***
Кристину разбудил назойливый шум, упорно пробивавшийся сквозь некрепкий утренний сон, а ещё чужие руки, которые нежно перебирали её волосы. Первым, что она увидела в этот прекрасный день — насколько можно так назвать расплывчатые пятна, — оказалась мягкая женская грудь. — С добрым утром, Флэкхен, — проговорил голос где-то там, наверху. Голова Кристины была отпущена и могла самостоятельно шевелиться. Ульрика лежала рядом на боку, подперев голову рукой и не удосужившись даже одеться после сна. С тем, что она спит в костюме Евы, пришлось смириться. Кристину снова погладили, но на этот раз уже начиная с головы и заканчивая плечом, торчащим из-под одеяла. — С добрым утром, — ответила она, зажмурилась и закуталась еще сильней. Судя по тихому выдоху, Ульрика улыбнулась. Тем самым шумом оказалась музыка по MTV, классический рок. Это Ульрика включила, чтобы разбудить, но не тормошить самостоятельно. Женщина погладила Кристину последний раз, чтобы потом подскочить и пойти к столику, стоявшему около окна. — Я уже пару часов как не сплю, — точно, костюм Евы. — Заказала нам завтрак в номер. Кристина пропищала что-то сонно в ответ и зажмурилась еще раз, чтобы открыть глаза. Никого не стеснялась Ульрика, вот никого. Да и кого было — только она да Флаке в номере, и то уже всякое друг с другом делали, не привыкать оголяться. Ульрика была, тем более, женщина красивая: стройная, высокая, крепкая, за собой следила. Особенно, фанатам нравились её бедра и все, что к ним прилагалось, но тут уж и Кристина становилась в своем роде её фанаткой — шутливо щипать за ягодицы было весело. Ульрика буднично рассматривала какие-то бумаги, лежавшие на стеклянном столике, и мягко покачивала бедром. Так был отчетливо виден её профиль. Что-то в её лице было слишком знакомым, будто оно уже встречалось Кристине в реальности. Она уже даже догадывалась где и в ком. Та самая Нина. Та самая странная, немного сумасшедшая девушка из её самых обычных школьных будней. У них с Ульрикой было много чего общего: обе смолили, обе буянили. А еще профиль — длинный прямой нос и острые скулы. Наверно, за это всё Кристина полюбила в свое время Нину, а сейчас и Ульрику. Кристину точно тянуло на трудности. Видимо, нравилось уживаться с проблемными людьми. Ульрика насмотрелась на бумажки, выключила телевизор — он и её начал раздражать — подошла к кровати и нависла над своей девушкой. Её черные вьющиеся у концов волосы висели так, что закрывали шатром угол обзора Кристине, которая и так щурилась и ничего не могла увидеть. Развернув кокон одеяла, Ульрика начала стягивать с неё, не особо пытающейся сопротивляться, спальную футболку, чтобы затем накрыть их обоих и обниматься, нежно целовать шею и гладить оголившийся плоский живот. Но футболку-то зачем снимать было?Часть 1
8 июня 2020 г. в 00:31
Теплый апрельский ветер сначала долбился в стекла, а потом врывался в класс, колыхая занавески, перелистывая страницы немногих открытых в начале урока книг и трепля по голове тех, кто сидел ближе всего к приоткрытым окнам. Кристина не могла поверить, что все-таки дожила до весны. Зима, темная, страшная и отвратительно долгая, началась в ноябре и морозила их аж до середины марта, аж до Пасхи. Теперь оставалось только сдать проклятые переходные экзамены и можно было переставать думать окончательно. Можно было начинать мечтательно закатывать глаза, представляя поездки на озеро в теплый летний день, прохладу зелени, в которую ныряешь словно в воду.
Кристина привычно выдала «здесь», когда перекличка дошла до неё, и привычно начала прислушиваться за фамилию до Хаген: пришла — не пришла. Ответа учителю не было — не пришла, хоть и обещала вчера. Хотя, если Нина уходила на концерты, всё, от нее не будет ни слова, ни весточки. Пропадет на время, потом вернётся.
Учительница поцокала языком, пошутила в своей манере (не для того, чтобы кто-то посмеялся, а просто чтобы пошутить), но это был предел её возможностей. Нина прогуливала с завидной регулярностью и как только появлялась в школе и все педагоги, довольные, думали, что сейчас они ей все выскажут, пропадала опять.
Кристина вспомнила вчерашний с ней разговор, но потом начался сам материал и поэтому думать было некогда.
А ведь обещала придти.
После урока, правда, учительница попросила с Ниной поговорить еще раз, но это ведь было бесполезно. Кристина подружилась с той в прошлом году, когда ещё была старостой и должна была следить за всеми товарищами. Её приставили перевоспитывать Катерину «Нину» Хаген, которая тогда еще не сильно-то и буянила. Именно с её легкой руки второе родное имя приелось как прозвище. Поначалу, Кристина действительно пыталась как-то повлиять на подопечную, подлавливала, сидела с той после уроков, но, как оказалось, слушать английскую музыку было гораздо интереснее, чем прислушиваться к уже разложившемуся Тельманну и его заветам. Поэтому политуроки безжалостно прогуливались, чтобы выпить лимонада где-нибудь на чердаке. Вот так Кристина и начала катиться, постепенно набирая скорость. Попробовала курить и пыталась не пристраститься, хорошо хоть за учебой продолжала следить, но уже не так, как было раньше, не так.
Нина нашлась в туалете, куда Кристина зашла во время обеда: сидела в углу на полу в какой-то темной мужской —от нее пахло мужским парфюмом — кофте поверх формы, обнимала руками колени и утыкалась в них лицом. То ли спала, то ли умерла, то ли отдыхала — угадать не сильно получилось бы.
— Эй, тебе плохо? — её потрогали за плечо, — Хочешь врача позову?
Она вздернула голову и поначалу выражение её лица можно было описать как агрессивное, всё-таки потревожили, но, увидев кто именно её потрепал, Хаген почти добродушно улыбнулась.
— А, Флаке, привет.
У Нины размазались по губам остатки помады и потекла мамина подводка. Из-за этого её лицо казалось ещё более бледным и уставшим, чем оно было на самом деле. В облике девушки, несмотря на приятную внешность — острая челюсть, слегка округлые щеки, тонкий нос — и правильную женственную фигуру (Кристина с ней тут бы не сравнилась, да и как сравнивать модель плэйбоя с шпалой-узницей Бухенвальда), проскальзывало что-то наркоманское. Хотя Флаке знала — Нина ничего не принимает. Ну, по крайней мере, надеялась, что ей не врут.
Кристина носочком туфли ткнула ей в ногу.
— У тебя там юбка задралась.
Девушка в ответ на это махнула рукой. На юбки ей было уж точно наплевать — Нина ходила в старой красной форме, которую, видимо, еще специально подкоротила и которая теперь норовила показать белье носительницы в любой непонятной ситуации, ведь их ради последнего года обучения заставили купить новые, зеленые, до середины икр.
Девушка взглянула Кристине в глаза и, обаятельно улыбнувшись, предложила составить ей компанию на полу, но та отказалась.
— Как там наша? Рвет и мечет? — Нина понимающе кивнула и затем произнесла это не с тревогой, а с чистым неподдельным издевательством. Она обожала бесить зашоренных педагогов, обожала смеяться над коммунизмом и всей остальной шляпой.
— Ты не поверишь, она даже не кричала, — Кристина почти захихикала, тоже стала заражаться непослушанием.
Нина гордо улыбнулась. Она отчужденно рассказала, что после концерта подрались какие-то парни и она вмешалась, рассказала, как проспала до обеда и решила хоть на глазах показаться, а потом замолчала.
— Флаке, — Нина сменила позу и теперь сидела, раздвинув ноги, и держала руки между ними, прикрывая промежность.
— Пошли отсюда, — легонько дернула Кристину за юбку.
— Ну ты же отличница, тебе можно.
— А как? Прям очень сильно следить стали, кто когда уходит. Я еле в магазин сбегала.
— Так мы можем в окно выйти, тут же не высоко. У тебя сумка с собой? А кофта?
Кристина кивком ответила положительно на оба вопроса.
— Вот и отлично, — Нина, наигранно кряхтя, поднялась на ноги.
— Ну что, пошли.
Она открыла окно, выглянула туда, воровато осмотрелась, затем села на подоконник, свесила ноги и, держась за него, аккуратно спрыгнула на землю, чтобы снова осмотреться.
— Давай, вылезай, — Нина пружинила на ногах, подгоняя подругу. Она хотела это прокричать, но ей показалось, что вдалеке кто-то стоит.
Кристина выдохнула и полезла через подоконник спиной вперед. Она почувствовала холодок на ляжках и потом взвизгнула, когда её шлепнули по заднице.
— У тебя там юбка задралась, — Нина прыснула со смеху и отошла подальше, чтобы не получить по макушке. Кристина бы действительно начала шутливую драку, если бы они сейчас не сбегали из школы в середине уроков. Через открытое окно слышался звонок.
— Пошли целоваться под Стеной?
Нина так буднично это предложила, когда школьный забор скрылся за углом длинного дома, а они оказались вне зоны учительского контроля, что Кристина удивлённо переспросила.
— Ну, это рисково и мы можем подразнить пограничников, — ну очень буднично предложила.
Кристина сразу настороженно посмотрела в сторону девушки, та улыбнулась во все лицо и свистяще рассмеялась: сигареты ей голос все-таки подпортили.
— Струсила! — Нина продолжила гоготать, пока не взглянула на чужую кислую мину и не поняла, что что-то не так. Радость мгновенно исчезла с её лица и выражение сменилось на сочувствие и неловкость. Нина извинилась, потому что, действительно, её резкость и безалаберность иногда все границы переходили.
Иногда переходили, а иногда, наоборот, были очень кстати, ну, или подходили по обстоятельствам и компании. А Кристина из-за этого чертовски переживала: как еще можно описать чувства, когда ты видишь, как твоя жизнерадостная, несовершеннолетняя и чересчур уж активная подружка танцует с каким-то подозрительным типом в полуподвальном помещении, отведенным под бар, танцплощадку и сцену одновременно. Там, таким как они, продавали пиво. Правда, потом выяснилось, что тот тип был старым приятелем Нины, но по какой части — неизвестно. Он познакомился и с Кристиной, а та потом от него услышала про Софию и Паулу, двух девушек, собиравшихся играть вместе под чутким руководством Алёши Ромпе, того самого подозрительного типа.
На самом деле, было очень приятно смотреть на Нину. Она, миниатюрная, лакричная и странно накрашенная, достаточно органично смотрелась в этой ревущей толпе — хоть не в объятиях странного мужчины, — гремучей смеси злобных подростков и взрослых, наплевавших на все правила, в отличие от Кристины. Та чувствовала себя как минимум странно в обычной одежде среди раскованного пивом и чем погорячее дранья, старалась сжаться и занять как можно меньше места при своем-то росте и не потерять очки. Нина в тот день, как и сейчас, поняла, наконец, что что-то не так и вывела подругу из подвала. Кристина уж очень испугалась тогда и никак не могла представить, что в ближайший год именно ей суждено вместе с тем типом и теми самыми Софией и Паулой стоять на сцене в точно таком же помещении.
В ту ночь, она спала в гостях у Нины, потому что мама отпустила, а фрау Хаген была у родственников. В ту ночь, Кристина впервые робко затянулась из чужих рук. В ту ночь, Нина поцелуями размазывала свою красную, как тряпка на корриде, помаду по её щекам и шее, пока на заднем плане МакКартни пел про нежно плачущую гитару. Слишком много «в ту ночь».
Девушки ушли уже очень далеко. До Стены теперь точно было не дойти.
На деревьях уже начали набухать почки, а на некоторых даже появились листья. Апрельский ветер на улице чувствовался гораздо явственней, чем в здании. Он был таким нежным, так ласково гладил по лицу, что невольно хотелось улыбаться и поднять руки в воздух, изображая птицу или самолет. Если даже в городе чувствовалось, что вот оно, пришла весна, то как бы оно было на природе. Кристина задумчиво поджала губы из-за этой мысли.
Нина аккуратно сдернула резинку с волос Кристины, распуская неряшливый пучок.
— Ты на училку так похожа, — она так объяснила свой поступок в ответ на немой вопрос в глазах подруги. Та понятливо кивнула.
— Когда-нибудь, я их состригу и буду ходить как ты, — Кристина потрепала белую прядь на своем виске и легко скинула волосы с плеч за спину.
Это были маленькие жесты симпатии со стороны обоих: поправить прическу или элемент одежды, похвалить внешний вид, обняться.
Кристина взволнованно смотрела на часы, когда Нина принесла ей эскимо, села рядом и, чиркнув спичками, закурила.
— Мне надо будет пойти домой сразу как только уроки «кончатся», — обертка мороженого полетела в мусорку, а девушки сели на лавку. Ноги уже болели. Им бы машину, да с открытым верхом, чтоб можно было нестись по городу навстречу приключениям, забыв о всей этой учебной шелухе и надоедливых учителях, наплевав на пресловутую мораль, останавливаться на заправках или загородом, чтобы лениво целоваться в тени деревьев или купаться по ночам в белье.
— Ладненько, — Нина выдохнула дым, положила голову другой девушке на плечо, погладила ей руку и прикрыла глаза.
Вдалеке пробегал трамвай, а так, кроме пения птиц и теплого дыхания и монолога подруги, не было никаких других звуков.