You can dance in a hurricane

      Тэхён просыпается от тошноты, голова кружится, как на карнавальном аттракционе. В панике он стряхивает с себя одеяло и, стараясь не разбудить Чонгука, быстро перелезает через него, едва успевая добежать до туалета, как его выворачивает наизнанку. Он сгибается над унитазом где-то около минуты, отплевываясь и отхаркиваясь, пока в нём больше ничего не остаётся. Он прижимается головой к сидению унитаза.              На спину ложится рука, медленно поглаживая его по лопаткам и вниз по позвоночнику. Чонгук опускается на корточки рядом с ним. Осторожные пальцы откидывают волосы с его лица.              — Всё хорошо, — произносит он. — Сейчас станет легче.              Накрывает очередная волна тошноты, и его вырывает. На лбу проступают капельки пота, горло горит и болит.              Кашляя, он дрожащими руками сжимает фарфоровый ободок унитаза.              — Это всё? — Чонгук осторожно спрашивает его. Тот кивает, закрывая крышку и смывая туалет. Чонгук поднимается на ноги, мочит тряпку и снова опускается рядом с ним на колени, начиная промакивать ему губы.              — Прекрати, — Тэхён слабо отталкивает его. — Это отвратительно.              Чонгук смотрит на него, не особо впечатлившись услышанным.              — Как будто я раньше не приводил тебя в порядок после ночной пьянки.              Тэхён пытается нахмуриться, но от этого движения ему снова становится плохо.              — Я уже взрослый, — бормочет он.              — И я по-прежнему собираюсь заботиться о тебе, — просто отвечает Чон. Тэхён качает головой, шатко поднимаясь на ноги.              Чонгук протягивает руку, чтобы удержать его, и продолжает держать его, пока тот открывает новую зубную щетку. Он крепко держит его за талию, пока Тэ энергично чистит зубы, пытаясь избавиться от мерзкого привкуса во рту.              По крайней мере, ему не совсем плохо, скорее, это уже стало довольно привычной процедурой — очищение от всех токсинов, которые он проглотил накануне.              Тэхён чувствует, как Чонгук прижимается к его телу, теплое и твёрдое, уверенное в том, как крепко, но в то же время аккуратно он обнимает его. Чонгук упирается подбородком ему в плечо, руки лежат на животе Тэ. Он шепчет какие-то бессвязные слова, чтобы заземлить Тэхёна, дать возможность на чём-то сосредоточиться.              Он хочет остаться в этом моменте навечно. Только без первой части утра.              Умывшись и тщательно прополоскав рот водой, Тэ полностью откидывается ему на грудь.              — Который час?              — Не знаю, — хмыкает Чонгук. — Рано.              — Вернёмся в постель?              Чонгук кивает, утыкаясь носом в его волосы.              — Определенно.              Чонгук не отпускает его даже тогда, когда они выходят из туалета, одна рука у него на талии, вторая поднимает одеяло, чтобы Тэхён мог попасть в его плен. Когда они ложатся, Чонгук снова притягивает его к себе, грудь к груди.              Глаза Чонгука закрываются, но Тэхён не перестаёт смотреть на него, на гладкую поверхность его щек, челюсть, красивые темные ресницы, маленькую родинку под губой, на то, как расходятся его розовые губы, когда он засыпает.              Тэхён проводит рукой по щеке Чонгука, не в силах сдержаться.              Чонгук здесь.              Чонгук здесь, с ним, спит в его постели, обнимает его, обещает не уходить. Это как-то неправильно. Неправильно, потому что Чон всегда уходил, и Тэхён не хочет засыпать на случай, если он попытается сделать это снова.              — Я чувствую, как ты смотришь на меня, — бормочет Чонгук, открывая глаза. — Что у тебя на уме?              Тэхён открывает рот, чтобы что-то сказать, но не издаёт ни звука. Он просто качает головой.              — Ничего.              Рука Чонгука обхватывает его за талию.              — Это не так. Ты можешь рассказать мне. Я хочу, чтобы ты еще немного поспал, а я знаю, что ты не сможешь, если будешь думать.              Он знает его слишком хорошо.              Руки двигаются сами по себе, Тэхён ласкает его челюсть, шею и грудь, и прижимает ладонь поверх сердца Чонгука. Его биение ровное. Успокаивающее. И оно учащается, когда Тэхён прикасается к нему.              — Ты собираешься уходить? — спрашивает Тэ.              Чонгук накрывает своей рукой ладонь Тэхёна у него на груди.              — Ты действительно думаешь, что я могу уйти? Когда ты заставляешь меня чувствовать себя так?              Ему хочется сказать что-то красивое. Чонгук заслуживает чего-то прекрасного.              Но когда Тэхён пытается сказать, что он чувствует на самом деле, его никто не слышит.              Поэтому вместо этого он говорит:              — Ты иногда говоришь какую-то чушь.              Чонгук не сердится. Он улыбается и сжимает его руку.              — Тебе нравится моя чушь.              — Иногда.              — Все время.              — Половину времени.              — А вторую половину?              Тэхён делает вид, что обдумывает вопрос.              — Я терплю.              Ему это нравится.              Чонгук нежно целует его в лоб.              — Мне этого достаточно.              — Эй, Чонгук?              — Знаешь, меня всегда пугает, когда ты так начинаешь предложения.              — Почему?       — Потому что каждый раз, когда ты начинаешь предложение подобным образом, оно заканчивается тем, что заставляет меня усомниться в моём существовании или разбивает моё сердце. А мне совсем не хочется переживать экзистенциальный кризис или снова грустить, — отвечает он так, как будто это должно быть очевидно.              — О… — Тэхён не очень понимает, как это он устроил ему экзистенциальный кризис, но он понимает, каково это — бояться разбитого сердца. — Прости. Я просто хотел сказать тебе, что теперь я трезвый. И я почистил зубы.              Чонгук проводит большим пальцем по костяшкам пальцев.              — Спасибо за разъяснения? Я был рядом с тобой, знаешь ли. От тебя очень мятно пахнет.              — Нет, нет, я имею в виду… знаешь… я немного поспал. И я трезвый.              Тэхён моргает, пытаясь передать свою мысль.              Чонгук моргает в ответ.              — Да чтоб ты сдох, я хочу, чтобы ты меня поцеловал, придурок, — вздыхает Тэхён в отчаянии. — Или скажи, что я могу тебя поцеловать. Я не привередлив.              — Ты очарователен, ты знаешь это? — Чонгук хихикает, поглаживая пальцем нижнюю губу Тэхёна.              — Да, я чертовски очарователен. Так ты меня поцелуешь или нет?              — А что ты будешь делать, если я откажусь?              Чувствуя вызов, Тэхён выпячивает губы и смотрит на Чонгука сквозь ресницы, как можно более плаксиво.              — Я буду грустить, потому что хён больше не хочет меня целовать.              Глаза Чонгука комически раскрываются в панике.              — Нет, нет, Тэхён, ты же знаешь, что я слишком слаб, когда ты делаешь вот так.              Он спешно чмокает его в губы.              — Я здесь, — выдыхает он Тэхёну в губы. — И я буду целовать тебя до тех пор, пока ты снова не заснешь.              Его улыбка возвращается почти мгновенно. Довольный, он наклоняется и впивается в губы Чонгука, на этот раз с настоящим поцелуем.              И это похоже на рай.              Каждый раз, когда они целуются, пусть и редко, но всё же, кажется, что все острые порезы и обиды, которые они оставили друг другу кинжальными словами, омываются прохладной, успокаивающей водой, залечивая раны и былые разногласия.              Они заигрывают друг с другом. Играются. Просто обмениваются короткими поцелуями, улыбаясь друг другу, вдыхая воздух на двоих.              Так же, как много лет назад.              Тэхён хочет большего.              Как и тогда, в средней школе, он тоже был первым, кто захотел большего. Он поцеловал Чонгука в первый раз, когда ему было двенадцать лет. Чонгуку было тринадцать. Но именно Чонгук покраснел, когда Тэхён поцеловал его, чтобы отвлечь от игры.              Он просто хотел внимания. Это было невинно, быстро и глупо.              А потом прошел год. Они больше не вспоминали об этом: Тэхён — потому что не хотел придавать этому огромное значение, Чонгук — потому что краснел каждый раз, когда вспоминал об этом.              Но когда Чонгуку исполнилось пятнадцать, они вдруг стали чаще целоваться. Тэхён подарил ему ваучер на бесплатные объятия и поцелуи в качестве подарка на день рождения, потому что у него не было денег, чтобы купить даже самый маленький подарок. И Чонгук, хоть и стеснялся поначалу, в итоге пользовался этим по полной. В основном, они обнимались, но по вечерам в выходные, когда Чонгук оставался у него, и они долго обнимались, он, заикаясь, просил целовать его, и Тэхён с радостью выполнял эту просьбу. Всего лишь несколько маленьких, ничего не значащих поцелуев.              Пока Тэхён не захотел большего. Пока им обоим не исполнилось по пятнадцать, и Тэхён не отпраздновал это событие, усевшись сверху на Чонгука, прижав его к дивану и сказав, что хочет поцеловать его по-настоящему.              И, убедив Чонгука, он это сделал, поцеловал, обняв Чонгука за плечи. Чонгук обнимал его за талию, нервный, но возбуждённый. Целовал до тех пор, пока не услышал, как зазвенел ключ в замке входной двери, оповещая о возвращении отца из больницы. Он практически слетел с коленей Чонгука, и они оба пытались сделать вид, что ничего не произошло.              Это было не самое лучшее время в его жизни.              Но сейчас он хочет целовать Чонгука по-настоящему.              Его губы скользят по губам Чонгука, дразня, покусывая, пока Чонгук наконец не сдаётся и не позволяет тэхёнову языку начать хозяйничать у него во рту. Ему хочется часами целовать его, запоминать его вкус. Чонгук целует его спокойно, не позволяя лишнего, именно такой поцелуй необходим этим ранним утром, словно чашка ромашкового чая с медом.              Чонгук крепко обхватывает его за плечи, постоянно копируя движения Тэхёна. Целует его медленно, но прижимает его к своему телу, чтобы Тэхён чувствовал тепло, исходящее от его обнаженной груди.              Тэхён любит чувствовать его руки на себе, всегда любил. Больше он любит, когда он чувствовал его мозоли на своей коже. Поэтому, нежно посасывая кончик языка Чонгука, он придвигается ближе, стягивая с себя толстовку.              Теплые руки почти сразу же смыкаются на его талии, словно Чонгук бессознательно хочет прикасаться к его коже. Его губы такие мягкие, такие невероятно мягкие по сравнению с губами Тэхёна, не испорченные годами смазывания губ помадой и блеском или поцелуями с незнакомыми людьми.              — Тэхён, — выдыхает Чонгук, целуя его в челюсть и шею.              Он никогда не произносил его имя так. Словно молитву.              Что-то переворачивается внутри Тэхёна. Их тела двигаются как одно целое. Тэ запускает руку в волосы Чонгука, удерживая его на месте, пока тот ласкает его своим языком и оставляет укусы.              За последнюю неделю его шея казалась такой пустой.              Чонгук засасывает местечко рядом с пульсирующей веной, и из Тэхёна вырывается глубокий стон. Он чувствует, как Чонгук ласково проводит рукой по его руке, переплетает их пальцы. Тэхён сжимается, когда Чонгук особенно сильно впивается в него зубами, но он тут же извиняется, зализывая место укуса.              В какой-то момент, просто нуждаясь в том, чтобы почувствовать его ближе, Тэхён обхватывает ногами одну из ног Чонгука, сокращая остатки расстояния между ними. Он никогда не признается себе в этом, но есть что-то успокаивающее в том, чтобы прижиматься к сильным, твёрдым бёдрам Чонгука. Он надеется, что Чонгук не будет выгибаться ему навстречу, потому что сейчас ему бы не хотелось чего-то большего.              Не в силах больше терпеть, опасаясь превратиться в розовую лужицу, он свободной рукой подтягивает Чонгука к себе и снова соединяет их губы, злясь и несомненно радуясь тому, как Чонгук улыбается в поцелуй. Маленький наглый засранец.              Они оба тяжело дышат, с трудом выдыхая воздух, но никто из них не возражает, не останавливается. Он бы предпочел разделить с Чонгуком хоть грамм воздуха на двоих, чем дышать совсем без него.              Возможно, он слишком сентиментален, но он так скучал по этому. по Чонгуку.              Тэхён чуть крепче сжимает руку Чонгука, седлая его, и кладёт ладонь Чона на свою талию, чтобы он мог ощутить его плечи, бицепсы, грудь. Подтянутая, но все еще изящная стройность.              Ему нравится это в Чонгуке. Ему нравится, что он силен, но изящен. Он знает свою силу. но редко использует её. И он не боится быть уязвимым.              Тэхён мог бы кое-чему у него поучиться.              Он понятия не имеет, сколько времени они целуются, не обращая внимания ни на что, кроме того, как губы Чонгука скользят по его губам и как нежна его кожа под кончиками пальцев. В конце концов, поцелуи становятся медленными, неаккуратными, страсть сменяется комфортной вялостью, и они так и засыпают. Тэхён прижимается к Чонгуку, оборачиваясь вокруг него всем телом, а Чонгук держит его в кольце своих рук, словно щит.              ***              — Тебе не нужно двенадцать рубашек для шестидневной поездки, тупица, — вздыхает Тэхён, вынимая рубашки из чемодана Чонгука.              — Мне нравится быть готовым! — возмущенно возражает Чонгук. — А что в этом плохого?              — Что плохого, так это то, что я бы предпочел, чтобы ты вообще не паковал рубашки.              Чонгук взъерошивает волосы под видом того, что хочет вернуть рубашку.              — Коварный мелкий…              — Осторожно.              — Милый, прекрасный ангел, — Чонгук быстро исправляется, невинно хлопая ресницами.              Тэхён только фыркает и шлёпает его по коленям белой футболкой.              — Как бы я ни хотел побаловать твой кинк на мышцы…              — У меня нет никакого кинка!              Чонгук выгибает бровь, но продолжает.              — Мне кажется, что твой отец предпочел бы, чтобы я не ходил по его дому без рубашки.              — Думаю, он к этому привыкнет.              Утром Тэхён наконец-то позвонил отцу и убедился в том, что чёртов всезнайка Чон Чонгук оказался прав: папа только и ждал его звонка. Он не хотел вмешиваться в его жизнь, сказав, что студентам университета нужно своё пространство, и он старается уважать это.              Когда-нибудь его блуждающий ум станет причиной его смерти. Слишком много думает о плохом.              Тем не менее, отец с радостью согласился, когда Тэхён спросил, можно ли ему взять с собой кого-нибудь, всегда руководствуясь принципом «чем больше, тем лучше».              — Что ты собираешься взять с собой? — спрашивает Чонгук, зарывшись головой в шкаф.              — Ну, самое необходимое? Одежда, зубная щетка, запасные резинки для волос, кружевное белье, джазовые туфли, потому что я планирую заниматься на террасе…              — Белье? — Чонгук выглядывает из шкафа. — Зачем тебе нижнее белье?              Тэхён пялится на него.              — Ты думаешь, мы всю неделю не будем заниматься сексом? Нет, черт возьми, я уже много лет фантазирую о том, как ты трахаешь меня в моей собственной постели, и я не собираюсь упускать такую возможность.              Однако, произнося эти слова, он вспоминает разговор со своим потенциальным новым менеджером и понимает, что, возможно, им будет не так весело, как он думает.              Чонгук широко раскрывает глаза.              — Нет, Тэхён! А как же… Твой отец будет буквально в соседней комнате.              — Ну, тогда тебе придется вести себя тихо, правда, милый? — мурлыкает Тэхён, выхватывая джинсы из его рук, складывая их и бросая в чемодан.              Чонгук фыркает, разыскивая другую пару джинсов.              — О, мне придется вести себя тихо? Как мило слышать это от pillow princess.              — Немедленно возьми свои слова обратно. Я не грёбанная принцесса. Я даю тебе гораздо больше, чем ты мне.       — Конечно, Тэхёни. Тогда в следующий раз я сниму на видео, как ты стонешь, как девственник, во время секса, и ты сам решишь.              Тэхён обиженно кричит:              — Я не стону как девственник!              Чонгук только усмехается, не отвечая не этот выпад, и возвращается к своему чемодану.              — Чонгук! Забери свои слова обратно!              — Ты хочешь, чтобы я забрал свои слова обратно, принцесса? Отлично, ты не стонешь, как девственник. Теперь ты счастлив?              Это никак не улучшает ситуацию.              — Нет, — бубнит он, опускаясь на кровать.              Чонгук закатывает глаза.              — Ты уже закончил? — огрызается Тэхён. — Мне через час на работу, и ты должен меня подбросить.              — Почти. И Тэхён, я думаю, тебе не помешает сегодня не ходить на работу…              — Нет.              Чонгук закрывает чемодан и садится на него.              — Почему нет?              Тэхён вздыхает, откидываясь спиной на постель и разводя руки в стороны.              — Потому что я не закончил смену вчера вечером. И следующую неделю я не работаю, а через восемь дней мне уже нужно вносить платёж.              — Я действительно думаю, что перерыв пошел бы тебе на пользу. Сколько составляет каждый чек?              — Около шести миллионов.              — И это, черт возьми, каждый месяц?              — Ну, да. Я лучше сделаю сто таких платежей и закончу через восемь лет — уже почти пять, чем буду делать кучу мелких выплат всю оставшуюся жизнь.              — Почему? Это же убьёт тебя.              — Потому что чем дольше я буду тянуть, тем дольше мой отец будет выяснять, чем я на самом деле занимаюсь.              — Тэхён… — Чонгук вздохнул с пола. — Есть и другие варианты.              — Правда? Тогда, пожалуйста, не стесняйся, выкладывай свои гениальные идеи.              — Позволь мне помочь тебе.              — Нет.              — Пожалуйста.              — Нет, Чонгук.              — Слушай, я услышал тебя вчера вечером, — говорит Чонгук. — Правда. Я понимаю, почему ты считаешь, что должен это делать, но твоя логика ошибочна, и ты не можешь быть объективным. Я смогу достать для тебя деньги максимум через месяц.              Изучая потолок, Тэхён повторяет:              — Нет. Этого не будет, Чонгук. И не только из-за того, что я рассказал тебе вчера вечером.              — Тогда, почему?              — Если я возьму у тебя столько денег, я буду чувствовать себя так, будто использовал тебя, и мы оба окажемся в долгу перед твоим отцом. И… я не хочу разрушать твои шансы на хорошие отношения с ним.              — Для последнего уже поздновато.              — Нет, — настаивает Тэхён, садясь на постели. — Нет. Он сволочь, и я его ненавижу, но у тебя все равно могут быть с ним хорошие отношения. Он по-своему любит тебя. Но если ты поможешь мне…              — Тэхён, если его любовь субъективна по отношению к тому, что я делаю для тебя, то она того не стоит.              Он никогда не думал об этом в этом ключе.              — Но… не лучше ли пожертвовать поверхностными вещами ради чего-то прочного?              — Именно.              — Что?              — Поверхностными вещами. Деньги, роскошь, отношения, которые скрепляют только кровные узы… зачем мне держаться за эти вещи, если я могу построить что-то прочное?              Тэхён встречается с его взглядом, удивленный уверенностью, которую видит в глазах напротив.              — Со… со мной?              Чонгук нежно улыбается.       — А с кем же ещё?              Он все еще не может в это поверить. И всё же Чонгук каким-то образом заставляет его хотеть пойти на компромисс.              — Вот что я тебе скажу.              — Хм?              — Ты можешь пойти со мной на работу сегодня вечером. Просто потусуемся, выпьем, посмотрим на людей, это весело. А я буду работать только на сцене и на основном этаже. Так ты сможешь контролировать меня и будешь рядом, если я захочу сделать что-то, чего не следует делать.              Чонгук с опаской смотрит на него и спрашивает:              — Ты уверен? Если ты захочешь станцевать парочку приватных танцев, то я пойму.              Тэхён качает головой.              — После вчерашней ночи, честно говоря, мне не до этого. Не хочется завтра утром снова блевать.              — А разве выпивка и наркотики не по желанию?              Тэхён грустно смеётся.              — Они так и говорят, но все эти менеджеры и рекрутеры… они сладкоречивы. Обманщики одним словом. Если клиент угощает тебя выпивкой, лучше принять его предложение, иначе ты больше никогда не увидишь ни его, ни его кошелька. Об этом не распространяются, но наш бизнес полностью основан на построении отношений. Постоянные клиенты, которые знают тебя, которых ты можешь очаровать чем угодно. Сделка взаимна. Мы привязываемся к ним так же, как и они к нам; ещё больше, неосознанно, если речь идёт о наркотиках и алкоголе. Одна таблетка, одна фраза — и вот мы уже зависимы. Мы видим, как они входят в дверь, и знаем, что в этот вечер мы получим кайф. Трудно сказать «нет», когда ты в этом участвуешь, я не могу этого объяснить. Но представь, что ты чувствуешь себя дерьмово, потому что позволяешь парню вдвое старше себя называть тебя шлюхой, но при этом тебе так хорошо, потому что ты чувствуешь себя желанным, когда он прикасается к тебе, а потом он предлагает тебе способ почувствовать себя в десять раз лучше… поверь мне, ты не откажешься. В любом случае, легче мириться со всем происходящим, когда ты едва в сознании… Не знаю, понял ли ты меня, но… это лучше всего описывает происходящее.              Тэхён успевает только моргнуть, и на него вдруг наваливается Чонгук, прижимает его к кровати и крепко обнимает, уткнувшись носом в его шею.              — Эм… я могу тебе помочь? — хрипит он.              — Если я лягу на тебя, ты не сможешь уйти, — выдаёт Чонгук, как капризный ребенок, прижимаясь к его горлу.              Он гладит волосы Чонгука рукой, не зажатой между их телами.              — Я не думаю, что это работает так, золотой мальчик.              — А я хочу.              Тэхён слышит, что он дуется.              — Отстань от меня, ты, большой ребенок, — он толкает неподвижное тело Чонгука, пытаясь подавить смех. — Ты как валун. Ты меня раздавишь.              — Нет.              Чонгук сжимается, обхватывая руками тело Тэхёна.              — Останься.              — Я не могу остаться. Но ты можешь пойти со мной. Это компромисс.              Губы прижимаются к его шее.              Тэхён вздыхает.              — Я не останусь. Целуй меня сколько хочешь.              В игру уступают зубы.              — Эй, не кусайся!              Он ещё раз сильно толкает Чонгука в грудь и хрюкает от смеха, когда ничего не выходит.              — Чонгук, — скулит он, — Пожалуйста! Я потом станцую тебе приватный танец, я отсосу тебе в раздевалке, куплю для тебя банановый коктейль…              Он поднимает голову.              — У вас подают банановые коктейли?              — Не в меню, но Сынги сделает их для тебя, если я попрошу.              Чонгук поднимается и седлает Тэхёна.              — Договорились.              Тэхён выгибает бровь.              — Ты променял минет на банановые коктейли? Скажу честно, я слегка обижен.              — Но коктейли я смогу выпить только в этот раз.              — А минеты, думаешь, от меня ты можешь получить в любое время?              Глаза Чонгука расширяются, понимая, что облажался.              — Нет, нет! Я не это имел в виду! Для меня большая честь получать от тебя минеты, Ким Тэхён, спасибо тебе за щедрость!              Тэхён усмехается и наконец-то ему удаётся скинуть с себя Чонгука.              — Так я и думал.              Хватаясь за тумбочку, чтобы не грохнуться на пол (Тэхён сильно оттолкнул его), Чонгук складывает руки на груди и делает низкий поклон.              — Отвези меня обратно в мою комнату, — распоряжается Тэхён, поднимаясь на ноги. С утра они приехали в комнату Чонгука, чтобы тот мог собрать свой чемодан. — Мне нужно быстро принять душ и побриться, а потом мы можем ехать.              — Ты не делаешь эпиляцию?              — Конечно я делаю эпиляцию, но иногда нужно корректировать это дело самостоятельно.              Чонгук взъерошивает волосы Кима, проходя мимо и забирая ключи от машины со столика.              — Принцесса.              — Я всё слышу. Помяни моё слово, как только я со всем покончу, то я не буду бриться целый год!              — Ты ведь понимаешь, что это нормально?              — Для меня это очень важно! — жалуется Тэхён, ожидая у двери, пока Чонгук застёгивает молнию на своей громоздкой дорожной сумке.              — Может, взять это с собой? — спрашивает Чонгук, поднимая сумку, как будто она ничего не весит.              Абсолютный адский зверь.              Тэхён прислоняется к двери, изо всех сил стараясь не обращать внимания на напрягшийся бицепс и покрытое венами предплечье Чонгука. Черт, он мог бы пускать слюни на них целый день.              — Ну, да, — говорит он, пытаясь взять себя в руки. — Я подумал, что сегодня ты переночуешь у меня в общежитии, и завтра мы сможем уехать пораньше.              Чонгук слегка сгибает руку, его ухмылка остаётся незамеченной Тэхёном, чьи мысли сейчас далеко не там, где надо.              Гладкая, молочного цвета кожа, напрягается самым сексуальным образом, когда Чонгук поднимает в воздух тяжелую сумку, вены едва заметно вздуваются на предплечье, и Тэхёну чертовски хочется провести языком по его коже, и…              — Ты уже закончил? — Чонгук вскидывает бровь, постукивая ногой. Тэхён резко приходит в чувств, быстро моргая.              — Что? Да! То есть… что?              Чонгук напрягает свои мышцы, чтобы намекнуть на контекст его вопроса.              Тэхён облизывает губы. А затем он краснеет, понимая, про что говорит Чонгук. Приятное жжение румянца согревает всё его тело, и Тэ поднимается на ноги, стараясь защитить себя.              — Не понимаю, о чём ты говоришь. Мы можем идти?              Качая головой, Чонгук с улыбкой говорит:              — Ненасытный.              — У нас не было секса целую неделю! — протестует Тэхён, выходя из двери комнаты. — Ты не имеешь права называть меня ненасытным.              А потом он вспоминает, где находится.              — Прости, — извиняется он.              Чонгук мешкается, но говорит:              — Ничего. Всё в порядке.              — В порядке?              — Я не буду кричать об этом на каждом углу, учитывая, что мы с тобой, ну… я на самом деле и не знаю, какой у нас с тобой статус отношений, но я не буду просить тебя скрываться.              Я на самом деле и не знаю, какой у нас с тобой статус отношений.              Да, Тэхён тоже не знает.              Они так и не поговорили о вчерашнем. Не совсем.              Но предложение Чонгука залипло в его голове.              Я хочу узнать, что будет дальше.              Он был так уверен в том, что говорил тогда. Непоколебим. И Тэхён хочет ему верить. Но вчера его рот работал быстрее, чем голова, когда он ответил, что тоже хочет этого. Ему нужно было подумать. Стоило сказать, чтобы они подождали и не спешили. Подождать, чтобы убедиться во всём. Чтобы Тэхён убедился в том, что чувствует. И всё же, видя, как Чонгук украдкой поглядывал на него во время прогулки, как улыбался, не пытаясь скрыть улыбки, как легко он справился с этим и осознал…              Возможно, Чонгук был уверен.              По телу Тэхёну разливается внезапное тепло, мощное, как летний ветерок, но на этот раз оно не предвещает дождя.              Он говорит Чонгуку:              — Если ты хочешь, чтобы я это скрыл, я это сделаю. Я, наверное, уже получил как минимум диплом о высшем образовании в области конспирации. Я могу назвать тебя сукой прямо здесь. Я не против.              Чонгук закатывает глаза, спускаясь по лестнице.              — Тебе просто нужен повод, чтобы назвать меня сукой. Думаю, я и без этого переживу, Тэхён, но все равно спасибо.              Он пожимает плечами и нагоняет Чонгука.              — Просто пытаюсь быть вежливым.              ***              К моменту их прихода, в Sin уже очень много народу, очередь занимает всю лестницу, несмотря на то, что сейчас только без четверти одиннадцать.              — Здесь всегда так много людей? — недоуменно спрашивает Чонгук, держась поближе к Тэхёну, который, не обращая внимания на очередь, проходит мимо.              — Это же субботний вечер, сладкий, чего ты ожидал?              Он чувствует себя ребенком, который цепляется за мамин рукав, когда они пробирались по оживленным улицам центра города. Только теперь ему двадцать один год, и он цепляется за куртку Тэхёна, как за спасательный круг.              Тот же вышибала, что и вчера, стоит, прислонившись к двери, и смиряет Чонгука суровым взглядом, но он тут же смягчается, как только в поле зрения попадает Тэхён.              — Что-то ты рановато, малыш, — подмечает вышибала. Тэхён подмигивает ему.              — Надо подготовить Чонгуки к вечеру. Золотой мальчик будет смотреть, как я танцую.              Вышибала хихикает.              — А ты везунчик, хах.              Чонгук не сразу понимает, что обращаются к нему.              — О! Угу, да, — он смотрит на Тэхёна, который внимательно разглядывает его. Этот взгляд придаёт ему уверенности. — Я действительно везунчик.              Тэхён хватает его за руку и говорит вышибале:              — Не обращай внимания, он довольно сентиментален. Увидимся позже, хён.              — Увидимся, Тэтэ. Повеселитесь.              Клуб выглядит так же хаотично, как и прошлой ночью, только слегка менее заполненным, судя по тому, что алкоголь не лился рекой, а на сцене было всего лишь два танцора. Тем не менее, огни прожектора прорезают темное помещение яркими неоновыми лучами пурпурного и голубого цвета, светодиоды освещают сиденья, бар и мерцающий черный пол.              Чонгук позволяет вести себя по клубу, пока Тэхён ведёт их к кожаной кабинке в центре зала, которая располагается достаточно высоко, чтобы видеть сцену, но не настолько близко, чтобы быть втянутым во происходящее.              — Устраивайся поудобнее, — говорит Тэхён. — Попрошу Сынги подать тебе коктейль. Я скоро буду.              С этим Тэхён исчезает, оставляя Чонгука, беззащитного и одинокого, в центре стриптиз клуба. Выбора у него особого нет, поэтому он проходит в кабинку и садится на кожаные сидения, которые оказываются на удивление очень мягкими и приятными. Это место гораздо лучше того, где сидел Чонгук, когда наблюдал за репетицией Тэхёна, обзор на сцену отсюда идеальный. Он понимает, что завсегдатаи клуба наверняка очень тщательно подходят к выбору кабинки для вечера в зависимости от того, какими именно услуги и видя они хотят получить. Следующие пятнадцать минут Чонгук проводит за разглядыванием мужчин, сидящих за столиками.              Мужчины помоложе сидят ближе к сцене, в то время как мужчины старше предпочитают места около дополнительных шестов в другой части клуба. В этом есть смысл: у мужчина старшего возраста были средства и возможности тратиться на более дорогие удовольствия, пока молодые парнишки могли довольствоваться лишь выступлениями на сцене и танцами на коленях.              Как-то странно думать об этом в качестве работы Тэхёна.              Но все его мысли прерываются в тот же момент, когда диджей останавливает музыку и начинает говорить:              — А сейчас на главной сцене Sin — наш любимец публики, наша постоянная заноза в заднице и самая молодая уловка на паркете. Вы можете попытать счастья, уговаривая этого котёнка на что-то большее, но не удивляйтесь, если он немного будет кусаться. Говорят, что V означает «победа», но сегодня, я думаю, это означает «лисица» (vixen). Пожалуйста, поприветствуйте единственного и неповторимого V!       Сразу же толпа приходит в неистовство. Свет на мгновение гаснет, а затем снова зажигается красным и пурпурным. По сцене проносится фигура, покачивая бедрами взад-вперед, гипнотизирующая, рыскающая, как тигр. И тут пробивается белый свет, освещая Тэхёна в наряде, от которого Чонгук теряет дар речи. Вокруг него, словно вуаль, расстилается прекрасное черное кимоно, расшитое нежными белыми цветами. Белый халтер с оборками и трусики облегают его тело, словно ангельский туман, кружевные чулки подчёркивают стройные медового цвета ноги, розовые ленты обвязаны вокруг бёдер, а оборчатый воротничок обрамляет изящную шею, на ногах те же пушистые розовые шпильки, в которых он обучал своего стажёра. Белые кошачьи ушки выглядывают из его беспорядочных каштановых кудрей.              Тэхён говорил о том, что по субботам у них костюмированные вечера.              Серебряные кольца отражают свет, когда Тэхён обхватывает рукой шест, повернувшись лицом к сцене. Один такт, начало. Он качает бедрами. И тут включается песня: опасная «I Warned Myself» Чарли Пута просочилась через колонки, как вино с ажуром.              Он что-то говорил о том, что подстраивает свою музыку под аудиторию.              Тэхён обходит шест, но это выглядит так, словно шест ходит вокруг него, Тэ завладевает атмосферой и этим местом, устанавливая своё господство над каждым в этом клубе.              Начинается вокальная часть, и он резко опускается, скользя бедрами по шесту. Повернувшись, он цепляется за шест пяткой, вращаясь в темпе, а затем плавно переворачивается тело, разводя ноги в воздушном шпагате.              Что-то в его неторопливых движениях приковывает к нему все взгляды, он выполняет десятки сложных элементов, названий которых Чонгук даже не может представить. Опустившись на пол, он толкается бёдрами в воздух, запустив руки в волосы.              Чонгук не может отвести взгляд. Глаза Тэхёна закрываются, когда он касается себя, руки проходятся по волосам, по горлу и вниз по телу. Он открывает глаза и наклоняет голову, покачивая бедрами и теребя воротник своего кимоно. Рука проходится по внутренней стороне ноги, по бедру и вверх по телу, пока он не расслабляет шею, губы не раскрываются в неслышном выдохе. Он развязывает кимоно. К сцене торопливо подходят мужчины, толпятся у края и бросают купюры Тэхёну, который просто купается в них, впитывая деньги и внимание.              Его губы расплываются игривой ухмылке, он отбрасывает одеяние в сторону и бросается к краю сцены на руках и коленях. Руки восторженных мужчин тянутся к нему, просовывая деньги в каждую свободную бретельку нижнего белья, звонят в колокольчик на шее Тэхёна.              Не в силах сидеть, Чонгук поднимается на ноги и мчится к сцене, протискиваясь сквозь толпу, пока Тэхён не оказывается прямо в поле его зрения.              В данный момент внимание Тэхёна на другом мужчине, его рука блуждает по груди клиента, пока тот заправляет тысячи вон в его трусики.              Чонгук не выдерживает, в его животе кипит огонь от того, что Тэхён так интимно прикасается к кому-то другому.              Он свистит.              Тэхён поворачивает голову, ловит его взгляд и идет, щелкая каблуками в такт ритму. Чужие руки продолжают тянуться к нему. Чонгук едва успевает заметить, как вытаскивает из бумажника пару сотен тысяч вон.              Безжалостные пальцы путаются в его волосах, Тэхён притягивает его к себе и кусает за ухо, перебирая мочку зубами и проводя языком по серьге. Чонгук засовывает пачку купюр в заднюю часть трусиков.              Он принадлежит Тэхёну.              И ему нравится, что весь клуб знает об этом.              Когда он отстраняется, то Чонгук сталкивается с парой тёмных, горящих кошачьих глаз. Тэхён ухмыляется и возвращается к шесту, сделав невообразимое сальто. Его руки сжимаются вокруг шеста. Чонгук задерживается у сцены, наблюдая, как он выгибается и вращается медленными, манящими кругами на шесте. Он раздвигает ноги, приспособив руки так, чтобы вращаться вверх ногами и открыть зрителям фантастический вид на свой зад.              Чонгуку приходится напомнить себе о том, что Тэ делает это ради денег, которых на сцене с каждой секундой становится больше, иначе он бы уже схватил Тэхёна и унес его домой, чтобы как следует трахнуть. Он никогда не был так возбуждён и не испытывал такой ревности одновременно, хотя Тэхён часто заставлял его чувствовать и то, и другое на протяжении последних пяти лет.              Обвиваясь ногами вокруг шеста, Тэхён просовывает палец под свой топ, предлагая зрителям возможность увидеть его без него.              Деньги летят на сцену. Тэ снимает халтер и откидывает его в толпу.              Тэхён закусывает губу между зубами и снова пикирует на пол, отбрасывая волосы и томно оглядывая мужчин, неистово добивающихся его внимания. Он поднимает ногу и прикасается ко внутренней поверхности бедра, дразняще поглаживая переднюю часть трусиков, пока к его ногам не падает еще больше денег. Медовая кожа на его груди блестит в свете софитов, едва заметные капли пота скатываются по его телу, добавляя соблазнительности.              Уверенно покачивая бедрами, Тэхён упирается в шест, выпячивает задницу и крутит ею перед зрителями. Через секунду он снова кружится в воздухе. Дерзкая улыбка раскрашивает его губы, он изгибает брови и игриво посылает «укус» в толпу, после чего ослабляет хватку и спускается вниз по шесту.              Чонгук с удовольствием наблюдает за тем, как он забавляется со зрителями. При этом он сам не имеет иммунитета против соблазнов Тэхёна.              Руками он держит шест за спиной, встряхивает волосами, колокольчик на шее звенит. Чонгук видит победу в его глазах в тот момент, когда Тэхён решает выполнить своё убийственное движение. Он держится руками за шест позади себя и крутится вокруг своей оси, согнув ноги в коленях и расставив их. Он выгибает спину дугой и крутит бедрами. Выражение его лица выражает чистую похоть, ноги широко раскрыты, это движение — сплошное соблазнение. Зрители приходят в восторг. Он купается в деньгах. Каждый, у кого достаточно длинные руки, чтобы дотянуться, засовывает купюры ему в трусы и ремешки шпилек. Тэхён опускается на пол, все еще стоя на коленях, и медленно поворачивает шею, после чего невинно моргает и одаривает публику последней дьявольской ухмылкой, когда музыка заканчивается. Взгляд Тэ прикован к Чонгуку, который свистит, что есть сил, глаза ни на секунду не отрываются от сцены.              Ему кажется, что от этого напряженного зрительного контакта он прямо сейчас загорится, сердце колотится в бешеном ритме.              Но тут появляется менеджер Тэхёна, собирает все деньги на сцене и с трудом отвоевывает топ и кимоно из рук ревущей толпы.              Тэхён гордо поднимает голову, берёт Чана за руку и позволяет увести себя со сцены.              В клубе снова загорается приятный дневной свет, и из колонок начинает звучать сетлист вечера.              Выйдя из оцепенения, Чонгук медленно направляется к своей кабинке. На столе стоит напиток. Сделав глоток, он понимает, что это обещанный Тэхёном банановый коктейль.              Откинувшись на спинку стула, он чувствует головокружение, как будто только что очнулся от сна. Но долго приходить в себя не приходится: кто-то опускается на сиденье рядом с ним.              Парень, может быть, на год или два старше его, скользит рукой по спинке дивана, золотые шорты и ожерелье мерцают под светом огней клуба.              — Ты слишком красив, чтобы выглядеть таким одиноким, — мурлыкает танцор, перебирая пальцами кончики волос Чонгука. — Хочешь, я составлю тебе компанию?              Глаза Чонгука расширяются, и он отвечает, заикаясь:              — О, эм, эм, нет, спасибо, я здесь не для…              — Еджун! — окликает танцора знакомый бархатный голос. — Отвали на хрен и ищи другого парня, который купится на твою тощую задницу.              Он поднимает голову и видит, что Тэхён смотрит на парня, скрестив руки на груди, а на губах у него застывает ядовитая улыбка. Если бы взглядом можно было убивать, то Еджун уже был бы в мешке для трупов.              — Может, хоть раз заткнёшься и дашь кому-нибудь заработать? — отвечает Еджун. — Не всем нужна твоя толстая задница и плохое поведение. Мы поняли, шлюха, что ты бедный и депрессивный. Бу-бу-бу. Чудо, что ты ещё не покончил с собой. А теперь двигайся и проходи мимо.              Чонгук подскакивает с места и оказывается вне пределов досягаемости танцора, в нем бурлит гнев.              — Эй, не говори ему таких гадостей. Никогда.              — Не стоит, Чонгук, — сквозь стиснутые зубы говорит Тэхён, надвигаясь на танцора. — А что касается тебя, то никогда больше не садись рядом с ним, и уж тем более не прикасайся к нему, понял?              И только сейчас Еджун понимает свою ошибку.              — Чёрт, Тэ, успокойся. Я не знал, что он твой парень. Извини, — бормочет он, поднимаясь из кабинки. Бросая последний раздраженный взгляд на Тэхёна, танцор скрывается в толпе.              — Чертовски озабоченный маленький…              — Ладно, ладно, хватит, — успокаивает Тэхёна Чонгук, беря его за руку.              Тэхён прекращает, но всё ещё злобно поглядывает в ту сторону, куда ушел Еджун.              — Прости. Просто… ребята здесь стервятники. И… я не умею делиться, — признаётся Тэхён, переплетая их пальцы.              — Все в порядке. Ты сексуален, когда ревнуешь. Но всё равно, он не имел права говорить тебе такие вещи.              Тэхён просто пожимает плечами.              — Неважно. Мы никогда не были лучшими друзьями. Просто иногда так бывает. В любом случае, — Тэхён наклоняется к нему, поглаживая пальцем по челюсти. — Как тебе мой танец, золотой мальчик?              — Я думал о том, чтобы утащить тебя со сцены и трахнуть на барной стойке, — бесстыдно отвечает Чонгук.              — Ах, подумай, сколько денег мы бы заработали, — говорит Тэхён с тоской в глазах. — Жаль, что меня, скорее всего, бы уволили, а тебе запретили бы приходить сюда. Почему бы нам просто не послать все это правила к чёрту и не стать порнозвездами?              Чонгук хихикает, представляя эту картину, пока он бессознательно проводит рукой по позвоночнику Тэхёна, обхватывая его за талию после.              — Я уверен, что это станет вишенкой на торте отречения моей семьи от меня.              Тэхён седлает его.              — Я люблю тортики.              Тэ оставляет поцелуй на родинке Чонгука под нижней губой.              — Я знаю, что любишь, малыш.              Громкий свист проносится по комнате.              — Эй, Ви, не так ли? Иди сюда и потанцуй для нас, красотка. Нас тут четверо жаждущих твоего внимания.              Чонгук ненавидит всех и каждого из этих мужчин.              С сожалением вздохнув, Тэхён отстраняется, подавая знак мужчинам, обещая быть через минуту рядом с группой парней.              — Позови меня, если что-то понадобится, хорошо? — просит Тэхён. — Можешь свистнуть, мы вроде как научены откликаться на них. Сынги будет продолжать присылать напитки. А если кто-то будет мешать, просто скажи, что ты мой друг, и следишь, чтобы я вел себя прилично или что-то в этом роде.              Чонгук качает головой.              — Твой друг?              Легкий румянец, помимо того, что уже есть на щеках, окрашивает кожу Тэхёна в красивый розовый цвет.              — Или… представляйся, как угодно. Мне пора. О, и вот.              Он кидает Чонгуку на колени пачку банкнот.              Чонгук в замешательстве пересчитывает их и поднимает взгляд.              — Это деньги, которые я дал тебе на сцене.              Тэхён приподнимает бровь.              — Я знаю. Мне они не нужны. Я уже говорил тебе, что ты никогда не будешь платить за меня, золотой мальчик. Попробуй развлечься. Заведи друзей. Я скоро приду.              С этими словами Тэхён проводит пальцами у него по подбородку и уходит, направляясь к группе парней, зазывавших его.              Чонгук изо всех сил старается не смотреть. Но по мере того, как тянется ночь, он понимает, что подписал себя на самую настоящую пытку в обмен на безопасность Тэхёна. Которая, конечно, очень много для него значит.              Однако чем больше проходит больше времени, тем яснее он осознаёт границы своих возможностей.              Около двух часов ночи Тэхён снова выходит на сцену, и Чонгук заставляет себя сидеть на месте.              Это немного убивает его.              Но ещё больше его убивает то, что Тэхён расхаживает по сцене в своем облегающем костюме, позволяя мужским рукам блуждать по его телу; как он сидит у них на коленях, трясёт и играется со своими волосами. Иногда их взгляды пересекаются, и Тэхён усиливает интенсивность своего танца, сильнее крутит бёдрами и позволяет клиентам лапать его за задницу, побуждая и остальных делать то же самое.              Чонгуку приходится довольствоваться тем, что только он знает, каково это, когда Тэхён объезжает твой член — эти мужчины даже не представляют, насколько реальность лучше, чем их фантазии. К тому же, факт того, что если Чонгук захочет, то может заставить Тэхёна рыдать, втрахивая его в матрас, как только они вернутся домой, делает ему вдвойне приятнее.              Пытаясь сохранять самообладание, Чонгук пытается последовать совету Тэхёна и наблюдать за людьми. Он замечает трех знакомых танцоров: Бэкхёна, Квангсу и Сехуна, парня, которого тренировал Тэхён, но не делает и попытки поговорить с ними.              Однако его отвлекают, когда кто-то опускается на сиденье рядом с ним.              — Привет, Чонгук, рад тебя здесь видеть.              Чонгук моргает.              — О, черт, привет, Чанёль. Как дела?              Только через мгновение он понимает, что сидит рядом с одним из своих товарищей по команде… в гей-стриптиз-клубе.              Но Чанёль лишь улыбается и, откинувшись на спинку дивана, проводит рукой по своим темным волосам.              — Не хотел сидеть один дома сегодня вечером, поэтому решил отдохнуть здесь, пока мой парень работает.              — О, я не знал, что у тебя есть парень.              Вообще-то он даже не знал, что Чанёль интересуется мальчиками.              Оглядывая толпу, он жестом указывает на танцора, кружащегося вокруг шеста для небольшой толпы, его светлые волосы блестят под голубым светом.              Стоп.              — Это Бэкхён, — произносит Чонгук.              — Ты его знаешь? — Чанёль удивляется.              — Эм, немного, да. Он друг… — Чонгук затыкается. — Друг моего друга.              — Привет, Чанёль.              В кабинку проскальзывает кто-то ещё. Тонкие руки Тэхёна обхватывают его за шею и притягивают к себе.              — Хорошо проводите время?              Чанёль откидывается на спинку кресла, явно расслабившись.              — Привет, Тэхён. И да, ты знаешь, мы стараемся изо всех сил, правда, Чонгук, хорошо проводить время? Немного тяжело сидеть в стороне, когда вы работаете, но оно того стоит.              Чонгук не удерживается и фыркает.              — Я всё ещё жду, когда это будет стоить того.              Тэхён кладёт подбородок на плечо и дует губы.              — Тебе не весело? Я же говорил, что не против отсосать тебе в раздевалке. Я не хочу, чтобы ты скучал, детка.              Прямо сейчас он в стриптиз-клубе для геев, слева от него сидит один из его товарищей по баскетбольной команде, а справа — его бывший лучший друг, а может быть, и будущий парень-стриптизер, и ему только что предложили сделать минет. Его жизнь приняла странный оборот, но прямо сейчас он осознаёт, что ни на что её не променяет.              — Я в порядке, — Чонгук обхватывает его за талию. — Мне не скучно. Просто… чувствую себя не в своей тарелке, наверное. Я привыкну к этому. Я не смогу привыкнуть к тому, что ты танцуешь и позволяешь куче случайных незнакомцев трогать тебя, но я сделаю всё возможное.              Чанёль хихикает.              — Это единственное, что ты можешь сделать. В первый раз, когда я проторчал здесь всю ночь, я, наверное, случайно распугал кучу клиентов Бэкхёна. Кстати, Тэхён, ты сегодня хорошо выглядишь. Этот костюм мне нравится больше, чем тот, в котором ты был в прошлую субботу.              Тэхён отпивает коктейль Чонгука, размышляя:              — Это было… три-четыре месяца назад? Да, в этом костюме котёнка гораздо легче передвигаться, чем в пиджаке, шортах и нелепых каблуках, но я оставил эти вещи для других вечеров. Хотя есть один минус в новом образе — это то, что клиенты вдруг стали называть меня «малыш». Типа, сучка, если бы я действительно затащил тебя в постель, ты бы молил меня о пощаде, а не восседал бы на кожаном диване, пока я кручусь возле тебя и поклоняюсь твоему крошечному члену.              — Сказал самый пассивный саб на свете, — усмехается Чонгук.              Тэхён скрещивает ноги и произносит:              — Малыш, я уже говорил. Я сабмиссив только для тебя. Не для всех. Мне очень нравится делать из топов своих маленький послушных сучек. Люблю, когда они умоляют меня.              Чонгук не может решить, звучит это возбуждающе или разочаровывающе.              — Мы могли бы как-нибудь попробовать, — соблазнительно шепчет Тэхён ему на ухо. — Я бы доминировал над тобой до чертиков. Я бы заставил тебя упасть передо мной на колени, золотой мальчик. Я бы хотел увидеть слезы в твоих прекрасных глазах.              Внезапно он понимает, что возбуждается.              Тем не менее, Тэхён наглеет, когда думает, что выиграл, поэтому Чонгук сбавляет накал.              — Я подумаю над этим, ангел, — непринужденно отвечает Чонгук. — Но не сегодня. Сегодня я должен сидеть здесь и молчать, пока чужие парни платят тебе за то, что ты трясешь задницей и красиво выглядишь.              — Наверное, это мучение, — Тэхён делает ещё один глоток коктейля, оставив на ободке пятна блеска для губ. — Хм, жаль, что моя симпатия почти на исходе. Я сделаю еще один заход по клубу. И я пошлю Бэкхена в твою сторону, Чанёль, если хочешь.              — Это было бы здорово. Пока я буду зависать здесь с Чонгуком, пока он не избавится от меня.              Как будто Чонгук может избавиться от единственного человека, с которым ему приятно вести беседу, кроме Тэхёна.              — Круто. Увидимся позже, мальчики.              И Тэхён уходит, покачивая бёдрами, пока не скрывается в толпе потных тел.              Чонгуку нужны ответы. Поворачиваясь к Чанёлю, он первым делом спрашивает:              — Ты знал? И как долго?              — Ну, я прихожу сюда ради Бэкхёна с прошлого года, и уже тогда Тэхён тут танцевал, так что, по крайней мере, год.              — Черт.              Он не знает, что ещё сказать.              Чанёль наклоняется вперёд.              — Могу я задать тебе свой вопрос?              — Задавай.              Не то, чтобы у них есть особые темы для разговора.              — Как давно вы вместе?              Гук давится своим коктейлем.              Проглатывая сладкую жидкость, он уточняет:              — Мы не вместе.              Чанёль фыркает, на его мягких чертах играют огоньки.              — Конечно, Чонгук. И мы все абсолютно поверили в твои попытки играть натурала.              — Я… — он не знает, как ответить на это. — Вы знали? Вся команда?              — Домыслы, но да. Я имею в виду, что на первом курсе ты использовал практически любой повод, чтобы лечь на бедра Намджуна, и никакие «с саньком не геи» не могут дать этому гетеросексуальное объяснение.              Чонгук чувствует, как легкий румянец заливает его щеки, и пытается отвлечься на хаос в клубе.              — У него великолепные бёдра, окей? Никогда не стоит проходить мимо таких бёдер.              — Чонгук, он трахал тебя в душе после тренировок время от времени, когда вы думали, что мы все уже ушли. А сейчас, ты, значит, пытаешься его просто в друзьяшки записать?              Чанёль скептически хмыкает.              — Ха.              Откидываясь на диван, он позволяет информации осесть в его голове.              Все знали.              И они знали об этом последние три года.              — Это не меняет того факта, что мы с Тэхёном не вместе.              Чанёль с легким смешком отвечает:              — Серьезно, нет смысла притворяться.              — Я не притворяюсь, — настаивает он.              — О, чёрт, ты серьезно.              До Чанёля наконец дошло.              — Да, я серьёзно. Мы просто… друзья, наверное.              В этот момент Чонгук замечает Тэхёна и застывает, наблюдая, как тот наклоняется, чтобы поднять пачку купюр, которую только что оставил ему посетитель, запускает пальцы в чулки, чтобы зацепить их за милые колечки подвязок в форме сердечек и заправить в них деньги.              — Да, просто друзья, — повторяет Чанёль, не впечатлившись. — Ты же понимаешь, что если ты будешь продолжать говорить о том, что вы просто друзья, и все узнают, что он свободен, то начнётся грёбаный бунт из желающих заполучить его задницу, верно?              Отводя взгляд, Чонгук вздыхает.              — Да, пару раз такое приходило мне в голову.              — Знаешь, даже Мингю сказал, что он бы трахнул его, чтобы посмотреть, из-за чего вся эта шумиха.              — Учитывая то, как он относился к Тэхёну после информации о клубе? Ни за что на свете.              — Вот, что я хочу сказать, чувак, ты должен заявить о себе. В конце концов, сейчас тот самый сезон, когда все сходятся друг с другом.              — Я не думаю, что он хочет получить отношения в качестве рождественского подарка.              Но, вспоминая их вчерашний разговор, он понимает, возможно, Чанёль прав. Может, ему стоит предложить Тэхёну стать его бойфрендом?              У него будет целая неделя. Если повезёт, всё произойдёт своим чередом.              Они разговаривают ещё около часа, пока за столом не появляется Бэкхён и не уводит Чанёля за руку в приватную комнату.              Чонгук продолжает пить бесконечную череду коктейлей как воду, не зная, чем себя занять.              Наконец, рядом с ним появляется знакомая тяжесть.              — Привет, Чонгуки, — хмыкает Тэхён, обхватывая его за бицепс. — Как ты?              — Я устал, возбужден, слегка напился, в общем, всё как обычно, только с алкоголем.              Приятно, когда Тэхён рядом с ним.              — Я не пил всю ночь, — сообщает Тэ с гордой улыбкой.              — Детка, ты буквально пил из моего стакана.              Хмурясь, Тэхён отвечает              — Всего два глотка!              Чонгук хихикает, утыкаясь носом в его щёку.              — Отлично, я очень горжусь тобой. Может, мы уже пойдем домой?              — Именно об этом я и пришёл тебе сказать. Я переоделся и рассчитался за сегодня.              — Мне, наверное, не стоит садиться за руль, — подмечает он, осыпая поцелуями челюсть Тэхёна.              — Я… а… — Тэхён обнимает его за шею, наклоняя голову, чтобы дать Чонгуку больше возможностей для поцелуев. — Я знаю. Я подумал, что поеду… ммм… сяду за руль твоей машины сам. Мы сегодня утром отвезли мою в общежитие, помнишь?              Чонгук чувствует приятное жжение, когда Тэхён зарывается рукой в его волосах, опуская его голову ниже, чтобы губы Чона ласкали его шею. Он с радостью подчиняется, оттягивая ошейник зубами и резко его отпуская, и приступает к работе. Колокольчик тихонько звякает. Тэхёну нужно подправить несколько старых засосов, где фиолетовые синяки превратились в светло-розовые пятна.              — Черт, блять, ладно, подожди, — задыхается Тэхён, закрывая глаза. — Давай доберёмся до дома, а потом ты сможешь сделать со мной всё, что захочешь, хорошо?              В последний раз проведя языком по шее Кима, Чонгук отстраняется, чтобы полюбоваться своей работой.              На шее Тэ красуются маленькие засосы, которые будут видны, по крайней мере, в течение следующей недели.              — Ты такой красивый, — вздыхает он. — Весь мой.              Тэхён гладит его по затылку, перебирая пальцами волосы Чонгук.              — Весь твой, — повторяет он. — Хочешь уйти отсюда?              — Пожалуйста.              Лёгкий смех вырывается из Тэхёна, когда он встаёт и тянет Чонгука за собой. Свет в клубе, кажется, становится совсем уж ярким, и он сталкивается с кучей людей по пути к выходу, несмотря на то, что за прошедший час клуб значительно опустел.              Они выходят на улицу, прохладный морозный воздух немного проясняется голову. Тэхён что-то говорит вышибале, а затем тянет Гука за собой.              Когда они доходят до машины Чонгука, Тэхён прислоняется к ней и спрашивает:              — Ты собираешься дать мне свои ключи, золотой мальчик, или ты думаешь, что я тебя на себе повезу домой?              Он усмехается, доставая из кармана ключи и бросает их Тэхёну. Чонгук не может оторвать глаз от того, как Ким стоит, прислонившись к машине.              — Можно я как-нибудь трахну тебя на капоте? — спрашивает Чонгук, обходя машину со стороны пассажирского сидения.              — Я думал, ты никогда не попросишь. Я свободен всю следующую неделю.              Всю дорогу он старается воздерживаться от глупых комментариев, которые возникают в голове из-за алкоголя, и эта задача усложняется тем, что каждый взгляд на Тэхёна лишь подтверждает мысль о том, что если сейчас он не даст понять, что хочет его, то это может сделать кто-то другой.              Но ему удаётся держать язык за зубами, и к тому времени, когда Тэхён заезжает на парковку, Чонгук чувствует себя гораздо более трезвым.              Как только Тэхён выходит из машины, Чонгук подхватывает его за плечи и бёдра, поднимая его на руки. Он такой лёгкий.              — Чонгук! — восклицает Тэхён, прижимаясь к нему. — Я знаю, что ты не поверишь, но у меня есть ноги, и я могу на них ходить.              Чонгук входит вместе с ним в общежитие и говорит:              — Нет. Ты всю ночь трудился. Да ещё в этих нелепых туфлях. У моего бедного малыша, наверное, болят ноги.              Тэхён колеблется.              — Они немного… болят, — бормочет он себе под нос.              — Я так и думал. Нажми, пожалуйста, номер своего этажа.              Двери лифта открываются, и Тэхён нажимает на кнопку четвёртого этажа.              — Мы действительно плюём на остатки благоразумия, не так ли?              — Да.              — Почему?              Чонгук задумывается, на языке крутятся слова, которые он не уверен, что готов произнести.              — Я хочу, чтобы ты знал, что я говорю серьёзно. Что я хочу отношений с тобой.              — Не обязательно делать что-то экстравагантное, чтобы доказать мне, что ты серьёзен в своих намерениях.              Он качает головой, выходя из лифта.              — Я делаю то, что всегда хотел сделать, но не делал, потому что слишком боялся. Так что, если ты мне позволишь, то я бы хотел продолжить.              Тэхён расстёгивает сумку и достаёт ключ.              — Никто тебя не останавливает, — замечает он, отпирая дверь.              — А если я захочу трахнуть тебя в последний раз перед тем, как мы уедем к твоему отцу?              К его удивлению, Тэхён замирает.              — Нам стоит подождать, — наконец говорит он.              Чонгук удивлённо спрашивает:              — Подождать до поездки в Пусан? — он осторожно ставит его на ноги.              Тэхён избегает его взгляда.              — Нет, просто…              Чонгук не хочет давить на него.              — Тэхён, всё в порядке. Я буду счастлив просто обниматься с тобой.              — Нет, нет, не то чтобы я не хотел.              Поднимая взгляд к потолку, Тэхён вздыхает.              — Вообще-то… мне нужно с тобой кое о чем поговорить. Я не хотел об этом говорить. Совсем. Но… если ты действительно серьёзно настроен на отношения со мной, то мы должны поговорить.              С опаской Чонгук кивает и садится на кровать Тэхёна.              — Хорошо. Давай поговорим.              Тэхён задерживается у своего шкафа, открывает его и осматривает содержимое.              — Я ходил на собеседование на ту работу, о которой я тебе рассказывал. На работу в GC.              Чонгук вспоминает, что Тэхён рассказывал об этом месте, где он сможет зарабатывать втрое больше, чем в «Sin», в обмен на шикарную атмосферу и секс с клиентами.              — И?              Тэхён находит белую футболку, по-прежнему избегая его взгляда.              — И я согласился на эту должность.              Эта новость ошарашивает. Он действительно принял эту работу.              — Хорошо.              Тэхён снимает свою рубашку, а следом штаны и переодевается.              — Я должен был отправить им результаты моих анализов на ЗППП, сам понимаешь, но… они также хотят получить результаты анализов всех моих регулярных сексуальных партнёров, а так как сексом я занимаюсь только с тобой, то им нужны твои результаты… отчасти поэтому я всю неделю тебя игнорировал.              Чонгук ошеломлён.              — Ты игнорировал меня целую неделю только потому, что не хотел просить меня сдавать анализы?              Наконец Тэхён смотрит на него, в его тёмных глазах отражается смесь вины и разочарования.              — Отчасти. Я не хотел…              Еще один взгляд на потолок, он облизывает губы:              — Я знаю, что ты не согласен с этим. И я не хотел, чтобы ты думал обо мне как о шлюхе или дешёвой проститутке, раз уж я позволяю использовать своё тело ради денег, потому что я знаю, что, возможно, именно это и крутится у тебя в голове, но…              — Нет, подожди, Тэхён, — Чонгук встаёт и обхватывает рукой его запястье, встречаясь с ним взглядом. — Я бы никогда так не подумал. То, что ты делаешь со своим телом, — только твой выбор. И да, мне немного тяжело думать о том, что ты будешь заниматься сексом с другими парнями за деньги, хотя ты знаешь, что есть другие способы их заработать, но если это действительно то, что ты хочешь, что тебе нужно, то я не собираюсь тебя останавливать. Я просто хочу, чтобы ты был в безопасности и счастлив. Это всё, чего я хочу. Я дам тебе всё, о чём ты попросишь. Хорошо?              Глаза Тэхёна бегают по его лицу.              — Я… Ты уверен?              Ему больно, но:              — Да, я уверен. Ты всегда будешь красивым для меня, Тэхён. Не стоит беспокоиться о таких вещах. Особенно со мной.              Легкий удар руки приходится ему в грудь.              — Перестань говорить такие вещи, иначе я заплачу.              Чонгук обнимает его за талию, притягивает к себе и утягивает их обоих на кровать, Тэхён садится к нему на колени.              — Плачь сколько хочешь, я не против.              — Нет, я больше не буду плакать, заткнись, — Тэхён протягивает руку, нерешительно обхватывая челюсть Чонгука пальцами. — Знаешь, что будет вместо этого?              — Что?              — Я буду целовать тебя до тех пор, пока ты не перестанешь говорить глупости, а потом ты будешь трахать меня, пока я не заплачу. Понял?              — Нет, — весело отвечает Чонгук, целуя его в нос. Тэхён хмурится.              — Что значит «нет»?              — Я только что кое-что понял.              — Что именно?              Чонгук ещё раз целует его в щёку.              — Что ты, мой дорогой, используешь секс в качестве защитного механизма и способа преодоления проблем. Так что вместо этого мы собираемся хорошенько выспаться, чтобы, проснувшись, первым делом уехать.              Тэхён смотрит на него.              — Ты ошибаешься.              — Я уверен, что ты сам прекрасно понимаешь, что я прав.              Он снимает с себя Тэхёна и сажает на кровать, вставая с постели.              — Я так не делаю, — настаивает Тэхён.              — Нет, делаешь. Не хочешь говорить о чём-то? Ты трахаешься. Злишься на что-то? Идёшь и занимаешься сексом, чтобы отвлечься. Хочешь кому-то насолить? Трахаешься с кем-нибудь другим, чтобы заставить другого ревновать. Ты даже используешь секс, чтобы торговаться, Тэ. И я знаю, что сейчас ты используешь его как защитный механизм, чтобы уйти от серьёзного разговора. Так что, нет. Я не собираюсь заниматься с тобой сексом. Я буду обнимать тебя и спать.              Чонгук стягивает с себя рубашку, переодеваясь в домашнее.              — Нет, это не так, — огрызается Тэхён. — Убирайся.              Чонгук закатывает глаза.              — Теперь ты просто драматизируешь. Итак, у нас есть секс и есть избегание. О чём ты хочешь поговорить в первую очередь?              Взглядом Тэхёна сейчас можно убивать.              — Ты не мой психотерапевт.              — Ты прав, — соглашается он. — И я не могу быть им, даже если мы оба, вероятно, нуждаемся в психотерапии. Но я не собираюсь спать с тобой только для того, чтобы ты пережил свои эмоции и чувства с помощью секса.              Тэхён молчит, а потом выдаёт:              — Ладно. Тогда давай немного поспим.              Чонгук кивает, и они ложатся в постель, не обменявшись больше ни словом.              И, возможно, в эту ночь Тэхён спит не так близко, как обычно, но Чонгук знает, что поступил правильно.