Декабрь, 999 год
— Остановимся здесь, — скомандовал капитан, и человек подле него протрубил в рог, оповещая всех на борту о данном приказе. Среди людской болтовни послышался крик: — Поворачивай к берегуоте! Отказывающийся наполнять паруса ветер неприветливо ударил капитану в лицо, заставляя того поморщиться. Весь путь сюда они шли на веслах, потому команда гребцов приободрилась, услышав долгожданный приказ, продолжая снова и снова пронзать ледяные воды Гломмы. Отгремел последний удар по барабану, и драк с шипением и скрежетом вынесло на песчаный, заснеженный берег. Их было шестьдесят. Тесновато для не самого большого военного корабля. Потому люди, выйдя на берег, первым делом насладились желанным простором, разминая мышцы и кости, не боясь задеть кого-то из товарищей. — Торберг, — позвал капитан своего воина, — бери себе девять человек, вместе вы останетесь здесь с кораблем. Настало время выдвигаться. — Воины, — он повернулся, обращаясь к команде, — за мной! Командир пошел вперед, уводя за собой свой отряд, свою армию, своих бесстрашных викингов. Путь их ждал не близкий и стоило поторопиться, чтобы успеть добраться дотемна. Солнце еще виднелось на горизонте, освещая из последних сил заснеженные поля, когда на земли норвежской фермы опустилась сотня ног датских воинов. Их прибытие обозначил протяжный звук рога, зависший над округой. Местный правитель явно плохо беспокоился о защите своих земель, раз отряд пиратов был замечен лишь сейчас. У рва, что у частокола, их встретил отряд из сорока семи человек. Тридцать воинов и семнадцать лучников» — оценил капитан силы противника, — «Остальные скорее всего уже покинули ферму». Тех, кто успел надеть кольчугу можно было пересчитать по пальцам двух рук. Командир викингов громко обратился к норвежским хускарлам объявляя себя. — Скажите своему господину, что я, Аскеладд, сын Олафа, прибыл по его зову, чтобы помочь разрешить его проблему. Со мной мои пятьдесят воинов, я прошу принять нас, как гостей в его доме! Хёсвир, хозяин земли, куда заявился Аскеладд, вел затянувшуюся войну со своим племянником Освивром за звание хевдинга или правителя близлежащих фермерских угодий. Его племянник называл себя единственным законным наследником, оставшимся после смерти отца, старшего брата Хёсфира, с которым тот до недавних пор делил хозяйство. Он утверждал, что тот, покинув этот мир, как полагается храброму викингу, в бою, оставил эту землю на него, и отрицал любые притязания своего дяди на достояние предков. Освивр собрал поклявшихся ему в верности бондов, коих его дядя считал злостными предателями, и их войска на ферме, что располагалась на западе земель Хёсвира и с успехом отбивал любые нападения со стороны дяди, продвигаясь на восток, пока на его пути не появилась река, что делила землю предков на две почти равные части. С приходом в страну зимы боевые действия практически прекратились. Холодные потоки вод задерживали проход армий, делая из них легкие мишени для лучников. Два узких моста, соединяющие противоположные берега, не годились для переправы по той же причине. Потому того, кто первым сможет пересечь реку и закрепиться на противоположном берегу, можно было сразу считать победителем. Племянник сохранял за собой численное преимущество, но не предпринимал наступательных мер, дожидался, когда вода в реке замерзнет, давая возможность его войскам пройти по крепкому льду. Это и ставило его дядю в затруднительное положение. Если замерзнут реки, то никакая союзническая армия досюда не доплывет. Если же они пойдут пешим ходом, то рискуют не успеть на битву. С прибывшими вовремя возникала другая проблема - довольствие. В чем толк победы в войне, если всех ждет голодная смерть? Потому нужно было действовать быстро. Основная часть армии Хёсвира расположилась у северного моста, там они разбили лагерь и выжидали обещанное им подкрепление. У южного же моста ютился маленький отряд, что не давал пересечь врагам границу. И вдоль всей береговой линии реки, что впадала в Гломму, ходил последний собранный отряд - патруль, следивший за тем, чтобы никто тайком не перебрался на их берег. Хёсвир, не имеющий возможности дождаться наступления весны, решил принять в ряды своих войск наемников, ибо соседние бонды и даже ярл не хотели быть участниками зимней войны, что понесла бы за собой большие финансовые и силовые потери, которые обещанная им награда не смогла бы покрыть. — Признаться, я не ожидал, что найдется хоть кто-то, кто так быстро бы ответит на мой призыв, — хрипел со своего места Хёсвир. Он сидел на своем личном троне в центральной комнате медового зала, куда привели гостей. Движением руки он подозвал к себе Аскеладда. — Лето наше выдалось неприбыльным и решение вашей проблемы стало для нас единственным шансом заработать на зиму, — признался Аскеладд, — потому, невзирая на встречный ветер, моя команда гребла к вам со всех сил, — закончил он. — Хорошо, очень хорошо, обсудить дело мы успеем, — ускользая от темы и потирая руки, произнес хевдинг. Он повернулся к своему слуге и прошептал ему что-то на ухо, после чего тот исчез в глубинах зала, а Хёсвир продолжил: — Ты, Аскеладд, и твои люди сегодня гости в моем доме! Ешьте! Пейте! Сегодня мы приблизились к победе над моим племянником! В комнате загремели столы и скамьи, за которые усадили всех пришедших воинов. К ним вышел скальд и начал читать свои висы, повествующие о хозяине дома, о битвах, в которых он участвовал, всячески выставляя своего господина в наилучшем свете. Под его стихи столы наполнились яствами. Каждому воину налили по рогу медовухи. Начался пир. Аскеладд сидел возле Хёсвира и слушал его монотонную болтовню о былых днях. Медленно, почти незаметно, обводя взглядом комнату. Капитан изучал собравшихся в ней людей, не считая членов своей команды. Подмечая детали, он сделал вывод: "Похоже, хозяин дома не видит в нас угрозы. Как легкомысленно." Делая глоток до противного сладкой медовухи, Аскеладд вернул свой взгляд на главное лицо торжества. В его затяжном рассказе говорилось о том, как он в молодости часто ходил в походы вместе со своим отцом и братом, победил немало своих врагов, но из-за травмы руки вернулся обратно на землю предков, посвятив всего себя хозяйству. Первым в очереди на наследование здешних земель был его старший брат, погибший не так давно, и оставивший после себя восьмилетнего, болезненного мальчишку-наследника, который, по мнению Хёсвира, не мог контролировать столь обширные земли. Да еще своим советником племянничек взял свою мать. На проведенном тинге Хёсвир объявил себя законным наследником этих земель при поддержке большинства местных бондов, с чем, конечно, не согласилась другая сторона. Решение было одно, и без кровопролития здесь не обойтись. Хёсвир создавал впечатление скорее трудолюбивого и наивного, простого человека, в ведении войны который явно не разбирался. Как солдат он привык подчиняться приказам, а не раздавать их. Отец не воспитывал в нем своего наследника, да и у него самого до последнего не было подобных амбиций, но только стоило появиться возможности, как он сорвался. Пса, всю жизнь сидящего на цепи, наконец лишили оков, и вместо того чтобы испугаться лишившись уже привычного образа жизни, он, будучи совершенно неприспособленным, кинулся в мир, вгрызаясь в каждое видимое препятствие. Одурманенный свободой старый дурак помчался вперед не зная, как устроена жизнь вне тех привычных ему границ. Описанные им попытки прорвать оборону Освивра были донельзя комичными и скорее напоминали шутку старого вояки о глупости армии противника, чем серьезный подход к военной тактике. Аскеладд покрутил горячительный напиток в своем роге. Отвратительный сладкий вкус отзывался в его горле. Отвратительный… глупый человек, недостойный своего места, сидел в центре длинной комнаты, приковывая к себе взгляды. Тошнотворный запах разносился по всему залу, пробираясь в легкие и как-будто обволакивая пачкал человека изнутри. Ему нужно было срочно выйти на свежий воздух. Его размышления о том, какая отговорка будет наиболее правдоподобной, прервал скальд, зачитывающий свою очередную вису*: Дар Одину морской Сокрушитель мужей Унес Высокому Столбы стука щитов. Оставил земле их Двух кормильцев орлов. Фрейр ложа змеи Склонит врага предков. И где только этот старик нашел себе этого скальда? Умного. За прошедший вечер он успел прочитать с десяток вис только о своем господине. А сколько уничижительных вис он посвятил Освивру и пересчитать было трудно. — Так где ты говоришь оставил свой корабль? — неожиданно спросил Хёсвир Аскеладда. Мужчина выдавил из себя непринужденный смешок. — Не помню, чтобы упоминал это, но стоит он на берегу Гломмы в полдня ходьбы отсюда, — честный ответ. Хевдинг перевел взгляд на кого-то, кто стоял за спиной Аскеладда. — И где ты повстречал моего посланника? И почему не привез его с собой? — Мы наткнулись на него в одной портовой деревне в Северной Ютландии, он очень спешил к вашему старому другу Торгейру, что живет на острове Фюн. Хёсвира удовлетворили эти ответы. И он, постучав пустым рогом по ручке трона, подозвал к себе слугу, чтобы тот наполнил его медом. — Прошу прощения за свою подозрительность. Понимаешь, Аскеладд, время сейчас неспокойное. Хёсвир был наивным человеком, но все же сумел задавать уж слишком умные для себя вопросы. К кораблю он, очевидно, пошлет своих разведчиков, чтобы убедиться в словах пирата, и увидит там всего десятерых викингов, которые всего лишь охраняют корабли. Аскеладд перевел свой взгляд на слуг, что периодически подходили к своему господину. Один из них мог подсказывать ему правильные вопросы. Аскеладд в уме ругал себя за то, что отвлекся на навязчивого скальда, упустив того, кто после стоял за спиной, слушая ответы. Он понимающе покачал головой. — Вам незачем извиняться. Мне следовало послать к вам моего человека, а не заявляться с толпой прямо на ваш порог, — учтиво ответил Аскеладд, глазами изучая лица окружающих людей, ища в них эмоцию, что выдаст искомого умника, — но ночи здесь столь холодны, что не было желания стыть в ваших землях под открытым небом самому. «Да лучше замерзнуть насмерть, чем проводить ночь задыхаясь в этом свинарнике.» Опустошив целый рог медовухи Хёсвир произнес долгожданные, но сказанные столь не вовремя, слова: — А теперь о деле… Следующие несколько минут Аскеладд выслушивал выстроенную оборону Хёсвира. Отмечая, что она явно была не делом ума хевдинга, скорее одного из его военачальников. А значит тут точно был человек с извилинами, но это не стоило беспокойств. — … что ты думаешь об этом? — Ваша оборона точно выдержит любое лобовое нападение, а вот со стороны той же Гломмы — нет. Найми ваш племянник наемников, и высадившись на вашей земле, они бы без труда смогли захватить это место. Хёсвир поморщился. — Правда? И как же? «Да, как? Как? Ты, старый дурак, не можешь додуматься сам? Мы уже здесь. И ты сам впустил нас в свой дом.» В план Аскеладда не входил пункт внезапной атаки внутри фермы или даже внутри медового зала, нет, это было слишком опрометчиво. Но нахождение его здесь дало ему возможность оценить силы возможного противника, а так же их предводителя. — Допустим, их будет не как нас — пятьдесят, а целая сотня. Такая армия приплывет не на одном корабле, а потому может привезти с собой и осадные орудия, что пробьют ваш частокол. Окружив это место они будут искать слабые точки в защите. Если они найдут такую брешь, то взятие вашего дома будет вопросом времени. Подобные планы сами собой рождались в голове Аскеладда, его опыт диктовал беспроигрышные тактики. Но сейчас он скорее выдумывал на ходу самые правдоподобные. В первую очередь не для того, чтобы произвести впечатление на хозяина дома, а скорее купить его доверие. — Брешь? Наша защита самая надежная! Западные стены выдержат натиск сотни и двух сотен. Никакая армия не прорвет выстроенную мною оборону! — громко возразил Хёсвир, последние слова его сильно задели. Ухмыляясь себе в душе, Аскеладд все же сделал еще один глоток медовухи. Если он сорвется на смех, то сможет оправдать себя опьянением. «У старого дурака и спрашивать ничего не надо! Сам все выдаст.» Поймав один взволнованный взгляд мужчины, что стоял поодаль, Аскеладд резко опустошил свой рог, стараясь проглотить нарастающее желание разразится торжественными речами. Иссушенный рог оказался на столе, а его хозяин устремился к выходу из медового зала. Наконец вырвавшись из душного помещения, Аскеладд жадно вдохнул в себя зимний воздух, будто тот мог куда-то исчезнуть. Выдохнув горячим паром, он поднял свой взгляд на небо. Чистое, полное звезд оно освещало всю землю вокруг. Такая тихая, спокойная ночь убаюкивала мужчину шорохами далеких деревьев, усыпляя бдительность. От чего он лишь встряхнул головой, пробуждая мысли о деле. Все шло согласно плану. Тот посыльный, что сейчас кормит рыб, не соврал, — дела у его господина идут из рук вон плохо. У такого человека еле-еле хватало денег, чтобы поддерживать чувство верности своей армии, наемники для него были одновременно и роскошью, и расходным материалом. Аскеладд сделал правильный выбор, явившись сюда столь малочисленным отрядом. Таким, чтобы не казаться угрозой, когда придет время платы. Но этот план с использованием наемников тоже был придуман не Хёсвиром, скорее всего тем умником, которого успел подметить Аскеладд. Завтра они покинут это место, чтобы оказать поддержку основному войску, если считать поддержкой их роль живого щита. По мнению тайного советника Хёсвира из наемников получится превосходный авангард, что закроет собой основные силы, только вот у Аскеладда были свои планы на этот счет.***
В то же время
Бьёрн кулаком ударил своего оппонента под дых и оттолкнул, отправляя того на заснеженную землю. Он лишь ставил на место выскочку, решившего занять его место, не собираясь убивать того. Потому они дрались на кулаках и с условием, что проигравшим считается первый, кто коснется всем телом земли. Будь у Бьёрна меч, он бы не сдержался, и численность их отряда сейчас точно сократилось бы на одного. Злобно взглянув на собравшуюся понаблюдать за дракой толпу, он искал других желающих оспорить его должность. Таковых не нашлось. Собравшиеся в круг викинги насладившись зрелищем направились обратно к кострам, что горели вдоль берега. — Сколько нам еще тут торчать? — поднялся на ноги оппонент и отряхнулся от налипшего на плащ снега. — Столько сколько потребуется, — ответил Бьёрн застегивая на поясе ремень, на котором висели его сумка и нож. — Мы тут сидим без дела уже восьмой день, если не считать ту заваруху, но и она была целых пять дней назад. Если остальные вернутся, то им из-под снега нас выкапывать придется, — его собеседник промолчал: — Я это к тому, что что-то могло пойти не так. И нам стоит уйти отсюда пока не позд… Раздался глухой удар и мужчина снова оказался на земле. На сей раз Бьёрн наградил его ударом в челюсть. «Níðingur» [Трус, но более оскорбительно]. После чего начал разминать свою руку, готовясь к новому удару, если Торберг снова откроет свою пасть. Им было сказано охранять корабли, значит они будут охранять корабли. Восемь дней назад драк с сорока викингами на борту качался на волнах посреди реки Гломмы. Держась на расстоянии днем и подплывая ближе к берегу ночью, люди на борту ждали сигнала. Без возможности развести костер, они кутались в одеяла и меха, пили неразбавленную медовуху, греющую изнутри, иногда ставили парус, чтобы, после того, как их снесет ветром, взяться за весла и согреться изнурительной работой. И через три дня посреди ночи они увидели три огненные стрелы. Навалившись на весла, они взмахом привели корабль в движение, устремляясь к берегу. Спрыгнули они в воду, не почувствовав холода, ибо были согреты жаждой битвы, и вырвались на берег, где их ждали… — Шестнадцать? Всего шестнадцать? — выкрикнул кто-то, голосом полного разочарования, — это шутка какая-то? Где остальные? Викинги ходили среди трупов, проверяя не притворяется ли кто мертвым, протыкали каждого или мечом, или копьем, после чего собирали все ценное. Бьёрн стоял возле Торберга, пока тот недовольно корчил рожу, не желая передавать командование другому воину, и думал о сложившейся ситуации. «Если они послали сюда столь малочисленный отряд, значит ли это, что людей у них совсем не осталось? Или они посчитали, что смогут справиться и таким количеством?» В его голове один за другим рождались вопросы. Тактика внезапной контратаки была хороша, но капитан явно рассчитывал на куда больший отряд норвежцев. Сложно сказать насколько посланные сюда воины были искусны, численный перевес все же был слишком велик, их одним махом снесло. Датчане даже распробовать вкус этой битвы не успели, как все было кончено. С другой стороны, оставь они здесь людей без подкрепления, сюда могла внезапно заявиться целая армия, которая в два счета разнесла бы их отряд да корабли бы сожгла. Сейчас же, по прошествию пяти дней все, что они могли — это созерцать смену дня и ночи. Вечерами предательски портилась погода, валил снег огромными липкими хлопьями, от которого поутру приходилось расчищать корабли. Первые пару дней в команде сохранялся боевой дух, но как скоро испортилась погода, так же быстро появились первые разлады, которые Бьёрн должен был пресекать. Хотите подраться? Деритесь, но лучше вам остаться после драки целыми и боеспособными, иначе славной смерти вам не видать, как и своего теплого дома в датской деревушке. Торберг же неоднократно пытался переубедить команду в своем главенстве над ними. Тем самым порождая больше бессмысленных споров. Потому Бьёрн и вызвал его на кулачную дуэль. — Идут! Идут! — закричал ворвавшийся в лагерь разведчик. Викинги поднялись со своих мест, каждый хотел встретить приближающийся отряд, чтобы своими глазами увидеть то, ради чего они стыли в этих снежных пустошах все эти дни. В лагерь вошли около тридцати их товарищей, таща за собой огромные сани. Во главе процессии шел их капитан — Аскеладд. — Воины, — обратился он к тем, кто все это время провел под открытым небом, — мы вернулись с победой! Здесь, — он указал на сани, — наша плата за работу! Тридцать килограмм серебра и тридцать килограмм золота! А также продовольствие на обратный путь! Викинги окружили сани, пытаясь своими глазами увидеть описанные сокровища, и как только один из них поднял в руках золотые украшения, толпа разразилась радостными воплями. Им больше не нужно было сидеть в этом гиблом местечке, они могли вернуться домой с достоинством. Из саней выкатили бочонок эля. Успех нужно было отпраздновать, набраться сил на обратный путь и с первыми лучами покинуть земли Норвегии. — Эй, Бьёрн, — капитан подозвал мужчину к себе, — смотрю, вам досталось меньше всего. — Отряд, что послали к нам состоял всего из шестнадцати человек, — отчитался мужчина. — Всего? — хохотнул капитан, — И после этого вы тут просто сидели? Нам бы ваша помощь не помешала, — с нотками обиды закончил он. — Я… я не, — замешкался Бьёрн, слова Аскеладда поставили его в неловкое положение. После такой реакции подчиненного капитан лишь похлопал его по плечу с легкой улыбкой, было правильным решением выбрать этого парня на роль командующего вторым кораблем. — Ты все правильно сделал! Если бы нам понадобилась помощь, я бы послал за вами кого-нибудь. А сейчас, если ты не против, я бы хотел погреться у костра, путь сюда у нас выдался не из легких. Аскеладд опустив руку направился к костру, где викинги уже разливали эль по рогам, запевали старые стихи и слушали рассказы товарищей об их походе. «Как ему это удается?» Оставшись в одиночестве, Бьёрн со стороны наблюдал за оживившимся отрядом в месте, где еще в начале дня чувствовалось напряжение и холод, где люди злобно огрызались друг на друга, затевали драки, а сейчас по новому вспыхнули костры, обдавая окружающих жаром, создавая совершенно иную атмосферу, развязывая людям языки на более дружелюбные темы. План Аскеладда был до безумия расчетливым. Капитан как-будто был способен заглянуть в будущее, предсказать то, что было неведомо даже богам, и использовать это, вплетая свои нити в созданные Норнами судьбы. Своим красноречием он был способен вдохновить свою команду следовать за ним до самого Ётунхейма. И там, где Бьёрн был способен сдерживать людей лишь угрозами и грубой силой, Аскеладд находил правильные слова, что могли рассеять сомнения. Но словами долго сыт не будешь, и тогда Аскеладд протягивал каждому достойную плату за терпение, подпитывая их веру, что с таким человеком они никогда не пропадут. Деньги служат прекрасным стимулом для каждого. Кроме Бьёрна. Нет, конечно, от денег он не отказывался, но здесь он был вовсе не ради них. Освивр оказался, на удивление, щедрым человеком. Он оплатил достойным вознаграждением неожиданную помощь, о которой даже не просил. Чем сильно порадовал прибывших викингов. Или все же Аскеладд вынудил его заплатить намеками, или лучше сказать, угрозами о том, что иначе в этой войне никто не выйдет победителем, кроме него самого? В сущности, это было уже не важно. Это их последняя ночь здесь, больше они сюда не вернутся. Почувствовав на своем лице укол холода, Бьёрн вернулся из раздумий в реальный мир и поднял голову к небу, затянутому снежными тучами. Падали первые за день снежинки. — Эй, эй, Бьёрн, чего ты там стоишь? У меня рука отсохнет твой рог держать! — кричал Вигфус, который и правда протягивал Бьёрну рог полный эля. Взяв его в руки, мужчина сел в круг прибывших в лагерь товарищей, те своими рассказами как раз подбирались к самому интересному. — … и тут такой снег повалил, дальше носа не видно ничего. Погода в общем была не боевая, пришлось ждать, когда прояснится. И вот я сижу и думаю, вдруг правда в воду лезть пришлось бы, она ж ледяная, течение быстрое, аж дрожь пробрала. На следующий день выстроились мы по указке какого-то там бонда. Нам команда «Вперед!» И жаль вы не видели лица этих норвежцев. Они думали, мы в воду сейчас вступим. Наивные. Нашли дураков. В общем развернулся я, вижу, что мужик за мной не понимает, чего это я в воду не лезу. Да, долго гадать ему не пришлось, как мой топор ему плечо проломил… Потом еще целый день за беглецами гонялись, благо там снег глубокий, если не по дороге бежать, то скорее всего провалишься в сугроб, застрянешь… Следующий день этого Освивра ждать пришлось, он, видать, не верил, что мы и правда перебили войско его дяди и вообще на его стороне… пробираться обратно, правда, пришлось совсем другим путем, нам нужно было обойти тот частокол с востока и остаться незамеченными... потом как этот Хёсвир нас увидел, сразу сдался нам даже делать ничего не пришлось... Бьёрн внимательно слушал рассказ своего товарища, временами поглядывая на сидящего у другого костра Аскеладда. Этот человек пугал и восхищал. Очаровывал своей проницательностью. Он как-будто был воплощением Sígtýr [победный бог].