не бойся, агата

— Папа, папа! Смотри, что я нашла у нас на чердаке! Звонкий голос маленькой девочки оживил тихую и будто замершую во времени просторную кухню. Александр, стоящий за плитой и нарезающий зеленые огурцы для салата ровными кругляшками, улыбнулся себе под нос. Опять эта непоседа устраивает представление на пустом месте. Нашла ведь, скорее всего, какой-то неинтересный старый хлам, а радости от этого столько, будто был найден слиток золота. Но мужчина пожал плечами, приказывая себе смириться с тем, что еще как минимум несколько лет он будет вынужден терпеть чрезмерно активную и любопытную дочку, пока она не пойдет в школу. Дорезав огурцы и стряхнув получившиеся кругляшки в глубокую миску для салата, он вытер руки висящим на крючке полотенцем и, натянув восторженную улыбку на лицо, обернулся к дочери. — Что ты нашла на этот раз, Падма? Паука или старую газету? Девочка, вбежавшая в свободную и широкую кухню, остановилась возле отца и заговорщически зашептала: — Мама увидела эту вещь и приказала мне вернуть ее на место, где я ее нашла. Но я сначала решила показать фотографию тебе. — Это фотография? — Александр нахмурил брови. Все семейные фото всегда лежали у них в определенном месте, а точнее — в фотоальбомах, занимающих нижние полки в шкафу, расположенном в гостиной. Новость о найденной лежащей отдельно от остальных фотографии насторожила его. — Она самая! Папа, посмотри, какая красивая девушка на ней изображена! — Падма ткнула пальчиком в пыльную поверхность когда-то глянцевой карточки и встала на носочки, чтобы поднять ее максимально близко к глазам отца. В ту же минуту на кухню вбежала расстроенная и встревоженная Рэйчел. Увидев, как дочка уже протянула отцу фотографию, женщина замерла в дверях, испуганно опустив голову. Она знала, что если Александр поймет, кто именно там запечатлен, ни к чему хорошему это не приведет. Александр, не заметив прихода Рэйчел, взял из рук дочери фотографию… и замер. Замер, потому что узнал улыбающееся лицо, проглядывающееся под слоем многолетней пыли. Он чуть ли не истерично начал трясти карточку, чтобы избавиться от мешавшей рассмотреть фото грязи, после чего тоскливым взглядом воззрился на его любимую. Горячо любимую и родную — когда-то давно. «Агата Харрис. 2018 год» — значилось под фотографией. Агата широко улыбалась, стоя в саду своего семейного дома. У нее были короткие рыжие волосы, выцветшие на фотографии за длительное время, а в руке девушка держала что-то мелкое типа цветка. Вглядевшись, Александр убедился в собственной правоте — в руке Агаты был нераспустившийся фиолетовый бутон. Он плохо знал названия цветов, но точно мог сказать, что выглядела девушка просто прекрасно. Такой счастливой и беззаботной Александр, наверное, никогда и не видел Агату. — Пап, кто эта девушка на фото? — требовательным голоском спросила Падма, вертясь под ногами мужчины. — Ну скажи, скажи! Я ведь нашла, значит, я должна знать первая о том, что же я нашла! Рэйчел осторожно вошла в помещение и схватила дочь за руку. Увидев маму, девочка заново обрадовалась: — Мам, а ты расскажешь мне? — Посмотрим, — женщина натянуто улыбнулась и незаметно для дочери погладила Александра по напряженному плечу. — Пойдем, нам нужно сделать задание, которое тебе сказали выполнить в детском садике. Девочка, услышав о задании, сразу же забыла о незнакомке на фотографии, что она нашла на чердаке, и побежала к себе в комнату. Падма была очень ответственным ребенком и старалась всегда выполнять все, что ей скажут взрослые. Рэйчел на немного задержалась. Ее холодные руки вновь легли на каменные плечи Александра, а голубые глаза подернулись тонкой пленкой слез. Они замерли, прижимаясь друг к другу, словно без этих молчаливых объятий утонули бы в тоске. — Рэйч, а ведь знаешь… — прошептал Александр, но не договорил, спрятав в свободной ладони лицо. Женщина медленно кивнула. По ее лицу уже заструились слезы. — Боль не уходит. Как и твоя любовь… прости, Алекс, я пойду к Падме, иначе потом она нас с тобой достанет своим любопытством. — Конечно. Я справлюсь. И прости меня, — пробормотал мужчина, отстраняясь от Рэйчел и с тяжелым вздохом садясь на подоконник. Рэйчел махнула рукой, вытирая краем кофты мокрые от слез глаза и щеки. — Тебе не за что извиняться, Александр. У нас не было другого выхода, иначе мы бы никогда не смогли жить счастливо. Согласен? Он кивнул, дрожа всем телом. Фотография трепыхалась, словно бабочка, повторяя все за ним движения и будто являясь продолжением его руки. Рэйчел коротко шмыгнула носом и преувеличенным радостным голосом крикнула дочери, что уже идет к ней. Когда за ней закрылась стеклянная дверь, Александр позволил себе часто заморгать, чтобы хоть как-нибудь сдержать подступившие слезы. Время не лечило, по крайней мере, в его случае. Боль лишь усиливалась, любые воспоминания об Агате стали слабым местом, на которое даже нажимать не надо было — оно само пульсировало внутри него, доставляя дискомфорт и выбивая Александра из привычного ритма жизни не просто на несколько часов, а на добрых несколько дней или даже недель. Что же произошло в тот день, который Александр из года в год замазывал черным цветом в календаре? То ли это были последствия ритуала, то ли общий стресс, длившийся и накапливающийся долгие годы, но здоровье Агаты серьезно подкосилось. Александр и Рэйчел очнулись посреди кладбища спустя два часа после начала ритуала. Когда непонятный взрыв по кусочкам разнес надгробие — видимо, задумка была для того, чтобы умертвить человека, решившего обратить проклятие вспять, острые куски отлетели, к счастью, не в Агату, являющуюся исполнителем ритуала, а как раз-таки в парня и девушку, стоявших за ее спиной. Александр сразу понял, сколько времени прошло, а Рэйчел перепугалась, поняв, что Агате пришлось брать свою кровь и жертвовать собой. Они подбежали к раскуроченной могиле и испуганно вскрикнули — он до сих пор помнил, как надтреснуто шептала Рэйчел. — Алекс, я ничего не вижу… — Осторожнее, тут какая-то яма. Иди по моим следам. Как же здесь темно, черт побери. — Александр! Смотри туда! Там… кто-то лежит? — Нет, тебе кажется, это лишь груда песка. Взрыв был пренеприятный, по-хорошему, должно было разнести как минимум три ближайшие могилы. Цепляющиеся друг за друга окровавленные руки, испуганный шепот девушки, напряженные глаза парня. Они медленно, но верно подбирались к песчаной груде… — Рэйчел! — свой крик и последующий за ним крик Рэйчел запомнился ему надолго. Агата лежала на спине, раскинув руки в стороны, и улыбалась. Ее глаза не моргали, и было видно застрявшие в ресницах песчинки. Одежда была запыленной и засыпанной тем же песком и мелкими осколками от надгробия. Одна рука кровоточила, насыщая свежей темно-бордовой кровью грубую землю. Увидев зияющий в ней глубочайший порез, Александр прижал руку ко рту, но самообладания не потерял. Грудь Агаты еле заметно поднималась и опускалась, а значит, была надежда на чудесное спасение… Надежда начала постепенно растворяться, когда английский врач из лондонской больницы, осмотрев всех прибывших и вплотную занявшийся Агатой, заключил, что девушка впала в кому. Александр без всяких раздумий оплатил ее дальнейшее нахождение в больнице под присмотром врачей, а сам ненадолго уехал в Швецию, чтобы не запускать собственный бизнес, перешедший от матери к сыну. Рэйчел согласилась быть с Агатой и днями и ночами дежурила у ее кровати, лелея надежду на то, что одним светлым утром подруга распахнет зеленые глаза и мягко улыбнется. Надежды не оправдались. Агата умерла тихо и спокойно, не успев даже очнуться. Отошла как-то осторожно, словно ее ждали, и она не могла позволить себе более задерживаться. Александр в момент смерти был в Швеции, и Рэйчел очень долго плакала в опустевшей палате, не зная, как ему сообщить. Впрочем, он не очень сильно психовал. Когда она, повиснув на его плече и трясясь от страха и горя, рассказала о случившемся, Александр просто сжал Рэйчел в объятиях. Не отпускал, пока к ним не подошел один из врачей и не сообщил, в какой морг было отвезено тело и когда его можно будет оттуда забрать. Похороны были не пышные, но и не маленькие. Приехало много близких знакомых Агаты: многие из них пытались узнать причину смерти, но Александр и Рэйчел заранее договорились молчать о случившемся и отвечали коротко — сердечный приступ. Так называемые родственники Агаты, на самом деле не имеющие ничего общего с фамилией Харрис, все равно не удосужились явиться. Зато приехал расстроенный и подавленный Сэм, их общий давний знакомый. Как выяснилось, он уехал чуть позже, когда закрыл дело об убийстве. Агата с Александром отправились в Швецию значительно раньше — сразу после похорон Аннет и случившегося выкидыша. Поскольку ни полицейским, ни детективом он больше не работал, Сэма ничего не держало в Англии, именно поэтому он больше не появлялся. После похорон Агаты, когда светлый гроб навсегда скрылся под свежим черноземом, Александр, Сэм и Рэйчел пошли в ближайший бар. Они неплохо поговорили — Сэм рассказывал о своей новой работе и о многих других вещах, которые дала ему Россия и не смогла дать Англия. — Когда я только приехал, у меня в кармане была лишь крайняя выплаченная зарплата и мелкие сбережения, — произнес Сэм, покручивая в руке стакан с крепким виски. Александр и Рэйчел сидели по бокам с такими же стаканами и с увлечением слушали рассказ старого товарища. — Я знал русский, но не настолько хорошо, чтобы поступить в университет или колледж. Поэтому первые два года я работал бариста в одной кофейне и потихоньку учился. После всего этого времени отличить меня от урожденного россиянина могли лишь внешность и легкий акцент. В общем, поступил в литературный университет и как раз в этом году закончил его с отличием. Даже сам не ожидал от себя такой прыти, но вот, — Сэм гордо приосанился. Рэйчел улыбнулась, радуясь за него. Александр тоже выдал слабую улыбку и поднял сжатый кулак вверх. — Молодцом, Сэм. Глаза Сэма внезапно погрустнели. Он стыдливо опустил голову. — Простите меня, ребята. Я совсем потерял голову с учебой и переездом и забыл навестить вас. Столько лет прошло… я даже не успел с ней попрощаться. Александр красноречиво уткнулся в свой стакан, показывая, что эта тема для него слишком болезненна сейчас. Рэйчел жалобно взглянула на него, повернулась к Сэму и осторожно взяла парня за руку. — Не переживай, Сэм. Ты ни в чем не должен себя винить. На самом деле, даже хорошо, что ты не приезжал. Не видел бы ужасов, которые здесь происходили… — поняв, что сболтнула лишнего, Рэйчел залилась краской. Александр еще сильнее потемнел лицом. Сэм благоразумно промолчал, не став выяснять подробностей. После двенадцати ночи они разошлись — Сэм поехал в аэропорт, а Рэйчел и Александр направились в гостиничный номер, снятый ими на ночь. Поскольку Агату решили похоронить в ее родной земле, им пришлось, не возвращаясь в Швецию, остаться в Англии и организовывать похороны тут. Рэйчел сразу нашла свободное место на отдельном кладбище — девушка поделилась с Александром мыслью, что почившей Агате вряд ли хотелось бы оказаться рядом с домом, где ее некоторое время считали убийцей и подставляли. Да и в кошмарах Агаты наверняка мелькала ее семья — зачем было тревожить старые раны? Оказавшись в Швеции, они отстранились друг от друга, встречаясь лишь на партнерских сделках между их компаниями. Рэйчел часто летала в Штаты и полюбила наведываться в Россию, чтобы встречаться с Сэмом и его новыми друзьями. Александр же абстрагировался, выбираясь из собственного дома лишь по работе, а страну так ни разу и не покинул. Когда Рэйчел устала от каменной стены, которую он возвел вокруг себя, она сама приехала к нему домой и стояла в дверях до тех пор, пока небритый и запустивший себя Нильсен не пустил ее внутрь. Они выпили, обсудили все накопившиеся проблемы и вопросы, после чего отправились спать. Через неделю после встречи девушка обнаружила, что беременна. Через месяц она, облаченная в белое платье, сидела на краю кровати, а Александр, в шикарном черном костюме и с зализанными назад волосами, прикусывал кожу ее шеи, спуская с хрупких плеч широкие бретельки. Через год Александр, Рэйчел и маленькая Падма впервые приехали к могиле Агаты. Александр тогда очень долго сидел перед надгробием, что-то шептал белому камню. Но не плакал. Ни единой слезинки не скатилось по бледному лицу. Рэйчел и Падма ждали его в летнем кафе, и, когда Александр вернулся к ним и заказал поднос, полный национальной английской еды, Рэйчел заметила, как что-то в Александре поменялось. Он полностью освободился. Как, собственно, и она. Падма смеялась, глядя на отца, увлеченно поглощающего яичницу с беконом. Ее ослепительные зеленые глаза сверкали на дневном солнце, а рыжие волосы задорно топорщились в разные стороны, шевелясь на ветре. Александр снова посмотрел на фотографию в своей руке. Избавиться или оставить ее себе? Если оставит, то терзания могут возобновиться. А если избавится… то лишится последней вещи, связывающей его с его умершей любимой. Тяжелыми шагами он направился в детскую комнату, где Падма и Рэйчел вместе выполняли задание для детского садика — рисовали домик и котенка. Опустившись рядом с дочерью на корточки, Александр под удивленный вздох жены протянул ей фотографию Агаты. Девочка приняла карточку, с восторгом рассматривая черты лица запечатленной на ней девушки. — Папа, так кем была эта красавица? — Она… была нашей лучшей подругой с твоей мамой. Оставь фото себе, если хочешь. — Правда? Можно оставить? Можно-можно? — в глазах Падмы загорелся предвкушающий огонь. Сердце Александра почему-то болезненно сжалось. Но он улыбнулся, как ни в чем ни бывало. — Можно-можно. — Спасибо, папа! Мне сразу она понравилась, ваша подруга! Мы с ней даже чем-то похожи, разве нет? Рэйчел мягко развернула Падму обратно к листкам и цветным карандашам и глазами показала Александру, что они еще поговорят об этом, но позже. Мужчина кивнул и вышел в коридор, где смог глубоко выдохнуть и искренне улыбнуться. Да, Падма действительно была похожа на Агату. Может быть, ритуал, несмотря на их сомнения, сработал? Кто знает. Впрочем, это было не так уж и важно сейчас. Сейчас, когда впервые за добрые десять с лишним лет ему было хорошо.