Harmless Flirting is Never Really Harmless

Грантер не понимал, как это началось. Это должно было быть шуткой. «Это» — странные заигрывания с Анжольрасом, потому что даже мысль об их свидании была смехотворна. Постоянные прикосновения, объятия — потому что забавно. Потому что нет ни единого шанса на то, что Анжольрас захочет встречаться с Грантером. По крайней мере, таков был план. Так ради всего святого, что Грантер должен делать теперь, спустя шесть месяцев, когда он совершенно безнадежно влюблен в Анжольраса? Всё началось в прошлую пятницу, ночью. Или нет, скорее — в прошлую пятницу Грантер наконец осознал, что именно он чувствует, а как давно это началось — чёрт его знает. Они сидели в квартире Курфейрака, смотрели очередной (боги, до чего они ужасны!) фильм от Холмарк. Спорили, можно ли назвать поступки главного героя милыми, или они всё же пугают, но шум разговора шёл мимо Грантера. Он был слишком сосредоточен на том, что рука Анжольраса как бы ненароком легла на его плечи — словно для неё ничего естественнее не было и быть не могло. Строго говоря, не было ничего необычного в том, что Анжольрас его обнимал. Для них это было самым обычным делом, причём Грантер обычно говорил что-то вроде: «О, ты ко мне пристаёшь?» Анжольрас на это закатывал глаза: — Тебе нравится. Грантер подмигивал. Остальные дружно и напоказ вздыхали. Но сегодня вечером это не было частью веселой шутки, и кроме того, Анжольрас не кричал о том, что женщине в фильме запрещено принимать решения о ее жизни самостоятельно. Если бы вы не знали Анжольраса, то могли бы подумать, что он просто пытается наслаждаться картиной, но Грантер очень хорошо знал его, даже лучше, чем он — сам себя. Если Анжольрас молчал, значит, он был чем-то расстроен. Не как обычно — не из праведного гнева и жажды правосудия. Нет, тут было что-то совершенно другое, он переживал из-за чего-то серьезного. — Я схожу на кухню, — сказал Анжольрас вслух, думая, наверное, что никто не услышит его за бурным обсуждением платья, выбранного героиней. — Я с тобой, — сказал Грантер, прежде чем успел подумать. Если бы всё было в порядке, Анжольрас бы подколол его на тему желания остаться наедине или ответил бы каким-то ещё невинным заигрыванием, но сейчас он ограничился слабым кивком. На кухне Грантер на автомате взял два стакана, дождался, пока кран остынет и наполнил их холодной водой. Он пытался найти лед для Анжольраса (ему нравилось, чтобы было похолоднее), поднял голову от морозилки и увидел, что Анжольрас стоит у кухонного стола и рассматривает рисунок на стене. Это был дурацкий подсолнух, Грантер нарисовал его для Курфейрака сто лет назад. Ему нравился этот рисунок, но сейчас, когда Анжольрас так критически рассматривал каждый лепесток, уже не был так уверен, что подсолнух того заслуживает. — Не хочешь об этом поговорить? — спросил его Грантер, протягивая стакан. — По-моему, очень красивая цветовая па- — Да не о картине, дубина! — перебил его Грантер, пытаясь — безуспешно — не слишком думать о прозвучавшем комплименте. — Ты не хочешь поговорить о том, что ты, — он запнулся и неопределенно махнул рукой. — Я в порядке. — Врёшь. Когда ты в порядке, ты ведёшь себя совершенно иначе! — Да, и как же? Невероятно захватывающе для стороннего наблюдателя, ты горишь и сияешь, подумал Грантер, но вслух произнёс: — Громко. Анжольрас слабо усмехнулся. — Я хотел сказать, — начал оправдываться Грантер, — что если бы всё было в порядке, ты бы присоединился к дебатам. Ты непременно сказал бы что-то вроде «Патриархат живёт и здравствует в мизогонном образе женщины, меняющей себя ради мужчины». Анжольрас улыбнулся смелее и как-то доверительно, удивительно уютно и по-домашнему. Грантер постарался запомнить эту улыбку — не часто такое увидишь. — Пугающе точное описание. — Да, можно даже решить, что я твой парень, — Грантер хотел только пошутить, но когда их разделял только небольшой кухонный столик, это звучало куда более правдоподобно. Анжольрас всё ещё смотрел на Грантера с нечитаемым выражением лица. Но он не привык показывать свои переживания, поэтому быстро улыбнулся и отвёл взгляд. Анжольрас подошёл к Грантеру и поместил свой стакан в раковину за его спиной. Теперь он должен был отойти. Вместо этого он повернулся лицом к Грантеру, помедлил, словно принимая какое-то важное решение. Тот мог показаться спокойным, но учащенное дыхание и сердцебиение выдавали его с головой. — Грантер, я — Анжольрас накрыл его руку своей. Послышались шаги — кто-то направлялся на кухню и Анжольрас быстро убрал руку. Вошел Мариус. — Ребят, вы не знаете, где попкорн? — спросил он юношей, не замечая, какой момент испортил. — Знаем, он вон там, — Анжольрас показал на коробку с подобной едой и, стараясь не смотреть на Грантера, ушёл вслед за Мариусом обратно в гостиную. Грантер уставился на то место, где только что стоял Анжольрас — как близко! А его волосы всегда были золотыми и сияющими? А кожа — такой мягкой? Грантер помотал головой и достал пиво из холодильника. Что бы сейчас ни случилось, он был слишком трезв для этого дерьма. Когда Грантер вернулся в комнату, Анжольрас пересел ближе к Комбеферу. Грантер постарался не думать о том, как пусто выглядела его кушетка без Анжольраса, как его рука выводила узоры на плече Грантера, о руке Анжольраса на его руке на кухне и о шепотом произнесенном «Грантер». Он постарался не думать хотя бы о том, как прекрасен был Анжольрас в тот момент. — Эй, Грантер, — громко сказал Курфейрак, поверх голов — что вы с Анжольрасом делали на кухне? — Я не из тех, кто поцеловал — тут же рассказал, ты же знаешь, — сказал Грантер, надеясь, что в голос не пробралась дрожь. Ребята рассмеялись, а затем вновь сосредоточились на фильме. Грантер сделал большой глоток пива и посмотрел на Анжольраса, бессмысленно пялящегося в экран ящика. Его лицо было странным, но, как античная статуя Аполлона — оно воплощало само понятие красоты. Дьявол, вот это он влип!