No lie

Когда он вышел из кабинета Амбридж, уже давно перевалило за полночь. Руку будто жгло адским пламенем. Казалось, сделай он хоть одно лишнее движение, и удержаться в сознании станет серьезным испытанием. «А эта жаба знала, что делает», — с отвращением подумал Гарри, шипя от боли в тыльной стороне ладони, которая только усилилась от попытки поправить сумку, неудобно висящую на левом плече. Дойдя до портрета Полной Дамы и разбудив обитательницу картины, подросток назвал пароль. «Мимбулус Мимблетония! — мысленно фыркнул Гарри. — И кто их только придумывает?». Войдя в Гриффиндорскую гостиную, он уже собирался взбежать по ступенькам в спальню мальчиков, но тихий голос Гермионы заставил его обернуться. Девушка сидела в одном из кресел возле камина. Другое занимал Рон. — Как ты? — участливо спросила подруга. На ее лице легко читалось беспокойство в сочетании с праведным гневом, направленным на генерального инспектора. — Что она заставила тебя делать? — Паршиво, — неожиданно для себя самого ответил Гарри. — Она дала мне заколдованное перо, и каждый раз, когда я писал фразу, слова прорезались на моей руке. Ого. Он хотел сказать, что-то вроде «ничего страшного» или «я просто должен был писать строчки», что отчасти являлось правдой. Но выдавать сразу всю информацию явно не собирался. Да и с чего бы? — Черт, дружище, это жестоко, — констатировал Рон очевидный факт. Он выглядел слегка удивленным таким внезапно развернутым ответом, но, наверно, списал все на усталость. — У нее нет ни малейшего права так обращаться с учениками! — с негодованием воскликнула Гермиона, однако тут же постаралась перейти на полушепот: всё-таки не хотелось разбудить половину башни. — Тебе стоит рассказать об этом Дамблдору. Нельзя оставлять такой случай без внимания. Но, для начала, подойди сюда. Очевидно, повреждения не исчезнут сами по себе, так что руку надо обработать. Будто в подтверждение ее слов, боль в руке вспыхнула с новой силой. Поморщившись, Гарри протянул Грейнджер окровавленное запястье, которое она начала осторожно смачивать настойкой растопырника. Начавшая уже сворачиваться кровь зашипела и слегка вспенилась, как если бы ее полили перекисью. — Я не собираюсь рассказывать кому-либо что-либо, — устало промолвил Поттер. — До меня уже были наказанные Амбридж ученики, но они до сих пор молчат. Я не собираюсь становится первым, кто побежит жаловаться. — А что ты собираешься делать? — угрюмо спросил Рон. — У тебя есть план? — Не знаю, еще не думал об этом, — признался Гарри. — Хотелось бы попросту использовать на ней круциатус, но вряд ли получится. И откуда только взялась эта честность? Легкое беспокойство начинало ворочаться где-то в районе солнечного сплетения. — Гарри, — ошарашено начала Гермиона, — ты что? Нет, я, конечно, ожидала, что ты будешь в ярости — любой был бы, — но вот так просто? Ты же понимаешь, что эта ведьма может подслушивать? У тебя могут быть большие неприятности. — Знаю, просто сорвалось с языка. Лицо Рона вытянулось, приобретая несколько карикатурный вид. Он посмотрел на друга так, будто увидел нечто, чего не мог разглядеть раньше. — Кажется, я начинаю кое-что понимать, — задумчиво протянул он. — Гарри, какого цвета у тебя сейчас носки? — Какая разница, Рональд? — начала было Гермиона. — Это никак тебя не… — Один черный, а второй — горчичный, — прервал ее Гарри, сам того не ожидая, и удивленно уставился на Рона. — Что это сейчас было? — Ха! Похоже, это именно то, что я думаю! — радостно воскликнул Уизли, но тут же поник под суровым взглядом подруги. — Прости, просто это так непривычно. — Что непривычно? — терпение Гарри начинало заканчиваться. — Я понимаю, конечно, что это нечто очевидное, но я несколько часов провел в кабинете той карги, записывая одну и ту же строчку не одну сотню раз, так что голова у меня почти не соображает. — А какую именно фразу ты должен был писать? — тихо спросила Гермиона. Она тоже приобрела понимающий — и выводящий из себя — взгляд. — «Я не должен лгать», — ответил Поттер. — Но при чем здесь это? — Скорее всего, перо было заколдованным. — Разумеется, — фыркнул Гарри. — Вряд ли я смог бы писать одновременно и на пергаменте, и на руке обычным пером. — Это конечно, — согласилась Гермиона, — но замечал ли ты что-то странное до сегодняшнего вечера? — Нет. Раньше просто болела рука, ничего более. Гермиона кивнула, наверняка заполняя в голове пробелы аккуратным почерком. — Наверное, фраза, написанная пером определенное количество раз, обретает какую-то силу. Например, если ты писал, что не должен лгать, то ты будешь говорить только правду. — Ты здорово влип, приятель, — сочувственно сказал Рон. Гарри пришел в ужас. — Но я же теперь постоянно буду оставаться после уроков, причем не только у Амбридж! Если я не буду говорить ничего, кроме правды, то все субботы в подземелье Снейпа мне обеспечены. Он ведь просто обожает задавать каверзные вопросы. — Ну, не все, — быстро ответила гриффиндорка. — Даже учитывая статус Амбридж в Министерстве, у нее нет полномочий использовать настолько мощную и долгосрочную магию. Думаю, эффект пройдет через неделю-две. — Неделю! — простонал Гарри. — Как мне контролировать себя целую неделю? — Попробуй просто не отвечать, — предложил Рон. — Гарри, какой твой любимый цвет? Ответ последовал незамедлительно: — Серый с примесью голубого. — Это уже проблема, — почесал в затылке Уизли и обернулся к Гермионе. — И что нам с этим делать? — Ну, можно попытаться свести вопросы со стороны преподавателей к минимуму, — задумчиво сказала девушка, продолжая обрабатывать руку Поттера. — И как это сделать? — без энтузиазма спросил Гарри, стараясь подавить зевок. Он ужасно устал и хотел побыстрее оказаться в спальне и завалиться смотреть сны —желательно приятные, — но никак не заниматься разработкой планов на будущее. — Для начала можно начать хотя бы делать вид, что слушаешь преподавателей, а не болтаешь с Роном, — несколько более ядовито, чем собиралась, заметила Гермиона. — Ты меня прости, Гарри, но это будет прекрасным для тебя уроком. Может, и зелья варить научишься самостоятельно. — Я вообще-то не виноват, что меня ловят именно в моменты важного разговора, — ощетинился Гарри, хотя в глубине души понимал, что подруга права. — Но похоже, что выбора у меня особо-то и нет, так что попытаюсь сидеть молча. Несколько минут прошли в молчании. Только шипела тихонько кровь под действием растопырника. Наконец, Гермиона отложила платок, которым протирала руку Гарри, и со вздохом встала, потягиваясь. — Вы, ребята, как хотите, а я спать. Завтра еще идти на занятия, а времени до рассвета маловато. Спокойной ночи. — Мы тоже уже идем, — зевнул Гарри, радуясь про себя, что не он стал инициатором прощания, и они с Роном поплелись в спальню. — Спокойной ночи, Гермиона.