Paraphilia

      — Может… — слышу с другой стороны экрана небольшую заминку, будто мой собеседник пытается подобрать нужное слово или ведёт внутреннюю борьбу, одержать победу в которой априори невозможно, — сможем встретиться лично? — поднимает он смальтовый взгляд прямиком в камеру, ожидая приговора, который либо убьёт его, либо даст ему высшую степень удовлетворения. В роли грозного вершителя судеб Форсети сегодня предстану я. Главное — скрыть свою истинную сущность Бога лжи и коварства Локи. Хотя бы иллюзию на правосудие и справедливость нужно создать, чтобы не разочаровать юное, полюбившееся мне создание слишком скоро. Всему ведь своё время. Мне бы усмехнуться, придумать тысячу поводов, чтобы ещё чуть дольше послушать любимые композиции в исполнении этого кудрявого чуда, но он сам решил прервать столь занимательную игру. Жаль, но ничего не поделаешь, его право. Останавливать я не смею, не по правилам.  — Жду тебя завтра в 5 вечера на Оушн стрит 9. Не опаздывай. Нет, я уверен, что эта ягодка не посмеет опоздать. Более того, буду удивлён, если он не придёт минут на 10 раньше, чтобы просто показать излишнюю пунктуальность. Знает, что я такое люблю. Парень не глупый, наверняка догадывается, что любой незначительный промах может существенно повлиять на мою благосклонность, которую он тщательно, шаг за шагом завоевывал с нуля, а это, между прочим, дорогого стоит. Завтрашняя встреча обещает быть незабываемой. Плавно закрываю ноутбук, на котором ещё какие-то жалкие секунды назад красовалось изображение брюнета, что так привязался ко мне. Это видно невооруженным глазом, а имея доступ к данным его телефона, в этом можно и вовсе не сомневаться. Майкл исправно выполнил свою работу. Нужно сообщить ему об этом. Не успеваю набрать, как уже слышу его:  — Мистер Хилл?  — А у тебя прелестный друг, Майки.  — Вы все ещё играете с ним? Прошло же уже больше месяца, а то и два…  — Да, он оказался покрепче некоторых, хотя, кажется, он что-то почувствовал и при первом контакте, но упорно сопротивлялся. Осторожный мальчик, терпеливый, — смакуя последние слова, прокручиваю ноузинг, омывая его стенки янтарной жидкостью, которая является ровесницей моего нового подопытного подопечного, — Долг выплачен, замена найдена.  — То есть я могу уйти? — С надеждой в голосе вопрошает Тернер. Какие же они все жалкие и наивные…  — Став Драконом раз, ты останешься им до самой смерти, дорогой мой, — ухмыляюсь, слыша, как участилось его дыхание и как нервно он сглотнул, — Пока ты можешь быть свободен.  — Но…  — Тебя что-то не устраивает? Хочешь повторить участь Бурого? Быть посланным на Аляску, чтобы стать кормом для местной фауны? Иронично, что Бурого предпочёл чёрный, нежели бурый хищник…  — Вы же… Вы же обещали его отпустить, если он доставит груз.  — Не доставил, вину свою признал и осознал. Последней просьбой была поездка к родне, — едва заметно ухмыляюсь его безрассудству, граничащему со слабоумием, — В таком не отказывают. Тебе ли не знать, Майки… Семья для Драконов — святое. Тернер выжидающе молчит, скрупулезно переваривая полученную информацию, будто я поведал ему о Квасире и фенке, которых видел собственными глазами в бескрайних лесах Сентфора, а не о том, что Драконов стало меньше на одного не самого благочестивого представителя.  — За что? — чуть громче мягкого приземления пожухлого медного листа с близлежащего деревца на подоконник наконец шепчет он.  — Ты ещё не понял, что все это лишь игра, а вы — пешки? Расходный материал, не требующий ничего взамен на свою жизнь… Привыкай, мальчик мой. А пока отдыхай. Майкл судорожно вздыхает, на выдохе проговаривая слабое:  — Да, Босс. Бедный мальчик… Кажется, правда не всегда бывает приятной, да? Все же надеюсь, что ты справишься с переосмыслением своего места в этом бренном мире, хоть я в это, надо признаться, и не верю. Не отвечаю и сбрасываю звонок. Без пяти пять. Пора уже выходить из своего, не сказал бы, что скромного, убежища и встречать достопочтенного, горячо ожидаемого гостя со всеми почестями, которых он достоин больше, чем кто бы то ни было. Поднимаюсь из-за стола, за которым провёл большую часть дня, и направляюсь к выходу, попутно окидывая ставшее уже чуть ли не родным место. Темный кабинет, предназначенный исключительно для работы и личных встреч, встречает любого зашедшего малоприятной аурой, которая давит на подсознание похлеще обруча напряжения, опоясывающего голову, разрывающего черепную коробку изнутри. Вероятно, причиной тому является либо часть личной коллекции холодного оружия, ровными, поблескивающими в свете настольной лампы рядами красовавшаяся на специально оборудованной стеклянной витрине, либо картины Сьюзан Блэк, в хаотичном порядке висевшие по стенам кабинета, обвитого бархатными обоями цвета драконьей зелени. Естественно, на них было изображено истинное насилие в первородном его проявлении, которое можно считать характерным для творца подобного жанра. Над столом висит жемчужина коллекции под названием «Заткнись и терпи», которая писалась на заказ для этого кабинета. Вдохновляет и завораживает, не оставляя и шанса на осуждение, ведь это искусство, которое всего лишь показывает окружающую действительность такой, как ее видит создатель полотна. Не более. Выхожу из запасного выхода, и в лицо сразу бьет неугомонный воздушный поток, вынуждая чуть прикрыть глаза, чтоб дорожная пыль не нашла в них себе место обитания. Удивительно, но на парковке ещё нет так обожаемого человеком с лазурными глазками Харлея. Закрадываются сомнения, что он услышал мое «не опаздывай» и точно понял, о чем идёт речь. Не успеваю мысленно отчитать паренька за оплошность, как на парковку с разрезающим благородную, мёртвую тишину звериным ревом мотора врывается тот, кого я жду. Даже без шлема. Все-таки нужно его пожурить за незначительный огрех. Разбиться ведь мог, головушка бедовая. Тогда бы точно никакой пользы от него не было.  — Ну здравствуй, — он дергается от неожиданного прикосновения, но быстро берет себя в руки и оборачивается.  — Здравствуйте мистер Хилл, — какой смышленый, даже руку протягивает. В нем точно есть потенциал. Крепкое, уверенное рукопожатие, ясный взгляд и кроткая улыбка с еле заметным прикусыванием губ, чтоб не расползлись дальше, заставляют меня проникнуться теплотой к юноше.  — Пойдём, нужно поговорить, — провожаю его к металлической двери, так называемому «официальному входу». Винтовая железная лестница, каждый шаг по которой неприятно отдаётся ржавым скрипом в разуме, разрывая его на сотню-другую мельчайших частиц, пара поворотов по неосвещенным, обшарпанным коридорам, и перед нашим взором предстаёт главное творение всех Сентфорских Драконов. Филиал в этом забытом городке открылся сравнительно недавно, большая часть все ещё в Балтиморе, но единомышленники тут находятся быстрее. Помещение, где не протолкнуться, где рваные, резкие биты сливаются с переливами неона и запахом дури со всех сторон. Каждый на этом празднике жизни либо обдолбан, либо только собирается пуститься во все тяжкие. Идея с ночным клубом (стоит заметить, лучшим ночным клубом) в этой глуши оказалась довольно-таки прибыльной. Хоть и со дня открытия прошло меньше недели, но помещение уже почти полностью окупилось. Нам даже не нужно пробираться через толпу. Все мигом расходятся в разные стороны, будто мы — ледоколы в Карском море.  — Два виски, — не просьба, приказ, который выполняется неукоснительно, — Как тебе здесь?  — Тут так, — пытливыми глазками осматривает каждый закоулок помещения, вращая головой, в попытке просканировать его полностью, — необычно, — неплохо-неплохо.  — Слушай, Вишенка, — ловлю его взгляд, полный азарта и любопытства. Вижу в нем желание беспрекословно подчиниться любому моему приказу. Что ж, похвальное рвение, — не буду скрывать, ты мне приглянулся, — молодец, что пытается сдержать белоснежный ряд остреньких зубов, что так и норовят лишить зрения добрую половину обитателей подпольных катакомб, — Хочешь стать Драконом?  — Кем-кем? — солнышко, что ж ты какой невинный, а?  — Не слышал о нас? — в ответ лишь неуверенное покачивание головой. Ну ничего-ничего, расскажем и научим. Такому податливому материалу грех пропадать, — Мы — одна большая семья, где царит уважение и взаимопонимание. Некоторые называют нас бандой, но мне больше по душе именно определение семьи. Каждый ее член несёт ответственность за другого, каждый обязан защищать и оберегать своего брата. Широкий профиль для реализации любых возможностей. Вскрытие и угон машин, перепродажа оружия, кражи, вандализм, наркотики, сутенерство и торговля такими как ты, сладкий — вот краткий список.  — Впечатляет, но причём здесь я?  — Так как это новое заведение, то мне нужен постоянный персонал, который будет находиться в городе. Для обеспечения собственной же безопасности входишь в семью, — тень сомнения залегает на его гладкое личико, — В чем ты сомневаешься?  — В себе. Подхожу ли я вам? — не сдерживаю смеха и попутно качаю головой.  — Ты думаешь, я бы позвал сюда абы кого?  — Нет, видно, что вы дорожите этим местом, как и каждым из членов семьи, — ой как верно подмечено, мой хороший, ой как верно, — Впишусь ли я?  — Не узнаешь, пока не попробуешь. Мы довольно миролюбивые существа. Если хочешь, то можешь отказаться, — встаю с барного стула, но Вишня останавливает меня, положив ладонь на мою руку, которая ещё оставалась на стойке.  — Подождите, я могу обдумать решение?  — Даю 10 минут. Сам придёшь в мой кабинет и скажешь, — теперь уже точно встаю и удаляюсь в свою обитель. Не сомневаюсь, что он сделает правильный выбор. Это как две пресловутые таблетки Морфеуса. Красная — суровая правда реальности, не всегда легкая к принятию, а синяя — блаженная неизвестность иллюзии, утопия. Конечно, я знаю, что цвет значения не имеет. По собственной воле или против ее, он все равно будет моим. Выбор без выбора, солнце.  — Я принял решение, — отрываю взгляд от бумаг и впиваюсь им в вошедшего. Делаю себе пометку, что нужно будет научить его стучать для начала, — я согласен стать Драконом. Поднимаюсь из-за стола и подхожу к новобранцу. Положив ладони ему на плечи, торжественно произношу:  — Добро пожаловать в семью, сладенький.  — Мистер Хилл, спасибо. Можете полностью положиться на меня, — Превосходно, а он смышленый малый. Можно будет его многому обучить. Быть может, в один день, когда я отойду от своих дел, именно эта кудрявая голова станет моим преемником.  — Пожалуйста, Вишенка, жду тебя завтра вечером, а после каждый день с 5 вечера до полуночи, — вижу, насколько ослепляюще-ярким лазурным огнём горят его хитрые глазки, — До встречи, сладенький, — и сам не в силах сдержать чуть более тёплую, чем обычно, полуухмылку.  — До свидания, мистер Хилл, — пытается сдержать счастливую улыбку, что так нещадно рвётся наружу. Зря-зря, мальчик мой. Теперь тебе больше не придётся сдерживаться.       Он отходит от меня, разворачивается и быстро, будто паря над темным дощатым полом, вылетает не хуже пробки из-под шампанского. Именно этот напиток описывает его в полной мере. Игристый, сладкий, местами даже приторный, но все равно обожаемый за свою легкость и непринужденность. Теперь на стенке моего бара красуется новая изящная бутылочка с аквамариновыми глазками, что блестят при одном лишь упоминании их имени. Птичка наконец-то нашла себе приют среди сотен неоднородных, разномастных напитков различной степени тошнотворности.

Привыкай, маленькая. Чувствуй себя как дома, но не забывай, что навечно привязана к хозяину.