***
Однако спустя полчаса он понимает, что его попытки найти работающий ресторан, который смог бы приготовить любимое блюдо Тэхёна в одиннадцать вечера, не увенчаются успехом. Поэтому он покупает в магазине упаковку клубничного мороженого и надеется, что это сойдёт за еду. Он стучит в дверь, продолжая свои ежедневные пытки в погоне за вниманием Тэхёна. — Привет, Тэхён. Это я. Надеюсь, ты ещё не ушёл. Прости, что я сегодня поздно — задержался в библиотеке с Намджуном и Сокджином. Я не смог нигде найти нормальной еды, поэтому принёс мороженое. Прости. Если ты завтра придёшь на игру, то я отведу тебя на ужин после. Я хочу увидеть тебя. Мне всё равно как — просто хочу увидеть. Эм… я знаю, что тебе уже, наверное, пора, но из-за меня ты прячешься в своей комнате, потому что я, видимо, сделал что-то, что расстроило тебя. Я не буду тебя задерживать. Не хочу, чтобы ты опоздал. Хорошего тебе пора… И тут он замечает записку, приклеенную к двери синим скотчем. Чонгук, Прекрати приносить мне еду. Я ценю эту заботу, но она мне не нужна, и я не хочу, чтобы ты из кожи вон лез ради меня. Я забираю её только потому, что не хочу, чтобы она испортилась. Ты ничего не сделал. Это не твоя вина. Пожалуйста, больше не приходи. Ты был прав… Иногда нужно чем-то пожертвовать, чтобы преуспеть в чём-то. А мне очень нужно стать успешным. Я едва ли справляюсь с этим сейчас, но с тобой я никогда не смогу этого сделать. Из-за тебя я сожалею и сомневаюсь во многих своих решениях. Я так не могу. Потому что если я начну сомневаться, то я потеряю всё, над чем так долго работал. Мне жаль, что я был такой обузой для тебя. Особенно в последние несколько месяцев. Я провёл тебя через Ад и обратно, и ты не потребовал ничего взамен. Ты не заслуживаешь того, чтобы справляться с моими капризами и поведением. Поэтому, пожалуйста, прекрати приходить сюда. И не нужно больше еды. Спасибо за всё. И держи голову выше, золотой мальчик. Это лучший совет, который мне когда-либо давали. Увидимся. Чонгук срывает записку и перечитывает её снова и снова, чувствуя как сердце сжимается в груди. Он так и знал. Он, блять, даже осознавал это, но всё равно сделал. Он знал, что, признавшись Тэхёну в чувствах, Ким исчезнет. Он знал, но признался. Господи, почему он не умеет держать рот на замке? Чонгук всего лишь хотел оберегать Тэхёна, но вместо этого Тэ снова ушёл, оставив после себя зияющую дыру в груди, которую ничем не заполнить. Он пытался. Пять лет пытался, но никто и ничто не смогло её заполнить, пока Тэхён снова не появился в его жизни. Его улыбка, его запах, его прикосновения. Его всё. Он исцелял Чонгука. Чернила на бумаге растекаются из-за капающих с его ресниц и кончика носа слёз. Дрожащими руками он крепко сжимает записку. Он прижимается лбом к холодной поверхности двери, пытаясь сдержать обиду и боль, поглощающую его с каждой секундой. Он судорожно делает вдох, пытается выдохнуть, но не получается. Тэхён всегда помогал ему дышать, когда дыхание спирало. Брал его за руку, переплетал их пальцы, говорил на самые разные темы, чтобы заполнить голову Чонгука, чтобы напомнить, что такое «дышать». Обещал всегда быть рядом. Я рядом, Чонгуки хён. Помнишь, как мы однажды забрались на ольховое дерево моего папы, и мои штаны зацепились за ветку? Они порвались, когда я упал, и ты смеялся так сильно, что не мог дышать, прямо как сейчас. Давай, хён, сделай вдох ради меня. Я не слезу с тебя, пока ты не начнёшь дышать. Да, вот так. А теперь выдохни. Молодец. Хочешь, я возьму тебя за руку? Эй, нет, не будь злюкой! Я просто пошутил. Ох? Хёни улыбается? Ты точно хочешь, чтобы я взял тебя за руку! Нет, нет, прекрати сжимать моё лицо! Хён, отпусти меня! Тебе уже лучше, так что моя помощь не требуется. Мама сказала, чтобы ты выпил стакан воды перед тем, как мы снова начнём играть. Да, весь стакан. Эй, прекрати! Хён, у меня теперь всё лицо мокрое! Я тебе отомщу! Отдай мне этот стакан! Голос Тэхёна десятилетней давности успокаивает. Он в порядке. Он может дышать. Тэхён взял бы его за руку, если бы он попросил. Вот только не теперь. Чонгук потерял на это право, когда по сути сказал, что ему стыдно находиться рядом с Тэхёном, чтобы их видели вместе. И это самая безбожная ложь. Он был бы очень горд идти рука об руку с Тэхёном. И конечно же он осознал это только тогда, когда Ким отказался от него. И сказал это так мягко, как только мог. Чем красивее роза — тем острее её шипы. Которые врезались с каждым словом сильнее ему в пальцы, пока он писал эту записку. Тэхён сказал бы, что Чонгук драматизирует. Это скорее всего так и есть. Жизнь будет продолжаться. Но пустые фразы не помогут залатать ему раны. Он снова ему не нужен. Жизнь будет идти своим чередом. Ничего не изменилось.***
И несмотря на то, что пять лет назад он уже испытывал подобное, он всё равно жалеет себя. Он лежит на кровати в темноте, рассматривает потолок, пока в наушниках играет Лана Дел Рей, меланхолия становится его спутником вечера. Излишне говорить, что Юнги крайне не впечатлён. Но он ничего не говорит, оправдывая это тем, что позволяет Чонгуку настроиться на завтрашнюю игру. Этот матч станет решающим для их выхода в полуфинал, поэтому им всем нужно быть в хорошей форме. Однако тот, кто решил устроить игру в пятницу вечером в последний день экзаменов, точно имеет собственную вендетту против студентов-спортсменов. — Хочешь поговорить об этом? — спрашивает Юнги в темноту комнаты, пока они оба лежат и не могу заснуть. Чонгук вынимает один наушник. — Я не знаю. — Он поссорился с Чимином и Хосоком, — произносит Мин, в его голосе напряжение. — В понедельник. Буквально послал их нахуй и назвал их дерьмовыми друзьями. Хотя они всегда были рядом с ним. Я не могу сосчитать количество дней, которые Чимин провел плачущим на диване у Хосока, потому что Тэхён не общается с ним. И он хотел попросить помощи у Тэхёна с танцевальным чемпионатом, но он чувствовал себя виноватым, чувствовал, будто украл его капитанство, поэтому он ничего не писал. Хосок был расстроен из-за того, что Тэ ему ничего не рассказал. Я узнал раньше Хосока, твою мать. И как ни посмотри, со стороны Тэхёна было хуёвым решением даже не попытаться с ним связаться. Они прошли вместе с ним через кучу дерьма. И сейчас он тупо отшивает всех и вся. Несложно догадаться, что с тобой случилось то же самое. — Он сказал, что больше не хочет видеть меня, — шепчет Чонгук. — Написал в записке. После недели молчания он написал чёртово письмо. И приклеил на дверь всем на обозрение, будто ему плевать. Словно он просто выполнил очередное задание. Но… он не был зол. Он был расстроен. Уставший. Как и всегда. Пиздецки уставший. И в этот раз он устал от меня. Он сказал, что это не моя вина. Но он не хочет меня. Я ему не нужен. Поэтому… он никогда не захочет быть со мной. Почему он отказывается ото всех? Почему он так боится быть любимым? Юнги вздыхает, прикрывая глаза рукой. — Не знаю, Чонгук-а. Он всегда был загадкой. Странный пацан. Принимает странные решения. Говорит разную херню. И ему плевать, понимает ли его кто-нибудь или нет. Но я думаю, что он эгоист. Он делает людям больно и не оглядывается на тех, кому навредил. Нечестно поступать так со своими друзьями. Чонгук качает головой, волосы выпадают из его неаккуратного пучка. — Нет, он не эгоист. На самом деле, он отдаёт всего себя. Всегда. Без остатка. Я знаю, что он закрывается ото всех, прогоняет из своей жизни, думая, что так будет лучше для нас. А не для него. Он не делал бы всё это ради себя. Ему было бы стыдно. Все заработанные деньги он отправляет отцу и платит по счетам в больнице. Единственное, о чём он сейчас думает — как сохранить здоровье отца и избавить его от долга. Только это волнует его. Я хочу помочь ему. Так чертовски сильно хочу помочь, но он не позволяет. Даже если он понимает, что я могу решить все его проблемы, он этого не хочет, потому что считает, что должен сам на всё заработать. Он наказывает себя непонятно за что. Я не хочу видеть, как он страдает, понимаешь? Мне плевать, кем я буду для него, но я хочу, чтобы у него всё было хорошо. Но он не в порядке. Он хочет разрушить себя. Нацелен на это. И я ничего не могу с этим сделать, он не позволяет. Тишина в комнате задерживается надолго. Он уже собирается надеть второй наушник обратно, когда Юнги говорит: — То, что он не позволяет тебе что-то сделать, не должно тебя останавливать. Его слово не равно закону, который ты не можешь нарушить. И он не всегда прав. Ему нужна помощь, но он стесняется попросить о ней. Ментально и эмоционально он сейчас не в лучшем состоянии. Это нетрудно заметить. Он подавляет в себе все эмоции, а потом выплёскивает их, отталкивая от себя людей и закрываясь от мира. И работает он не в самой безопасной среде. Дерьмо вроде этого — секс, деньги, наркотики — они засасывают. Он увязнет в этом, если будет не осторожен. И это замкнутый круг. — Он устроился на вторую работу, — сообщает Чонгук. — В эскорте. — Типа проституция? — По сути да. — Нет, ты не можешь ему этого позволить, — заявляет Юнги. — Нет. Совершенно точно нет. Если бы Чимин и Хосок узнали, то они бы связали его и не выпустили из комнаты до тех пор, пока он не отказался от этой затеи. И я не собираюсь смотреть на это сквозь пальцы. Это не моё дело, когда это касается людей, которых я люблю, тогда это становится и моим делом тоже. И я не поддерживаю это. Можно найти варианты получше. — Я уже пытался, но он упрямо стоит на своём, потому что таким образом он сможет заработать большие деньги. — Никакие деньги мира не сравнятся с его собственной ценностью. Для кого-то это нормально, даже приемлемо, но не для него. Он делает это не потому, что хочет, а потому что ему нужны лёгкие деньги. Если он начнёт продавать себя, то он никогда не сможет понять, насколько драгоценен. Эти мысли уже заполняют его голову. Ты должен убедить его в том, что есть другие способы заработать деньги. — Он считает, что хорош только в этом. — Тогда он идиот. Он умный, чарующий и талантливый. Он один из лучших танцоров в нашем университете. Ему не нужен шест, чтобы это доказать, — Юнги делает паузу, а потом предлагает: — Смотри. Он начинает работать в одиннадцать, так? — Да? — Если ты ничего не услышишь от него ни завтра, ни весь день в субботу, то тогда ты пойдёшь в клуб и заставишь его себя выслушать. Он не сможет спрятаться там, где ему всегда нужно быть на виду. И таким образом ты сможешь проверить все ли с ним хорошо, в безопасности ли он и заботится ли о себе. Как тебе план? Чонгук подаёт голос. — Что, если я только сделаю хуже? Он сказал мне, чтобы я больше не приходил. Я не хочу нарушать его границы. — Когда он становится угрозой сам для себя, то все границы стираются. Если в субботу вечером он будет в порядке, то дай ему самому во всём разобраться. Если же он будет не в порядке, то тогда ты обязан поговорить с ним. Даже если он будет кричать и драться, то ты примешь удар на себя и отведёшь его в безопасное место. — Я… хорошо, ладно. Но только, если он действительно не в порядке. Я не хочу, чтобы он ненавидел меня сильнее. — Я не думаю, что он ненавидит тебя, Чонгук-а. — Может и нет. Но он хотел бы. Он сказал об этом. — Ты, наверное, тоже хотел бы ненавидеть его. Проще, не так больно, легче. Сейчас ты бы не испытывал всего этого. Уверен, звучит хорошо. Ему больно, да. Но он ни за что бы не обменял эту боль на ненависть к Тэхёну. — Иногда. — Я тоже чувствовал себя так. Чувствовал себя дерьмом, потому что любил двух человек одновременно. Лучших друзей. Я не хотел сделать больно им обоим, но так сильно любил их двоих. Со временем я понял, что лучше я буду любить их двоих и испытаю боль, чем сдамся. И потом они начали влюбляться друг в друга, и мне было страшно, что они забудут обо мне. Но мы справились, и я люблю их так сильно. Я бы ни за что не хотел забыть ту боль, через которую прошёл, чтобы быть с ним, понимаешь? Он прекрасно понимает, что Юнги имеет в виду. — Да. Понимаю. — Хорошо. Нам нужно поспать. У нас завтра два экзамена и матч. Но… спасибо, что поговорил со мной, Чонгук-а. Я знаю, что ты не очень любишь разговоры по душам. Я тоже, однако иногда поговорить необходимо. Но сейчас нам стоит поспать, и если я узнаю, что ты всю ночь лежал и жалел себя, то я ударю тебя этой лампой. — Ты очень добрый, — прыскает от смеха Чонгук. — Я не шучу. — Поверь мне, я знаю. Спокойной ночи, хён. — Спокойной. Чонгук вставляет второй наушник, надеясь, что Лана Дель Рей поможет ему отойти в мир снов, чтобы он мог отдохнуть. К счастью, она с задачей справляется, и он засыпает до утра. Этого достаточно.***
Они выиграли игру. Они официально входят в четвёрку лучших университетов страны. Однако Чонгук не чувствует никакой радости от этой победы. Его сокомандники радуются, кричат, поздравляют друг друга. Он же не может праздновать не тогда, когда не замечает чёрной макушки и хитрого взгляда в рядах команды чирлидеров. Того самого взгляда, который заигрывал бы с ним. Сейчас же ему не на что смотреть, нечего искать. Тэхён всегда заставлял его играть лучше, распалял его, чтобы тот показал все свои навыки. Но когда нет Тэхёна — нет и нужного огня. Плевать. Они выиграли. Ему стоит провести этот вечер за напитками и вечеринками, празднуя победу и забывая обо всех своих проблемах. Однако сама мысль об этом скручивала нервы в животе в тугой узел. Он бы даже был не против снова готовиться к экзаменам, которые уже закончились, лишь бы не думать о Тэхёне. Ему на плечо ложиться чья-то рука. — Привет. Не этого человека он ожидал услышать. Он поднимает взгляд на Богома. — Эм, привет? Переминаясь с ноги на ногу, Богом потирает заднюю часть шеи и спрашивает: — Как ты? В порядке? — В порядке, вроде бы. А ты? Он не верит, что только что произнёс это. Происходит что-то странное. — Да, ты знаешь, у меня всё хорошо. То есть. Я рад, что мы выиграли, — хаос от победы начинает набирать обороты, а они стоят в его эпицентре совершенно без эмоций. — Но… Тэхён общался с тобой в последнее время? Ах, вот оно что. — Нет, — кратко отвечает Чонгук. — Нет, не общался. Богом кивает, он стирает ладонью пот со лба. — Значит, я и Минхо не единственные. — Он также не общается с Хосоком и Чимином — Ого, — эта информация удивляет Богома. — У него всё нормально? — Я не знаю. У меня была с ним только одна лекция в понедельник, и мы не виделись с ним с тех пор. — У меня нет с ним совместных пар, мы не виделись всю неделю, и он не отвечает на мои сообщения, — говорит ему Богом. Чонгук прижимается к трибуне и ждёт, когда все перебесятся, чтобы они могли спокойно принять душ и переодеться. — Он никому не отвечает, — пытается Гук успокоить парня, хотя попытка жалкая. — Не думаю, что это отношение только в твоей персоне. У него сейчас тяжёлый период. — У него всегда тяжёлый период. — Да, возможно. Но это не значит, что мы должны отворачиваться от него. Богом скрещивает руки и встаёт рядом с ним. — Ты прав. Я бы просто хотел, чтобы он позволил нам помочь ему. Я всегда пытался быть рядом. Я очень сильно его люблю. Эти чувства не взаимны, но я не злюсь. Не все будут любить тебя так, как ты хочешь, чтобы они тебя любили. Эти слова застревают у него в голове. Не все будут любить тебя так, как ты хочешь, чтобы они тебя любили. — Я не думаю, что он знает. Богом вскидывает взгляд. — Знает, что? — Как сильно мы все любим его. — Мы всегда говорим ему об этом. — Я нет. Я никогда не говорил ему об этом — Ты влюблён в него — это другое. Чонгук качает головой. — Я не влюблён в него. Но я люблю его. Я люблю его всю свою жизнь. Ты прав. Не все будут любить тебя так, как ты хочешь, чтобы они тебя любили. Я не могу быть влюблён в того, кто отказывается быть любимым. Однако это не значит, что я не люблю его. — Я ненавидел тебя, знаешь, — комментирует Богом. — Потому я видел, что вы любите друг друга. Я не знал, что вас связывает, но ваши чувства были очевидны. Что он любит тебя, когда не любит никого. Меньше всех он жалует меня. И меня это злило. Я не понимал этого. Почему он любит того, кто обращается с ним как с говном на протяжении трёх лет? Почему он так одержим тем, кто делает ему больно? Затем о вашем прошлом стало известно, и всё встало на свои места. И я понял… что я не могу ненавидеть тебя только потому, что Тэхён не любит меня. Это нечестно по отношению к тебе и к нему тоже. Я буду любить его вне зависимости от ситуации. Я не хочу ненавидеть тебя, Чонгук. Ты хороший парень. Я не всегда соглашаюсь с тобой и не одобряю твои решения, но это не значит, что из-за этого ты становишься плохим. Ты искренне заботишься о нём. Я вижу это. Я уважаю тебя за это. И я волнуюсь за него. Больше, чем когда-либо. Он никогда не замолкал надолго. Не игнорировал всех. Я не знаю никого, кто может достучаться до него кроме тебя. Иногда он путается и боится своих мыслей, самого себя, но он прислушивается к тебе. Поэтому… я хочу сказать… пожалуйста, попытайся поговорить с ним, вразумить его. Заставь его выслушать тебя. Напомни ему, что он не один, ладно? В горле встаёт комок, который Чонгуку тяжело проглотить. — Да, — хрипит он. — Я… я хотел поговорить с ним завтра, но я не могу больше ждать. Я найду его сегодня и буду умолять на коленях, если придется, чтобы он поговорил со мной. Я тоже ненавидел тебя. Я думал, что ты эгоистичный мудак, который просто хотел его трахнуть. Но… ты действительно любишь его. Ты хочешь лучшего для него, и я тоже, в этом мы похожи. Ты хороший друг, Богом, и ему нужны такие люди в жизни. Продолжай писать ему, ладно? Если он не отвечает, то он точно читает твои сообщения. Ему нужно напоминать о том, что он не один. Спасибо за то, что беспокоишься о нём. И за наш разговор. Это значит больше, чем ты думаешь. — Без проблем. Тебе спасибо. Громкий свист разносится по полю. — СНУ, все быстро переодеваться! — кричит тренер Юн, указывая в сторону раздевалок. — Нам пора, — хихикает Богом и убегает. Чонгук следует за ним. Через пятнадцать минут и победной речи все были переодеты и выдвигались на выход. Его друзья продолжают обсуждать самые яркие моменты в этом матче, они держатся рядом. Намджун обнимает его за плечи, Сокджин время от времени портит ему причёску, Югём травит шутки, Юнги идёт рядом в беззвучной поддержка. Это. Вот, что нужно Тэхёну. Быть с людьми, которые его любят. К сожалению, друзья Чонгука знают лучше, чем он сам, что его шансы поговорить с Тэхёном до начала его смены, равняются нулю, поэтому они затаскивают его на праздничный ужин, который длится почти четыре часа. Он не может выпить со всеми, потому что после поедет в клуб к Тэхёну, и хочет, чтобы их разговор состоялся на трезвую голову. Если этот разговор случится. Намджун любезно довозит его до общежития, чтобы Чонгук мог пересесть в свою машину. Чон наклоняется к окну. — Спасибо. Я напишу, когда буду дома. В идеале, когда буду дома вместе с ним, но посмотрим, что получится. Намджун кивает, закрывает окно и отъезжает. Чонгук садится в свою машину, включает заднюю передачу, и в этот момент его телефон начинает звонить. Увидев на экране имя, он понимает, что ему лучше проигнорировать этот звонок. Поехать в клуб и притвориться, что не слышал. Но он также знает, что если не ответит, то отец отправит за ним целый наряд полиции, так как «волнуется за безопасность сына». — Что тебе нужно? — ровным голосом спрашивает Чонгук. — Привет, Чонгук. Мне тоже приятно разговаривать с тобой. Ох? Как у меня дела? Все хорошо. Спасибо, что спросил. А у тебя ка… — Я не в настроении сейчас. Если тебе что-то нужно, то давай побыстрее. Он слышит глубокий разочарованный вдох отца. — Ладно. Твоя мать… — Мачеха, — перебивает его сквозь сжатые зубы. — Я люблю её, но она не моя мама. — Тебе лишь бы поспорить. Плевать. Твоя мачеха, твой брат и я интересуемся, обрадуешь ли ты нас своим присутствием на каникулах? Чонгук стучит пальцами по рулю. Он хочет увидеть с мачехой и братом, но находиться рядом с отцом больше двух секунд он не сможет. — Пока не знаю. Но не оставляйте мне место за праздничным столом. Возможно, я заскочу как-нибудь, чтобы отдать подарки. Его отец молчит, а затем говорит, почти шепчет: — Джунсу очень скучает по тебе. Если не ради нас, то приезжай хотя бы ради него. — Не волнуйся, я найду для него время. Свожу его в Хонгдэ, или куда он сам захочет. — Хорошо. Слышал, у тебя сегодня была игра? — Э, да. Мы выиграли. Мы отдыхаем до конца каникул, затем играем в полуфинале и, надеюсь, что после поиграем за звание чемпионов в финале. — Здорово, — отец звучит напряжённо. — Я… я горжусь тобой. — Не говори этого, если так не считаешь, — взрывается Чонгук. — Не хотелось бы снимать лапшу со своих ушей. — Я горжусь тобой, Чонгук. Ты много работал, чтобы быть там, где ты сейчас. Ты заслуживаешь победы. Ты заслужил её. — А, если мы бы сегодня не выиграли, ты бы гордился мной? — не сдерживает Чонгук и задаёт волнующий вопрос. — Гипотетическими вопросами задаются только дураки, — грубо отвечает отец. — Ты выиграл. Только это имеет значение. Но впереди тебя ждут ещё более важные игры. Сосредоточься на них, а не на похвале за то, что уже прошло. —Да, ты прав, — Гук грустно усмехается. — Я не буду радоваться хорошим словам от тебя в мой адрес впервые за шесть лет. — Ты так помешан на хорошем. Однажды ты проснёшься и поймёшь, что мир не состоит из розовых пони и радуги. Я не буду сюсюкаться с тобой, Чонгук. Я скажу тебе, когда ты сделаешь что-то, что заставит меня гордиться тобой. Но это не значит, что ты должен заниматься чем-то только для того, чтобы получить похвалу или награду. — Я не думал, что быть оптимистом — это преступление, — холодно говорит Чонгук. — И я не думаю, что заслуживаю чего-то, уж тем более не от тебя. Я не рву задницу в университете ради тебя. Я прихожу на тренировку первым и ухожу самым последним не ради тебя. Я делаю это для себя. И для Джунсу. И я делаю это ради мамы, хоть её и нет рядом. Но не для тебя. Никогда для тебя. Мне нужно идти. Увидимся на следующей неделе, а, может быть, и нет. Передай всем от меня привет. Пока. Чонгук сбрасывает звонок до того, как отец успевает ответить. Всё прошло не так плохо. Они нормально поговорили. Очень прилично. Они стали ближе. Ближе, чем когда-либо. Это прогресс. Или же он просто слишком много хочет. В общем и целом, сейчас он не может думать об этом. Сейчас ему нужно к Тэхёну. Поездка становится слишком долгой. Чонгук собирает все красные светофоры, из-за чего навязчивые мысли в его голове становятся громче и громче. По какой-то причине, он уверен, что если не приедет туда как можно раньше, то может случиться что-то плохое. Наконец, фонари вдоль улиц сменяются неоновыми с вопиющими знаками возрастных ограничений, все они рекламируют что-то грубое и незаконное. Он не может понять, как Тэхён окружает себя этой атмосферой изо дня в день; он никогда не смог бы этого сделать. Но опять же, у Тэхёна не было большого выбора. Смутно знакомые красные огни освещают элегантную металлическую лестницу, которая ведет вниз на улицу. Чонгук припарковывается на противоположной стороне и заглушает двигатель, выходит из машины и перебегает дорогу в самый разгар движения. Он не специально нарушает правила, но пешеходный переход располагается слишком далеко, а у него каждая секунда на счету. Кроме того, нарушение правил дорожного движения наименьшее из незаконных вещей, которые происходят в этой части города. Чонгук поднимается по лестнице, пропуская несколько ступенек сразу, стараясь не раздражаться из-за огромного скопления людей в очереди. Борясь с самим собой и пытаясь отогнать от себя плохие мысли, Чонгук проталкивается через толпу людей и останавливается перед вышибалой. — Можешь меня по-быстрому впустить? Я зайду и выйду, максимум десять минут, — обещает он, стараясь не согнуться под грозным взглядом огромного бугая. — Да, знаем мы таких, как ты, — говорит он со скрещенными на груди руках. Чонгук сдерживает раздражение и лезет в кошелёк, он подходит ближе и вполголоса говорит: — Я друг одного из танцоров. Не помню его сценического имени, но его зовут Ким Тэхён. Или мы можем договориться, — он достаёт триста тысяч в купюре. Охранник накрывает его руку. — Чувак, нет, убери это. У нас есть репутация, которой мы должны придерживаться. Если ты говоришь, что друг Ким Тэхёна, то я тебе верю. Никто не приходит сюда в поисках его. И уж точно не ищет по настоящему имени. К тому же, ты во вкусе Тэхёна, так что… У тебя есть двадцать минут. — Спасибо, — говорит он и слегка наклоняет голову, и проходит в дверь, которую открыл для него вышибала. Внутри… Клуб пропитан хаосом; стекло и хрусталь покрывают каждую поверхность, столешницы сверкают под калейдоскопом огней, везде мужчины: некоторые сидят, некоторые стоял, некоторые толпятся вокруг фиолетового бара с подсветкой и около сцены. Три хрустальных шеста возвышаются на платформах, но другие располагаются вокруг широкого открытого пространства, явно предназначенного для более интимных шоу. Огни отражаются по всей комнате, рисуя искусственные галактики на приподнятом черном потолке. Сегодня у них полная посадка и, кажется, работают все танцоры, парни в открытых нарядах обслуживают каждый столик. На одних надеты самые короткие в мире кожаные жилетки и шорты, другие в галстуках на голое тело и с перчатками-сеткой на руках, и огромных шпильках, третьи ходят в сияющем всеми цветами радуги кружевном белье с большим количеством аксессуаров, которые отражают огни клуба. Они танцуют перед и на клиентах, снимая одежду либо самостоятельно, либо помогая друг другу во время совместного исполнения, а затем уводят мужчин в более уединенное место — приватные комнаты, так их называл Тэхён. Он отводит взгляд и пытается найти в темноте клуба знакомую тёмную макушку и золотой топ. Он чувствует себя не в своей тарелке. Большинство мужчин здесь старше него и одеты гораздо менее официально, если сравнивать с его университетским аутфитом в виде толстовки и джинс. Длинные волосы все растрепаны, не успели полностью высохнуть после душа. Ладно. Он на важной миссии. Ему всё равно, как он выглядит. Пытаясь не привлекать к себе внимания, он медленно, но верно продвигается сквозь хаос и старается найти хоть кого-то похожего на Тэхёна. В конце концов, он понимает, что никогда не сможет найти его таким способом — слишком много людей и слишком мало света. Но зато он находит того, кто может помочь ему в поисках. Чонгук подходит к парню и стучит его по плечу, привлекая внимание танцора. — Бэкхён, верно? — спрашивает Чонгук так громко, чтобы собеседник мог его услышать сквозь орущую музыку. — Здесь меня так не называют, но, да, это я, — Бэкхён сощуривает глаза. — Ты тот самый Чон, да? С которым Тэтэ приходил сюда пару недель назад. — Да. Он здесь? Бэкхён оглядывает зал и пожимает плечами. — Наверное. А тебе какое дело? Чонгук убирает руки в карманы толстовки. — Мне нужно его увидеть. — Ну, сейчас он немного занят. Самый разгар ночи. — Ты не видел его? Бэкхён переступает с ноги на ногу на своих огромных туфлях и морщится. — Видел его? Да. У приватных комнат с группой мужчин. Но это было два часа назад. Это его единственный выход сегодня, если я правильно помню. Больше я его не видел. Опасение яркими лампочками загорается в голове Чонгука. — Два часа? Не слишком ли долго для приватных комнат? — Как посмотреть. Если он просто танцует, то долго, но если он занимается чем-то повеселее, то даже мало. Чонгука тошнит лишь от одной мысли о том, что Тэхён согласен продавать своё тело. — Он часто это делает? Бэкхён смотрит на него с сожалением. — Ему нужны деньги. Он сделает всё, чтобы их заработать. Однако, он уже должен заканчивать. Я пойду прове… — Эй, детка! Красоточка в дорогих камушках! Сам принесёшь свою великолепную задницу, или хочешь, чтобы я пришёл за ней? — зовёт мужчина, взгляд Бэкхёна перемещается на него. — Черт, забудь, мне пора. Долг зовёт. Чонгук поворачивается в сторону группы мужчин, которые свистят и хлопают в сторону Бэка. — Ты не можешь попросить их подождать? И быстро проверить Тэхёна? Бэкхён поджимает губы и качает головой. — Нам всем нужно делать деньги, малыш. Просто подожди его здесь. Он скоро объявится. Чан раздражается, когда его долго нет. Все клиенты бросаются к его ногам, как он выходит в зал. Он наша золотая жила. Увидимся, Чон, но надеюсь, что нет. Он растворяется в толпе и оставляет Чонгука в ещё большей панике, чем до их разговора. В голове возникает идея, которая только на словах звучит хорошо, но на деле… Чонгук даст Тэхёну двадцать минут, не смотря на то, что у него остался лимит всего в десять. Если спустя это время Тэ не выйдет в зал, то тогда он сам пойдёт его искать. Стоя здесь, купаясь в атмосфере «Греха», он понимает, как легко поддаться порокам, кружащим на танцполе, обвивающим лодыжки, талии и сердца каждого клиента. Но особенно танцоров, ведь они купались в этом внимании каждую ночь. Впитывая в себя тяжелый голубой и пурпурный свет, желания сплетаются в нити, которые цепляются за каждого клиента. Золотые, манящие и неумолимые. Им не хватает сострадания. Они наблюдают за тем, как мужчины сбрасывают свои запреты за дверью, и обращаются с ними как с дрессированными игрушечными пуделями, нуждающихся в баловстве и дисциплине, присваивая себе право награждать и наказывать по своему усмотрению, а деньги и наркотики бросают им словно косточки, когда они выполняют особенно впечатляющий трюк или проявляют особый вид послушания. Из этого запутанного, болезненного круговорота, покрытого золотом, усыпанного бриллиантами, и посыпанного кокаином и экстази, невозможно вырваться. Он начинает понимать. Тэхён оказался в центре всего этого и ни с кем не говорил об этом. Он чувствовал себя изолированным независимо от того, был ли кто рядом с ним или нет, потому что речь шла не о других людях. Речь шла о его переживаниях. О несправедливости, которую он пережил, о жертвах, которые он принес. Он не говорил ни слова. Точнее, никогда ничего серьёзного. Он всегда шутил на эту тему. Шутки были уничижительные, саморазрушающие, где он называл себя проститукой, сукой, шлюхой, и часто размышлял о том, как может умереть, ведя такой образ жизни. Стоя здесь, Чонгук слышит все эти отвратительные слова, которые сливаются в шум и которые танцоры должны принимать в качестве комплиментов. Конечно Тэхён повторяет эти слова, когда говорит о себе. Он всегда слышал только это. И Чонгук поддерживал это. Он послушал Тэхёна, и сам называл его этими же оскорблениями. Прямо здесь и сейчас он решает, что больше никогда их не произнесёт. Ему плевать, если это стало их своеобразным кинком. Тэхёну не стоит слышать это каждую секунду своей жизни. Вместо этого, если Чонгуку посчастливится быть с Тэхёном, он будет называть его самыми очаровательными словами, которых тот заслуживает. Ангел. Котёнок. Куколка Его куколка. Минуты неумоило утекают. Несколько танцоров пытаются попытать своё счастье, но Чонгук отмахивается от них. Он пришёл сюда только ради одного стриптизёра и не для того, чтобы увидеть его в деле. Время Тэхёна подходит к концу. Взяв себя в руки, Чонгук набирается смелости и направляется в дальние комнаты. Восемь входов в зал, по четыре с каждой стороны, отделены друг от друга красными атласными занавесками и колышущимися шлейфами хрустальных бус, мерцающих в темноте. Из динамиков льётся музыка, низкая и знойная, достаточно громкая, чтобы перекрыть какофонию шума из клуба, но не подавляющая. Пять комнат оказываются свободны, занавески откинуты, что открывает взору черно-красные кожаные гостиные, мерцающие золотом стены и возвышающийся хрустальный шест в каждой из них. Это означает, что в одной из трех занятых комнат, расположенных в самом конце, должен находиться Тэхён. У Чонгука нет желания заглядывать в комнату и наблюдать за событиями, которые происходят за закрытыми дверями, но и выбора особого нет. Не обращая внимания на дрожь в руках, он отодвигает занавеску первой комнаты, чтобы увидеть ее посетителей. Двое сидящих мужчин и двое танцоров. Тэхёна нет. Он отпускает шторку и двигается дальше. В следующей комнате был один танцор и четверо мужчин, занимающихся гораздо более извращёнными занятиями, чем танцы. У танцора розовые волосы, поэтому Чонгук быстро закрывает штору и этой комнаты. Остаётся только одна комната. Сквозь занавески раздаются приглушённые голоса. Один бормочет: «Хорошенькая маленькая сучка», а другой воркует: «Тупая шлюха, вот так. Подавись на моём члене. Хочешь награду, милашка?». С отвращением Чонгук заглядывает за занавеску и застывает на месте. Двое мужчин сидят на кожаных диванах друг напротив друга. Между длинными ногами одного из них на коленях стоит танцор, стразы его красной обтягивающей блузы с черным воротником, украшенным драгоценными камнями, вспыхивают в тусклом свете, отражаясь от цепочек и кристаллов, составляющих его красно-черное… это вообще считается нижним бельем? Оба мужчины со спущенными штанами, один из них лениво дрочит свой член, а другой наслаждается вниманием от танцора. Танцор, коим без сомнений является Тэхён, смотрит на него мутными, одурманенными наркотиками глазами и принимает маленькую розовую таблетку из рук мужчины, облизывая его пальцы. Чонгук понимает работу Тэхёна. Он понимает, что такое танцы, флирт, управление эмоциями и потребностями клиентов. Но это… это не должно быть частью работы. Тэхён не должен становиться на колени перед каким-то захудалым старикашкой и глотать таблетки с пальцев, как конфеты. Гнев проносится сквозь него, острый и всепоглощающий. — Достаточно, — шипит он, отдергивая занавеску. — Ваше время истекло. Оно закончилось тридцать минут назад. Тэхён поворачивается к нему, но его движения нескоординированные, чтобы не упасть, он опирается на ногу клиента. — Какого хуя? — рявкает мужчина, пока его друг застёгивает штаны. — Мы тут немного заняты. — И сейчас вы уже заканчиваете, — огрызается Чонгук. Тэхён откидывает голову на ногу клиента и сощуривает глаза: — Ч-Чонгуки? — Да, ангел, это я, — Чонгук входит в комнату и, подхватывая Кима под руки, аккуратно поднимает его на ноги. Парень, перед которым Тэхён стоял на коленях, убирает свои причиндалы в брюки и угрожает: — Мы заплатили за него хорошие деньги, и я пожалуюсь на него за невыполнение своих обязанностей, как бы ни злился его дружок. Чонгук обхватывает тонкую голую талию Тэхёна и закидывает его руку к себе на плечо. — Ты заплатил ему за танец. Все остальное, что происходило сейчас, не входит в обязанности клуба, и поэтому им нет никакого дела до того, что, по твоему мнению, он тебе должен. Серьезно, идите в жопу. Удобнее перехватив Тэхёна, он выводит его в коридор и ведет Кима в одну из пустых комнат. Ему следует просто отвезти его домой, но после того, как в прошлый раз он чуть не разбил свою машину, Чонгук боится куда-либо его везти. Сейчас безопаснее будет переждать, по крайней мере, пока он немного придет в себя. — Есть ли какое-нибудь укромное место, куда я мог бы отвести тебя отдохнуть? — спрашивает он, устанавливая зрительный контакт с Тэхёном, чтобы тот понял, что он обращается именно к нему. Тэхён обхватывает Чонгука за шею, утыкается носом в его воротник. — Мммм, — бормочет он, прижимаясь к нему. — Раздева… в раздевалку. Чонгук подхватывает его на руки, потому что Тэ самостоятельно не может даже передвинуть ноги. — Ладно, ладно, давай на ручки… — Тэхён крепче обхватывает его руками, прижимаясь к нему. — Где тут раздевалка? — Чонгуки, — хрипит он ему в шею, перебирая пальцами кончики волос Чонгука. — Что? — Я… скучаю… скучаю по тебе. И… прости меня. — Я здесь, Тэхён. И тебе не стоит извиняться, — успокаивает он его, — Но мне нужно, чтобы ты сказал мне, куда идти. Я не помню, а это место выглядит иначе, когда в нём столько людей и темно до пизды. Тэхён хихикает, прижимаясь к нему. Забеспокоившись, Чонгук прижимает тыльную сторону ладони к его лбу. Он весь горит. Учитывая, сколько розовых таблеток он принял. Поняв, что в таком состоянии он ничем не поможет, Чонгук несёт его обратно в главный зал. Заметив свободного танцора, стоящего у края сцены, он спешит к нему. — Простите, простите, но… — Чувак, что за херня? Ты не можешь просто брать и уносить танцора. Я знаю, что Ви милый, но поставь его на место. Чонгук моргает, переваривая сказанное, пока парень пялится на него темными глазами и хмурит брови. V? Ах, точно. Он смотрит на Тэхёна, который держится за него так сильно, как только может. Сценическое имя Тэхёна. V… V — победа, — предполагает он. Когда он услышал это имя в первый раз, то не задумывался над его значением. Оно подходит Тэхёну. Он трясёт головой, стараясь выкинуть из головы мысли, которые сейчас не важны. — Нет, извини, ты неправильно понял. Я друг Тэ… э-э… Ви, и мне нужно отвести его в раздевалку, чтобы я смог забрать его домой, но я не знаю, где она, а он мне не говорит. Парень подозрительно оглядывает его с ног до головы, умудряясь при этом выглядеть устрашающе в обтягивающих розовых шортах и гладком серебристом галстуке на точеной груди. — Как, ты сказал, его зовут? Зная настоящее имя танцора, ты получаешь здесь бесплатный пропуск? — Тэхён. Ким Тэхён. Мы выросли вместе, и, как видишь, он сейчас не в себе, поэтому я хочу убедиться, что с ним всё в порядке. Он кивает, подавая знак Чонгуку. — На другой стороне сцены есть дверь прямо перед платформой. Должна быть не заперта. Затем он протягивает руку. — Квангсу. Дай мне знать, если понадобится что-то еще. Тэ здесь вроде как наш малыш, так что видеть его в таком состоянии… это уже не в первый раз. Просто позаботься о нём, хорошо? Удивленный этим жестом, Чонгук пожимает руку. — Конечно. Спасибо за помощь, Квангсу. Наконец-то получив точное направление в пункт назначения, Чонгук проверяет состояние Тэхёна. — Ты всё ещё со мной, Тэхён? — Я в порядке, Чонгук. — Тэхён отмахивается от его руки, слова звучат невнятно. — Ты назвал меня ангелом. Мне понравилось. Почему Тэхён запомнил именно это… — Тебе не обязательно флиртовать со мной, — взбыхает он, когда замечает ту самую дверь, на которую указал Квангсу. — Не флиртую, — возражает Тэхён. — Просто… просто говорю. Чонгук поворачивает серебряную ручку и благодарит всех богов, когда дверь открывается, впуская в чистую раздевалку с кремовыми столешницами, полами, стенами и потолками. Дальнюю стену украшает вешалка с одеждой, а ближайшая к ним стена заставлена шкафчиками. Большое зеркало располагается на огромном столике, на котором на всех свободных местах разложена косметика. Самое приятное, что комната пустая. Осторожно усадив Тэхёна на стойку, он наблюдает за тем, как тот совершенно бесстрастно скрещивает ноги и смотрит на Чонгука затуманенными глазами. — Может, наденем на тебя какую-нибудь одежду? — он решает начать с этого. Но на накрашенных губах Тэхёна тут же появляется гримаса недовольства. — Тебе не нравится мой наряд? Он новый. Вообще-то Тэхён в этом наряде выглядит чертовски грешно, но у Чонгука есть заботы поважнее. Ему плевать, насколько сексуально выглядит Тэхён прямо сейчас, потому что он в плохом состоянии. Ему нужно позаботиться о Тэхёне. Больше ничего не имеет значения. — Ты мне нравишься в любой одежде, — говорит он вместо этого, зная, что Тэхён, скорее всего, обидится, если он скажет что-то иное. — Ты можешь сказать, какой шкафчик твой? Тэхён прикусывает губу, неопределенно указывая на шкафчик напротив себя. Его ногти переливаются заманчивым рубиново-красным цветом. Видимо, он начал их красить. Чонгук следит за его пальцем и встаёт у ряда шкафчиков. Он стучит пальцем по одному из них, оказавшемуся в поле зрения Тэхёна. — Этот? Смех срывается с губ Тэхёна. — Не-а. Холодно. Они слишком долго играют в «Горячо или холодно», чтобы найти его шкафчик, а затем убивают ещё больше времени на то, чтобы Тэхён вспомнил код от замка. Однако через некоторое время он вытаскивает из шкафчика черную сумку Тэхёна и ставит её на стол рядом с ними, выкладывая туда же белый свитер, светлые джинсы и черные трусы. Он находит пасту и зубную щётку. — Почистишь зубы ради меня, ангел? — просит он и выдавливает пасту на щётку, предварительно намочив ее под струёй воды. Тэхён не закатывает истерику, послушно выполняет то, что попросил Чонгук, и крепко держит Чона за руку. Будто боится, что он исчезнет. Тэхён заканчивает, и Чон ополаскивает щётку, убирает обратно в сумку и развязывает повязки его топа и ошейника. — Руки вверх, — просит Чонгук и держит перед ним свитер. — Я уже большой мальчик, сам могу одеться, — ворчит Тэхён, выхватывая свитер из его рук. Ему требуется несколько попыток, но ему удаётся надеть свитер через голову и просунуть руки в рукава. Даже трусы надевает сам, хотя с джинсами приходится повозиться. В любое другое время Чонгук посмеялся бы над тем, как Тэхён пытается натянуть джинсы на задницу, но сейчас это почему-то не казалось таким смешным. Чонгук снимает его со стола и помогает ему надеть джинсы, подхватывая Тэхёна, когда того начинает клонить в бок. Тэхён снова отталкивает его руки, чтобы закончить одеваться, но, честно говоря, Чонгук был рад помочь ему с этим. Как только Тэхён переодевается, то сразу прижимается к нему, крепко ухватившись за толстовку. Чонгук инстинктивно обхватывает его за плечи. — Скучал по тебе, — вздыхает Тэхён, прижимаясь к его груди. — Я тоже скучал. Он гладит Тэхёна по спине, совершая ленивые круговые движения, а другой рукой перебирает его волосы. Ему нужно многое сказать, но он не может сказать ничего из этого сейчас. Только не когда Тэхён в таком состоянии. — Жарко, — в конце концов жалуется Тэхён. Он одет в свитер с широкими швами, под которым ничего нет. Конечно, ему жарко, ведь Тэхён не поддаётся никаким представлениям о нормальности. Но в раздевалке воздух действительно кажется спёртым, с пьянящими ароматами духов и лака для ногтей. Тем не менее, Чонгук пока не чувствует себя достаточно безопасно, чтобы вести машину с Тэхёном на пассажирском сидении. — Ты можешь немного подождать? Тэхён качает головой. — Разве тебе не тепло, Чонгуки? — он протягивает руку и хлопает Чонгука по щекам, — Да, тебе тепло. Пойдем наверх. Тэхён берёт его за запястье и направляется к двери. Действуя быстро, Чонгук хватает его сумку и всё, что в ней было, и позволяет вывести себя из раздевалки. Однако Тэхён резко сворачивает налево, в нишу, которую он раньше не замечал. Вскоре они поднимаются по лестнице, и Чонгук не знает, куда его ведут. В тысячный раз в своей жизни он оказывается полностью во власти прихотей Тэхёна, и во второй раз в своей жизни он оказывается полностью во власти тэхёновых алкогольных порывов. В конце концов, лестница заканчивается, и они выходят в другой коридор, в конце которого находится единственная дверь с кнопочной панелью. Не теряя ни секунды, Тэхён подтаскивает Чонгука к двери, вводит четырехзначный номер и восторгается, когда замок издаёт забавный писк. Взявшись за ручку, Тэхён открывает дверь, и они оказываются на крыше. Перед глазами а многие километры простирается непроглядное полночное небо, эти краски нарушаются лишь слабым оранжевым оттенком города. На крыше натянута старая веревка с гирляндами, под ней лежит рваное одеяло. Тэхён наклоняется к двери, и огоньки оживают, маленькими белыми отблесками бросая вызов ночному небу. Тэхён протяжно вздыхает, его дыхание паром закручивается в воздухе, и он опускается на одеяло. Чонгук нерешительно ставит сумку и садится рядом с ним. Тэхён негромко зевает и опускает голову на плечо Чонгука, как только устраивается поудобнее. Он не возражает. Он бы все равно предложил ему своё плечо. — Тут хорошо… не правда ли? Чонгук окидывает взглядом бетонную крышу и убежище, которое Тэхён создал для себя на ее каменных просторах. — Да. Хорошо. Усталость заманивает в свои сети, но в приоритете у него сейчас Тэхён. Он не засыпает, даже когда танцор сопит у него на плече. Они сидят так очень долго. Долго, пока хаос полуночи не сменяется звуками транспорта, загорающихся заново фонарей и закрывающихся предприятий, которые работают до самого утра. Тэхён просыпается, обхватывая руку Чонгука, чтобы удержаться от падения из-за резкого пробуждения. — Который час? — спрашивает он, в его голосе ещё явно ощущаются принятые ранее вещества. Но сейчас он звучит хотя бы чуточку осознаннее. Чонгук вынимает телефон из кармана, стараясь не потревожить комфорт Тэхёна. Руки и ноги онемели и ныли. — Три-сорок. Проходит несколько минут. — Ненавижу это место, — шепчет Тэхён — Но здесь, наверху… всё терпимее. — Он бы не хотел, чтобы ты так с собой поступал, — тихо говорит ему Чонгук. Последние пару часов он размышлял над тем, как начать разговор. — Твой отец. Он бы хотел, чтобы ты был в безопасности и счастлив. — Да… — Тэхён смеётся, холодным смехом, которому по температуре может позавидовать морозный воздух. — Но мы не всегда можем получить то, что хотим. И, как будто сейчас ничего не говорил, Тэхён наклоняется и кладёт голову на бедро Чонгука, устраиваясь поудобнее. — Ты слишком хорош для меня, понимаешь? Ты, Богом, Чимин, Хосок. Все слишком хороши. Все разобрались со своим дерьмом. Но не я. И, наверное, никогда не смогу. Не хочу, чтобы вы продолжали волноваться обо мне. Быть обузой. Источником всех ваших проблем. Вы были бы так счастливы без меня, правда?.. Я тоже. Я бы тоже был счастлив без себя. Чонгук чувствует, как в горле образуется комок от слов Тэхёна. Убирая волосы с лица Тэхёна, он тихо просит: — Не говори так. Не говори так никогда. Пожалуйста. Никто так не думает. Богом, Чимин, Хосок… они все так сильно любят тебя. Ты не обуза. Пальцы впиваются ему в бедро, когда Тэхён поворачивается и встречается с ним взглядом. В его глазах светится редкая уязвимость. — А что насчет тебя? — Ты для меня тоже не обуза. — Нет. Ты… ты сказал, что они меня любят. А что же ты? Любишь ли ты меня? Чонгук знает ответ на этот вопрос. Он знает его уже много лет. Но после всего, что между ними произошло, он все еще не был уверен, любит ли он Тэхёна из своих воспоминаний или того, кто лежит у него на коленях. — Раньше любил, — наконец отвечает он, не в силах придумать ничего другого. Тэхён на мгновение замолкает, проводя большим пальцем по ткани джинсов Чонгука. — …Больше нет? Чонгук нежно накручивает на палец прядь его волос. — Не знаю. — Спасибо. Почувствовав сарказм, Чонгук отвечает: — Я не собираюсь… — Нет, я серьезно. Спасибо. За честность. — Ох. — Если это поможет, то я тоже не знаю, люблю ли тебя. Чонгук не знает, что сказать в ответ. За него отвечают звуки ночного движения, которые разрывают тишины. — Как ты думаешь… то есть, если бы меня здесь не было… это что-нибудь изменило бы? — шепчет Тэхён. — Все было бы по-прежнему. Ведь так? Но… но ты был бы счастливее. Ты прошёл из-за меня через столько дерьма. Ты должен был просто послушать меня и держаться подальше. Я всегда буду причинять тебе только боль. Я слышал тебя… ты знаешь. Каждый раз, когда ты приходил и разговаривал с моей дверью, я отвечал. Но ты не слышал. И… и это то, на что похожа моя жизнь. Все говорят со мной, говорят обо мне, говорят вещи, которые я слышу. Но, когда я хочу сказать что-то в ответ… я не могу. Как будто я под водой, и ни одно из моих слов не всплывает на поверхность. Потому что я их не пускаю. Все, что доходит до меня, — это то, что причиняет боль. Оскорбления, слухи и разбитое сердце. Падают, как камни. Посылают рябь. Вещи, к которым я не могу прикоснуться. Не могу вернуть обратно. Никто не слышит меня, когда я говорю что-то, что от меня не привыкли слышать. И если… если такова моя судьба… просто, кричать в стену… я думаю, что это жестоко. — Я не думаю, что это твоя судьба, — Чонгук отвечает, продолжая перебирать пряди волос Тэхёна своими пальцами. Ким закрывает глаза. — Ты намного больше, чем ты думаешь, Тэхён. Думая о словах своего отца, он продолжает: — Тебе не нужно ничего делать, чтобы быть невероятным. Не нужно работать ради каждой унции любви. И я не могу представить, как одиноко ты себя чувствуешь. Но отгораживание от всех друзей и отказ от поддержки не поможет. Это только усугубит ситуацию. И я знаю, что ты это понимаешь, но ты всё равно делаешь это, потому что думаешь, что так нам будет лучше. Но это неправда. Никто не был бы счастливее, если бы тебя не было в наших жизнях. Ты объединяешь так много людей. Ты врываешься в их жизни и наполняешь сердца. Ничто не может заменить это. Ничто даже близко не сравнится с этим. Его взгляд устремляется в ночное небо. Оно подсвечивается светом городских огней, но где-то на севере он может различить… — Смотри, — тихо произносит он, указывая вверх. Открывая глаза, Тэхён следит за его пальцем. — Эти две звезды находятся рядом друг с другом. Бок о бок. Не сталкиваются. Не сгорают. Не гаснут. По-прежнему яркие. По-прежнему прекрасны. Но они не одиноки. Подумай об этом. В небе есть целые галактики, и созвездия, и скопления внутри них с другими звездами, расположенных так близко друг к другу, что они могут светить всю ночь. И, возможно сейчас, мы не можем увидеть их. Но я знаю, что когда ты вернёшься домой в Пусан, ты сможешь выглянуть на улицу и увидеть их прямо со своего заднего крыльца. Ты живешь за городом, город и его огни не смогут помешать им сиять. Наверняка твой папа смотрит на них каждую ночь и думает о тебе. Ты — его звезда. Всегда ею был. Чонгук опускает взгляд и видит слёзы на щеках Тэхёна, сверкающие на фоне городских огней. Он убирает их большим пальцем, но не говорит ему, чтобы он не плакал. — Он не звонил мне с последнего матча, на котором я танцевал. — Может быть, он ждет, когда ты ему позвонишь? — А может быть, он узнал и ему стыдно. — Ему никогда не будет стыдно за тебя. И я знаю, что если бы он узнал, то сразу же позвонил бы тебе, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. Тэхён поднимает руку, чтобы провести по линии звёзд, которые он заметил на небе. — Я не знаю, всё ли со мной в порядке. Чонгук стирает ещё одну слезу с его щеки. — Ты не обязан всегда быть в порядке. Тебе разрешено ломаться, чувствовать себя дерьмом, плакать и доверять другим людям. — Я не знаю… кому я могу довериться? Я знаю, что ты хочешь помочь, но ты не… — Понимаешь, — заканчивает за него Чонгук. — Ты всё время говоришь, что я не понимаю. И это так. Я не понимаю, почему ты считаешь, что должен нести это бремя в одиночку. Я не понимаю, почему ты так упорно хочешь наказать себя. — Потому что это моя вина, — шепчет Тэхён, его голос дрожит от боли. — Когда она умерла, папа должен был делать всю работу, потому что я хотел закончить школу, и мне нужна была помощь с оплатой обучения, если я поступлю в университет. Здоровье у него уже было плохое. Мы тогда ещё не знали диагноз, но он брал подработки на бензоколонках и заводах, и от этого становилось только хуже. Если бы я хоть на минуту перестал быть эгоистом, может быть, всё было бы не так плохо. Может быть, он всё ещё был бы счастлив. Иногда я думаю, было бы лучше, если бы с ним была она. Они так любили друг друга. Может быть, он был бы счастливее, если бы умер я. — Нет, нет, нет, — спешить успокоить его Чонгук, не в силах больше слышать подобные слова. — Нет, Тэхён. Ты ни в чём не виноват. Такие вещи неконтролируемы, непредсказуемы и несправедливы. Здесь нет твоей вины. Твой отец хотел, чтобы ты закончил школу. Он хотел, чтобы ты смог поступить в университет. Это будущее, которого он хотел для тебя, и как твой родитель, он убедился, что может обеспечить тебе это. Он заболел бы в любом случае. Лейкемия просто так не появляется. И он не променял бы тебя ни на что на свете. Он любит тебя. Тэхён молчит, поэтому он добавляет: — Ты ведь поедешь домой на каникулы? После некоторого колебания Тэхён кивает. — Да. Планирую. Я сказал ему, что буду дома в понедельник вечером. — Ты должен поговорить с ним. Обо всём этом. Потому что я могу часами сидеть здесь с тобой и говорить, как сильно он тебя любит, но это не то же самое, когда ты услышишь это от него. Тебе нужно поговорить с ним. — …Может быть, ты и прав. Тэхён прижимается к нему чуть ближе, утыкается носом в его талию. — Эй, Чонгук? — Да? — Прости меня. — Перестань. Тебе не нужно извиняться. Я понимаю, почему ты это сделал. Я не злился. Просто… волновался, вот и всё. И… мне было обидно. Ты мне очень дорог. Ты это знаешь. И когда ты говоришь мне, что не хочешь меня видеть… — Это было бесчувственно с моей стороны, — бормочет Тэхён в толстовку, перевернувшись на спину, чтобы снова посмотреть на небо. — Я не подумал над последствиями. — Всё в порядке. И он говорит серьезно. — Спасибо, что кормил меня всю неделю. Он хихикает, взъерошивая волосы Тэ. — Это не проблема. Я бы кормил тебя каждую неделю. Тэхён моргает и встречается с ним взглядом: — Хочешь поехать домой со мной? — Ну, я подумал, что отвезу тебя обратно, раз уж… — Нет, — перебивает его Тэхён. — На неделю… поехали со мной в Пусан. — Ох. Тэхён замечает удивление на его лице, и его раскрываются до невероятных масштабов, словно думая, что он спугнул Чонгука. — Ты не обязан, — спешит сказать он. — Я просто… не знаю, неважно. Забудь… — Подожди, нет, я… я думаю, что мне это может понравиться. Если… если твой отец не будет возражать. Его сердце бешено колотится. Он просто молится всем Богам на свете, чтобы Тэхён не услышал его стук. — Правда? — Да, — решает он после минутной задумчивости, чтобы убедиться в своих чувствах. — Всё будет как в старые добрые времена. Тэхён садится. Его волосы растрепались, косметика потекла. Но он всё равно красивый. — Ты можешь простить меня? За то, как я вёл себя на этой неделе? И за то, как я вёл себя последние пять лет? Чонгук замечает в его глазах страх отказа. Он нежно гладит его по щеке и видит, как страх постепенно ослабевает, и Тэхён подаётся навстречу его прикосновению. — Конечно. Я простил тебя давным-давно. И я прощаю тебя сейчас. Но только если ты сможешь сделать то же самое в отношении меня. — Я прощаю тебя, — тихо говорит Тэхён. — Ты мой лучший друг. По какой-то причине эта мысль уже не радует его так, как раньше. — Я не хочу быть твоим лучшим другом. В его глазах появляется тот же страх, что и пару минут назад. — Ох, прости, я… — Чонгук находит его руку и крепко сжимает её в своей ладони. — Я хочу понять, что будет дальше. Слова звучат тихо, но твёрдо и уверенно. Ему нужно, чтобы Тэхён понял, что он говорит серьезно. Губы Тэ удивленно раскрываются. — О, — повторяет он, давится на вдохе от удивления. — Я… я тоже этого хочу. Это подтверждение посылает тепло по всему телу. Тепло, которое он испытывает только рядом с Тэхёном. — Мы поговорим. Но не сейчас. Не сейчас, когда мы оба устали, а ты уже несколько часов находишься под воздействием алкоголя. Мы поговорим об этом позже, хорошо? Тэхён медленно кивает. — Это… это справедливо. Но глаза Тэхёна не сходят с его лица. — Можно я тебя поцелую? Чонгуку чертовски хочется притянуть его к себе и целовать до самого восхода солнца, но не нельзя. Не так. — Не сейчас. Только после того, как ты выспишься. Тэхён прикусывает губу, но не протестует. — Хорошо. Тем не менее, он сжимает рукой ткань толстовки Чонгука, цепляясь за его бицепс. — Ты хочешь пойти домой? Тэхён окидывает взглядом крышу и небо, отвечает: — Моя машина… я не могу вести. — Мы заберём её утром, — обещает Чонгук. — Тогда… да. Давай поедем домой. Мне только нужно сказать Чан-ши, что я ухожу. Чонгук поднимается на ноги и протягивает руку Тэхёну, который через мгновение принимает её. Переплетая пальцы, он следует за Тэхёном вниз по лестнице. В раздевалке они находят менеджера, он взбешён, но как только он замечает Тэхёна, на его лице появляется облегчение. — Прекрати так пугать меня, Тэхён-а! — почти пищит Чан, из-за чего Тэ кривится. — Прости, прости… просто в последнее время ты часто заставляешь меня волноваться о тебе. Я не знал, куда ты ушёл, и я подумал, что опять произошло что-то плохое и… — Прости, что побеспокоил тебя, — прерывает его поток мыслей Тэхён. — Я не очень хорошо себя чувствую, поэтому Чонгук хён отвезет меня домой. Ты не против? — Конечно, конечно, — лепечет Чан, гладя Тэхёна по плечам. — Выздоравливай, хорошо? Если понадобится, завтра вечером позвони и возьми отгул. Тэхён кивает. — Посмотрим. Спасибо, Чан-ши. Хорошего вам отдыха. — Вам тоже. Могу я проводить вас до двери? — Конечно. Чан провожает их, чтобы убедиться, что на выходе их никто не побеспокоит. Никто из клиентов ни слова не сказал Тэхёну, как только он переоделся и вышел из образа. Иерархия здесь четкая, а правила соблюдаются досконально. Хотя сопровождение их Чаном было приятным только потому, что вышибала, давший Чонгуку двадцать минут, не сказал ничего по поводу того, что он просрочил все сроки пребывания, когда менеджер лично вывел их из клуба к машине Чонгука. — Езжайте осторожно! — говорит Чан, отступая на другую сторону улицы. Чонгук машет ему рукой, а затем помогает Тэхёну сесть на пассажирское сиденье. Конечно, он отмахивает от его руки, ворча: — Я сам могу пристегнуть ремень безопасности. Я не ребенок. Закатив глаза, Чонгук откидывает Тэхёна на спинку сиденья и защёлкивает его ремень. — Нет, но ты мой малыш. Так что перестань жаловаться. Тэхён бросает на него пронзительный взгляд, но его нос дёргается, и он вдруг начинает улыбаться, портя весь эффект от напускной серьёзности. — Мило, — подмечает Чонгук, пересаживаясь на водительское сиденье. — Заткнись. Через несколько минут поездки Тэхён засыпает, прижавшись головой к окну, и просыпается только после того, как Чонгук паркуется у общежития. — Мы уже приехали? — бормочет он, зевая. — Угу… Он выключает двигатель и выходит из нее, и немного расстраивается из-за того, что Тэхён успевает выйти из машины сам, перекинув сумку через плечо. — Давай я тебя провожу. Тэхён с неуверенностью смотрит на него, но разрешает. Поднявшись на лифте и оказавшись перед дверью, Тэхён, глубоко вздохнув, спрашивает: — Ты не хочешь… остаться? — Я надеялся, что ты попросишь, — признаётся он. Тэхён выпускает облегчённый вздох, его лицо становится мягче. — О. Хорошо. Круто. Тогда… — он копается в сумке, достаёт ключ и открывает дверь. — Заходи, наверное. Чонгук осматривает комнату, как только Тэхён включает свет, и, увидев разбросанные повсюду одежду, библиотечные книги и конспекты, объявляет: — Завтра устроим генеральную уборку. — Как будто ты лучше, — фыркает Тэхён, бросая сумку на пол и отправляясь на поиски одежды для сна. — Ты хоть что-то постирал на этой наделе? — Думал об этом, — весело отвечает Чонгук. — Но немного отвлёкся. Тэхён бросает ему штаны, которые он одолжил у него в воскресенье. — Как прошла игра? — Мы выиграли, — заявляет он, снимая джинсы и заменяя их на треники. — Я же говорил, что у тебя получится, — напоминает ему Тэхён, зевая и скидывая свою одежду. — Поздравляю. Я должен был прийти. Обещаю, что приду на следующий матч. Полуфиналы — это что-то серьезное. — Можешь не ходить, если не хочешь. Приятно говорить с ним о нормальной, повседневной жизни. Он может к этому привыкнуть. — Нет, я хочу. Отдай свою толстовку. Чонгук бросает на него недоуменный взгляд. — А разве у тебя нет той, что ты взял у меня на прошлой неделе? Тэхён скрещивает руки, поднимает брови и говорит: — Ну, да, но она больше не пахнет тобой. Мне нужна другая. Он качает головой, но отдаёт свою толстовку, стараясь не рассмеяться. — Может, есть лишняя футболка? — Да, но ты будешь без неё. Устраивайся поудобнее, пока я умываюсь. И, накинув на голову черную толстовку, он проносится мимо него в сторону туалета, оставляя Чонгука без худи, без рубашки и очень счастливым. Он скучал по нему. Он заваливается на кровать Тэхёна, достаёт телефон, чтобы отправить смс Намджуну.Я
Мы у Тэхёна в комнате. Он
в порядке. Мы поговорили
Его телефон тут же вибрирует. Намджун хён Хорошо, я рад. Я передам Юнги, что ты с Тэхёном. Сладких снов.Я
Спасибо. Тебе тоже.
Он слышит, как открывается дверь ванной, а через секунду выключается свет. Чонгук кладёт телефон на прикроватную тумбочку и двигается на постели, чтобы освободить место для Тэхёна. — Сразу прости, если я случайно ударю тебя в живот коленкой, — извиняется Тэхён, перебираясь через него и устраиваясь между Чонгуком и стенкой. — Плевать, если ударишь, — сообщает ему Чонгук и переворачивается так, чтобы они оказались лицом к лицу. В темноте на него смотрят тёплые глаза Тэхёна. — Ты слишком хорош для меня, — вздыхает он. Тэхён тянется рукой к лицу Чонгука, чтобы заправить прядь волос ему за ухо. Жест очень мягкий и нежный. — Мне очень жаль. За то, что я сказал в той записке. Я не знаю, как ты можешь… — Шшш, — Чонгук ловит его руку и целует костяшки пальцев, прежде чем отпустить ладонь. — Мы поговорили об этом. Я в порядке. Я просто рад, что сейчас я здесь, с тобой. — Я тоже. — Так что давай поспим, хорошо? — Да. Звучит неплохо, — соглашается Тэхён. А потом опускает голову и прижимается к груди Чонгука, обхватывает его руками поперёк талии, а ноги закидывает старшему на бёдра. Чувствуя улыбку на своих губах, он притягивает Тэхёна ближе, зарывается носом в его волосы и закрывает глаза, впервые за неделю ему спокойно. — Я никуда не уйду, когда проснусь, — шепчет Чонгук. — Просто чтобы ты знал. — Хорошо, — хмыкает он. — Я бы не хотел, чтобы ты ушёл. Они так и засыпают в объятиях друг друга. А Чонгук после пяти лет потерянного состояния понимает, что наконец-то нашел свой дом, который всё время был рядом с ним.