flashback one
Скривившись, истошно крича, ты оглохла и ослепла, не слыша летящих отовсюду перепуганных вопросов и не видя медленно подымающейся вокруг паники. История имела все шансы заработать себе плохой конец. Твоя слепота сыграла озлобившейся судьбе на руку: один каблук увяз в пушистом ковре, провоцируя падение. Ты полетела на пол, не справляясь со слабостью и жутким кошмаром, плотно засевшим в голове, опутавшим каждую извилину. Александр как будто почувствовал неладное. Нильсен подорвался к тебе в последний момент, успев подхватить падающее тело и не дать случиться непоправимому. Но, к великому сожалению, твой организм, утомленный постоянными страхами за свою жизнь, жизни друзей, жизнь любимого человека, не смог более вынашивать ребенка, и в ночь на первое число октября у тебя случился выкидыш.flashback two
Не ощущать звука родного сердечка в груди было сравнимо с повторяющейся каждую миллисекунду пыткой. Ты подолгу не спала, ворочаясь в больничной постели, стонала, протягивая в застоявшийся воздух руки. Казалось, что малыш был тут, рядом. Подними только руку — и коснешься пухленькой ладошки. Ты доверяла инстинктам и поднимала ее, а потом с хныканьем опускала. И так — каждую, сука, секунду. Мысли о возвращении в поместье приносили лишь дополнительную дозу мучений.flashback three
Через месяц тебя выписали. Разумеется, врачами не раз заводился разговор о заведении лечебной карты в психиатрической клинике, но Александр в два счета отвоевал твое опустошенное тело. Не живую тебя — лишь тело. Душа с характерными щелчками закрылась на сто пятьсот замков, и даже Нильсен не мог вскрыть их все. — Вы же понимаете, что с подобным сюрпризом в карте по здоровью она не сможет найти приличную работу?! — Мы сожалеем, но… — Не смейте. Говорить. Что-либо. В тот же день ты и Александр покинули Англию, добившись согласия Гудмана насчет вашей непричастности к убийству Аннет. Ты спала в самолете, потом в автобусе, а потом на чистом постельном белье под суровым взглядом Оливии Нильсен, матери Александра. Эти пять лет обошлись вам огромной ценой. Пришло ли спасение? Нет. Пришло забытье.the end of flashbacks
— Алекс, иди к столу. Я приготовила обед. — Есть, Агата Нильсен-Харрис! Так же тебя теперь зовут?.. — Вроде бы. У тебя есть сомнения, муж? — Никак нет. Прошу, не зови меня «мужем», каттен. Звучит не очень, особенно в мой адрес. Ты блаженно зажмурилась, когда знакомые прохладные пальцы пробежались по твоей оголенной спине, мелодично отстучав незнакомый ритм. — Ты слишком быстро пришел. Я не успела разложить еду, — ты недовольно протянула слова, мягко тычась затылком в надежную грудь, которая не раз служила тебе щитом. — У нас будет время на поесть. Он крепко обхватил твою талию, развернул к себе лицом. — Хочу видеть твой взгляд. — А я — твой… Нильсен завлек тебя в требовательный поцелуй, небрежно приподняв двумя пальцами твой острый подбородок. Ты задрожала, только не от приевшегося постоянного страха, а от разгорающегося пламени страсти. Вы неловко попятились назад, не прерывая бешеного поцелуя. Оступившись на меховом ковре, в обнимку упали на кухонный диван. — К черту, давно надо было лечь… Александр сжал в сильных руках твои бедра, приподнял тебя и усадил на свой живот. — Ну, девочка, чем ты можешь меня порадовать? — О-о… многим. Ты раскрыла губы, выпуская мокрый язычок, и с приглушенным вздохом прошлась им по виску Нильсена. Тот дернулся, раздвинул ноги, полностью прижавшись к тебе, и подался своим пахом в твой. — Не имеешь никакого права жульничать, Алекса-а-андр, — ты тихонько рыкнула в его губы, бездумно накручивая прядь его волос на указательный палец, вдыхая его прекрасный запах. Александр окружал тебя. Ты была влюблена и была любимой. Что могло быть лучше? — Мой мальчик… Твои глаза цвета свежей весенней травы прикрылись тонкими веками. Губы Алекса порхали по твоей шее, целовали каждый миллиметр белой кожи. Они коснулись и красноватого шрама, заработанного тобой после падения на холодный пол церкви. Даже крепкие объятия Александра тогда не спасли от повреждений. — Пх-х-х!.. Внезапно ты почувствовала, что задыхаешься. Мир, как тогда, потерял краски и замедлил свой ритм. Ты внутренне напряглась, стараясь не упустить ни одной улетающей из головы мысли. Пальцы правой руки оторвались от волос Нильсена, которые, кажется, изменили текстуру. Но ведь это было невозможно!.. Левой ты инстинктивно сжала ладонь любимого. — Алекс, Алекс, у меня опять… О БОЖЕ! Ты открыла глаза и почти сразу истерично закричала. Вместо Нильсена под ней лежала смеющаяся тетушка, словно бы сбежавшая из своей давно закопанной могилы, держащая у груди улыбающегося ребенка. "Это же мой ребенок!" Мальчик радостно смеялся, почти что ласково щупая полуразложившееся лицо Аннет. Жуткая маска захрипела, глядя на тебя одним уцелевшим глазом… с грустью? С сожалением? — У меня был выбор! — похороненная давным-давно женщина разрыдалась. Из опустевшей глазницы хлынула размокшая могильная грязь. — Я… не понимаю… Ты — не моя тетя. Ты отняла моего ребенка! За что? Ты забыла обо всем: о том, что у тебя приступ и никакой тетушки на самом деле и не было. О том, что ты была больна и была в шаге от попадания в психиатрический блок. Остался лишь страшный взгляд, не имевший никакого смысла по сравнению с живым, реальным, да эта пустая глазница, испачканная в грязи. — Я хочу, чтобы ты умерло, оскверняющее мои корни существо! Сдохло и во второй раз! Возродишься, придешь еще — сдохнешь в третий, а затем в четвертый раз! Я убью тебя. Я тебя убью… Ты кричала до полной хрипоты. Спустя несколько минут поняла, что смертельно устала. И тогда ты заревела, сжавшись в комок. Пятилетний мальчик перестал счастливо смеяться и удивленно поглядел на тебя. Плотнее приникнув к тетушке, он что-то сказал ей. Его пухленький пальчик ткнул в твою сторону. — Ты отберешь у меня всех… и Алекса, и семью, и саму меня. Мне не скрыться… Твои глаза устало закрылись. Губы сжались в ровную бледную линию. Температура тела быстро начала падать. Легкие судорожно сокращались, вбирая в себя пьянящий воздух по самый максимум. Не дышать несколько минут. Ты, кажется, только что перебила последний рекорд. Ты совершенно не почувствовала, как прошла волна очередного кошмарного приступа. В сердце вдруг сильно закололо, настолько сильно, что ты не сдержала крика, вырывающегося из груди с малой частичкой накопившейся в теле боли. Слабея с каждой секундой, ты услышала явно знакомый голос, бормотавший, словно мантру, слова: — Не бойся, Агата… Покрытая холодным потом, твоя рука протянулась вверх, прощально касаясь чьего-то лица. Родного лица. Мир выключился.