***
Когда база сепаратистов была захвачена, войска отправились в резиденцию принца, чтобы сдать пленных. Погода, как и следовало ожидать, ухудшилась, сопровождая солдат холодным ветром и сильным снегом. Рекс, стоя рядом с Асокой, поглядывал на соседний шаттл, в котором летел Скайуокер. Буквально полчаса назад он был похож на дикого кровожадного зверя, готового задушить любого, кто встанет у него на пути, а сейчас выглядел так, будто бы он держит на руках фигурку из тончайшего фарфора, от сохранности которой зависят жизни миллионов и его собственное счастье. Он точно не должен выглядеть так, когда несёт на руках прославленного генерала республики, пусть и раненого. Рекс не обвинял его, он вполне мог это понять. Его взгляд плавно перешёл на молодую торгуту, стоящую по правую руку от него. Она была еще такой юной, но уже успела столько повидать и сделать, что становилось не по себе. Такая энергичная и вечно веселая, дарящая позитив в самый, казалось бы, ужасной и безвыходной ситуации. Асока была прекрасна. Прекрасна в том, как дарила улыбки близким, в том, как заводила беседы ни о чём, отвлекая от тяжёлых потрясений и переживаний. Она была так грациозна, когда приходила на помощь, прикрывая его со спины и танцуя в потрясающей гармонии со своими мечами. Её доброта и чувство справедливости всегда потрясали Рекса до глубины души. Она давала ему те самые мгновения счастья, которые люди имеют в обычной жизни. В жизни, где ты не просто солдат, не специально выращенное пушечное мясо, а настоящий, умеющий любить и жить, человек. Он чувствовал себя собой, когда был рядом с ней. — «Чувствует ли генерал то же самое, когда он рядом с генералом Кеноби?» — задавался вопросом Рекс, когда они уже подлетали к башням, где жил принц. Как только шаттл Скайуокера сел, тот сразу же сорвался с места, забегая в помещение на поиски медиков. Благо, у принца был большой и продвинутый медицинский отсек, иначе бы им пришлось возвращаться на крейсеры, где, пусть и были дроиды медики, должного оборудования не имелось, а оно требовалось, как можно скорее. Насколько знал Рекс, Оби-Вана поместили в бакта-камеру сразу, как доставили к медикам, и он провёл там около семнадцати часов. За это время все пленные были переданы законным правителям этой системы. Пусть тут оставалось ещё много дел по поводу того, являлись ли змеи законными обитателями этих земель, это уже не было работой войск, а скорее заботами сената. Но, благодаря всем этим вопросам и подозрениям, что сепаратисты не отступятся так просто, Рекс и оба батальона клонов получили заслуженную передышку: принц выделил им три жилые баши, в благодарность за отличную работу. Пусть отдых и был очень полезен, всё же тёмные тучи на душе никак не хотели исчезать. Погибло немало их братьев, нужно было позаботиться о них, а так же что-то подсказывало, что это далеко не всё.***
Энакин знал: если открыть Оби-Вану доступ к силе, то он поправиться быстрее. Именно поэтому он уже битый час пытался понять, как действует механизм этого необычного подавителя, а то, что его мастер спал, перекрывая доступ к половине ошейника — вовсе не помогало. Механизм был чертовски непонятный и запутанный. Силой вскрыть его не вышло, а когда он решил элементарно срезать его мечом, то ошейник вообще пропустил заряд тока, заставляя спящего Кеноби стонать, а Энакина — отказаться от этой идеи. В конечном счете, он решил лечь спать, так как его переутомлённые мозг и руки перестали нормально функционировать. Из последних сил забравшись на кровать за спину Оби-Вану, он позволил себе отключиться от внешнего мира, аккуратно прижимая к себе бессознательного Кеноби. После суток нервного бодрствования и разгребания дел, пока Оби-Ван был в бакте, Энакин ни за что не соглашался оставить его одного в мед отсеке, забирая своего мастера в комнату, предоставленную ему принцем. Самые опасные повреждения были залечены, что делало его пребывание не у медиков безопасным. Сон был спокойный и сладкий, нужно признать, впервые за последнее время. Казалось, после убийства того змея, из его головы пропал мерзкий голосок, который затуманивал его рассудок. А теплое живое тело под боком, вселяло уверенность и дарило столь нужный ему покой. Собственно, разбудил его этот самый теплый комочек, одетый в какую-то бесформенную рубашку, которую дали лекари. Вообще, было еще рано, как понял Энакин, взглянув на информационную панель в углу комнаты. Оби-Ван ворочался у него в объятиях, не давая снова заснуть. — Энакин. Отпусти меня, мне нужно встать. — Столь трезвый и осознанный голос мастера, который Скайуокер не слышал уже давно, быстро заставил его прийти в себя после сна. — Мастер!.. Как ты себя чувствуешь? — спросил Энакин, выпуская старшего из крепкой хватки, и приподнимая голову на согнутой руке, лежа на боку. — Сносно, по сравнению с последним моментом, который я помню. — Говорил Оби-Ван, не поворачиваясь к Энакину, словно на белой стене показывали интереснейшую драму голонета. — Почему мы спим вместе? — удивился он, уже более заинтересованно. Энакин будто напрягся. — Потому, что я соскучился. Мы давно не виделись, если ты не заметил. И приди я чуть позже, могли бы уже вообще не увидеться. — Объяснил Скауокер, делая яркий акцент на последних словах. — Энакин, я тоже скучал, — почему-то это прозвучало неуверенно, что заставило Энакина отбросить все сладкие остатки сна, — но это не повод спать вместе. Я благодарен, что ты не оставил меня в мед отсеке, но это помещение довольно просторно и, если ты не заметил, тут стоит вторая кровать. — Эти слова заставили Энакина внутренне ощетиниться. — «В чём вообще дело? Ему не понравилось, что я сплю с ним в обнимку потому, что у него есть кто-то ещё? Он предпочитает делить кровать с кем-то другим?» — нашептывал Энакину странно знакомый голос. — «Нет, нет… Я уже убил змея, почему тогда голос не прекратился? Или это другой..? Кого еще нужно убить, чтобы в моей голове стало тихо?» — не понимал молодой джедай. Из размышлений его вырвал почти неслышный стон, а если точнее, то он почувствовал по своей связи с Оби-Ваном приступ боли. Инстинктивно, он протянул руку к источнику этой эмоции, но, к его искреннему удивлению, когда он почти коснулся спины Оби-Вана, тот отшатнулся от его прикосновения. — Оби-Ван? В чём дело? — подавляя эмоции, терпеливо спросил Энакин. — Я… Энакин, мне нужно в душ. — Нашелся старший. Это показалось Скайуокеру вполне приемлемым желанием, особенно, если брать во внимание то, что его мастер провел в бакте довольно продолжительное время. Он пытался внутренне себя успокоить, говоря себе, что Оби-Ван просто устал: кто будет в нормальном состоянии, после пребывания наедине с каким-то психом в течение нескольких дней? — Конечно. — Сдался Энакин, встав с кровати, и освобождая Оби-Вану путь с их лежбища. — Освежитель там. — Махнул он рукой по направлению к белой дверце рядом с окном. Оби-Ван кивнул, ничего не отвечая и, соскользнув с кровати, ушёл в ванную. Энакин же, взяв с подоконника бутылку чая, забрался обратно под одеяло, решив ожидать своего мастера в этом своеобразном укрытие. Размышляя над странным поведением Оби-Вана, Скайуокер вернулся к идее снять с того ошейник, как только он вернется. — «А если подумать, он стал довольно странным еще с нашей прошлой миссии. Вроде бы он отмахнулся, что не очень хорошо спал… Тут явно что-то не так. Почему он не рассказал мне ничего? Как только он выйдет, я заставлю его объясниться!» — твердо решил Энакин. — «Кстати, он долго…» — пришла вдогонку беспокойная мысль. — «А вдруг с ним что-то случилось? Из-за того, что наша связь теперь такая слабая, я не чувствую всего, что с ним происходит. Так раздражает!» — признался он себе, допивая чай. Устав волноваться и ждать, Энакин всё же пошёл к освежителю проверить, всё ли в порядке со старшим. Он постучал в дверь — из соседнего помещения не последовало никакой реакции. — Оби-Ван! Открой дверь или ответь мне. Ты в норме? — потребовал Энакин. Когда он уже собирался сам открыть дверь, за ней послышались шаги. — У тебя нет нормальной одежды? — спросил Кеноби через закрытую дверь так, как будто секунду назад ничего не произошло. — Эта больничная рубашка вызывает отвращение. — Признался он напоследок. — Ты меня игнорируешь? — спокойно и даже с интересом спросил Энакин, подавляя крайнее раздражение и гнев, не позволяя желанию, сломать дверь и вытащить этого играющего на нервах мастера из душа, воплотиться. — Вовсе нет, с чего ты взял? — Энакин готов был поклясться, что старший поднял одну бровь, подчеркивая сарказм в своих словах. — Я не дам тебе никакую одежду, пока ты не придёшь в себя! — всё же не сдержался Энакин. — Что вообще случилось? Почему ты избегаешь меня? — Ладно, как скажешь. — Подтвердив теорию Энакина, проигнорировал последние вопросы Кеноби. Спустя минут десять, за которые Энакин уже успел успокоиться, Оби-Ван вышел из душа в полотенце на бедрах и в рубашке на плечах. Темно серый подавитель силы неожиданно красиво перекликался с серо-голубыми глазами Оби-Вана, правда, он подчеркивал под ними синяки, но Энакин предпочитал обращать внимание на хорошее. — «Может, он такой странный потому, что у него уже довольно долго нет доступа к силе?» — подумал Скайуокер. — «Но, стоит признать, в этом ошейнике он выглядит даже более сексуально, чем Падме». — Почему ты не снял его? — вопрос принудил Энакина вернуться в реальность. По всей видимости, Оби-Ван говорил, как раз про подавитель. — Возникли затруднения. — В своей обычной манере ответил он. — Я попытаюсь снять его сейчас, если ты не возражаешь. Нам повезло, что мы свободны до вечера: Асока с ребятами возвращались осматривать те пещеры, на случай, если мы что-то пропустили, ну, и чтобы забрать погибших… Совет дал мне указания остаться тут на пару дней, проследить, появится ли подмога сепаратистов. — Ясно. — Оби-Ван прошел веред, садясь на кровать, лицом к стене. Энакин поморщился: «Он не хочет меня видеть?» — Я буду благодарен, если ты снимешь с меня эту ситхову штуку. — А, да, я пытался разобраться с ней вчера, но не вышло, к сожалению. — Как-то неловко попытался он улыбнуться. — Давай, я попробую снова, кажется, я начинаю понимать, как это работает. — Информировал Энакин, садясь на стул за спину Оби-Вана и пытаясь привести в действие механизм тонкой железной иглой. — Почему ты меня избегаешь? — Я не… — не успел Кеноби что-либо сказать, как его перебили. — Нет, избегаешь. Ты даже сейчас пытаешься отклонить голову. Ты даже не смотришь на меня! — перестал Энакин справляться со своими эмоциями. — Мне больно поворачивать шею. — Невозмутимо дал ему ответ старший. — Это нелепо! — почти прокричал Энакин, к удивлению не прекращая работу. — Я видел, как ты стал ситхом, убивал детей и истреблял целые народы! — сдался Оби-Ван, отвечая на крик криком. — Это то, что ты хотел услышать? — получилась ядовитой фраза. — Ты не смотришь на меня из-за каких-то ситховых иллюзий? Из-за снов?! — негодовал он, — Я не ситх! Я не твое чертово ведение! — Тогда зачем ты убил его? Он был безоружен и явно не собирался оказывать сопротивление! — наконец высказал то, что мучило его с самого пробуждения. Как только он пришёл в себя в объятиях Энакина, лекарственные препараты, которые ввел ему дроид, уже почти перестали действовать, позволяя сознанию проясниться. В уме всплыли смазанные картинки его спасения и пыток. Он вспомнил то, как смотрел на него змей перед тем, как Энакин убил его. Он словно говорил: «Вот видишь? Я был прав. Твой падаван, действительно, идет по кривой дорожке. Смотри, он убивает на эмоциях, нарушая сам принцип жизни джедаев. Всё, что ты видел, станет правдой!». Сейчас же его задело то, что Энакин совершенно обесценивал его страхи. — Я убил его потому, что он собирался убить тебя! — наконец щёлкнул замком на подавителе Энакин, снимая его. — Он издевался над тобой, причинял боль, ты вообще слышал его грязные мысли?! Он трогал моё!!! — гневно оправдывался он. На этих словах Оби-Ван соизволил обернуться и посмотреть на собеседника. — Твоё? — в неком потрясении переспросил Оби-Ван. С одной стороны его сбил с толку поток Силы, от которого он был отрезан последние несколько дней и успел отвыкнуть, с другой же стороны, его потрясли столь собственнические слова Энакина. Это было так не по-джедайски. — Да. Ты мой мастер. Ни чей больше. — Слова Энакина звучали так уверенно, но почему-то жутко. — Ты говоришь, как ситх. — Оби-Ван свесил с кровати ноги, намериваясь встать. — Джедаям не позволено что-либо иметь, а особенно привяз… — Энакин прервал попытку Оби-Вана встать и прочитать очередную бессмысленную лекцию, повалив его всем своим весом на кровать и защелкнув столь удачно оставшийся в руках подавитель обратно на шее старшего. Только начавшая циркулировать внутри него Сила, исчезла, принуждая его гневно зыркнуть на обнаглевшего падавана. — Энакин! Что, по-твоему, ты творишь?! — Пытаюсь донести до тебя смысл сказанного! Он хотел тебя трахнуть! — не без усилий удерживал Скайуокер старшего в лежачем положении. — Да ладно, Энакин! Но он сдался! Он стоял перед тобой на коленях без возможности сопротивляться. Ты просто казнил его из ненависти! Так нельзя. — Оби-Ван повернул голову на бок, укрываясь от взгляда Энакина. Стоит признать, что он с самого пробуждения чертовски боялся на него посмотреть: вдруг он увидит те самые золотые глаза? — Защищаешь его? После всего, что он сделал, ты обвиняешь меня? — как-то не веря, переспросил Скайуокер. Внутри он чувствовал что-то липкое и мерзкое, что-то, что нашёптывало ему убивать, голос, затуманивающий рассудок. — «Посмотри, он даже сейчас не на твоей стороне. Он совершенно тебя не любит и не ценит. Он до сих про жалеет, что стал тебя обучать. Он даже не пытается тебя понять…» — казалось, сопротивляться этому бесполезно. Энакин сдался этому тёмному шепоту. — А может, тебе понравилась эта идея? — О чём ты? Энакин, перестань нести бред, и слезь уже с меня! — ответ будто бы убедил младшего в обратном. — «Он что, предпочитает ту змеюку мне?! Я его на том свете достану и заставлю страдать целую вечность! Это мой мастер! Никто не должен даже смотреть на него!». Словно в подтверждение своих слов, он дёрнул подавитель ниже, открывая себе доступ к шее и впиваясь в неё, прокусывая нежную кожу до крови. Оби-Ван от неожиданности вскрикнул. — «Совсем с катушек слетел, что он делает?!». Не имея сил больше терпеть это безобразие, он со всей силы заехал правым кулаком в челюсть младшему, заставляя того, наконец, оторваться от его шеи. Энакин приподнялся, по-прежнему придавливая Кеноби бедрами к кровати, и сплюнул в сторону кровь из разбитой губы вперемешку с кровью из укуса. — Приди в себя! Что с тобой случилось? — пытался достучаться до него Оби-Ван. — Ничего, я просто пометил, что ты принадлежишь мне. — Как само собой разумеющееся, ответил Энакин. — Так не делается! Люди не могут принадлежать! Я не твой. Очнись, Энакин! — в какой-то момент Оби-Вану показалось, что Энакин вовсе не здесь. Это пугало. — «Он ведь ненавидит рабство…» — Дай мне встать. — Не мой? Есть ещё один способ это исправить. Особенно, если тебе понравилась идея того гада. Я уверен, ты оценишь. — Оби-Ван дернулся в положение сидя, пытаясь занять более выгодную позицию, чтобы вырубить сошедшего с ума бывшего падавана. По неосторожности он облокотился на правую руку: совсем недавно восстановившиеся после перелома и ещё хрупкие кости, не слишком хорошо перенесли то, что их использовали для драки. По всей видимости, он повредил запястье, когда ударил Энакина, что теперь отзывалось не лучшими ощущениями. Совершенно неожиданно подлый и сильный удар под недавно сломанные ребра выбил воздух, заставляя упасть спиной обратно на кровать. — Лежи спокойно, я не хочу причинять тебе сильную боль. — Спокойно посоветовал бывший падаван своему мастеру, который пытался вдохнуть, ловя ртом воздух, будто рыба, выброшенная на сушу. — Я просто сделаю тебя своим. — Энакин! — запротестовал старший сразу, как снова смог дышать, пытаясь не дать Скайуокеру стащить с его бедер полотенце. Не до конца вылеченное тело предавало хозяина, делая его менее быстрым и более слабым. После пары минут неравной борьбы, Энакин все же осуществил свое желание, сдергивая полотенце и отправляя его подальше, куда-то в сторону ванны, на пол. Казалось, он о чём-то глубоко задумался, смотря на новые шрамы, которыми теперь пестрели бедра Кеноби. Воспользовавшись заминкой оппонента, Оби-Ван пнул его ногой в грудь, сбрасывая с кровати. Сердце, казалось, сейчас выпрыгнет из груди. Это дало ему время завернуться в рубашку, которая все еще болталась у него на плечах, и быстро подняться с кровати. К сожалению, Скайуокер не усвоил урок, а будто только сильнее разозлился, толкая Оби-Вана в спину и укладывая обратно, лицом вниз. Страшнее всего сейчас было осознавать, насколько он на самом деле не знает своего самого близкого человека. Страшно было понимать, что сейчас он, как будто в своём видении, противостоит ему. Стерпев несколько весьма болезненных ударов локтем от своей непокорной жертвы, Энакин стянул с себя пояс, плотно оборачивая его во круг запястий за спиной Кеноби. — «Он всё равно отрезан от Силы, не выберется…» — почему-то такие мысли заставляли его улыбаться. Все было словно в дымке. — Ну же! Вставь свои мозги обратно! Что ты делаешь? — пытался вразумить его Кеноби. — Успокойся, и давай нормально поговорим. — Не получив никакой реакции, он решил прибегнуть к своему козырю. — Почему ты не рассказал мне о Падме? Почему ты вообще на ней женился? Ты же знал, что это запрещено. — Падме? — Энакин остановился. — Да, Падме. Она тоже мой человек. — Ладно, забудь про кодекс джедаев. Но, Энакин! Она твоя жена, а что ты собираешься сделать сейчас? Вспомни хотя бы моральный кодекс. — Призывал он вернуть ситуацию в разряд поправимых. — Что я собираюсь делать? Трахнуть тебя, естественно. Она моя жена, ты мой мастер. Моё. — Объяснял он, как будто это были самые естественные и правильные вещи. Оби-Ван ужаснулся: «Почему я не замечал в нём этого раньше?». — Ты несешь какой-то бред. Рассуди логически, — перешёл на другую тактику Кеноби, подозревая, что с Энакином происходит что-то странное. –«Возможно, кто-то у него в голове? Как тот змей?». Воплотить в жизнь план «поговори с Энакином, как с умалишенным» не вышло: тот запихнул ему в рот кусок бинта, лежавшего у кровати, и протянул ремешок, стянутый с больничной рубашки, между его губ, завязывая на затылке. — Заставить тебя заткнуться очень сложно. Признаю, мне довольно часто хотелось сделать это именно таким образом. — Больше он ничего не говорил, оставляя то, как он срывал с Оби-Вана рубашку, без комментариев. Психологическое состояние Кеноби к этому моменту растеряло все остатки своей цельности, шатаясь и разваливаясь. — «Что вообще за ситхово время? Зачем? Он любит её. Я думал, что он действительно её любит. Он не должен этого делать, я же его мастер! Почему? Почему всё так?».***
Голос внутри шептал: «Сделай это! Давай, причини ему боль, заставь стонать только твоё имя. Пусть все его мысли будешь занимать только ты, а не кто-то еще. Сделай его своим! Он уже твой, но не понимает этого. Заставь его понять!» — голова раскалывалась, будто в мозгу поселились разъедающие её личинки, будто мысли были материальны и топили Энакина в своей грязи. Болезненный стон сорвался с его губ. — «С ним что-то не так! Энакин, пожалуйста, приди в себя!» — к сожалению, Оби-Ван никак не мог донести свои догадки и переживания до младшего. Казалось, Энакин вовсе сдался, и теперь просто плыл по течению. — «Возможно, я просто его оправдываю, и ему просто нравиться это делать… Не может сдавшийся на чью-то волю человек, смотреть на свою жертву с таким голодом…» — Оби-Ван замычал, излагая своё несогласие, когда почувствовал руки на своих бедрах. Эта странная мысль, что Энакин считает его «своим» приносила старшему довольно противоречивые чувства. С одной стороны, это было страшно, так как указывало на то, что у Энакина большая склонность к тёмной стороне. Оби-Ван меньше всего хотел, чтобы тот пал. Но, с другой же стороны, с какой-то эгоистичной и спрятанной, он был рад, что Энакин так привязан к нему. Ему хотелось взаимности, пусть и где-то очень глубоко. Именно поэтому, он столь яростно ему сопротивлялся, одновременно сопротивляясь себе. Конечно, взаимности хотелось не на уровне того, что происходило сейчас. Напротив, сейчас ему было больно. Не столько физически, хотя, это, безусловно, присутствовало, сколько где-то внутри, будто в горле был ком снега, а в груди раскалённый кусок металла, который прожигал внутренности. Что-то внутри разбивается, когда тот, кого ты ценишь больше всего в своей жизни, обесценивает твои страхи, а главное, причиняет тебе боль. Причиняет её, проходя по дорогам, которые ты сам ему показал, открывает все тайные двери, ключи от которых ты сам ему вручил. И ты знаешь, что так больно тебе только потому, что ты сам позволил ему забраться себе под кожу. — «Я думал, ты её любишь. Я хотел тебе счастья. Я знал, что это запрещено, но позволял это тебе… Что же ты делаешь сейчас?». — Эй, мастер, ты слишком печален. — Сказал Энакин, смахивая одинокую слезу с нездорово бледной щеки Оби-Вана. Такая притворная нежность вызывала отвращение. — «Это не Энакин. Он так обычно не говорит… О чём это я? Он обычно и изнасиловать меня не пытается… Но всё же, это слишком похоже на змея…» — совсем запутался Кеноби. К несчастью, Энакин не позволил ему дальше прятаться, утопая в своих мыслях, схватив Оби-Вана за шею одной рукой и прижимая, таким образом, к матрасу, второй рукой он коснулся его ягодиц. Сев на колени между ног Оби-Вана, Энакин не позволил ему свести бедра, открывая себе столь желанный сейчас вид. Было ощущение, что он под каким-то препаратом: всё немного плавало, не давая ему самому управлять своим телом. В голове звучали тысячи голосов, которые, к ужасу Энакина, казалось, знали о всех тёмных уголках его души. Словно они докопались до его самых ранних воспоминаний, они превращали все теплые моменты в жгучий яд, искажая всё, показывая с самой отвратительной стороны. Он всегда знал, что Оби-Ван в самом начале не хотел брать его, как падавана. — «Но взял ведь!» — сопротивлялся он тьме, что разрасталась в нём, как раковая опухоль. — «Взял, и у нас было много прекрасных моментов! Я рад, что я был с ним всё это время! И он тоже не жалеет о своём решении!» — отчаянно убеждал он себя. — «Ты ошибаешься. Твой мастер стал бы хорошим политиком — он идеально лжет. Он никогда не был счастлив видеть тебя. Он ненавидит тебя. Из-за тебя погиб его мастер. Он боится тебя…» — заверял голос. Энакин уже был неуверен, что он один. А если точнее, то уверен, что он не один в своей голове. — «Он хочет, чтобы ты стал ситхом, чтобы появился повод от тебя избавиться!» — продолжало зловещее шипение. — «Нет, мастер никогда не причинит мне вреда… Он мой человек…» — сдавал позиции Скайуокер. — «Он так не думает. Ты же слышал, что он сказал тебе. Он не считает, что между вами что-то есть! Он не думает, что он твой, он не хочет иметь с тобой ничего общего!» — голос заставлял верить в каждое слово, подкрепляя все это воспоминаниями. — «Нет, нет, нет. Ты совсем не прав… Он любит меня…» — Энакин уже не верил своим словам. — «Если хочешь, что бы он всегда был рядом и не смел предать тебя — сделай его своим!» — командовал голос, ставя точку. Ни у кого бы не вышло заставить Энакина пойти на это, не имей он действительно в душе сомнений и тайных желаний. Боль от старых обид, непонимание, недоговорки, попытки Оби-Вана отстраниться… Всё это сеяло в нём зёрна боли и сомнений, прорастающие сейчас с удвоенной скоростью. Его мастер, такой красивый, но такой беспомощный сейчас, нуждающийся в защите… Хотелось развязать его, утереть слезы, завернуть в плед и целовать, успокаивая. Желательно в их старой общей квартире в храме… Но неумолимый голос в голове, уже получивший тут свои права, все шептал ему: «Давай! Причини ему боль! И он больше не будет отвергать тебя. Он будет твоим!». Резкое проникновение холодных механических пальцев было, в принципе, вполне ожидаемо. Но все равно было больно. — «Мог бы уже привыкнуть…» — иронизировал про себя Оби-Ван. Энакин проник сразу двумя, благо смоченными в слюне, пальцами, царапая нежные стенки. От неправильности происходящего стало тяжело дышать: ощущение того, что полный вдох сделать не возможно, успешно вызывало физически ощутимую панику. Спешно растягивая уже несопротивляющегося старшего, скорее, чтобы самому было удобнее, а не ради удовольствия партнера, Энакин склонился к выпирающим лопаткам Оби-Вана, жадно вдыхая такой знакомый запах, такого знакомого человека. Тело словно предало его, отказавшись выполнять какие-либо действия. Внутри что-то звякнуло, разбиваясь и не оставляя надежды быть склеенным заново. Не обременяясь дальнейшей растяжкой, он вытащил пальцы, ставя Кеноби на колени, подтягивая его бедра. Освободив себя от ненужных сейчас брюк, он взял в руку уже вставший член, приставляя головку к розоватому и слегка опухшему колечку мышц. Оби-Ван уткнулся лицом в матрас, заглушая болезненное мычание. Боль шла по нарастающей, будто бы пламя медленно уничтожало его изнутри, поднимаясь по позвоночнику вверх. Эта боль разрывала внутренности, как в теле, так и в душе. Извращённое же на данный момент сознание Энакина получало лишь удовольствие. Войдя полностью, он замер, прикрывая глаза от слишком сильных ощущений. Оби-Ван был уверен, что в помещении с ним находиться только тело, а не сознание Энакина, хотя на данный момент ему стало почти что всё равно. Почти. — Мастер, ты слишком напрягаешься. Расслабься… — приказал Скайуокер, — О, ситх, ты такой тугой… — вырвалось у него на выдохе. Оби-Ван не слышал его — слишком громко у него в ушах стучала кровь. Так и не дождавшись ответа, что было неудивительно, учитывая импровизированный кляп, Энакин сделал первый толчок, поддерживая старшего за бедро, предотвращая его падение. Второй рукой он грубо схватил Кеноби за волосы, оттягивая за них назад и заставляя сильнее прогнуться в спине. — «Никогда меня не слушал. Никогда не слышал. Не обращал внимания! Не смей игнорировать меня даже сейчас!» — злился он на Оби-Вана. — Не игнорируй меня! — громко крикнул он, в доказательство своей серьёзности, впиваясь зубами в бледную, усыпанную веснушками, кожу под лопаткой старшего, при этом задавая беспощадный темп. Коснувшись вялого члена своего партнера, Энакин разозлился ещё больше, разочаровываясь, что даже в этой ситуации всё идет не так, как ему хочется. Утопая в гневе и какой-то непонятной горечи, Энакин рывком вытащил кляп изо рта старшего, поворачивая его голову на бок и всматриваясь в красные влажные глаза со слипшимися ресницами, не прекращая жадно втрахивать ослабевшее тело в матрас. — Смотри на меня! Не вздумай уйти в свои чертовы мысли! Ты мой сейчас. Всегда. — Рычал Энакин. — Больно… — сиплым голосом прошептал Оби-Ван, от бинта во рту пересохло. — Энакин. Остановись..! — последний толчок был слишком глубоким, что заставило Оби-Вана повысить голос до хриплого вскрика на последнем слове. — Пожалуйста, Энакин… — отчаянная мольба, призывавшая любимого человека опомниться, вернуть контроль над своим разумом. — «Кажется, не сработало…» — понял Оби-Ван, когда ему в рот вторглись сразу три пальца. Энакин снова дернул голову Кеноби назад, проходясь большим пальцем по нижней губе и собирая стекающую из уголочка рта ниточку слюны. Несмотря на все попытки потерявшего разум падавана заставить старшего быть в этот момент в этом самом месте, сознание Оби-Вана унесло его в самые дальние уголки его собственного мира, оставляя с Энакином лишь безжизненную куклу.