Волчонок

Роберт видел, что на приманку с деньгами Соня клюнула. Правда ничего толком о своих соседках она, вроде бы, не помнила, кроме, разве что, Анны Зигель. Тут Роберта посетила мысль, что надо бы провести её маршрутом как раз мимо злосчастного дома и как бы невзначай спросить, откуда тут столько полицейских.Возможно, Соня всё-таки знает гораздо больше, чем говорит, а увидев место происшествия, разговорится. — Ну, я тогда, наверное, пойду к себе. Не проводите ли меня немного? Я слабо ориентируюсь в городе, если честно. Тем более, в такой дыре не бывал никогда. — Ну что вы, городок симпатичный, конечно, — вздохнула Соня, выглянув в окно. — Просто время сейчас неспокойное. Сами понимаете. Тут, в нашем районе, даже девочки с ножами иногда ходят. Даже моя Мартина. «Кажется, у Маркуса скоро станет на одного клиента больше», — подумал про себя Роберт, представляя неведомою Мартину. — Ну что ж, пойдём, — Роберт приоткрыл дверь, и Соня смогла разглядеть Морица. — А это мой пёс, взял его с собой на всякий случай. Мориц, дай лапу пани Соне. Вряд ли пёс знал словацкий, но по жесту Роберта понял, что от него требуется. Они шли по улицам молча. Роберт ждал, пока они выйдут как раз к местности, где расположен дом Зигелей. И чем дольше они шли, тем больше он волновался. В голове Роберт по обыкновению прокручивал возможные варианты поведения Сони и увлёкся этим настолько, что совершенно ушёл в себя. Внезапно он во что-то, точнее, в кого-то врезался. — Смотри, куда прёшь! — крикнул кто-то, обдав Роберта перегаром. Встречный был в явно невменяемом состоянии, и Роберт инстинктивно сделал шаг назад. Мориц зарычал, готовясь к прыжку. — Уходим, пожалуйста, — Соня стала нервно дёргать Роберта за рукав. Она была безусловно права, тем более, в скором времени появились ещё трое подозрительных типов, явно навеселе, но с огромным желанием вступить в драку.Полицейский уже хотел последовать доброму совету своей провожатой, но один из встречных ринулся на него с кулаками. Хунек изогнулся, избегая удара и почувствовал, что какой-то предмет выпал на землю у него из кармана. Поднимать и смотреть, что это, было некогда, тем более, что пёс внезапно лёг на землю, что-то прикрывая собой. — Чёрт, похоже, это серьёзно, — сказал Хунек, оценив, что здесь будет сложно улизнуть. — Подслушивал, сукин сын? Да я тебя на фарш пущу! — зарычал один из бандитов. Соня завизжала и бросилась бежать, оставив Роберта один-на-один с несколькими уголовниками. — Мориц, фас его! Пёс не заставил себя долго ждать и набросился на того, с кем у Роберта и завязался конфликт. Хунек подобрал полицейское удостоверение, которое как раз и вывалилось из кармана, и, действуя наудачу, решил прорваться сразу через двоих. Один был им очень удачно уложен, но буквально в следующий миг Хунек почувствовал жгучую боль в животе. Собрав остатки сил, он рванулся вперёд, а его противники, испуганные тем, что натворили, отступили назад и мгновенно скрылись, перемахнув через забор. — Мориц, скорее… Найди кого-нибудь, — пролепетал Хунек, чувствуя, что теряет сознание. Сквозь серую пелену перед глазами он увидел, как расплываются силуэты зданий, и почувствовал, как толчками вытекает из раны кровь. Звать на помощь было бесполезно — стремительно темнело, а в такое время вряд ли кто-то будет бродить рядом с домом Зигелей. У Роберта подкашивались ноги. Он попробовал ухватиться за столб, но тут же сполз по нему на землю. Мориц бесшумной тенью рванул что есть сил, оставив Хунека лежать в луже собственной крови. Когда в участок ворвалась огромная овчарка, дежурным был новый сотрудник со смешной фамилией Думкопф. В данном случае фамилия, обозначавшая человека небольшого ума, была действительно говорящей, так как парень не отличался быстротой ума и сообразительностью. Кроме того, он часто настолько не интересовался происходящим вокруг, что пропускал крайне необходимую служебную информации мимо ушей. Конечно, Дитриху выбирать не приходилось. Сотрудников катастрофически не хватало. С утра, когда все в большей или меньшей степени интересовались походом Хунека «в разведку», Думкопф по обыкновению, пропустил всё мимо ушей. И хотя в присутствии новичка уже несколько раз говорилось, что он возьмёт с собой Морица, вряд ли Думкопф осознавал, что Мориц — это собака. Поэтому увидев перед собой огромного пса, который попытался схватить его за полу мундира, Думкопф заорал и спрятался в ближайшем кабинете. Мориц не сдавался и изо всех сил царапался во все двери подряд, подвывая и визжа. Но, как назло, в этот поздний час, кроме дежурных в участке никого не было. Двое отсыпались в комнате отдыха, а Думкопф теперь ни за что не высунул бы нос в коридор. Потерпев поражение в помещении полицейского участка, Мориц выбежал обратно на улицу. По тротуарам шли по своим делам редкие прохожие, которые только шарахались от большой собаки. Но вдруг… Маркус шёл по направлению к участку чисто машинально. Домашняя атмосфера настолько давила на него, что он постоянно старался уйти из дома, пользуясь любим предлогом, а то и вообще без всякого предлога. Ощущение собственной вины в гибели Яны, от которого, как он уже понимал, уму не избавиться до конца жизни от этого только усиливалось, но Маркус ничего не мог поделать. К вине за смерть жены прибавлялась вина за детей, которых он оставлял на родственников, так как смотреть им в глаза сейчас было выше его сил. Осознав, что находится в двух шагах от участка, Маркус было решил заглянуть на службу в надежде застать там Хунека. Возможно, Роберт уже вернулся с задания и как раз сейчас составляет отчёт. А если Хунека там нет, то можно хотя бы узнать новости у дежурного. Но тут Маркус увидел Морица, который бросился к нему и схватил зубами за рукав. — Мориц? Ты что здесь делаешь? А где Роберт? Подожди, куда ты меня тащишь?! Маркус едва успевал бежать за собакой, понимая, что случилось что-то страшное. В последнее время на него свалилось столько событий, что, увидев необычное поведение собаки, он сразу понял, ничего хорошего ждать не приходится. Когда они прибежали на место и Маркус вызвал из ближайшей аптеки санитарный автомобиль, несчастный Хунек уже перестал подавать признаки жизни. Роберту очень повезло, что на тот момент в больнице оставался после дежурства доктор Штраус. Только неимоверными усилиями всего находящегося в больнице медицинского персонала полицейского удалось привести в себя. К дежурившему в коридоре больницы Маркусу доктор вышел с лицом, выражающим одновременно и облегчение, и озабоченность. — Он в сознании, — объявил доктор, — хочет поговорить с начальством, но я бы не советовал сейчас его долго опрашивать. Маркус вздохнул с облегчением. Товарищ жив, это главное. — У вас здесь есть телефон? — спросил он у доктора. Через полчаса больницу наводнили полицейские. Явился даже сам начальник участка. — Шеф, — чуть слышно позвал Хунек, — опросил. Успешно. Роберт, ослабевший от потери крови, говорил с трудом. Маркус лишь молча смотрел на своего начальника и на коллегу одновременно. — Ещё один такой успех, и я точно без сотрудников останусь, — процедил сквозь зубы Дитрих. — Ты запомнил того, кто на тебя напал? — Ага… — чуть слышно ответил Хунек. — Такой… Меня чуть выше. С залысинами. Шатен. Нос перебит. Это помню. — Так, погоди, — Дитрих жестом пригласил патрульного, чтобы снял показания Роберта, а сам обратился к Маркусу: — Ну что, герой, каким ветром тебя опять к нам занесло? — Морица благодарите, — хмуро ответил Маркус. — Он меня привёл. Я Роберта и нашёл там, на тротуаре. «Видно, не очень-то ему и домой хочется», — подумал Дитрих. Маркус и правда не торопился возвращаться. Буквально час назад он повздорил с родителями Яны, и Диане вместе с Марион пришлось их буквально разнимать — от их ругани стёкла дрожали. Диана, обычно не слишком благосклонная к брату, старалась его как-то усовестить, говорила, что родителей Яны надо понять — такой удар не каждый выдержит. Но Маркус, недавно чуть не сцепившейся со своим тестем, лишь огрызнулся: — Я ему пойму по шее! Уведите их подальше, или я не ручаюсь за последствия. Марион уже приготовилась накапать брату в стакан валерьянки, но он скоро сам ушёл. И кто же знал, что его злоключения закончатся здесь, в больнице, рядом с раненным другом. — Так… Ну, что ж… — Дитрих на секунду замялся, но вскоре обратился к Кляйну: — Значит так: прочесать весь район. Мартин, поручаю тебе. Действуй по обстановке. Если что, скажешь, что они сопротивление полиции оказали. — Понял, шеф. Этот здоровяк запросто бы мог кого хочешь расплющить. Дитрих чуть заметно усмехнулся, помня о методах Кляйна, который при задержании мог так приложить, что мало не покажется. Здоровяк, которому ничего не стоит с одного удара отключить человека. Честно, в этот раз Дитрих бы не возражал, если бы при задержании Кляйн расквасил бы парочке уголовников носы, или сломал бы ребро. — О! — это снова подал голос Хунек. Чермак медленно повернулся к своему коллеге. Даже сейчас он не переставал думать о деле. — Так, Роберт, хватит с нас на сегодня озарений, — примирительно сказал Дитрих. — Скоро так совсем некому работать будет. — Да не в том дело — я Лене письмо отправить хотел. Дома там… Клаус, раз уж ты здесь… Возьми ключи и сходи, хорошо? Просто Лена заждалась, наверно… Сделаешь? — Ну, надеюсь, недалеко, — пролепетал Чермак. Он посмотрел на начальника, ожидая разрешения отправиться домой к коллеге. Тот лишь кивнул, и Клаус, взяв ключи, пошёл к дому Хунека, благо помнил, где он живёт. Место глухое, ближе к окраине. Там недалеко и кладбище. Путь занял примерно полчаса. Клаус то и дело останавливался, чтобы перевести дух. У него дико болела голова, и при резких движениях боль становилась пульсирующей, к горлу постоянно подкатывала тошнота. — Кажется, шнапс вчера был палёный, — первое, что сказал Чермак, подойдя к порогу дома Хунека. Его сильно мутило и в голове до сих пор стоял туман. Руки дрожали, он не мог попасть ключом в замок. Наконец, его усилия были вознаграждены. Обстановка в доме Хунека была довольно скромной. Типичное холостяцкое жилище. Порядок наводить некому, потому вещи валяются, где попало и как попало. К счастью, письмо искать долго не пришлось — оно лежало прямо на письменном столе. Оставалось только запечатать конверт и отнести к почтамту. Клаус собирался уже уходить, но внезапно его глаз зацепился за лежащую на подоконнике книгу. Подойдя чуть-чуть поближе, он сумел разглядеть название: «Инсбрукская волчица». Вот же оно! Поражённый догадкой, он прихватил книгу и быстро, насколько это было возможно, покинул дом Хунека. Оставалось только отправить письмо, и дело сделано. А потом он наконец прочитает эту книгу, о которой он так много слышал. «Посмотрим, что за малолетка из Кечкемета», — думал инспектор по дороге. На следующий день Чермак был привлечён к опросам потенциальных свидетелей нападения на Хунека. К таковым, в основном, относились обыватели, проживающие невдалеке от дома Зигелей. Головная боль немного утихла, зато теперь Клаус чувствовал, будто горло у него стало сухим, как наждачная бумага. Опрашивать свидетелей было сложно, но он держался, как мог. Неосознанно он копировал манеры старших товарищей. Сейчас он вспоминал Хунека. Тот умел заболтать допрашиваемого, а туз из рукава доставал только когда считал, что клиент «созрел». При допросах он часто менял тональность и то повышал, то понижал голос, словно бы на китайский манер, где одно слово, сказанное на разной громкости, может иметь разные значения. — Или мы говорим откровенно, или за вас заговорят улики! — эту фразу в участке знали все. Но она годилась для допроса подозреваемых. А со свидетелями совсем иной разговор. Сложно заставить их что-то вспомнить — никто сходу даже не скажет, чем он завтракал вчера, а уж вспомнить некую молодую особу, чьи приметы подходят каждой второй жительнице Инсбрука… Или троих пьяных обормотов, шатающихся вчера по улице — дело безнадёжное. — Дело дрянь, — вслух произнёс Клаус под вечер. Кляйн всё ещё был красный, как свёкла. Набегался, наверное, по трущобам. Интересно, поймал уже кого-то? — Ну? Что-то накопал? — Тупик, — хмуро ответил Клаус. — Как всегда, у всех разом пропали и слух, и зрение. — Как всегда, — комиссара такой расклад не сильно удивил. Надежда поймать убийцу по горячим следам таяла. И это не могло не раздражать Кляйна. — Что будем делать дальше? — Продолжай копать, — ответил Мартин. — Иначе никак. В любом случае, ты знаешь, чего от тебя ждёт шеф. Клаус вернулся в кабинет. Сегодня денёк будет долгий. Материалов накопилось прилично, и он хотел поскорее отделаться от неприятной бумажной работы. Тем более, Хунек не в строю, от Думкопфа никакого толка, а Татсберг и Зайц вернутся только через несколько дней. Так пролетел день. В скором времени в участок ввалился раскрасневшийся Кляйн. Очевидно, рейд удался. — Ну что, как успехи? — поинтересовался Дитрих. — Сопротивлялись недолго, — ответил Мартин. — Одному, кажется, сломали таки ребро. — Знаешь что, Мартин… — Дитрих насупился и, выдержав паузу, сказал: — Распускаешь руки. Это не дело! Даже в таких случаях! Ты вот, что… В следующий раз сразу хребтину ломай! Кляйн невольно рассмеялся. Шеф верен себе. Никогда не угадаешь, похвалит он тебя сейчас, или отчитает по полной программе. Собравшись с мыслями, он заглянул в кабинет Чермака. Инспектор продолжал делать пометки в материалах дела. — И тех, и других — всех допросил. Я задержусь ещё минимум на час, — сказал он комиссару. — Надо кое-что проверить. К удивлению комиссара, Чермак взялся не за папки, а за книгу с до боли знакомым названием. Не иначе, у Хунека одолжил. — Клаус, ты что, на работе читаешь? — Я пытаюсь найти зацепку, — смутился инспектор. — В художественном романе? — Кляйн снисходительно усмехнулся, решив, что Клаус тронулся умом. — Где же оно… О! Это «О» заставило Кляйна насторожиться. Услышал это и начальник участка, решивший обсудить с комиссаром план действий. — Так, хватит с нас озарений, — с некоторым опасением в который раз произнёс Дитрих, — Ещё раз такое случится… — Да нет, не в том дело, — Клаус встал из-за стола. — Вот, смотрите: я прочёл ещё днём. Знает Анну Зигель, лежала с ней в Триесте в специализированной тюремной больнице, убила своего ребёнка… Это точно она! Комиссар посмотрел на подчинённого, как на сумасшедшего. Дитрих и вовсе скривил губы в саркастичной усмешке. — Ты вообще нормальный? — спросил начальник, смерив Чермака взглядом. — Ты бы ещё до завтра молчал! Молодой полицейский покраснел от удовольствия. Вопреки его опасению, Дитрих вовсе не собирался его высмеивать, как комиссар Кляйн. Наоборот! Дитрих сам зачастую брал информацию из неожиданных источников и вообще любил поступать нестандартно. Именно это качество часто помогало ему на протяжении всех долгих лет службы. — Так что там, в романе? — как ни в чём не бывало расспрашивал начальник отделения, — насколько я помню, книга написана по реальным событиям, и автор пользовался подлинными письмами самой Анны Зигель. Когда-то мне говорил об этом Хунек, у которого этот писатель останавливался некоторое время назад. Клаус передал книгу, открытую на нужной странице начальнику отделения. Дитрих быстро пробежал текст глазами и хмыкнул с некоторым сомнением. В кабинете воцарилась тишина. Дитрих думал. Затем он решительно хлопнул в ладоши. — Так, Клаус, если это ты накопал эту версию, тебе её и разрабатывать. Разошли запросы по тюрьмам. Судя по всему, интересующая нас особа должна ещё отбывать заключение. Если это подтвердится — ну что ж… вытащили пустой номер. А если нет, то её следы надо искать в наших местах, и зная о том, на что она способна, хорошо бы найти нам её поскорее. «Нам может помочь только один человек», — решил Чермак.