You will believe

Множество прохождений цикла, на который Генри никак не мог повлиять, и множество смертей в ходе этих прохождений не могли не повлиять на него. Он обзавелся новыми навыками, одним из которых является умение улавливать даже самые тихие звуки сквозь сон. Тем не менее, в эту ночь он решил не придавать внимания звукам, напоминающим шаги, в коридорах студии - он и так все предыдущие ночи не мог нормально поспать, хоть в эту можно позволить себе немного расслабиться и не думать ни о чем. Зря. И если ударивший в нос запах чернил он тоже списал на свое бурное воображение, то крики ужаса окончательно разбудили его. Тем не менее, мчаться, сломя голову, навстречу источнику шума не стал - раньше бы он сделал это, не раздумывая, но сейчас, имея за плечами большой опыт попадения в различные неприятности из-за своего любопвтства и желания узнать, что вызвало столь неприятный звук, мужчина лишь подошел к двери и замер, прислушиваясь к тому, что происходит снаружи, и пытаясь прикинуть, что именно там происходит. Вскоре стены стали покрываться знакомой чернильной паутиной, постоянно меняющей свой причудливый рисунок, с потолка на пол стали медленно, но верно падать капли темной густой жидкости, дышать стало намного труднее, поскольку воздух стал более плотным и менее богатым на кислород, столь необходимый человеку для жизни, а к крикам и отборной ругани добавился рык, не предвещающий ничего хорошего для любого, кто встретится на пути того безумного зверя, которого художник слишком хорошо знал. Более того, он понимал, что именно означает всё происходящее здесь и сейчас. "Кто-то включил чернильную машину". Через несколько секунд крики смолкли, равно как и рык, словно ничего и не было, разве что паутина не торопилась исчезать, давая понять, что тот, кого сопровождает всё его время, пока не торопится уходить. Проблема была в том, что шагов Чернильного Монстра не было слышно, впервые за всё это время, и Генри на всякий случай обернулся, после чего облегченно вздохнул, придя к выводу, что это порождение чьей-то извращенной фантазии (и даже знал ведь, чьей) не материализовалось за его спиной, как оно умеет делать. Однако любопытство оказалось сильнее, и Штейн осторожно заглянул в отверстие, куда обычно вставляют ключ... И непроизвольно охнул. Прямо на него смотрел Демон, с "лица" которого никогда не сходит его фирменная улыбка, которая раньше вызывала ответную улыбку, но которая теперь вызывает иррациональное желание бежать от него куда подальше и прятаться, чтобы не нашел и не убил при первой же возможности. Только вот этот самый Демон убивать свидетеля расправы над незваным гостем не торопился, лишь помахал ему рукой, выровнялся (что поделать, роста он немаленького, пришлось наклоняться, чтобы заглянуть в дверной замок) и пошел по своим делам в неизвестном направлении. Мужчина не знал, как расценивать его действия, кем был бедолага, решивший внезапно заглянуть в студию и наверняка погибший от рук негласного короля павшей студии, и зачем он сюда пришел. Но снова заснуть он точно не сможет. - Вот черт... - я выругалась, когда захлопнула за своей спиной дверь в студии и поняла, что именно успело произойти за время моего отсутствия. Да и весь вид студии на это очень явно намекал: по трубам курсировала заветная темная жидкость, она же самую малость капала с потолка и формировала небольшие лужицы и из-за неё в воздухе витал довольно резкий и не самый приятный запах, который вызывал желание хорошо так прокашляться. Пройдя внутрь студии и прикинув, сколько времени потребуется на то, чтобы убрать весь этот беспорядок, наведенный неизвестным мне человеком (потому как я на сто процентов уверена, что Генри запускать цикл, от которого ему хотелось бы выбраться и в которой не хотелось бы возвращаться, резона нет), я настолько погрузилась в свои мысли, что вскрикнула и чуть не врезала своему другу, когда тот оказался рядом и, поздоровавшись, заключил в объятия. Правда, он и сам понял, что лучше меня было в этот момент не трогать, потому поднял руки в примирительном жесте. - Прости-прости, я не хотел напугать! - Да ничего, ты меня тоже прости... - проговорила я, почесав свой затылок и еще раз осмотрев помещение, - Можешь рассказать, что тут произошло? - Да как что, кто-то проник в студию и запустил машину. И получил по заслугам - от Бенди здесь скрыться негде, если еще учесть тот факт, что ты единственный человек, который может свободно покидать студию... Воображение у меня довольно богатое, так что картинки расправы над незваным посетителем студии предстали перед глазами весьма ярко, потому я нервно сглотнула слюну. - А... А где тогда труп бедолаги? - неудобный вопрос, я знаю, но без него никак. - Как бы тебе сказать... - эти слова заставили меня напрячься и приготовиться к худшему, - Макс, прекращай стены скрести и ползи сюда. Я ожидала увидеть что угодно, но никак не человекоподобное существо, полностью состоящее из чернил. Более того, от человека у него было только голова и туловище, ног не имелось совсем, из-за чего возникало ощущение, словно имевшуюся половину человеческого тела засунули в приличных размеров лужицу этого густого и сильно пахнущего черного вещества и еще сверху этим же веществом полили, иначе объяснить, почему можно различить лишь застывшую на его лице гримасу ужаса и беззвучного крика, не получается. Однако определенный опыт столкновения со всякими порождениями этой насквозь пропитанной чернилами студии у меня уже имелся, как следствие, на появление так называемого Макса отреагировала более спокойно, хотя всё равно волей-неволей вздрогнула, когда он выполз из-за угла. И задала первый пришедший в голову вопрос. - А как ты узнал, что он - Макс? - Долго и упорно перечислял все имена, что в голову приходили. Искатели ведь говорить не умеют, максимум, на что они способны - головой кивать и издавать нечленораздельные звуки. Без обид, приятель, - Генри пожал плечами, услышав, как чернильное создание принялось что-то активно бурчать, видимо, возмущался, что судьба обошлась с ним так несправедливо, а затем сделал небольшой шаг назад и добавил, - Что ж, Макс, знакомься, это Генри, Генри, это Макс. - Что ж, рада знакомству, Макс, - я кивнула ему головой в знак приветствия и улыбнулась, услышав в ответ продолжительное бульканье, которое, как мне показалось, прозвучало не как "Мне тоже очень приятно", а как "С какими же идиотами приходится иметь дело, Боже, дай мне сил и терпения". Тем не менее, комментировать это я не стала и, когда тот, не прекращая булькать, пополз туда, откуда выполз, переключила своё внимание на Штейна, - Жалко, конечно, что так получилось... Но дорога назад ему закрыта, я правильно понимаю? - Да. Так что придется ему здесь осваиваться. А пока надо заняться добрыми делами. - Например, починкой труб, чтобы новые лужи чернил не образовались? - Правильно думаешь! Тогда принимаемся за поиски всего необходимого - чем быстрее с этим всем справимся, тем быстрее доберемся до чердака и меньше вероятность встретиться с менее дружелюбными сородичами Макса. Последний факт особенно хорошо мотивировал, потому обнаружили все предметы довольно быстро, даже наш новый знакомый, видимо, придя к выводу, что с нами веселее блуждать по этажу, чем в гордом одиночестве, подключился к делу, но из его рук брал предметы только Генри - мне это делать не давал и вообще старался держать меня как можно дальше от чернил, поскольку узнавать, какая у меня будет на них реакция, не хотел, да и я таким желанием не горела. С трубами мы тоже быстро разобрались - мой друг, как оказалось, обладал огромным количеством талантов, что, на самом деле, не очень удивительно - жизнь в этом месте и не такому научит. Потому вскоре мы перекусили мамиными печеньями с кусочками шоколада и, раздобыв лестницу и оставив Макса на стрёме, пробрались на чердак. Надо отметить, что он, наверное, является одним из самых чистых и приятным для пребывания мест в студии и – в этом не сомневалась – единственным помещением, которое не затронуло содержимое чернильной машины, потому как, несмотря на имевшийся слой пыли практически на всех вещах, будь то шкафы с архивными документами или кресло-качалка, которое я не смогла не использовать по назначению (очень уж любила такие кресла, не удержалась), здесь дышалось легче и было намного светлее, чем в других помещениях – возможно, по той причине, что огромное окно на чердаке не очень хорошо забили деревяшками, в результате форточка была открыта, и сюда поступал свежий воздух. В общей сложности на изучение чердака и хранимых им секретов я и Генри потратили около часа, может, больше, но оно того стоило – мы обнаружили большое количество бобин с мультфильмами, а также список всех людей, когда-либо работавших в студии. Мы бы просидели там и дольше, если бы не услышали, как Макс чего-то испугался и рванул со всех ног в неизвестном направлении, что сопровождалось характерным хлюпаньем и звуками, являвшими собой что-то среднее между стенаниями и криком. Благо, лестницу не снес – хоть я и любила в своё время полазить с мальчишками по гаражам и заброшенным зданиям, что заставляло маму очень переживать из-за меня, да и Генри не был таким уж и слабым, но прыгать с чердака на деревянный пол, который может элементарно не выдержать из-за своего почтенного возраста и провалиться под нашими ногами, не есть хорошо. Около минуты мы сидели на чердаке, забыв, как дышать, и не издавая никаких звуков, рассчитывая, что незнакомец, напугавший Макса, свалит. Но чуда не случилось, так как звука шагов или бульканья чернил мы не услышали, а спускаться надо было. Потому, пока Генри тихо пробирался к топорику, с которым расставаться по вполне понятным причинам не торопился, я подползла к краю лестницу, посмотрела вниз… И увидела Бенди. Такого, каким его изображают на всех картонках и плакатах. Правда, у него не было рта, но какая разница? Потому что… - Боженьки, какой же ты милый!