не бойся, агата

От такого насыщенного приключения вы с друзьями отходили несколько дней. К счастью, из всей вашей команды в больницу Патели Бридж легли лишь ты и Александр. Остальные были сосланы в Бишоп-Мэнсон — поправлять духовное состояние. Сегодня стукнула неделя бессмысленного лежания в постели. Настенные часы пробили четыре часа дня. Ты находилась в специальном блоке для беременных и ковыряла засохшую краску на стене. Мысли путались, не желая собираться в аккуратную кучку. Собственно, у тебя и не присутствовало явного желания раскладывать их по полочкам. "Когда выпадает редкий шанс пожить с негудящей головой, я использую его и правильно делаю. Вечные раздумья гасят человека в обществе, как свечку." — Агата, к тебе можно зайти? Голос был донельзя знакомый: ты сразу же поняла, кто стоит в двери. — Проходи, Александр. "Лучше бы я собрала мысли в кучку… Потому что сейчас предстоит крайне тяжелый разговор." Повернув ко входу свинцовую голову, крепко обмотанную стерильными бинтами, ты проследила взглядом за присаживающимся на обшарпанный стульчик у стены Нильсеном. Вы замолчали, сосредоточенно рассматривая друг друга. Ты не выдержала первой: твой вступительный короткий монолог вышел каким-то излишне грубым. — Ну и?.. Я жду. — Ждешь? Чего ты ждешь от меня, Харрис? Я неделю назад узнал от левого зажравшегося ублюдка о том, что я три месяца как, кхкхм, отец, а ты говоришь «Ну и, я жду»?! Просто супер. Александр даже нашел силы похлопать в ладоши. Он, хвала небесам, уже не был похож на того несчастного, каким ты нашла его в подвале неделю назад, но по сравнению с другими пациентами он до сих пор казался бледной тенью. — Уфф, — ты нервно вытерла сползшую по щеке капельку пота. — Скажу тебе честно, я сама буквально месяц назад узнала… И так, запинаясь, прерываясь на короткие отступления, ты рассказала парню обо всем, о чем знала сама. После десятка уточняющих вопросов, всяческих дополнений он надолго замолчал. Ты решила тихонько окликнуть его: — Александр, ты хорошо себя чувствуешь? — Для будущего отца — прекрасно, — улыбнулся Нильсен, вызывая радостный смешок и у тебя. Кажется, ты достаточно профессионально преподнесла всю правду и не повредила расшатанной психике Алекса. "Ну, ну, видели? Кто тут теперь лучший психолог на районе, а?" — Агата, прости, что меня не было рядом. Твои чуткие уши различили в его словах неподдельную, острую печаль, смешанную со стыдом и неуверенностью. Любовный костер в твоей груди после них воспылал еще яростнее. Ты ведь реально полюбила его. Полюбила так, что поперлась в то проклятое поместье, рискуя сразу двумя жизнями. "Ох, Александр, мой Александр…" Глаза сами по себе наполнились жгучими слезами. Эти ничтожные капельки размером с горошину смогли принести тебе долгожданную боль в душе. Ты скучала по ней. Она, эта боль, часто именовалась страхом. "Боюсь ли я за тебя, Нильсен? Спрашиваешь еще." Ты яростно потерла лицо прямыми ладонями, убирая следы твоей минутной слабости прочь. — Это ты меня прости. Я сглупила, не рассказала правды сразу. Переживала, что ты кинешь меня или сотворишь глупость… — шмыгнув носом, ты требовательно запищала. Александр насмешливо выгнул бровь, но покорно встал со своего места и пересел на твою койку, устроившись примерно на уровне вздымающегося живота. — Будет тебе реветь, Агата, — голос Алекса звучал успокаивающе и явно обладал снотворным эффектом. — Мы пойдем на похороны твоей тети, и я буду с тобой каждое от них мгновение. А потом мы уедем из Англии. Ведь уедем, да? — Конечно, Алекс, уедем… Ты решила устроиться поудобнее: завалила его к себе, с наслаждением обвив тело Нильсена, приятно пахнущее ландышами, руками и ногами. Боль в скуле притупилась, когда ты осторожно возложила поврежденную свою головушку на широкое плечо. С Александром все было возможно. Ты сидела в высокой, надежной башне и млела, впитывая в себя яркий свет десяти солнц, теплые дуновения многих ветров и холодную свежесть ночей. Такая гамма эмоций… А с тебя потребовалось всего ничего — лишь уснуть в объятиях любимого человека.

***

— Черный цвет, как бы мрачно сие не звучало, тебе к лицу. Прошло еще несколько дней. Ты выписалась из больницы, точно живая и радостная, что сущий кошмар остался позади. С ребенком все было в порядке, и этот факт не мог не радовать тебя и Александра. Кстати, последний теперь часто приходил в твою палату. Вы даже привыкли проводить время вместе. Не всегда нужны были слова для того, чтобы выразить свою благодарность или поддержку. Иногда хватало простых объятий, лежа в одной постели, ибо тепло родного человека под боком было для тебя стимулом двигаться вперед. Ты битый час крутилась возле большого зеркала, упирающегося в пол, и под разными углами глядела на свое новое, сшитое на заказ, похоронное платье. Оно было не под стать приближающемуся скорбному событию — слишком уж жизнерадостное, но ты знала, что тетушка не любила слез. Она любила, когда всем вокруг весело. Невероятно пышная юбка, обвешенная рюшами и обладающая истинным черным цветом, перерастала в накрахмаленную рубашку. Удивительно, но рубашка плотно прилегала к телу, хотя это и было фактически невозможно. Видимо, в этот раз модельер постарался особенно хорошо. — Спасибо, Рэйчел. При всей его эстетичности, черный мне не по нраву. Пригладив вставший воротник, ты подошла к подруге со спины и помогла застегнуть шаловливую молнию. — Го-то-во. Теперь ты точно такая же красавица, как я. Говоря подобное, ты нисколько не сомневалась в правоте своих слов: из загадочных глубин зеркала на вас смотрели две абсолютно другие девушки. Они были без видного макияжа, не обладали идеальной прямой осанкой, но ты знала, что они невероятно красивы. — До тебя мне еще очень далеко… Пойдем? — Рэйч приглашающе махнула рукой. Ты белозубо улыбнулась. — Пошли. Вы, держась за руки, пошли во двор. Отпевание должно было происходить в старой церкви, которую, к слову, уже отремонтировали, и она перестала называться «заброшенной». Теперь каждый желающий мог прийти сюда на исповедь или поставить свечку за здоровье близких, а также в эту церковь приехала и ваша процессия. Гроб тетушки уже раскрыли. Смазанное эфирными маслами, тело Аннет напоминало набитую сеном куклу. Тебя передернуло. "Какой ужас… Тетушка, как я скучаю по тебе. Видеть такую беспомощную, опустевшую без твоей харизмы и ловкого ума обертку вместо той живой тебя… Это ли не настоящая мука?!" Кисть твоей руки сжали окаменевшие пальцы. Александр был рядом, как и обещал. Слово взял дряхлый, похожий на груду пыли, священник. — Сегодня мы собрались здесь, чтобы проводить в мир иной светлую душу, добрую женщину Аннет Сильвер, в девичестве Харрис. Я припоминаю, как сам крестил ту юную деву, помогая ей спускаться в купель. Она была красива, умна и вольна в своих действиях, она была ангелом, посланным с небес Господом, дабы отразить на своем примере, насколько великую жертву принесла некогда Жанна Д’Арк, ставшая одной из святых… "Дедушка, кажется, вы заходите не туда." Вдруг ты, по непонятной причине, лихо вспотела. Время вокруг замедлилось, будто всю церковь окунули в банку с тягучим медом. Ты заозиралась вокруг, понимая, что на тебя странные чары не подействовали. — Агата… Подойди ко мне, дитя. Твое тело машинально развернулось к источнику зова… и ты закричала во всю глотку, беспощадно разрывая пересохшие от накатившей жажды ткани горла. Тело тетушки Аннет приняло сидячее положение. Глаза с сухими белками слепо таращились на тебя, скрюченный от долгого лежания палец сгибался-разгибался, подманивая тебя к себе. Не скоро, но ты сообразила, что на тебя словно бы автоматически накладывается непонятного типа гипноз. — Что это?.. Алекс, спаси меня! — мой истошный крик потонул в зловещем ледяном смехе тетушки. Нет, не тетушки. Ожившего мертвеца, чудовища, которым пугают по ночам маленьких детей. Настоящая Аннет давно как пригрелась под крыльями Серафимов или сварилась в отведенном ей адском котле. Это значило, что ее дух не поможет племяннице в борьбе с неизвестным. Ты бешено замотала головой, выгнала назойливый гипноз из головы. До гроба оставалось метра три-четыре. Оглядевшись по сторонам, ты снова закричала: вокруг, вместо живых людей, стояли восковые фигуры. Вон там, с левого края, Сэм. Японец внимательно вглядывался в лица пришедших — так и превратился в кусок воска. Рэйчел пускала скорбную слезу, Элиза прижалась к поникшему головой Данте, Чарльз смотрел на гроб с неясным отвращением. А Александр влюбленно опустил глаза на то место, где стояла ты. Уголки его восковых губ были едва-едва приподняты в смешанной улыбке. Ты снова начала рваться к нему и мотать головой, отчаянно стараясь пробудиться. Раздался плач нерожденного ребенка. Этот клич откликнулся в твоем сердце — малыш предупреждал об угрожающей тебе опасности. "Надо бежать, бежать!" Твои мышцы рванулись в сторону. Ты не желала сдаваться. Все было настолько странным, что ты начала бормотать себе под нос: — Это выдумка… Больная выдумка. Я больна, больна! Я БОЛЬНА, А ТЕТУШКА ДАВНО КАК МЕРТВА! Голос срывался на пронзительный крик. Заключающее предложение ты громко проорала, прижав кончики пальцев к вискам. — Забудь о счастье, Агата. Ты его не заслужила. Ты стремительно развернулась, чтобы дать возможный отпор, но не успела. Тело Аннет встало перед твоей сжатой фигуркой. Пахнуло гнилью. Прямо как в самом первом видении, ее скрюченные пальцы впились в твой живот, искореживая внутренности, разрывая тебя. Только в этот раз ты подсознательно понимала, что не проснешься в уютной постели, а истечешь кровью и слезами, лежа посреди церкви, окруженная друзьями, ставшими восковыми фигурами. "Мой ребенок!" Предсмертный визг малыша пронесся по церкви… Ты, умирая от дичайшей физической боли, шептала себе, что нерожденные дети не умеют плакать. А смысл повторять это, если теперь она осталась без ребенка? Кровавая пелена встала перед глазами. Потом же — только пугающая чернота. Ворох звуков слились в единую какофонию. Ты путалась в именах, не понимая, кого и где видишь. Мозг с огромной скоростью крутил колесико воспоминаний, заставляя кору показывать тебе воспоминания твоего детства, юности, отрочества… А потом все разом рухнуло. Ты больше не ощущала земли под ногами. Наступило вечное лето.