Принцессой. Перед выходом подмигиваю красавчику в зеркале и громко хлопаю входной дверью, оказываясь за пределами собственных апартаментов.       Дом Адель все еще хранит последствия вчерашнего торжества. Мишура из хлопушек грустно висит на ели при въезде в поместье Морингов и из-за очередного потока ветерка слегка подрагивает, покачиваясь из стороны в сторону. Огромные черные пакеты, до отвала набитые мусором, стоят у порога и свидетельствуют о том, что внутри целый взвод юношей и барышень познаёт тяготы уборки. Подхожу ближе и слышу командный голос хозяйки дома, которая занимает главенствующую позицию в процессе вылизывания каждого уголочка резиденции главных богачей Сентфора.       — Майкл, эту тумбу в мою комнату. Бурый, куда ты понёс стул, дурак! В столовую его.       — Доброе утро, Адель.       — С наступившим тебя, Ягодка, — она быстро сменяет командный голос, режущий чувствительные ушки, на показательную писклявую нежность и подбегает ко мне, чтобы оставить заметный след рубиновой помады на щеке.       — Спасибо-спасибо, — мягко отстраняю ее от себя, — А где Принцесса?       — Так Майкл тебе не сказал? — она опускает взгляд в пол, прикусывая нижнюю губу. Боже, в этом мире кто-нибудь может говорить прямо и по существу?! Почему все приходится тянуть клещами?       — Где, Адель? Что с Лекси? — честно говоря, я уже готов к любому исходу…       — Она… Ее… — пока она расправляет складочки на своём платье, одинокая слезка катится по бледному личику. Вот кто достоин вашего Оскара, а не всякие там Деппы и Ривзы. Киноакадемии нужно пересмотреть списки номинантов, — только не расстраивайся, хорошо?       — Смотря, что именно произошло.       — Тебе лучше сесть, — толкает она меня в грудь, и слава Богам, что сзади кресло, а то разбил бы такое очаровательное лицо о такой начищенный мрамор. Было бы жалко.       — Адель! — если бы взглядом можно было бы убить, то расчленённое тело рыженькой пылилось бы в ближайшей канаве.       — Ее больше нет, Вишня. — я говорил, что готов к любому… так вот, я соврал. Не к этому.       Закрываю глаза, не чувствую, как ногти врезаются в ладони, оставляя полумесяцы лунок, сжимаю челюсть до хруста зубной эмали. Моя крошка, моя малютка… моя Принцесса…       — Кто?       Молчит и правильно делает.       — Кто, Адель? Кто сделал это с моей.?       — Это ничего не исправит, Вишня. Ее нет, и ты ничего не сможешь сделать. Ничего не изменить слепой местью.       — Да какого черта?! — вскакиваю, опрокидывая кресло. Она ежится от грохота рухнувшей мебели, — Кто. Посмел. До. Неё. Дотронуться?       — Я не… — Да знает она все. Испепеляю ее взглядом, пока она нервно заламывает руки, пытаясь скрыться от мгновенной смерти.       — Не вынуждай меня… — плюю сквозь зубы, по-хищнически возвышаясь над девушкой.       — Бурый, — выдыхает она еле слышно, но мне этого хватает. Разворачиваюсь и направляюсь к этому полудурку.       — Какого черта, Бурый! — бью костяшками по отполированной поверхности стола, заставляя парня вздрогнуть от неожиданного появления, — Я же тебя ясно дал понять, что нельзя дотрагиваться до того, что принадлежит мне, не так ли?       — Вишня, не горячись, — и ты мне еще будешь говорить, как себя вести? Ты? Тот, кто уничтожил мою душу?       — Да я само, черт возьми, спокойствие! Как так-то? Как, скажи мне?       — Ну мы с парнями решили поразвлечься…       — Друг с другом бы и развлекались, при чем здесь моя Лекси?       — Вчера были гонки, и я ее взял. Ты вчера как-то очень рано свалил, а ключи оказались прямо в ней. Ну я и подумал, что…       — Ты этого не умеешь, не льсти себе. Бурый, будешь отрабатывать, и я ничего не хочу знать.       — Не могу, — чуть слышно говорит он. Какого черта, а?       — И почему же, позволь узнать?       — Завтра уезжаю. На полгода к родне. Прости, Вишня. Мне правда очень жаль.       — От тебя помощь только в финансовом эквиваленте. Слова мне сейчас нахер не сдались.       — Извини, — уходя с кухни, поддерживающе хлопает по плечу. Я же сбрасываю руку этого предателя. Нельзя трогать чужое. Просто нельзя.       Выхожу на улицу и вижу груду металла, что привёз погрузчик. Подбегаю к чёрной куче обломков и любовно провожу по тому, что осталось от моей крошки. А осталось, прямо скажу, не многое. Покорёженная рама, руль, выкрученный до предела, в хлам разбитая фара, рычаг сцепления и ещё пара деталей — вот и все, что осталось от моей горячо любимой Honda, которая служила мне верой и правдой последние три года. Мотоцикл был давней мечтой восемнадцатилетнего меня и последним подарком, который мне вручили родители перед тем, как выпустить в свободное одиночное плавание раз и навсегда.       Больно. Нестерпимо больно видеть, как то, что было тебе безумно дорого, теперь лишь изуродованный металлолом.       Зато теперь я точно знаю, что делать. Новый мотоцикл сейчас — непозволительная роскошь, а передвигаться хоть на чем-то надо. Даже тех пяти тысяч, что перевёл Хилл, мне не хватит. Нужно действовать решительно и принять неизбежное. Это только ради моего блага. И это просто так выходит, меня не покупают, это все просто временно. Просто ему нужно немного развлечения, а мне только мотоцикл и все. Разойдемся как в море корабли при первой же возможности.       Едва сдерживая горечь и отвращение к самому себе, подношу динамик телефона к ушной раковине. Ответ не заставляет себя долго ждать.       — Да? — от его хрипотцы становится чуть легче дышать, комок, вставший поперек горла от лицезрения моей разбитой Принцессы, чуть ослабляет свою хватку. Вдох, выдох и:       — Мистер Хилл, я согласен с вами сотрудничать.