***
Переговоры прошли на удивление легко. По крайней мере, все предметы в кабинете — и даже сам Ричард — остались целы, из чего следовало, что гнев Капитана еще не перешел пиковой отметки — а это уже неплохо. Ну да, пришлось выслушать про себя пару (десятков) далеко не лестных комментариев, затронувших карьеру («Идиотов я обычно могу разглядеть сразу. Наверно, я временно ослеп, когда нанимал тебя на службу»), самого Ричарда («Неужели ты действительно настолько тупой, что не смог понять, что в серьезные дела надо посвящать начальство?») и даже его личную жизнь («Неудивительно, что у такого идиота еще нет жены. Я едва ли терплю твою рожу в участке, не могу представить человека, которому хватило бы терпения лицезреть такого полудурка в своем собственном доме»), суметь при этом сохранить молчание и даже какие-то остатки гордости. Но, по правде говоря, во всей этой истерике детектив не видел ничего, кроме ее единственной первопричины — страха. За него, за Гэвина даже, за их жизнь и жизнь всех в участке, а также невинных жертв, которых еще может породить это проклятое во всех отношениях дело. Капитан мог со стороны выглядеть жестким и даже жестоким, но, как это часто бывает, за его криками скрывались лишь атрофированное умение сдерживать собственное волнение и неспособность выразить беспокойство и заботу иными способами. Не то чтобы это оправдывает его методы вести разговор, скорее деструктивные, чем конструктивные, но понять позволяет уж точно. А от понимания до какой-то даже благодарности за заботу, на самом-то деле, не так уж и далеко. Так что после фаулеровского «если с тобой то-то случится, то я тебя прикончу» Ричард смог выдохнуть спокойно: подобное «обещание» означало, что Капитан не собирается вмешиваться в их с Гэвином разборки. По крайней мере до момента, пока не произойдет что-то действительно серьезное. И как же хорошо, что Капитан так и не понял, что «что-то серьезное» уже произошло. Нужно было поскорее поговорить с Гэвином. А то ведь переживает, жестянка. Следовало объяснить, что все не так уж и плохо, что Фаулер дал им небольшую отсрочку и они, работая сообща, смогут закрыть это дело с минимальными потерями. Выходя из кабинета, Ричард уже прокручивал в голове вдохновляющую речь, и даже толпа зевак, шуганувшись его серьезного вида и пары окриков, быстро рассосалась, позволяя уже беспрепятственно дойти до собственного места. Коннор, зная брата едва ли не лучше себя самого, понимающе сидел на месте и наверняка уже вовсю строил планы на вечер, включавшие клуб, дорогую выпивку и Ричарда, под влиянием алкоголя раскалывающегося как орешек (в мечтах Андерсена, конечно). Огорчать его пока не стоило, ведь эта схема, отработанная лучше, чем любой план задержания, в этот раз изначально была обречена на провал — ведь Ричард хранил секрет не свой, а чужой. А такие вещи третье лицо — будь оно даже кровным братом — могло узнать только через его труп. Хотя, даже такая метафора не подходит, ведь Ричард не андроид — и любая тайна, чуть что, умрет вместе с ним, не оставляя миру никаких улик в виде предательского блока памяти. В общем, к чужим тайнам Ричард относился едва ли не серьезнее, чем к собственным. И считал такой подход более чем правильным. Гэвина Ричард застал в кабинете чуть ли не в том же положении, в котором покидал. Хотя нет, кое-что все же изменилось. Андроид больше не выглядел подавленным или напуганным — скорее, наоборот, смотрел прямо, без тени страха. На первый взгляд казалось, что все пришло в норму: вот, вернулся тот самый дерзкий Гэвин, к которому все привыкли, и можно больше ни о чем не переживать. Да как бы не так. Ричард слишком хорошо разбирался в человеческой психологии, чтобы повестись на такую простую уловку. Ведь перед лицом явной опасности подобные спокойствие и уверенность проявляют вовсе не храбрые люди. Смерти не боятся те, кто уже решил, что встретят ее наверняка. Ричарда передернуло. Перед глазами вновь встала картина годовалой давности, о которой детектив тщетно пытался забыть уже невесть сколько лет: бывший напарник, лежащий с простреленной в нескольких местах ногой в луже собственной крови и отключившийся то ли от шока, то ли от кровопотери. И тогда, на том злосчастном складе, ярче алого ореола вокруг бессознательного тела был лишь собственный страх. А еще острое чувство беспомощности, от которого хотелось разнести сначала все вокруг, а потом еще и собственную черепушку в придачу. К горлу подступила тошнота. Он не мог позволить повториться чему-то подобному — только не с кем-то, к кому он так привык, можно даже сказать, привязался. Да что уж ходить вокруг да около. Он не мог позволить чему-то подобному случиться с Гэвином. Да, именно так: не с кем-то там, а конкретно с этим андроидом. Его напарником. Его другом, в конце-то концов. А потому нужно было что-то сказать. Попытаться отговорить Гэвина от того, на то он решился — на что бы он на самом деле ни решился. Да только вот андроид его опередил, резко встав и отчеканив каждое слово с интонацией, почти походящей на агрессивную: — Это мое дело, Ричард. И я сам со всем разберусь. Серьезно? Он сейчас серьезно? Ричард больше не властвовал над своей мимикой. Поднятая бровь означала: «Да ладно? Я вижу, как ты сам разобрался — не очень впечатляющие результаты, знаешь ли» — и Гэвин это заметил. Сжался, скукожился весь, но смотрел прямо и, насколько позволяла ситуация, уверенно. Ричард молчал. А что, кроме неуместных ругательств и крика, можно было ответить? Относительно нормальной реакцией было разве что молчание. Хотя погодите-ка… Кажется, было кое-что еще. Так и не дождавшись ответа, Гэвин, подняв подбородок, направился прямо к выходу из кабинета — и именно в этот момент у Ричарда что-то перемкнуло, будто кто-то наконец резанул по нужному проводу. И он сказал: — Я и не собирался тебя останавливать. Я считаю, что с призраками прошлого каждый должен разбираться самостоятельно. Гэвин остановился в дверном проеме. Было заметно, что он хотел что-то сказать, но никак не мог собраться с духом. Впрочем, Ричард и так понял, намерения напарника, а потому, решив не мучить бедного девианта, на долю которого выпало и так много, спокойно сказал: — Удачи. И это краткое напутствие поставило явную точку в их разговоре. Впрочем, через легкую улыбку Ричард также попытался передать понимание и поддержку своему напарнику. Так и не высказанная благодарность отразилась во взгляде Гэвина, после чего тот поспешил покинуть кабинет. Ричард же остался на месте. Посмотрел на часы над дверью: 17:45. До заброшенного здания ехать от силы 20 минут, а значит, у него оставалось по меньшей мере полчаса на то, чтобы выпить немного чая и успокоиться — второе было необходимо скорее не ему, а департаменту, который очередного всплеска чужого негатива в виде покореженных стульев явно не перенесет.***
Гэвин решил пойти пешком. Время позволяло, а клубок мыслей, червями ворошившихся в голове, — просто обязывал. Вечер стоял ветреный, и андроид впервые порадовался чувствительности собственного тела и тому, что осенний холод пробирается сквозь недостаточно плотную ткань, позволяя хоть ненадолго отвлечься от сдавливавших петлю на шее мыслях. Впрочем, как бы Гэвин ни пытался скрыться от собственных рассуждений, они одним и тем же выводом, с каждым разом накатывавшим все с большей силой, твердили: нет смысла прятаться и убегать. Гэвин слишком хорошо знал Моргана, чтобы понимать: если этот ублюдок не доберется до него, то расправится со всеми, кто был с ним хоть как-то близок. Хэнк, Коннор, Ричард — дружок Лео не упустит никого, найдет способ превратить жизнь каждого из них в ад. Так что пусть лучше все закончится сегодня. Да, вероятнее всего, Морган убьет его — и это осознание отчего-то даже не пугало. Конечно, Гэвин окажет максимальное сопротивление, на которое способен, но если он поймет, что ничего сделать невозможно… Что ж. В конце концов, если посмотреть правде в глаза, этот последний час наедине с собой дал ему не лишнюю отсрочку и не возможность придумать новый план действий — а лишь шанс примириться с мыслью о собственном будущем, предопределенным с вероятностью до 99%. Что Гэвин, собственно, и сделал. Причем более чем успешно. К забору, отделявшему его от смерти, Гэвин подошел к 18:47. Морган, эта педантичная падаль, явно уже был на месте. И андроид, решив больше не медлить и понимая, что пытаться как-либо скрыться все равно бесполезно, спокойно перелез через забор и оказался на территории врага. Скоро все закончится. Страх, неотступно следовавший за Гэвином даже в Детройте, уйдет навсегда. А вместе с ним и опасность, нависшая над теми, кто имел неосторожность проявить к неудачливому андроиду что-то, отличное от ненависти и презрения. «С ними все будет хорошо. После того, как Морган разберется со мной, он не станет их трогать» — успокаивал себя Гэвин, с каждым шагом все увереннее приближаясь к уже не пугающей развязке. Что внутри, что снаружи заброшка ничем не отличалась от тысячи таких же по всей стране. Обычное двухэтажное здание на десятка два помещений, раньше бывшее, вероятно, чем-то вроде офисной пристройки к заводу. Обшарпанные стены, такой же потолок и пол. В лучах света, лившихся из проемов, в которых раньше находились окна, в конвульсиях бились пылинки. Ветер в пустых помещениях гудел едва ли не сильнее, чем на улице, только сильнее нагнетая атмосферу и напевая одну ему понятную песнь, в которой, однако, жестокие ноты скорой беды были слышны и без всякого знания текса. И Гэвин вдруг подумал, что после всего хорошего что он пережил в департаменте Детройта, будет обидно умирать вот так: как одинокому, брошенному псу, раздавленному не столько жизнью, сколько человеческой жестокостью. Все это как-то слишком уж… несправедливо, что ли. С другой стороны, за собственные ошибки, слепоту и бездействие всегда нужно расплачиваться — порой даже слишком высокой ценой. А то, что заплатить ему все-таки придется, Гэвин понял сразу. Ведь, даже не найдя никого у входа в здание, на первом этаже и безрезультатно обыскав второй, он знал, что находится сейчас в заброшке не один. В какой-то из оставшихся комнат его явно поджидал Морган. Или кто-то из его пешек. Или вся эта «веселая» компания сразу. И, конечно, он не ошибся. В предпоследней непроверенной комнате, окна которой выходили на бесконечную черноту лесной чащобы, спиной к двери, прямо посреди помещения стоял андроид. Всего один, а потому в душе Гэвин лишь на секунду, но смог поверить, что у него есть шанс. Шанс на то, что он выберется отсюда живым. Или даже на то, что Морган окажется достаточно тупым, чтобы дать ему отсрочку или вообще пощадить. Мысли, конечно, глупые до безумия. Ну а кто бы не потерял рассудок при встрече лицом к лицу с собственной смертью? Будто давая насладиться последними секундами жизни, первые несколько мгновений андроид не двигался. Чтобы опознать модель, напрягаться не пришлось: серийный номер был у него прямо перед глазами. TH300, изначально разработанный для того, чтобы работать садовником, а потом усовершенствованный так, чтобы функционала хватало для исполнения любой работы, какая бы ни потребовалась в хозяйстве и в доме. Внешний же вид был довольно непримечательный: средней высоты тело, более худое, чем у GV200, и менее гибкое. Только вот от обычного представителя своей линейки стоявшего перед Гэвином андроида отличала одна любопытна деталь: тириумный насос был запаен, так, чтобы добраться до него голыми руками было невозможно. А еще голос, принадлежащий явно не TH300 ни в одной из его версий: — Ну привет, Гэвин. Признаться даже, до последнего гадал, выполнишь ли ты все мои требования и придешь ли один. Я приятно удивлен. Хороший мальчик. От такого знакомого и почти что выжженого на теле обращения тириумный насос дал сбой настолько сильный, что в поле зрения появилось красное окно, сообщавшее об ошибке. Гэвин знал, что его ждет, понимал, что никакой иной голос он сейчас бы и не услышал — но предательский холод электрическими потоками прошел по каждому участку его не в меру живого тела, заставляя одновременно приготовиться к побегу и беспомощно застыть на месте. Морган, кажется, и не ожидая никакого ответа, спокойно продолжая свою едва ли не торжественную речь: — Ты крепкий орешек, Гэвин, это я понял сразу. А потому для тебя я придумал кое-что особенное. Я буду присылать к тебе андроидов и каждый раз давать один и тот же выбор: убивать их или покорно сложить оружие. В первом случае ты сможешь выиграть себе немного времени до нашей следующей встречи. А во втором… Пожалуй, не буду раскрывать все карты сейчас, иначе будет неинтересно, ведь так? В общем, я буду делать это до тех пор, пока ты не сдашься. Что ты выберешь: свою свободу ценой чужой жизни или пожертвуешь своей? Мне чертовски интересно это узнать. Но если пойдешь по первому пути, я повторю еще раз, ведь хочу, чтобы ты понимал с самого начала, четко и ясно: это будет лишь твой выбор. Ты мог не убивать. Их смерть — это только твоя вина. Стены еще хранили эхо его голоса, пока Гэвин пытался осмыслить происходящее. Прошла секунда, две, три, и оцепенелый страх наконец сменился активной паникой, побуждающей шестеренки в голове работать быстрее, пытаясь даже не найти выход из ситуации — а просто осознать, в каком дерьме он оказался на самом деле. Да только вот Морган был не настолько щедрым, чтобы позволить ему все спокойно обдумать. Уже через мгновение, закрывая крышку гроба уже почти не метафорично, тот наконец развернулся и с явным удовольствием произнес: — А теперь перейдем к самому интересному. Пришла пора для твоей первой жертвы. Игра началась. И, поколебавшись менее секунды, TH300 резко кинулся вперед, с явным намерением взять Гэвина в захват и, приняв положение поудобнее, добраться до тириумного насоса и лишить его сознания. Ошарашенный, Гэвин не успел среагировать, и его рука уже оказалась во власти чужих тисков. Действуя скорее на рефлексах, нежели сознательно, он резко вырвал собственную конечность и со всей силы ударил по корпусу андроида так, что тот, пролетев добрых два метра, с грохотом врезался в стену. На долю секунды Гэвин позволил себе обмануться мыслью, что все может обойтись. Но TH300, будто даже не почувствовав удара, почти мгновенно спокойно встал и вновь двинулся вперед. В глазах — ледяной ужас, а слегка подрагивающие губы так и норовили сложиться в мольбы о пощаде. Значит, основное сознание было на месте, хоть и не могло контролировать тело. И от этого Гэвин почувствовал, как его самого выворачивает наизнанку давно забытая беспомощная паника еще со времен, когда по его собственному телу проходил тот тириум. На оценку ситуации понадобилось не более пары секунд. TH300 значительно легче его самого, а потому сбежать не выйдет: его догонят быстрее, чем он доберется до окна или двери. Более того, судя по тому, что на теле соперника не осталось ни царапины после более близкого, чем следует, знакомства со стенкой, можно было сделать следующий вывод: тело бедного андроида дополнительно укрепили, чтобы он мог выдержать те удары, от которых любой другой бы давно отключился. Запаенный тириумный насос не позволял Гэвину просто «вырубить» своего «врага поневоле», а значит, выход оставался лишь один: достать из кобуры пистолет и парой точных выстрелов получить свою свободу. Андроиды обменялись еще парой ударов, скорее вялых и неохотных со стороны TH300 и более существенных, но еще не фатальных — от Гэвина. Дело было плохо. Да то там плохо — хуже не придумаешь. TH300 явно сдерживался, не раскрывая весь свой потенциал и позволяя (или скорее уж заставляя) Гэвину перехватить инициативу и перейти к более серьезным мерам. Внезапный удар, скорее ненамеренно слишком сильный, попал Гэвину прямо в левый глаз и заблокировал с этой стороны зрительную систему. Перед глазами запестрили кроваво-красным уведомления об ошибках, пока Гэвин, кажется, только начинал осознавать, что никак иначе эту ситуацию описать нельзя было. Это была ошибка, фатальная ошибка. Он не должен был сюда приходить, не должен был идти на поводу у этого ублюдка с самого начала. Отчего-то вся былая решимость вмиг оказалась растеряна. Он шел сюда, как на плаху, и сейчас, когда все должно было логически завершиться, стоя прямо на краю, Гэвин вдруг решил, что ему пока рано «уходить в отставку»? Беспросветный идиот. Самонадеянный придурок. Глупая жестянка, в конце концов. Да уж, все же прав был Ричард. Самая глупая в мире. Отчего-то мысли о напарнике, с осуждением смотрящим на то, как Гэвин хотел сдаться без боя, придали сил. Нельзя падать духом. Он должен сделать что-нибудь. Но, сколько бы ударов он ни наносил, сколько раз ни кидал несчастного TH в стену, казалось, от этого страдало больше само здание, чем андроид. Но даже так, даже без особого прогресса, Гэвин продолжал эту бессмысленную и, кажется, бесконечную борьбу, не смея даже думать о том, чтобы опустить руку на кобуру. Он понимал, что, стоит ему взять в руки пистолет — все закончится за пару секунд. TH300 даже не станет сопротивляться. Но он не мог так. Просто не мог. Он не собирался становиться убийцей. Не собирался играть по правилам Моргана, на периферии сознания ловя мысль, что даже если он и вытащит оружие, то пулю выпустит не в голову андроида напротив — а в свою собственную. Но об этом думать не хотелось. Должен был быть какой-то еще выход, наверняка должен. Нужно просто подумать еще немного, нужно постараться продержаться, нужно… Гэвин еще таил слабую надежду на то, что он сможет как-то выпутаться из сложившейся ситуации, как вдруг боковым зрением заметил фигуру в дверном проёме. Черт. Черт, черт, черт! Неужели Морган подослал ещё андроидов? В таком случае, дела совсем плохи. Гэвин не знал, что ему делать с одним TN300, а если сейчас появится кто-то ещё, то шансы на благополучный для него исход стремительно приближались к блядскому нулю. Однако печальным прогнозам Гэвина не суждено было сбыться. Потому что, не без определенных усилий повернув голову чуть вправо, андроид рассмотрел в новоприбывшем госте Ричарда. Ричарда, пистолет в руках которого был нацелен прямо на TN300. И Гэвину стоило бы сейчас порадоваться. Ведь с появлением Ричарда ситуация действительно поворачивалась в их пользу. По крайней мере, у них уже было численное преимущество, а это уже неплохо, верно? Да ничерта! Какая, нахрен, может быть радость, когда этот придурок не послушал его и припёрся сюда. Причем в одиночку! Ладно Гэвин, ему было сказано прийти сюда без сопровождения во избежание дополнительных проблем. Но Ричард! Мало того, что он заявился сюда, наплевав на слова Гэвина, так он ещё не додумался взять с собой подкрепление. Феноменально. Просто, блять, феноменально. — Ты сейчас же отпустишь его, иначе я выстрелю, — произносит Ричард медленно и спокойно, будто бы он контролировал ситуацию. От такой самоуверенности напарника из Гэвина чуть не вырвался истерический смешок. Только вот Ричард, кажется, был настроен серьезно. Человек бы вряд ли это уловил, однако андроидам сразу стало ясно: Ричард выстрелит. Буквально через пару секунд пуля вылетит из пистолета, вне зависимости от того, подчинится TH300 или нет. Что ж, все разрешилось довольно неплохо, если подумать. Хотя даже не неплохо, а просто замечательно. Разберемся с андроидом Моргана, а потом спокойно вернемся в участок и за чашкой чая продумаем дальнейший план действий — такие мысли у тебя в голове, да, Ричард? Идиот! Придурок! Слов, черт возьми, не хватает, чтобы описать степень тупости этого недочеловека! Молодец, Ричард. Гэвин бы похлопал, да только его руки все ещё держит за его спиной TN300. Впрочем, злиться Гэвину пришлось недолго. За те пару секунд, пока андроид успел сотню раз проклясть горе-напарника, Рид решил, что его терпения хватит, а потому наконец нажал на спусковой крючок. Все происходящее далее заняло всего несколько секунд. Раздался выстрел. И Гэвин уже было подумал, что вот-вот все закончится. И, в целом, он был прав. Ну это если не уточнять, для кого именно. — Какого хрена… — удивленный голос Моргана почти заставил Гэвина рассмеяться. Это был единственный раз, когда Гэвин готов был согласиться с этим ублюдком. Как говорится, бесконечно можно смотреть на три вещи, и одна из них — шокированное лицо детектива Рида. Однако удовольствие не может быть бесконечным. И всплывающие уведомления, не хуже чем стекающая с груди Гэвина полоска тириума, доказывали, что кое-кто серьезно облажался. Пуля не прошла мимо, и действительно попала в андроида. Только вот не в того. И зияющая дыра сейчас украшала грудь далеко не ТН300. Наконец разобравшись с всплывающими красными окнами, Гэвин заметил, что ТН300 ведёт себя крайне странно. Подождите-ка, это ведь изначально было странно. С чего бы андроиду, управляемому Морганом, подставлять Гэвина под пулю? А как же «игра»? И ведь этот ублюдок сам хотел, чтобы Гэвин размозжил ТН300 по стенке, а вместе с ним — и чувство собственного достоинства. Так какого черта?.. Осознание застелило глаза поверх красных уведомлений: оказавшись на грани смерти, ТН 300 вернул себе сознание. И это действительно был чертов шанс. Не раздумывая больше не секунды, Гэвин заорал напарнику: — Стреляй, идиот! Благо, повторять дважды не пришлось. Через пару секунд ТН уже лежал на полу, а вокруг его фигуры начинала растекаться лужица тириума. Гэвин мгновенно оценил ситуацию: пули пробили андроида Моргана в нескольких местах, принеся ему довольно сильный ущерб. Вероятно, сейчас перед глазами бедного девианта летают десятки окон с ошибками. Что ж, в таком случае, стоило поскорее прекратить его мучения. Двигательные функции ТН300 были повреждены, а потому он никак не отреагировал на то, что Гэвин попытался достать из его черепушки блок памяти. Правда, действовать приходилось уже на ощупь. Красные уведомления настолько заполнили поле зрения, что андроиду приходилось полагаться только на сенсоры на пальцах. Впрочем, благодаря специфической форме, блок памяти найти было не так уж сложно. И когда он был изъят, Гэвин наконец смог наконец спокойно выдохнуть. Однако уведомление, гласящее об отказе двигательных функций уже у него, привнесло некоторую смуту в образовавшуюся идиллию. Гэвину ничего не оставалось, кроме как мешком упасть на грязный пол рядом с уже бездыханным телом своего собрата. Черт, и как это Ричарду удалось пробить ему тириумный насос? Выстрел в самое сердце, по-другому и не скажешь. Впрочем, зря он, наверно, жаловался. Ведь ТН300 досталось намного сильнее, он отключился почти сразу. А у Гэвина даже сейчас оставалось ещё целых восемь секунд. Семь, шесть… — Гэвин! Черт, этот голос андроиду сейчас хотелось слышать меньше всего. Несмотря на почти положительный исход, раздражение до сих пор не отпускало Гэвина. Впрочем, имела место и некоторая жалость: Ричард ведь сейчас вряд ли осознает, что все не так уж и страшно. Техникам из Киберлайф понадобится всего пара дней, чтобы Гэвин вновь встал на ноги. И андроид и рад был бы облегчить страдания напарника, да только вот его голосовые индикаторы сбоили слишком сильно, его вряд ли хватило бы более чем на пару слов. Пять, четыре… — Пожалуйста, не отключайся… Голос звучал так жалостливо, что Гэвину даже не хотелось подшучивать над напарником. Хотя кого он обманывает — конечно, хотелось. Пусть и не нарочно, но пуля Ричарда все же попала в Гэвина. И, хоть андроида сейчас это скорее веселит, чем раздражает, поводов для будущих шуточек, кажется, стало ещё больше. Три, два… — Пожалуйста… Голос звучал уже совсем далеко. Оставалась всего пара секунд, которые Гэвин решил не тратить впустую. Один… Собрав все оставшиеся силы, он тихо проговорил: — Да пошел ты… Ноль.