pinwheel

Если быть матерью-одиночкой чувствуется так, то Нами не хочет детей. Вообще. Особенно мальчиков. Они грубые и упёртые, и невнимательные. Они потеют. Она даже не может спокойно почитать утреннюю газету. Конечно, уже четыре часа дня, так что теперь это не особо утренняя газета, и этой неприятности уже вполне достаточно и без того, что ей приходится читать упомянутую газету над головой Луффи и пытаться сконцентрироваться не смотря на его тяжёлое дыхание. Он почти что испускает пар. Сегодня жарко — невыносимо жарко — и он захотел подремать в тени под мандариновыми деревьями. Это ладно. Но почему он решил лечь прямо на кого-то в такую погоду и почему она позволила ему это, находится совершенно вне границ её понимая. Его руки мокрые, и они прилипли к её открытым ногам. Часть её рада, что она решила надеть сегодня шорты, но другая нет. Плюсы, сегодня жарко и это миленькие шорты; минусы, она не могла слишком сильно сопротивляться уколу её достоинства, когда капитан решил, что её колени и её тень, и её шезлонг были идеальным местом для сна. Он прополз под её газетой, пока она рассматривала раздел бизнеса, лёг между её ног, касаясь задней стороной своих плеч её бёдер и своей головой её живота, обернул свои руки вокруг её ног и собрался так остаться. Естественно, она сказала ему: «Вставай!» Она даже попыталась свести вместе свои колени, безжалостно зарывая их в его рёбра, но он только скорчил рожицу, его глаза всё ещё закрыты, и легонько хлопнул своей рукой по её ноге. — Можешь перестать, — сказал он —Мне уже удобно. Ну, получается ТОЛЬКО ТЕБЕ. И всё же вот она, спустя почти полчаса, буквально застрявшая в этом шезлонге и капитане, всё ещё пытается прочитать газету. Слегка скорчившись, Нами двигает своей ногой, приподнимая колено, в попытке отлепить потные руки Луффи или хотя бы свою ногу от шезлонга. Не сработало. Она должна была догадаться, что это не сработает. Луффи шевелит своими плечами, когда она шевелит ногой, скользит своим предплечьем под её ляжку и разворачивает ладонь, так что теперь он держится за заднюю сторону её колена — а Нами так и не стало хоть чуточку лучше чем до этого, потому что его дыхание такое же постоянное и громкое как и прежде. Оно не прерывается или замедляется, когда он двигается, так что он спит как убитый и при этом всё ещё столь намерен не уходить, что это чуть ли не взбешивает её снова. Нами делает медленный и глубокий вдох и выдох через нос, и перелистывает страницу газеты. Она не обращает внимания, когда он двигается, хоть это всего лишь его большой палец, пробежавшийся по заднему изгибу её ноги, или его собственные ноги, раскачивающиеся на пятках из стороны в сторону; он не может не шевелиться, даже когда спит, не важно глубоко или нет, и Нами начала бы волноваться, если бы он не двигался. Её глаза сканируют колонки текста и редкие фотографии, лица, которых она не знает и о которых не заботится, дабы знать. В первой газете, которую она прочитала на борту Мерри, была его фотография, вдруг вспоминает она. Его розыскная листовка вылетела из слабых страниц и приземлилась на палубу, дабы явить себя миру. И вот так, как тонущий корабль, её раздражение неохотно исчезает. Он заслуживает весь отдых, который может получить, когда бы он не захотел его получить.