***
Биргит сидела на кончике стула в кабинете начальника отделения и слушала его отрывистые благодарности. Попутно Дитрих просматривал какие-то бумаги. — Так что ваша помощь была весьма и весьма кстати. Вам и только вам удалось нащупать ахиллесову пяту этой задержанной. Как вы сами поняли, это — её дочь. Мы воспользовались этим и… О, господи, что это? И Дитрих, и Биргит насторожились, услышав шум из коридора. — Минуточку! — начальник отделения кивнул своей посетительнице и выбежал из кабинета. Вскоре он вернулся в сопровождении Мартина Кляйна — встрёпанного и смеющегося злым смехом. Ладонь в полицейского была перевязана белям носовым платком. — Так говоришь, укусила она тебя? — хохотал Дитрих. — Говорю же, укусила! И причём совершенно неожиданно! Только что всё было нормально, мне даже показалось, что она стала после встречи с дочерью лучше соображать. И вот…- он комично помахал укушенной рукой, как бы ни пришлось делать уколы от бешенства. — А ведь говорил я тебе, — перестал смеяться Дитрих, — правило третье — не передавливать! Ты передавил на подозреваемую. Вполне понимаю твоё желание раскрыть всё и сразу, но на кой чёрт, скажи мне на милость, ты продолжал наседать на неё после встречи с дочерью и продолжать грозить Элле всякими бедами в будущем? Здесь логичнее было бы слегка расслабить вожжи и наоборот пообещать снисхождение. Ведь эта несчастная Аннелиза и так уже была готова тебе всё рассказать. Если она вообще что-то знает. — Конечно, она знает! — горячо воскликнул Кляйн. — Хорошо. Сейчас расскажешь всё. Только отпустим нашу помощницу. Дитрих повернулся к Биргит. — Надеюсь, наш небольшой спектакль и ночь, проведённая в тюрьме, не слишком ранили вашу чувствительную девичью душу? — спросил он несколько насмешливо. Биргит покраснела и опустила глаза. Она всегда немного смущалась в присутствии отца Каспера. -Нет-нет, — ответила она, всё в порядке. — Ну и славно, — с облегчением сказал Дитрих и продолжил, — у нас есть небольшой денежный фонд, предназначенный для поощрения наших внештатных агентов, вы сейчас подойдите в шестой кабинет… вы ведь потеряли день работы в кафе и в некотором роде рисковали… — Вы хотите дать мне денег? — спросила Биргит с безмерным удивлением. — Да, конечно, — ответил начальник отделения, — разумеется, совсем немного, но мы же должны компенсировать вам потерянную заработную плату за вчерашний день и потраченные нервы. Мы понимаем, что на такое одолжение пошла бы не каждая. Вы очень отважная девушка, Биргит. Почему-то девушке стало очень обидно. Мало того, что она должна уйти в самый интересный момент, так ей ещё собираются заплатить, как подёнщице. Да, всё было так — и пропущенный рабочий день, и потраченные нервы, и согласилась бы не каждая… Биргит это понимала. Но ведь она пошла в камеру к этой жуткой Аннелизе совсем не ради денег. Она искренне хотела помочь. И ещё… Девушка вспомнила свои ощущения во время общения с Аннель. А ведь это было по-настоящему интересно! И у неё наверняка есть способности к актёрству. Вот как она натурально заплакала! Может быть, ей надо подумать об этом? Может быть, хватит уже таскать тяжёлые подносы с посудой в кафе? Подумав обо всём этом, Биргит поднялась со стула и, сделав почти машинально Дитриху книксен, направилась в шестой кабинет получать честно заработанные деньги. — Так что она тебе успела сказать перед тем, как цапнула за руку? — спросил Дитрих Кляйна, усаживаясь за свой стол после того, как за Биргит закрылась дверь. — Она сказала, — добросовестно процитировал Кляйн «стану я бояться какую-то злобную карлицу! Ничем она меня не шантажировала! Никто меня не шантажировал, кроме тебя!» — Ты думаешь о том же, что и я? — Я думаю о том, что Анну Зигель в любом случае никто бы не назвал карлицей, — задумчиво произнёс Кляйн. — Вот именно, — пробормотал Дитрих. — Ну что ж, будем завтра исправлять твои ошибки. Сегодня наша красавица к даче показаний никак не способна. Более того, я советую вызвать к ней доктора. Возможно ему удастся привести её в норму до завтра. — Я знаю, что может привести её в норму, — заметил Кляйн. — Ну не тащить же ей в камеру её обычное «лекарство», — хохотнул Дитрих.***
После укола, который сделал ей вечером доставленный в участок на полицейском автомобиле доктор Штраус, Аннель тут же заснула. Уже давно она не спала так долго и так крепко. Утром женщина долго не могла сообразить, где она находится. Вчерашний день почти исчез из её памяти. Мелькали какие-то обрывки воспоминаний, но женщина не смогла бы сказать, что было на самом деле, а что ей приснилось. Кажется, этот неприятный Кляйн говорил что-то ужасное про Эллу. Аннелизе не хотелось до конца вспоминать, что конкретно он говорил. Потом, вроде бы, появилась сама Элла. Кричала и плакала… Нет, этого не может быть, кто бы пустил ребёнка в тюрьму… Или это было не в тюрьме? Часам к одиннадцати утра её вызвали на допрос. Следователя в кабинете не было. Какой-то полицейский сидел за маленьким столиком в углу и печатал на пишущей машинке. Дверь в кабинет начальника отделения Дитриха была приоткрыта, и Аннель слышала, как Дитрих говорит с кем-то по телефону. Сначала она не вслушивалась, но потом смысл произносимых им фраз начал до неё доходить. — Да, девочка. Маленькая, пять лет. Элла зовут, да. Да что мать, мать у нас сядет. И надолго. Покушение на убийство несовершеннолетнего. Да ещё и нежелание сотрудничать со следствием. Разумеется, вы же знаете, что мы всегда в таких случаях идём навстречу. Но это если задержанный искренне раскаивается и говорит всё, что ему известно. Нет, совсем не тот случай. О, видели бы вы, какие концерты устраивает! С членовредительством! Упаси бог, я и не думаю преувеличивать! Адвокат ей не поможет. Да, свидетели. И я так думаю, бывают же такие мерзавки. Там только бабушка, но девчонку ей оставлять нельзя, стара и больна, куда ей одной справится с ребёнком. Вы говорите, в Вену? Ну, почему бы и нет… Пожилая семейная пара? Отлично! То, что надо. Главное, что от мамаши подальше. Добро, сообщите им, что могут ехать, забирать девочку. Пол поплыл у Аннелизы под ногами. Она всё поняла! Эти негояи хотят отдать её ребёнка, радость всей её жизни чужим людям, в Вену! Вена так далеко! Ни она, ни бабушка, не смогут больше её увидеть. А её, Аннель, они хотят посадить в тюрьму. Надолго, может быть, навсегда… Женщина залилась слезами. В это время вполне довольный собой Дитрих положил телефонную трубку, в которой терпеливо пищали длинные гудки на рычаг и хитро усмехнулся. Он был абсолютно уверен в успехе. «Что он только что говорил», — лихорадочно вспоминала Аннель. Если бы память у неё была хоть немного лучше! Раньше, в школьные годы у неё ведь была отличная память. Ещё до того, как… Всплыли в памяти опять злополучные кляксы. Нет, сейчас думать надо совсем не об этом! Он сказал, что если бы она согласилась сотрудничать, если бы она рассказала всё, что знает, ей бы было снисхождение! Что это значит? Может быть ещё не поздно? Когда в кабинет вошёл Кляйн, он был поражён переменой в поведении задержанной. Аннелиза готова была рассказать ему о загадочной незнакомке всё, что могла припомнить, малейшие детали, только бы её дочь не отправляли в Вену к незнакомым людям. — Я всё сказала, клянусь! Если бы я ещё помнила всех, кто с ней сидел… Кляйн скептически усмехнулся, а Дитрих, глядя на подчинённого, вздохнул. Кляйн — он как паровой каток. Привык методично перемалывать преступников. Ну так что за контингент у него был? Чаще всего те, кто от шока не мог даже ничего отрицать. Мечта любого сыщика. Похоже, ничему его вчерашний инцидент не научил. Он жестом приказал комиссару вернуться на место, после чего к столу начальника подошёл Хунек. — Не лжёт, — заключил инспектор. — Да думаю, больше мы из неё не выжмем. Кляйн вызвал конвой, и задержанную увели. Дитрих, выпроводив Хунека и Кляйна, тут же снял трубку и, дождавшись ответа, произнёс: — Чермак, ты, кажется, устал от бумагомарательства? Есть задание: тебе придётся спуститься в архивы. Найди дела тех, кто хотя бы теоретически мог пересекаться с Анной Зигель… Что? С чего начинать? Зайди в кабинет минут через десять, я тебе всё объясню. Понял?.. Всё, конец связи. Не успел комиссар даже усесться за стол, как в его кабинете снова оказался адвокат. Паретц выглядел уверенным в себе, будто бы заранее знал, что победа уже у него в кармане. Хунек же смотрел на адвоката с чуть заметным злорадством. — Итак, вы знаете, зачем я здесь, — начал Паретц. — Хотел бы осведомиться о судьбе своей подзащитной. Вчера должен был состояться суд относительно правомерности её задержания. Но заседание было сорвано из-за неявки задержанной и самого следователя. Я требую объяснений. — О, она в полном порядке, не сомневайтесь — вы хорошо поработали, господин адвокат, — усмехнулся Хунек. — Я думаю, вам в ближайшее время надо будет немного поднапрячься. Чтобы хоть немного смягчить ей наказание. Адвокат заметно изменился в лице. Он явно не просчитал вариант того, что детектив сможет его перехитрить. Протокол допроса развеивал все сомнения — Аннель упоминала детали, которые знать мог только сам преступник. — Вы хороший адвокат, герр Паретц — сам Дитрих говорил, что вы далеко пойдёте, — вставил Кляйн. — Ну а если у вас больше нет к нам или к вашей подзащитной вопросов, мы вас не задерживаем. — Да-да, кто знает — может, вас уже с нетерпением ждёт клиент, — Хунек уже открыто потешался над адвокатом. — Вроде, вы консультируете страховую компанию? — как бы невзначай поинтересовался Кляйн. — Допустим, — взял себя в руки Паретц. — …которая обманула своих клиентов? — с ледяным спокойствием поинтересовался Кляйн, и, дав себе возможность насладиться ступором Паретца, мягко улыбнулся и сказал: — Впрочем, это уже не наше дело. Адвокат скрылся за дверью. А Кляйн, перелистнув несколько страниц, сказал Хунеку: — А тебе, Роберт, отдыхать не придётся. Ты должен кое-что проверить.