Я
Не уверен. Я могу приехать?
❤️Малыш❤️ Всегда, Чонгуки ❤️Малыш❤️ Здание академии. Аудитория 145. Здесь только я, так что не беспокойсяЯ
Понял. Скоро буду
Он выезжает из двора дома, проезжает по их тихому, сверкающему кварталу и, прибавив скорость, выворачивает на трассу. Всё в порядке. Скоро он увидит Тэхёна. Он слишком остро реагирует. Мачеха гордится им. Тэхён гордится им. Брат не испытывает к нему ненависти. Отец даёт ему шанс. И даже если он даёт его сквозь стиснутые зубы и отрешенные взгляды, это всё равно возможность попытаться восстановить их отношения. Чонгук не может позволить себе оплошать. Только выехав на дорогу, он понимает, что идет дождь, и капли отражаются на лобовом стекле, подсвеченные огнями светофоров и уличных фонарей. Тэхён сочтет это прекрасным и, возможно, предложит ему какую-нибудь философскую мысль о значимости одной дождевой капли и о том, имеет ли цвет, который она приобретает, какое-то значение. Сейчас же Чонгук, к сожалению, считает это раздражающим. Он извинится позже. Перед кем именно, он не знает. С чувством вины он включает стеклоочистители и вздыхает. Когда он припарковывается, в здании Академии исполнительских искусств всё ещё горит яркий свет. Студенты, изучающие танцы, можно сказать, одержимы своим делом, и их нередко можно было увидеть выбегающими из здания посреди ночи. Но сегодня на парковке почти никого нет. Он не видит машины Тэхёна, а значит, тот, должно быть, пришел сюда пешком. По крайней мере, Чонгук может подвезти своего парня до дома. По крайней мере, на это он способен. Чонгук глушит двигатель и выходит на улицу, натягивая куртку поплотнее и направляясь к дверям. Внутри коридоров каждый его шаг отзывается громким эхом по гладкому кафельному полу. Он бывал в этом здании несколько раз: на занятиях по гендерным аспектам на втором курсе и на прошлой неделе, когда сопровождал Тэхёна на встречу с тренером Хваном. Он не сводит глаз с правой стороны коридора, где располагаются длинные и пустые тренировочные комнаты с нечетными номерами. 141. 143. Нашёл. 145. Хотя, возможно, он смог бы определить нужную комнату по мелодии, доносящейся через щель в двери. Мгновенно отвлекаясь, Чонгук заглядывает внутрь. Освещение тусклое, скорее лишь янтарный отблеск, отражающийся во всех направлениях, чем полноценный свет. Тэхён стоит спиной к нему, лицом к большому зеркалу. Красная бандана не даёт волосам сползать на лоб, на нём большой черный пуловер, который развевается в воздухе при каждом его движении, и черные треники, которые, Чонгук готов поспорить, когда-то принадлежали ему. Выбившиеся из-под банданы пряди волос прилипли к его вспотевшему лбу, и Чонгук наблюдает за тем, как Тэхён издаёт особенно нелестный стон отчаяния и возобновляет движения, шипя, когда спотыкается о свои же ноги в самом начале. И всё же Чонгук считает его чертовски красивым прямо сейчас. Без капли макияжа, потный, одетый в бесформенную одежду и раздраженный, Чонгук всё равно считает Тэхёна самым потрясающим человеком, которого он когда-либо встречал, и точно самым красивым человеком, которого он когда-либо встретит. Он любуется тем, как Тэхён двигается: плавные взмахи его рук и сложные повороты ног — всё это совпадает с медленным, успокаивающим ритмом, льющимся из динамиков над головой. Даже когда Тэхён опускается, выпячивая грудь, а затем, покачиваясь, поднимается обратно, он всё равно двигается с грацией. Он хмурит брови в сосредоточенности, а языком то и дело облизывает губы. В конце концов, Чонгук решает, что если сейчас не объявит о своём присутствии, то его можно будет записывать в сталкеры. — Привет, — мягко говорит он с порога. Тэхён поднимает голову, замечая в зеркале его взгляд. — Ой, — затем он оглядывает себя и спешит поправить волосы, разгладить одежду и вытереть пот с кожи. — Я... эм. Прости, я увлёкся и потерял счёт времени. Я… Тэхён поворачивается к Чонгуку лицом, и первоначальное смущение на его лице, кажется, тает. — Привет, — сделав пару шагов, Тэхён находит полотенце и бутылку с водой и спрашивает: — Как долго ты смотрел? — Несколько минут. Ты невероятный, знаешь? Я не мог оторвать от тебя глаз. Но... Он морщит нос, а губы изгибаются в озорной улыбке: — Я не мог не заметить, что ты выглядишь загруженным. Тэхён вытирает лоб и шею, делает большой глоток воды и смотрит на него. — Я расстроен. Под lo-fi буквально невозможно танцевать. — Тогда зачем ты это делаешь? — Мое задание в современном танце — придумать номер под песню в стиле lo-fi и представить её в следующую среду. И я решил, что ненавижу это задание, — объясняет он, прислонившись к зеркалу и закрыв глаза. — Это отстой, потому что я люблю lo-fi. Но я вынужден серьезно пересмотреть наши отношения. Чонгук хмурится. — Не говори таких вещей при мне, это меня пугает. У меня хрупкое сердечко. — Я знаю, мой бедный, хрупкий малыш, — воркует Тэхён. — Я ничего не пересматриваю в наших отношениях. Затем он медленно открывает глаза и смотрит на Чонгука. — Кстати, ты в порядке? Я начал волноваться, когда ты написал. Чонгук пожимает плечами. — Думаю, да? Я… С чего начать? К счастью, Тэхён всегда знает, что ему нужно. — Я немного потный и мерзкий, но если хочешь, мы можем посидеть и поговорить об этом? Чонгук кивает и садится рядом с ним, улыбаясь, несмотря на душевную боль, наблюдая за тем, как Тэхён спускается по зеркалу в сидячее положение. Он тянет Тэхёна за ноги. — Я хочу положить голову на твои мягкие бедра. — Так, во-первых, — говорит Тэхён, выпрямляя ноги, чтобы Чонгук мог на них лечь. — Пошел ты, я много работаю, чтобы стать мускулистым и сильным, но моё тело категорически отказывается сотрудничать. Чонгук смеётся, подчеркнуто тыкая пальцем ему в живот. — А во-вторых, — продолжает Тэхён, отмахиваясь от его руки. — Ты чертовски милый, Чон Чонгук, ты знаешь об этом? — Я чертовски очарователен, и я рад, что ты наконец-то это понял, — соглашается он с улыбкой. Тэхён закатывает глаза. — Вообще-то я понял это ещё в семь лет. — Я скучаю по тем дням, — признаётся он. — Тогда все казалось намного проще. — Это потому, что всё было проще, — замечае Тэхён. Хмурясь, Тэхён проводит рукой по волосам Чонгука, тонкие пальцы закручиваются вокруг длинных прядей. — Расскажи мне, что случилось, хён, я вижу, что ты об этом думаешь. — Всё было не так уж плохо, — шепчет Чонгук после некоторого молчания. — Просто... я ожидал, что всё будет намного хуже, и, конечно, всё было не идеально, но он уже всё знал. Сначала он был зол. Обвинил меня в том, что я хочу унизить его и нашу семью на глазах у всей страны. Как будто большинство его коллег знают о моём существовании. Мы спорили, всё громче и громче, но тут вмешалась моя мачеха и, кажется, успокоила его? Я не могу сказать. Меня трясло, я был на грани срыва, но после этого он прекратил. Рассказал, что знал про меня с самого детства. И… — Чонгук чувствует, как за его глазами встает стена разочарования, его разрывает между желанием кричать и желанием плакать. — Он продолжает обвинять тебя. Вот что меня по-настоящему злило. Он продолжает вести себя так, будто ты каким-то образом сделал это со мной. Он называл тебя манипулятором и эгоистом, и я ненавижу это. Я ненавидел каждую секунду в этом разговоре, потому что ты не такой, и я люблю тебя, и он знает, что я люблю тебя, и он отказывается просто принять это. Я не понимаю, почему его это так волнует. — Я так понимаю, что никаких драматических воссоединений семьи у нас не будет? — слова Тэхёна могут показаться легкомысленными и безразличными, но его руки говорят совсем другое: они нежно гладят волосы Чонгука, успокаивая его, а мягкие бёдра Тэхёна под его головой напоминают о том, что он здесь. Рядом. Он заботится. Доверяет. И Чонгук отвечает тем же. — О нет, будет. Как я уже сказал, Сэ-омма за меня поручилась. У меня есть один шанс. Или, думаю, у нас есть шанс доказать, что у нас всё серьезно. Что я серьёзен в своих намерениях, и я не делаю это просто, чтобы позлить его. Тэхён наклоняется и целует его в лоб. — Ты скажешь мне, когда и где, детка, и я приду, готовый надрать ему задницу. Он такой милый, когда пытается опекать Чонгука. Чонгук лишь закатывает глаза и говорит: — Может, не надо надирать задницы, раз уж мы стараемся быть милыми? И, конечно, это ни в коем случае не должно восприниматься как критика, потому что я люблю тебя таким, какой ты есть, во всём, что ты делаешь, но... не мог бы ты... хотя бы на одну ночь... быть менее...? Тэхён бросил на него острый взгляд, рука замирает в его волосах. — Чего менее, Чонгук? — но когда Чонгук не может ничего ответить, Тэхён продолжает: — Ты что, ждёшь, что я появлюсь на каблуках и в сетке, со свежим маникюром и клатчем от Versace в руках? Может быть, толстый чокер, а на сосках — пастилки с блестками? Я не собираюсь вести себя так, как я веду себя, когда я на работе, Чонгук. И мне даже обидно, что ты думаешь, что с тобой так поступлю. Как будто я буду расхаживать вокруг тебя, как гребаная фея, — говорит Тэхён, выплюнув любимое оскорбление отца Чонгука, — в единственный вечер, когда я наконец могу доказать ему, что ты прав, любя того, кого хочешь. Так что да, Чонгук, я буду менее. Я не хочу тебя опозорить. Нет, чёрт, всё идёт не туда. Чонгук выпрямляется, умоляя Тэхёна взглянуть на него. — Нет, Тэхён, малыш, я не это имел в виду, — в ответ он лишь дерзко изгибает бровь. — Ладно, хорошо, может, я имел в виду чуть-чуть и это. Но я знаю, что ты так не поступил бы со мной, было глупо так говорить. Я просто очень боюсь все испортить, и ты тут совершенно ни при чем, это всё из-за меня, понимаешь? Прости меня. Вздыхая, Тэхён расслабляется и берёт его за руку. — Всё в порядке, Чонгук. Я слишком остро отреагировал. Это был просто... своего рода сработавший рефлекс, понимаешь? Это всё не из-за тебя. Дело в нас. Я прикрою тебя, если что, ты только скажи. Прости, что я разозлился. Чонгук кладёт подбородок на плечо Тэхёна. — Прости, что разозлил тебя. Тэхён смотрит на него сверху вниз, и на его губах появляется ласковая улыбка. — Поцелуешь меня, а потом перед работой расскажешь мне об остальном плане? Работа. Точно. Тэхёну ещё предстоит шестичасовая смена, где он будет накуриваться и обжиматься с незнакомцами. — Ты же будешь в безопасности сегодня? — Чонгук не успевает остановить себя. — Конечно. Я очень стараюсь в последнее время, ты же знаешь. — Просто… — Чонгук закусывает губу. — Я волнуюсь. Особенно потому, что... ну, что, если у тебя будет зависимость? Тэхён моргает. — Что? — Я знаю, что ты в основном употребляешь экстази, а галлюциногены и стимуляторы не вызывают такого привыкания, как другие вещества, но я также знаю, что ты упоминал кокаин, и я просто... волнуюсь. Чонгук не хотел начинать этот разговор сейчас. Но он не смог удержаться. — Я не зависим, Чонгук, —мягко говорит Тэхён. — Я не... я ни от чего не завишу. Я могу нормально функционировать, даже лучше, когда я не под кайфом. Хорошо? Не волнуйся об этом. Чонгук кивает. Глупо было поднимать эту тему. — Прости. — Не надо, — Тэхён снова целует его в лоб и, перекидывая ногу через его бедра, садится на Чонгука сверху. — Мне нравится, когда ты беспокоишься обо мне. Это значит, что тебе не всё равно. Это мило. — Мне не всё равно, — бормочет Чонгук, поглаживая большим пальцем щеку Тэхёна и прижимаясь губами к его челюсти. — Я знаю, — в глазах Тэхёна блестит нежность, — Мне тоже не всё равно. И я хочу, чтобы в твоей семье всё было хорошо. Когда это будет? — В следующую пятницу. После игры. — Никакого давления, — с лёгкой усмешкой говорит Тэхён. — Прости, детка. Чонгук пожимает плечами. — Просто больше причин для победы, я думаю. По крайней мере, ты там будешь. — Я буду на скамейке запасных, — напоминает он ему. Чонгук треплет Тэхёна по щекам, наслаждаясь тем, как раздраженно сужаются его глаза. — Ты будешь самым лучшим скамейщиком на свете. И самым милым. — А ты козёл. Чонгук выжидающе поднимает брови. — Но? Тэхён вздыхает. — Но я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю. Чонгук целует его в нос. А затем улыбается, когда Тэхён наклоняет голову и ловит его губы в настоящем поцелуе, мягком и сладком. Тонкие пальцы, которые перебирают его волосы, путаются в ткани куртки, притягивая его ближе. — Люблю эту кожанку, Чон, — говорит Тэхён, проводя губами по его челюсти. — Ну, раз уж кто-то носит всю мою одежду, пришлось искать что-то другое. Тэхён лишь улыбается. — Я не имею ни малейшего представления, о чём ты говоришь. Чонгук щипает его за бедро, чем вызывает небольшой возмущенный писк Тэхёна. — Ты засранец. — Тебе это нравится. Когда Чонгук снова целует его губы, пробуя на вкус его вишневый бальзам для губ, он признаётся себе, что ему это действительно нравится. Тэхён как-то сказал, что не может устоять перед вызовом, и он понял, что сам Тэхён — это, возможно, самый большой вызов, с которым он когда-либо сталкивался. И ему нравится каждая минута, проведенная с любовью всей его жизни. С единственным человеком, который может противостоять ему. В конце концов, у обоих сильный дух соперничества. Но благодаря друг другу они научились побеждать и проигрывать. Более того, они поняли, что не во всех соревнованиях нужно побеждать. Иногда проигрыш приятнее победы. *** Тревога накрывает его, но, к счастью, это хороший вид тревоги. Оно наполняет его вены адреналином, заставляет быстрее осознавать и ещё быстрее двигаться. Ему нужен этот всплеск нервов, чтобы двигаться к корзине, внимательно следить за товарищами по команде и за соперниками. Делая вдох, чтобы успокоиться, Чонгук стягивает с себя футболку и сменяет её на белую майку. Под красным воротником едва заметны пятна крови, оставшиеся после прошлогоднего полуфинального матча, а красная надпись 05 на спине наполняет его гордостью. Он сможет. Они смогут это сделать. Его товарищи по команде окружают его, шутят, бросают бутылки с водой туда-сюда, наполняя воздух запахом дезодоранта и непринужденными разговорами в раздевалке. Не в их раздевалке, так как игра проходит в университете Хонгик, но всё же в раздевалке. — Нет, Сокджин, детка, — пытается обратиться к своему парню Намджун, сжимая в руках бутылку с водой. — Я же сказал, прости меня за ту историю с блинчиками. Сокджин бросает на него взгляд. — Я потратил свой перерыв между лекциями на то, чтобы приготовить тебе твои любимые блинчики, которые, как ты клялся, самые лучшие в мире, а ты пришел домой и даже не взглянул на них! Просто взял свою сумку, развернулся и ушел! Чонгук с усмешкой наблюдает, как Намджун подтаскивает к себе надувшегося Сокджина, снова и снова клянясь, что не заметил ни его, ни блинов, потому что очень спешил на встречу с профессором литературы. До предыгровой беседы тренера Юн оставалось ещё полчаса, так что все они просто общались, заряжаясь энергией друг друга. — Безумно приятно снова оказаться здесь, да? — говорит Югём, перекидывая руку через плечо Чонгука. — Я бы разозлился, если бы нас здесь не было, — отвечает он с усмешкой. — Хотя в этом сезоне я чувствую себя по-другому. Будто я живу не только ради игры, понимаешь? Югём играет я бровями. — О, мы все знаем, для чего ты живешь, Чон. Чонгук шлёпает его по груди. — О, заткнись. Это даже близко не то, о чём я говорил, чувак. — Да ладно, ты же знаешь, что я шучу, — Югём ласково взъерошивает ему волосы, и Чонгуку приходится их приглаживать, ворча. — Ты же знаешь, что тебе нужно завязать волосы? Юн и судья будут косо на тебя смотреть, если хвостик развяжется. Чонгук смотрит на свой телефон. — Тэ придет и сделает, потому что я, видимо, не в состоянии завязать приличный пучок. — Он прав, — хмыкает Югём. — Каждый раз, когда ты делаешь пучок, он выглядит так, будто ты подрался с барсуком. — Грубо! Мой пучёк выглядит фантастически, спасибо большое. — Да, выглядит, — слышит Чонгук мурлыкающий голос Тэхёна, прежде чем внезапно начать лапать его за задницу. Чонгук оборачивается и с ухмылкой на губах вжимает Тэхёна в свой шкафчик. Он выглядит потрясающе в обтягивающих черных лосинах, поверх которых надеты черные шорты, с лонгсливом и красной майкой Чонгука. Видя свой номер, особенно на Тэхёне, он снова испытывает чувство гордости. — Не видел, как ты вошел. — А вот это грубо, — замечает Тэхён, оборачивая руку вокруг Чонгука. — Разве я не говорил тебе, что ты не должен отводить от меня глаз? — Это было два месяца назад, малыш. — Но это не отменяет факта, — пальцы Тэхёна путаются в его волосах. — Ладно, абсолютно никто не хочет смотреть, как вы трахаетесь посреди раздевалки, — вмешивается Юнги, сидящий на металлической скамейке. — Мы тут пытаемся подготовиться к игре. Чонгук потирает затылок и отпускает Тэхёна. — Прости, хён. —Говори за себя, я как раз доставал попкорн, — комментирует Чанёль. Богом закатывает глаза, но на его лице появляется улыбка. Минхо поворачивается к ним спиной и начинает рыться в сумке в поисках чего-то, в то время как Мингю перешёптывается с Ёндже. Неважно. Чонгук знал, что не все в его команде будут в восторге от их отношений, но он не может найти в себе силы, чтобы переживать об этом. Тэхён берёт его за плечи и разворачивает к себе спиной, чтобы иметь лучший доступ к его волосам, уже снимая с запястья черную резинку. — Можешь на секунду сделать себя немного ниже? — Например, опуститься на колени, или...? Чонгук игнорирует смешок Югёма по этому поводу. — Вот, подожди, садись. Тэхён легонько подталкивает его к скамейке, и Чонгук послушно садится. — Так-то лучше. Скажи мне, если я потяну слишком сильно. — Есть, сэр, — как только пальцы Тэхёна касаются его волос, Чонгук издаёт резкий звук: — Ай! — Ай, прости, прости! — Тэхён извиняется и целует его в макушку. — Мои кольца, должно быть, тебя зацепили? Давай я их сниму. Чон пытается подавить смех, бурлящий в горле. — Нет, Тэ, я пошутил. — Ах, ты… — и тут Тэхён даёт Чонгуку подзатыльник. Не больно, но достаточно, чтобы понять. — Ты такой вредный! Я думал, я сделал тебе больно! Идиот, не пугай меня больше. И главное, не заставляй меня извиняться перед тобой просто так. У меня есть репутация, которую нужно поддерживать. — Но ты милый, когда просишь прощения. — Заткнись, — бормочет Тэхён, возвращаясь к работе над волосами. — Я тебя ненавижу. — И они опять за своё, — Югём комментирует, на что Чонгук лишь показывает ему средний палец. — Скажи, что любишь меня. — Нет, ты груб со мной. — Ну же, Тэ, скажи это. — Не-а. — Скажи, — настаивает Чонгук. — Подлец. Чонгук — подлец. — Тэ… — хныкает он. — Ну и ладно, — Чонгук чувствует, как Тэхён завязывает его волосы, а затем делает пучок, дважды перекручивая его, прежде чем закрепить. — Я люблю тебя. Всё готово. Чонгук поворачивается и быстро целует его. — Я тоже тебя люблю. Спасибо, что сделал мне причёску, малыш. — Конечно, — говорит Тэхён, и голос его становится мягким, как всегда, когда он принимает чью-то благодарность. — Увидимся на поле. Надери им задницу, золотой мальчик. — Только для тебя, — поддразнивает он, махнув ему рукой. Тэхён передаёт свои слова остальным членам команды, а затем исчезает, оставляя Чонгука без тревоги и с адреналином, бурлящим в крови. Они разорвут соперников. — Это было так очаровательно, что меня, кажется, стошнит, — заявляет Сокджин, усаживаясь рядом с Чонгуком. — Теперь ты наконец-то знаешь, каково это, — отвечает он. Намджун обхватывает Сокджина за талию. — Оставь их в покое, хён, они молоды и влюблены. К счастью, их тренер появляется в нужный момент. Он заходит в раздевалку, эффективно овладевая вниманием всей команды. – Итак, СНУ, слушайте! Все головы поворачиваются к невысокому коренастому мужчине, на шее которого поблескивает свисток, в баскетбольных шортах и серой футболке. – И вот мы здесь! Полуфинал! Выиграем – выйдем на чемпионат! Мы хотим этого? – Мы хотим этого! – ревёт вся команда. – Громче! – Мы хотим этого! – Хорошо, – тренер Юн выглядит довольным, папка с файлами зажата у него под мышкой. – Сегодня у нас один матч с Хонгиком. Они наши соперники уже много лет. Не только в баскетболе, но и на художественной и архитектурной программе. Что мы будем делать? Покажем им их место раз и навсегда, вот что мы сделаем. Вы слышите меня? – Да, тренер! – раздаётся в раздевалке. – Их команда сильная, но не такая динамичная, как наша. Все их игроки одинаково сложены, высокие и долговязые. Вся хитрость в том, чтобы заставить наших более низких и быстрых игроков пройти мимо них. Юнги, Чонгук и Сокджин, вы должны быть сегодня на высоте, понятно? Чонгуку не нравится, что его выделяют рядом с Юнги в качестве одного из низких игроков. Юнги маленький. Его маленький хён. А Чонгук выше. Чуть-чуть, но выше. Тем не менее, он восклицает «Да, тренер!" вместе с обоими своими хёнами. – Сегодня мне нужно, чтобы вы сосредоточились на защите. Это то, что мы практиковали последние две недели, и если я не увижу результатов, вы будете бегать круги на улице. – Да, тренер! Произнесённое тренером звучит не очень обнадеживающе. И самое ужасное, что Чонгук знает, что он не шутит. Если они проиграют эту игру, он расстроится не только из-за того, что отморозил себе задницу на улице. Ему придется столкнуться с разгневанным отцом, а это куда неприятнее, чем пара кругов в ледяную погоду. – Не хочу вас задабривать перед выходом на площадку, но я горжусь каждым из вас. Вы все очень выросли в этом сезоне, и мне не терпится увидеть, как вы пройдете весь путь к чемпионству. Часы тренера Юна подают сигнал. – Хорошо, пора. Давайте выйдем и покажем им, на что мы способны! Я хочу видеть безупречные броски, каждый раз. Не менее пятидесяти до конца разминки! Не забывайте наблюдать за соперниками, но не обращайте на них слишком много внимания. Важно лишь то, как вы играете сегодня. Всё остальное остаётся в этой раздевалке до конца игры. Слышите? – Да, тренер! – Тогда перестаньте терять время здесь и вперёд на поле! Адреналин бурлит, и Чонгук ухмыляется, выбегая вслед за товарищами по команде на площадку. Кровь шумит в ушах, заглушая оглушительные крики и вопли трибун. Огни стадиона освещают его лицо, и он греется в них, как никогда чувствуя себя дома. Здесь он чувствует себя на своём месте. Он чувствует себя на площадке так же, как и тогда, когда держит в руках камеру. И конечно же... Чонгук смотрит в сторону трибуны для гостей и улыбается, замечая на скамейке запасных Тэхёна, который разминает свою команду. Он обещал Хвану не вмешиваться, но тренер, очевидно, не преминула воспользоваться этой вольностью, с удовлетворением наблюдая за тем, как её команда выполняет динамические и статические упражнения. Присутствие Тэхёна действительно побуждает его к лучшим свершениям. Работать усерднее. Доказывать свою правоту. Чонгук скучал по нему. Разминка пролетает в беготне, прыжках, бросках и передачах. Только ловля, дриблинг, бросок, отскок, пас, снова и снова, пока судья не даёт свисток, и обе команды в последний раз встречаются со своими тренерами, прежде чем выйти на площадке. Команда Хонгика именно такая, какой её описывал тренер: все высокие, стройные и подтянутые. Но если сравнивать с Мингю, то большинство из них не превышают ста девяносто сантиметров, в то время как в их команде несколько игроков ростом от 190 см и выше. Это не слишком поможет им, если они будут плохо играть, но, по крайней мере, вселяют хоть какую-то уверенность. Да и выглядят они не слишком злобно. Решительные, да. Но в их глазах нет жестокости или отчаяния, а значит, игра должна быть чистой. Даже если прошло всего пару недель, Чонгуку кажется, что с тех пор, как он последний раз играл, прошли месяцы. В последнее время время двигается как-то странно. Мингю сразу же подхватывает мяч и мчится по площадке, обходя защитную стену, наспех возведенную командой Хонгика. Его дриблинг низкий и быстрый, и он с легкостью отбивает все попытки перехватить мяч. Однако Чонгук мчится следом, отрезая всех, кто пытался встать на пути Мингю. Как только пальцы ног Мингю касаются трёхочковой линии, он бросает мяч по плавной, безупречной дуге, и тот падает прямо в корзину. Судья даёт свисток, и все спешат вернуться на свои половины. Большая часть первой половины продолжается в том же духе. Хонгик забивает четыре раза, реализовывая впечатляющий бросок с расстояния около метра от трехочковой линии. Первый период заканчивается при счете 24:20 в пользу СНУ, а во втором они увеличивают разрыв и уходят на перерыв со счётом 45:38. – Все сюда! – Тренер Юн подзывает их к скамейке запасных. – Отлично работаете, ребята, - поприветствовал он их, протягивая бутылки с водой. – Намджун, я хочу поставить тебя на третий период, ты отлично справляешься. Юнги, абсолютно безупречная защита во втором периоде, я поставлю тебя и Минхо на третий, потому что они начинают этот тайм, а вы знаете, что они всегда возвращаются с местью в третьем периоде. Чонгук, я хочу, чтобы ты пока посидел. Чон открывает рот, чтобы возразить, но тренер прерывает его. – Не волнуйся, ты выйдешь на четвертую игру, но на этот раз всё будет зависеть от нашей защитной линии. Чанёль, ты выходишь с Югёмом. – Да, тренер, – соглашаются они. – Давайте, немного отдохните, – заканчивает тренер. – Попейте, растяните мышцы, посмотрите на танцевальную команду. И затем он зыркает на Чонгука. – Но только не очень близко, услышал меня, Чон? Он усмехается. — Да, тренер. Чонгук совершенно не собирается слушаться. А выступление, которое подготовил Тэхён, бесподобно. Быстрый темп, высокие поддержки, множество сальто и вращений. Но Чонгук даже не может заставить себя смотреть на всю эту феерию, всё его внимание сосредоточено на его парне, который послушно сидит на своей скамейке, разрываясь между раздражением от невозможности выступать и гордостью за свою команду, которая выступает на чужом стадионе, выполняя движения и комбинации, которые он придумал сам. Чонгук видит, как он считает про себя, как морщится, когда кто-то хоть немного сбивается с ритма, но под всей этой критикой скрывается радость, заметная по приподнятым уголкам губ и огонькам в карих глазах. Тэхён органично смотрится в этом амплуа. Его товарищи по команде свистят и комментируют, когда Чонгук встаёт в конце их номера, аплодирует им стоя. У команды поддержки Хонгика зимний сезон, поэтому они вышли на площадку следующими, но Чонгук не обращает на них никакого внимания, пробираясь к скамейкам танцевальной команды. — Невероятно, ребята, — слышит Чонгук, подходя ближе. Тэхён продолжает: — Я так горжусь вами. Этого вполне достаточно, чтобы отправиться на соревнования. Это было очень здорово. — Не могу поверить, что ты заставил меня закончить в шпагате, — жалуется Чимин. — Я думал, что порву штаны, принимая финальную позу. Тэхён закатывает глаза. — Ты выглядел хорошо, и твоя задница осталась в штанах. Хотя, если бы они порвались, наши рейтинги взлетели бы до небес. — Ты чертовски прав, — подтверждает, кивая, Чимин. — Особенно если бы я надел их в качестве победы или утешительного приза для Юнги. Хосок смеётся, запуская руку в задний карман своего парня. — Мило, детка. Тэхён морщит нос. — Вы, ребята, чертовски противные. Чонгук решает, что это его сигнал вмешаться. — Привет, малыш, — приветствует Чон его и также запускает ладонь в задний карман джинс Тэхёна, а затем слегка сжимает его задницу. — Беру свои слова обратно, все вокруг противные, — решает Тэхён, но не делает ни малейшей попытки сдвинуться с места. — К тому же, если тебя поймает одна из камер, СМИ тебя сожрут. Ты же знаешь, они транслируют эти игры. Перестань меня лапать. Чонгук вздыхает, но убирает руку. — Ваша программа была великолепна. Вы оба были безупречны, — сообщает он Чимину и Хосоку. — А вот ты, — обращается он к своему парню, — выглядел так, будто все это время проклинал их. — Я считал! — возмущенно восклицает Тэхён. — Конечно, Тэхёни, — говорит Чимин. — Мы все знаем, что ты нас проклинал. Ничего страшного, мы бы хорошо смотрелись даже с хвостами, растущими из задниц. — О, милый, если бы я проклял тебя, это не было бы простым проклятием с хвостом из задницы как в Гарри Поттере, — отвечает Тэхён с веселой улыбкой. Иногда он бывает пугающим. — Ладно, я просто зашел поздороваться, — спешит сказать Чонгук. — Я пойду. Юн хочет, чтобы я посидел на скамейке во время третьего периода, так что я собираюсь выпить около трех бутылок воды, пока не начнется четвертый. Люблю тебя! — Люблю тебя! — говорит Тэхён, помахав рукой. — Ты крут, малыш, продолжай в том же духе! Чонгук салютует ему и направляется к своей команде. Теперь он понимает, почему Сокджин, Богом и Минхо всегда отправлялись к танцевальной команде во время перерывов. Разговор с Тэхёном сразу же придал ему сил. Он вдруг чувствует себя посвежевшим и жаждущим вернуться на площадку. Именно поэтому он расстраивается, когда звучит свисток, а он остаётся на скамейке запасных. Он хочет быть там, играть, помогать своей команде, победить. Не то чтобы он был им нужен в данный момент. Намджун, Юнги, Чанёль, Минхо и Югём отлично справляются. Они не дают Хонгику забить в первые пять минут, а до конца периода набирают восемь очков. Когда снова звучит свисток судьи, счет оказывается 53:43, и SNU по-прежнему лидируют. Когда его команда возвращается, тренер Юн проводит последний двухминутный перерыв, говоря им, чтобы они не отвлекались на оборону, и называет окончательный состав на эту игру. Богом, Джонхан, Сонджэ, Сокджин и, слава богу, он сам. Чонгук практически вылетает на площадку, ему не терпится сыграть. Игрок "Хонгика" с золотым номером 15 на синей майке пытается окинуть его уничтожающим взглядом, но Чонгук лишь вежливо улыбается. Чтобы запугать его, нужно нечто большее, чем просто зрительный контакт. Он в конце концов встречается с Ким Тэхёном. К сожалению, мяч выигрывают соперники, и Чонгуку приходится бежать за парнем, который пытался его запугать, держа оборону. Игрок «Хонгика» под номером 20, видимо, недооценивает Чонгука и отдаёт пас на 15-го. Внутренне ругая себя за беспечность, Чонгук легко подпрыгивает, перехватывает мяч в воздухе и бежит обратно по площадке, стуча мячом. Какофония звуков может легко его отвлечь: оклики, выкрики имен, радостные возгласы с трибун, — но он не может потерять концентрацию. Ему предстоит сделать выбор. Сейчас он может отдать пас или сделать бросок сам. Времени у него мало, справа от него уже маячит номер 20, что делает передачу мяча практически невозможной. Ни один из его товарищей по команде не находится слева от него. Чёрт. Чонгук не нападающий или центровой. Он не делает броски. Не всегда. Его работа заключается в беге, подборах и передаче. Но у него нет особого выбора. Собрав все силы в ногах, он целится в красный квадрат, обозначающий щит, и бросает. Мяч бьётся о борт. Затем проходит круг и проваливается в корзину. Да! — внутренне восклицает он, с радостью отвечая на «дай пять» от Богома. Четвертый период заканчивается так же быстро, как и начался, с вполне праздничным счетом 66:54. Они победили. Они прошли на чемпионат. Его товарищи по команде набрасываются друг на друга, кричат громче трибун, хлопают друг друга по спине и хвалят за игру. Тренер Юн гордо выпячивает грудь, пожимая руку тренеру "Хонгика". Чонгук чувствует уважение и гордость за свою команду, когда они обмениваются уважительными взглядами. Всегда неприятно проигрывать на своей территории. После того как они поздравляют друг друга, они спешат обратно в раздевалку, адреналин всё ещё бурлит в жилах. – Вы видели, как Юно перехватывал мячи во время второго периода? – восклицает Чанёль из душевой. – Чертова магия. Чувак забрасывал каждый промазанный бросок обратно в корзину, как будто стирал белье. Будто ничего проще на свете нет. Чонгук соглашается с остальными членами команды и удивляетя, когда в его шкафчике вибрирует телефон. Когда он достаёт его, на экране блокировки высвечивается одно сообщение от Тэхёна. ❤️Малыш❤️ Подождешь меня в раздевалке? Не принимай пока душ. Заинтересованный, Чонгук отправляет ему подтверждение. – Пять минут вне площадки, а Чон уже весь в телефоне, – комментирует Мингю, вызывая смешки у своих товарищей по команде. – Интересно, с кем он переписывается. – Ой, прости, – Чонгук убирает телефон и улыбается Мингю. – Это была твоя мама, спрашивает, когда я к ней приеду. Последовавший за этим хор голосов, вытягивающих “О, чёрт!” и свист не вызывают у него особой гордости, но Мингю смеётся, и он решает, что у них всё нормально. Они уже некоторое время ходят по тонкой линии. – Ты слишком много общаешься с Тэхёном, – замечает Югём, вытирая лоб футболкой. – Это была фраза прямо из его уст. – Мне еще предстоит найти ту грань, из-за которой я слишком много общаюсь с Тэхёном, – честно отвечает Чонгук. Югём с усмешкой качает головой. Я всегда знал, что вы, ребята, будете вместе. Думаю, мы все пойдем выпьем, ты пойдёшь? – Не, у меня ужин с семьёй. – Чувак, это фигово, но, также я всё понимаю. Не волнуйся, я тебе напишу, когда напьюсь. Чонгук с лёгкостью отвечает: – Лучше мне, чем бывшему. Не пей много, Гёми. – Какой ты скучный, – надувшись, отвечает Югём. – Но я постараюсь много не пить. Ты здесь останешься или?.. – Тэ сейчас подойдёт, – объясняет он. – Мы вместе едем на ужин. – О, встреча с родителями. Только они уже знакомы, но неважно. Удачи! – Спасибо. Она нам понадобится. Югём бросает на него сочувственный взгляд, после чего закидывает сумку на плечо и отправляется к остальным членам команды, оставлыя его одного в раздевалке. Чонгук вздыхает. Он потный, а адреналин оставляет свои бразды правления, давая путь усталости, поэтому больше всего на свете Чонгуку хочется принять душ и вздремнуть, но он не может сделать ни того, ни другого. — Ты выглядишь побитым, — раздаётся с порога успокаивающий баритон Тэхёна. — Вообще-то, я измотан, но спасибо, что заметил, — отвечает он со слабой улыбкой, прислоняясь к шкафчикам. — Ты был великолепен, Чонгук, — Тэхён встаёт около него, разминает больной бицепс. — Вы теперь входите в число двух лучших команд страны. Уже второй год подряд. Это не может не радовать. — Невероятные ощущения, — признаётся он, говоря и о чемпионате, и о пальцах Тэхёна, нежно массирующих его мышцы. Должно быть, Тэхён замечает перемену в его выражении лица, потому что тянет его к душевым. — Давай, раздевайся, а я сделаю тебе массаж в душе. Я взял с собой гель для душа с чарующим ароматом, как сказано на упаковке. — Я тебя не заслуживаю, — вздыхает Чонгук, стягивая через голову майку и бросая её на скамейку. Тэхён роется в сумке. — Не будь дураком. А ещё это моя фраза. Если ты собираешься ее произносить, то не забудь после этого нести всякую чушь и про себя. — Думаю, я слишком устал для этого. Когда Тэхён оборачивается к нему, в руках у него зажата бутылочка ванильного геля для душа. — Бедный малыш, — затем его взгляд проходится по телу Чонгука, и он вздыхает. — Когда я сказал «разденься», я имел в виду раздеться, а не снять футболку и пялиться на меня, стоя в шортах. Не давая Чонгуку шанса сделать это самому, Тэхён хватается за пояс шорт и боксеров и стягивает их. Не глядя на заторможенного Чона, Тэ направляется к душу, включает воду и настраивает температуру, которая была бы подходящей для Чонгука. — Думаю, я в тебя влюблён, — наконец-то Чонгук говорит, ошеломленный заботой Тэхёна. — Мы сегодня много думаем, не так ли?" - размышляет Тэхён. Он подводит его за запястье к струям воды. Чонгук сразу же расслабляется, когда теплая вода касается его кожи, успокаивая ноющие мышцы. Он едва замечает, как Тэхён сбрасывает с себя одежду и присоединяется к нему под душем. Пальцы перебирают его волосы, пока не снимают резинку, и длинные локоны освобождаются из плена, аккуратными волнами стремясь к плечам. Щелчок крышки бутылки эхом отражается от кафельного покрытия, и Чонгук издаёт ещё один вдох, когда Тэхён начинает втирать в кожу головы шампунь с ароматом клубники. Он чувствует, как тело младшего прижимается к его собственному, но контакт кожа к коже лишь успокаивает. Ничто не может быть лучше близости Тэхёна. — Откинь голову назад, Чонгук, — шепчет Тэхён ему на ухо. Чонгцк делает то, что ему велено, и позволяет Тэхёну смыть мыльную пену с его волос, ощущая, как прохладные металлические края колец слегка царапают его кожу. Всё могло бы пройти мило и приятно, но Тэхён решил не снимать кольца в душе. Что-то в этом становится необъяснимо горячим для него, и Чонгук чувствует, как его тело реагирует на это. Тэхён не обращает на это внимания, наносит на его волосы клубничный кондиционер и оставляет дорожку поцелуев от задней части шеи до выпирающей косточки на плече. Поцелуи должны быть расслабляющими. Но они имеют другой эффект. Он чувствует, как его член с интересом дёргается при каждом прикосновении губ Тэхёна к его коже. Чонгук безуспешно борется со своей эрекцией, возбуждение только усиливается, когда Тэхён начинает растирать по его телу сладкую ваниль, и Чонгук наконец видит его пальцы, на которых сверкают красные драгоценные камни и на серебряных ободках. Он наблюдает, как Тэхён, чей лоб прижат к плечу Чонгука, проводит пальцами по его бокам и животу, уделяя немало времени тому, чтобы намылить его пресс, а затем опускается ниже. Тэхён проводит ладонью ниже и задевает окольцованными пальцами рядом со вставшим членом Чонгука, и Чон издаёт низкий стон. — Малыш... ты возбуждён. — Я, блять, заметил, спасибо, Тэхён. — Это должен был быть безобидный расслабляющий душ, — замечает его парень, но его слова плохо сочетаются с его действиями, когда он обхватывает рукой набухший член Чонгука. Тэхён медленно, неторопливо дрочит ему. Чонгук закусывает губу, чтобы не выпустить очередной неловкий стон. С каждым движением Чонгук чувствует, как прохладный металл колец проходится по чувствительной коже. — Это твои чертовы кольца, — признаётся он, стараясь не наваливаться всем весом на своего парня. — О, — Тэхён склоняет голову и впивается горячими, влажными поцелуями ему в лопатки. — Я не знал, что они тебе так нравятся. — Я тоже не знал, — дыхание сбивается, слова едва проходят через губы, когда Тэхён большим пальцем растирает капельку смазки, собравшуюся на головке, снова возвращаясь к размеренным движениям по всей длине члена. — Полагаю, сначала нам нужно разобраться с этим. — Тэ… — практически хрипит он, толкаясь бёдрами в кольцо пальцев Тэхёна. — Что? Это всё, что ты получишь. Я не встану на колени в общественном душе, и уж точно не позволю тебе трахать меня в общественном душе. А теперь либо используй мою руку, как хороший мальчик, либо дай мне спокойно закончить мыть тебя. Так вот как это звучит, когда Тэхён доминирует. Чонгук знал, что в обычный день, когда он не вымотан и не истощен после игры, он бы не позволил Тэхёну так с ним разговаривать. Он бы развернул его, прижал к стене и заставил взять свои слова обратно. Но сейчас Тэхён заботится о нём, и это приятно. Так что он пускает всё на самотёк, и не он один. Рука Тэхёна покрыта сладко пахнущим гелем, всё вокруг горячее и скользкое, и сейчас Чонгук просто берёт то, что Тэхён даёт ему, и стонет, когда Ким крепче сжимает ладонь вокруг него его, создавая идеальное давления для Чонгука. Не такое идеально, как задница или рот Тэхёна, но ему уже сказали, что он не в том положении, чтобы придираться, и ему не хочется спорить. — Расслабься, хён, — хмыкает Тэхён, губы которого проходятся дорожкой поцелуев от его плеча по шее. Ещё один прерывистый вздох вырывается из Чонгука, когда Тэхён принимается оставлять засосы везде, где только может дотянуться, не прекращая при этом ласкать его член руками. — Нет... черт, Тэ... мы... мы должны увидеться с моей семьей после этого. Н-никаких следов, — пытается он выговорить между стонами. Тэхён царапает зубами кожу над бьющейся артерией, а затем решает выводить узоры на его шее языком. Тэ живёт ради того, чтобы дразнить Чона, поэтому на языке он не останавливается. Чонгук задыхается, когда он чувствует, как Ким ногтями раздражает чувствительную кожу его члена, а кольца прижимаются к разгорячённой плоти всё сильнее. — Чёрт, пожалуйста, вот так, — умоляет он, дополнительная стимуляция сводит его с ума. Он знает, что долго не протянет. Не с Тэхёном, который оставляет поцелуи в том же темпе, что и дрочит ему, а блестящие под струями воды драгоценные камни сносят Чонгуку крышу своей эротичностью. Тэхён работает запястьем, ускоряет движения. Чонгук чувствует, как узел в его животе закручивается сильнее, горячо и быстро, и задыхается: — Блять, Тэ… — Шшш… — Тэхён обхватывает головку ладонью, направляя каждую струйку спермы прямо в воду и в слив. Чонгук опускает голову на плечо Тэхёна, глаза закрыты, пока он переводит дыхание. Руки Кима отпускают его, затем Тэ выдавливает ещё геля на ладони и намыливает бёдра и ноги Чонгука. — Я не думал, что всё так получится. Прости, — наконец произносит Чонгук. — Не извиняйся. Я же сказал, что хочу, чтобы ты расслабился, а ничто так не расслабляет, как оргазм, — весело отвечает Тэхён. — Итак, — говорит он, выключив воду и взяв полотенце, чтобы вытереть Чонгука. — Мои кольца? — Я сам ничего не понимаю, — признаётся Чонгук и забирает полотенце. Он не спеша вытирает каждую каплю воды с кожи Тэхёна, любуясь тем, как он практически светится золотом, а капельки на его коже выглядят как маленькие кристаллики. — Думаю, я просто не смог удержаться... знаешь, ты был полностью голый, но кольца не снял. А может, всё дело в твоих пальцах. У тебя красивые руки. — Ты милый, — выдаёт Тэхён и удовлетворенно хмыкает, когда Чонгук заканчивает его сушить. Он собирает свои туалетные принадлежности и тоже обтирает их, после чего возвращает в сумку. — Спасибо, что позволил мне это сделать. Чонгук удивлённо отвечает: — Нет проблем? Спасибо, что сделал это. — Просто... ты никогда не позволял мне заботиться о тебе. Ты всегда заботишься обо мне, а я считаю, что это несправедливо. Поэтому я рад, что ты позволил мне позаботиться о тебе. Тэхён стоит спиной к нему, бормоча что-то в белый свитер, который он натянул на голову, светло-голубые джинсы уже надеты. — Я постараюсь, чтобы ты больше заботился обо мне, — обещает Чонгук, одеваясь. Белую футболку заправляет в узкие черные джинсы. Он не хочет слишком злить отца. Но Тэхён грозно смотрит на него и вздыхает. — Малыш, там холодно. Пожалуйста, скажи, что ты взял с собой куртку. – Да, Тэхён, я взял с собой куртку, – в доказательство он снимает с крючка свою кожаную куртку. Из сумки Тэхёна слышится настойчивый звук. Он достаёт телефон. Чонгук надевает ботинки, когда слышит хихиканье Тэхёна. – Чимин спрашивает, трахались ли мы в душе. – Скажи ему, что ты сделал мне массаж, а дальше пусть сам разбирается. – Я должен рассказать ему о твоём кинке на кольца. – О боже, это не кинк на кольца. Чонгук зыркает на Тэхёна, скептически оглядывая его. – А ещё я ненавижу, когда ты носишь этот свитер. Тэхён обиженно опускает взгляд на свою одежду. – Почему? Схватив обе сумки, Чонгук направляется к двери. — Потому что. Так ты выглядишь невинным. А ты совсем не невинный ангел. Тэхён возмущенно фыркает. — Я могу быть невинным, если захочу. В том-то и дело. Ты выглядишь плохим мальчиком, а значит, и я буду отлично смотреться перед твоими родителями. Посмотри на меня. Я такой милый. И я буду контролировать свою речь! И я буду говорить только об учёбе, волонтерской работе, церкви и щенках. — Ты ни разу в жизни не был в церкви, — усмехается Чонгук. — В любой церкви. Думаю, ты сгоришь, если ступишь на освященную землю. Догоняя его, Тэхён переплетает пальцы с Чонгуковыми. — Не сгорю. За какого демона ты меня принимаешь? Чонгук качает головой, открывая машину. К счастью, они едут на его машине, так как игра проходила в Сеуле. Иначе он даже не может себе представить комментарии его отца, появись они на машине Тэхёна. — За очень пугающего — Я покажу тебе страх, — бормочет Тэ, усаживаясь на пассажирское место. Чонгук кидает их сумки на заднее сиденье и заводит машину. — Я купил твоему отцу женьшеневое вино, решил, что это безопасный подарок. — Он любит спиртное, — соглашается Чонгук, положив руку на сиденье Тэхёна и сдаваясь назад. Не обращая внимания на попытки завязать разговор, Тэхён включат радио, закидывая ноги на приборную панель и почти всю дорогу перелистывая станции, не удовлетворенный ни одной песней. Он даёт песне играть две минуты, почти всю её продолжительность, после чего бормочет что-то о безвкусице и переключает станцию. — Мы будем на месте через пять минут, думаю, тебе придется сдаться и признать поражение, — наконец вмешивается Чонгук. — Должно же быть хоть что-то хорошее, - жалуется Тэхён. — Ты прослушал уже все станции. Было бы логичнее, подключи ты свой телефон и поставь свою музыку. Тэхён кидает на него убийственный взгляд. — Думаешь, я не подумал об этом? Я просто хотел верить в наши радиостанции, не мои проблемы, что они подводят меня, ставя всякое дерьмо. И поскольку Чонгук не может найти контраргументы в пользу выдвигаемого тезиса, он молчит, позволяя Тэхёну до конца поездки переключать радио. — Вау, — удивляется Тэ, рассматривая каждый дом, мимо которого они проезжают. — Прям мир богатых. — И не говори, — выдыхает Чонгук и замечает, что ворота открыты. Тэхён оглядывает дом и говорит: — Старый мне нравился больше. — Мне тоже. Но постарайся сделать вид, что он тебе нравится? Для моей мачехи? И не вспоминай про мою маму? Пожалуйста? — Ты говоришь так, будто я бестактный, — фыркает Тэ, выбираясь из машины. Он достаёт аккуратно завёрнутый женьшеневый напиток из своей сумки, прижимая к своей груди как маленького ребёнка. Чонгук заглушает мотор и наблюдает за Тэхёном с влюблённой улыбкой на лице. — Ты не бестактный. Я просто нервничаю. — Не нервничай. Я буду охуенным. Чонгук пялится на него. Тэхён моргает. Затем зажимает ладонью рот, сквозь пальцы произносит: — Прости. Тревожность возвращается в десятикратном размере. Высокие ставки. Ему есть, что терять, если эта встреча пройдёт плохо. Однако он доверяет Тэхёну, поэтому оборачивает руку вокруг его талии и ведёт вверх по лестнице. — Сэ-омма очень милая, — говорит Чон. — А Джунсу — просто прелесть. Всё должно пройти хорошо. Отец будет держать себя в руках ради них. Он понимает, что болтает лишнее, но нужно хоть как-то успокоить бешено колотящееся сердце. — Вот именно, — Тэхён сжимает его руку. — Всё будет хорошо, Чонгук. Успокойся. — Я и так спокоен. Я очень спокоен. Я не понимаю, о чём ты говоришь. Он не спокоен. — Если ты сейчас же не успокоишься, я заставлю тебя сесть на эту лестницу, сделать десять глубоких вдохов и процитировать всю вступительную часть к «Железному человеку», потому что я знаю, что ты знаешь её наизусть. Чонгук делает глубокий вдох. — Хорошо, хорошо, я в порядке. — Отлично, — Тэхён устремляет взгляд на большие дубовые двойные двери. И как только Чонгук смотрит на него, действительно смотрит, он не может не заметить следов нервозности в глазах Тэхёна. Вероятно, для него это сложнее, чем для Чонгука. Отец издевался над ним всё детство, не жалея жестокости в своих словах. Внезапно Чонгук чувствует, как его охватывает прилив защитных чувств, заставляя прижаться к Тэхёну чуть ближе. Он не позволит этому случиться сегодня. И никогда больше. — Так... мы постучим или...? — Наверное, да? Обычно Чонгук просто врывается в дом и заявляет о своём присутствии, но по какой-то причине это кажется ему неподобающим этикетом для сегодняшнего случая. Поэтому он поднимает руку и дважды стучит, удивляясь тому, что дверь тут же распахивается. — Хён! — восклицает Джунсу. — Я увидел, как подъехала твоя машина, и сбежал вниз по лестнице! Мама на кухне, но она сказала, что сейчас выйдет. А отец дома! Он в гостиной, читает газету. Мы смотрели вашу игру по телевизору, вы выглядели так круто! Даже он был впечатлен, сказал, что ты заставляешь его гордиться тобой, особенно когда ты забросил мяч в корзину, он встал и захлопал, и… — Чонгук зациклился на том моменте, когда Джунсу сказал, что отец гордится им. — Ты ведь друг хёна, верно? — спрашивает он у Тэхёна, выпрямляясь во весь рост, несомненно, пытаясь выглядеть круто перед другом старшего брата. — Это я, — подтверждает Тэхён, поклонившись Джунсу. — А ты — брат хёна, Джунсу. Он постоянно говорит о тебе. Джунсу, ответив на поклон Тэхёна, с благоговением смотрит на него. — Чонгук хён — тоже твой хён? Тэхён кидает взгляд на старшего. — К сожалению, — поддразнивает он. — Эй, не будь букой, — отвечает Чонгук, хлопая его по плечу. — Я отличный хён. Правда, Джунсу? Тот уверенно кивает. — Хён - лучший. Тэхён качает головой. — Ты слишком хорошо его обучил. Не волнуйся, Джунсу, я научу тебя бунтовать. — Не прошло и двух минут, а ты уже начинаешь заговор, — бормочет Чонгук, на что Тэхён одаривает его яркой улыбкой. — Ладно, впусти нас, Джунсу, на улице холодно. Джунсу придерживает для них дверь, продолжая с легким благоговением наблюдать за Тэхёном. Он не первый и наверняка не последний. — Чонгук? — слышит он голос мачехи из кухни. — Это ты? — Да, Сэ-омма! — отвечает Чонгук, пока они с Тэхёном переобуваются в домашние тапочки. Тэ медленно кружится вокруг своей оси, не раз произнося слово «Вау». Глухое эхо шагов по деревянному полу отражается от стен, и Чонгук понимает, что это, должно быть, его отец выходит из гостиной. И действительно: в холл выплывает отец, всё ещё в рабочем костюме. Презрение в полной мере играет на всех чертах лица отца, когда он рассматривает Тэхёна, хотя во всём этом можно заметить и удивление. Как будто он ожидал, что Тэхён окажется другим. Тэхён смотрит в ответ так же непреклонно, никогда не отступая перед вызовом. — Добрый вечер, Чонгук, — наконец нарушает напряжённую тишину его отец. — И Ким Тэхён. Его имя из уст отца звучит словно проклятие, — Как приятно, что ты снова в моём доме. Каждое слово — пуля, выпущенная, чтобы сделать больно оппоненту, но губы Тэхёна лишь изгибаются в улыбке. — Спасибо, что пригласили меня, сэр, — вежливо кланяется Тэ и протягивает бутылку женьшеневого вина. — Я очень благодарен за ваше гостеприимство. Отец принимает бутылку, держа её осторожно, словно всё, чего касался Тэхён, обожжёт его сразу же. Чонгуку остаётся только тихонько раздражаться, он в ярости от такого холодного приема. — Ужин только что закончили готовить, — его отец осматривает бутылку, проверяя качество. Стоимость. Чонгук доволен тем, что в его глазах мелькает удивление, когда он понимает, что алкоголь отличного качества. Тэхён знает, на что тратить деньги, и миротворчество, несомненно, было одним из таких вещей. — Джунсу, иди накрывай на стол! — раздаётся в доме голос мачехи. Отрывая взгляд от взрослых, Джунсу мчится на кухню: — Иду, мама! — Можем ли мы чем-нибудь помочь? — спрашивает Тэхён, жестом указывая на себя и Чонгука. Его отец лишь скептически оглядывается на Кима. — Лучше не надо. Мне особенно запомнилось, что ты любишь ломать дорогие вещи. Слова отца звучат словно патока. Тэхён потирает плечо, явно пытаясь сдержать неприятные ощущения от этого разговора. Чонгуку приходится побороть желание просто подхватить его на руки и вытащить на улицу. — Ага. Вы это смогли понять благодаря своей докторской степени за 120 миллионов вон? Терпение Тэхёна на пределе. — Нам, наверное, стоит помочь Джунсу, — произносит Чонгук, оттаскивая Тэхён за руку, пока их разговор не перешёл черту уважительной неприязни. — Не позволяй ему трогать ни одной ложки, Чонгук, — лениво говорит отец, направляясь в столовую. — Иначе ему придется платить за ущерб. А я знаю, насколько это обременительно. Щеки Тэхёна краснеют, но он лишь наклоняет голову, принимая оскорбление. — Ему было двенадцать, а ваза все равно была некрасивой, — защищает его Чонгук. — И стоила двадцать четыре миллиона вон. Но ведь это больше денег, чем ты когда-либо видел в своей жизни, не так ли, Тэхён? Как только отец скрывается из виду, Чонгук решает: — Забудь мои слова о том, что нужно вести себя хорошо. Пошёл он. Устрой ему ад. Тэхён бросает на него обеспокоенный взгляд. — Ты уверен? Я не хотел говорить о его дипломе, просто вырвалось. Прости. — Нет, я точно уверен. Если у кого и хватит смелости, ума и упрямства, чтобы противостоять отцовскому эго, так это у Тэхёна. — Он меня возненавидит, — предупреждает Тэхён. — Он уже ненавидит тебя. Тебе нечего терять. — Да, но тебе есть. Я не хочу всё испортить для тебя. — Просто... ответь ему, если он попытается вести себя по-дурацки, хорошо? Не давай вытирать о себя ноги. Тэхён вздыхает: — Ладно, — и они поворачивают за угол на кухню. Джунсу стоит у столешницы и с трудом забирает стопку красных фарфоровых тарелок, на плите кипят три кастрюли с чем-то очень вкусным. Его мачеха мгновенно оборачивается, услышав их, и дыхание сбивается, как только она видит Тэхёна. — О, Боже! — Ложка падает на край варочной панели, и она бросается к ним, вытирая руки о фартук. — Так это ты тот самый Тэхён, о котором я так много слышала! Очарованная, она прижимает ладони к лицу шокированного Тэхёна, рассматривая его со всех сторон. — Ты такой милый! Чонгук-а, почему ты не сказала мне, какой он очаровательный? Посмотри на него! Она щипает Тэхёна за одну из щек и улыбается, когда в ответ слышит хихиканье. — Поверь, я прекрасно знаю, какой он милый, — соглашается он, радуясь тому, что большинство членов его семьи, по крайней мере, ладят с Тэхёном. — Спасибо... — Называй меня омма, Тэхёна, — она практически сияет. Он улыбается ей в ответ. — Спасибо, омма. — Какой вежливый! И такой глубокий голос! — восклицает она.— Как он может так выглядеть и иметь такой глубокий голос? Чонгук, ты слишком долго держал его в секрете. Честно говоря, я думала, что ты не такой жадный. В сердце теплеет, видя, как тепло мачеха приняла Тэхёна. — Приношу свои извинения. В будущем я обязательно буду делиться его временем с вами. Она резко кивает. — Смотри мне, — затем она разворачивается к плите, принимая тарелки, которые Джунсу успел передать ей, не уронив их. — Я слышала, что ты любишь чапчхэ, Тэхён-а, поэтому я приготовила именно его. Надеюсь, ты не против. — Я не против, — искренне отвечает Тэхён, на его лице читается благодарность. — Спасибо. Несмотря на отцовское отношение, Тэхён помогает ему и Джунсу накрыть а стол, не обращая внимания на тяжелые взгляды со стороны Чоннама. Чонгук пытается поймать взгляд отца, отчаянно желая выпросить пощаду для Тэхёна, но тот ни разу не взглянул на него. Наконец, после десятков минут мучительных взглядов, они садятся за стол. И взгляды возобновляются. Но вскоре Чонгук обнаруживает, что Тэхён встретил собеседницу в лице мачехи, и оба охотно поддерживают разговор друг с другом. — Это потрясающе, омма, большое спасибо, — хвалит Тэхён блюдо. По тому, как загораются его глаза, когда он набирает еду в рот, Чонгук понимает, что Тэ не врёт. — Мне очень приятно, Тэхён-а. Простите меня за мою неосведомленность, ведь я знаю, что история длинная, но как вы познакомились? Чонгук смотрит на него и видит, что Тэхён с удовольствием пережёвывает еду. С нежностью усмехнувшись, Чонгук отвечает: — Мы с Тэхёни выросли вместе. Мы ходили в одну и ту же школу и ездили на одном автобусе, так что нам было суждено встретиться. В детстве мы ненавидели друг друга. Я считал его ребенком, а он меня — злюкой, но в первом классе у нас была одна и та же учительница, так что в итоге мы подружились. И мы были лучшими друзьями до шестнадцати лет. Его мачеха уже полностью увлечена рассказом. Даже отец наклоняется ближе; он еще не слышал этой части истории. — Что случилось? — спрашивает она. Они снова смотрят друг на друга, но Чонгук всё ещё видит беспокойство на лице Тэхёна, поэтому отвечает: — Это было недоразумение. Мы оба переживали трудные времена в своей жизни. У меня были проблемы с… — он делает неопределенный жест в сторону родителей. — А Тэхён... Чонгук не хочет говорить за него. Он не имеет для этого никаких оснований. К счастью, Тэхён набирается смелости и говорит сам. — В том году умерла моя мама. Она боролась с раком с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, но не смогла пережить последний курс химиотерапии. Я не очень хорошо с этим справился. Я отгородился от всех своих друзей, и, к сожалению, оттолкнул и Чонгука. Никто из нас не интересовался жизнью друг друга, и мы просто потеряли связь. Сразу после этого у моего отца обнаружили лейкемию, поэтому у меня не было ни времени, ни сил на то, чтобы восстановить нашу дружбу, но я жалею, что не попытался. Иначе мы бы не провели последние пять лет, пытаясь убить друг друга, — заканчивает он, незаметно сжимая руку Чонгука под столом. — О… — произносит мачеха, в темных глазах появляется сочувствие. Даже отец молчит. — Я не знал, что твоя мать умерла, — признаётся Чоннам, сбитый с толку. — Она была прекрасной женщиной. — Да, была, — тихо соглашается Тэхён. За обеденным столом воцаряется неловкость, которую отец, к своему удивлению, решает устранить посредством беседы. — И чем же ты теперь занимаешься? Чонгук учится в кино, и он что-то говорил о том, что ты всё ещё танцуешь. Как только речь заходит о танцах, боль Тэхёна стихает. — Да, я занимаюсь танцами, специализируюсь на современных и джазовых. В прошлом семестре я получил сертификат на преподавание вводного курса. — Он также капитан танцевальной команды нашего университета, — добавляет Чонгук, не упуская возможности похвастаться достижениями Тэхён. Его отец хмыкает. — Да, я осведомлён. Разве не ты был замешан в каком-то скандале месяц или около того назад? Я не вникал в подробности, но слышал вскользь. — Всё улажено, — скрипнув зубами, отвечает Тэхён. — Да, наверное. Значит, ты должен работать, не так ли, Тэхён? Поддерживать семью? Надеюсь, в отличие от Чонгука, ты не сидишь на шее своих родителей. Вау, спасибо, думает Чонгук, чувствуя себя виноватым. Но сейчас главное, ему интересно, как ответит Тэхён, и он не удивляется, когда тот смотрит на Чонгука в поисках одобрения. Чон кивает, но кивает в на Джунсу, напоминая ему, что нужно держать себя в руках. Тэхён сохраняет нейтральный тон, отвечая: — Я забочусь об отце уже три года, так как он не может работать, а у нас всё ещё остались счета за больницу после мамы. В тяжелом обвиняющем взгляде отца мелькает сочувствие. — Чем занимаешься? Подняв глаза, Тэхён встречает взгляд отца и произносит: — Я танцую в клубе в Итэвоне. Мачеха издаёт удивлённый вздох, явно посчитав ответ слишком неожиданным для такого идеального ангела, как Тэхён. Прикрывая рот салфеткой, она наблюдает за разговором. — Ах, да, это ведь твой район города, не так ли? — высокопарно выплёвывает отец, имея в виду скопление ЛГБТК-заведений в этом районе. — Не могу сказать, что я удивлен, что ты на занимаешься именно этим. Тебе подходит. Тэхён заметно дёргается от такого замечания. — Чоннам! — шипит мачеха, когда Чонгук негромко рычит: — И что это должно значить? — Джунсу, иди в свою комнату, — приказывает мужчина, не сводя глаз с Тэхёна. — Но я еще не закончил есть! — Джунсу возражает, хотя пререкания ни к чему не приведут. — Бери свою тарелку и иди в свою комнату. Ворча, брат плетётся наверх, забирая еду с собой. — Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, сэр, — отвечает Тэхён, пытаясь отстоять свою точку зрения. Чоннам просто отпивает вина, оценивая его вкус. — Ну, ты же стриптизёр, не так ли? Ты это имел в виду, верно? Или я ошибаюсь? Тэхён прикусывает щёку. — Нет, я говорил об этом. — Именно. Я всегда знал, что в конце концов ты будешь продавать себя на улицах, потому что именно такими вырастают люди вроде тебя, Тэхён. Обидчивые, бесполезные, ищущие внимания люди, которые всю жизнь только и делают, что жалуются и ждут, что за них всё сделают другие. — Да что с тобой такое? — Чонгук взрывается, не в силах больше терпеть. — Что он тебе сделал? — Он ненавидит меня, потому что чертовски уверен, что это я сделал тебя геем, — шипит Тэхён, не сдержавшись. Он достиг своего предела. — Он думает, что если бы мы никогда не встретились, то ты был бы самым натуральным гетеросексуальным мальчиком и не позорил бы всю семью, или еще какую-нибудь абсурдную гомофобскую чушь он вешает всем на уши. Ну, простите. Хорошо? Это Вы хотите услышать? Мне жаль, что я был первым геем, с которым Вы встретились в своей жизни. Мне жаль, что Вы ненавидите тот факт, что Ваш сын решил подружиться со мной. Мне жаль, что Вы никогда не любили своего собственного ребенка настолько, чтобы не обращать внимания на его гребаную сексуальность и видеть в нём обычного человека. Мне жаль, что Ваше раздутое эго и узкий кругозор заставили Вашу жену уйти и разрушили Ваш драгоценный маленький мирок, в котором Вы жили. Мне жаль, что Ваша жизнь несчастна, потому что Вы потратили столько лет впустую, ценя деньги больше, чем свою семью. Мне жаль, что Чонгук тысячу раз пытался наладить с Вами отношения, а Вы отталкивали его и говорили, что он для Вас не важен. Мне жаль, что я пришёл в Ваш дом и ожидал, что Вы будете вести себя как нормальный человек. И мне жаль, что я вынужден работать на неблагодарной, унизительной работе, которая так оскорбляет Вас, семь ночей в неделю, только чтобы у моего отца была крыша над головой, — грудь Тэхёна стремительно вздымается, каждый вздох тяжёлый и глубокий. — Этого достаточно? Я уже за всё извинился? Не стесняйтесь, скажите, если я что-то упустил, я буду рад слышать Вашу критику весь вечер. В комнате царит ошеломленная тишина. Чонгук шарится под столом в поисках ладони Тэхёна, но не может её найти, отчаянно желая взять его за руку и выразить ему поддержку. Нет, - вздохнул отец, выглядя так же измученно. Боль и отвращение были написаны в каждой черточке его стареющего лица, темные брови сошлись в шоке. — Нет, я думаю, ты всё верно сказал. Тэхён издаёт прерывистый смешок, больше похожий на захлебывающийся всхлип, и когда Чонгук снова смотрит на него, то видит, что по его лицу текут слезы. — Отлично, — Тэхён поднимается на ноги и, не отрывая взгляда от пола, тихо говорит: — Спасибо за ужин, омма. Всё было вкусно. Я буду в машине, Чонгук. Не торопись. Чонгук не успевает пошевелиться, как Тэхён исчезает в коридоре и выходит через парадную дверь. Чон не сдерживается. — Теперь ты счастлив? Наконец-то ты заставил его плакать перед тобой. В детстве он всегда держал это в себе. Ждал, пока ты уйдешь, и только после этого срывался, каждый раз задаваясь вопросом, что он сделал не так. Что он сделал такого, из-за чего ты его так ненавидишь. Он не хотел, чтобы ты считал его слабым. Но теперь своего добился. Поздравляю. Отец невидящим взглядом смотрит в пустоту коридора. Глаза пустые. В них нет ни искры обычного гнева, которого ожидал Чонгук. Ни следа отвращения или ненависти. Только пустота. И покорность. И, возможно... сожаление. — Он прав. Слова звучат тихо. Чонгук не ожидал, что он что-то скажет. — Я думал, что, может быть... может быть, если бы всё было по-другому... ты был бы другим... Чонгук борется с желанием расплакаться и практически кричит: — Почему я должен быть другим? Почему ты не можешь любить меня таким, какой я есть? Таким, каким ты меня создал? Что в этом сложного? — Потому что я так боялся за тебя, пока ты рос! — восклицает отец, хлопая ладонью по столу. — Я не хотел, чтобы люди обращались с тобой так же, как с ним! Я боялся, что другие дети будут издеваться над тобой, бить тебя и измываться над тобой, как они поступали с каждым другим геем, потому что знал, что ты слишком хрупкий, чтобы выдержать это. Такие люди, как Тэхён, могут пройти через это и не пострадать, потому что у них крепкая психика, но ты не был таким, Чонгук. Ты был застенчивым, интровертом и таким хрупким. Ты хотел со всеми ладить и всем угождать, и как только ты делал что-то, что кому-то не нравилось, ты менялся, чтобы понравиться им еще больше. Ты не смог бы выдержать обратную реакцию, и знаешь, откуда я это знаю? Сердце разбивается на миллион осколков снова и снова, его неуверенность снова забирает бразды правления. Он не хочет знать ответ, но всё равно спрашивает: — Откуда? Отец закрывает глаза, сжимая переносицу. — Я знал, потому что ты ни разу не заступился за Тэхёна. Ты сидел и смотрел, как я и половина детей в твоей школе ежедневно мучают его. Да, время от времени ты набирался храбрости и давал им отпор, а Тэхён вел себя так, словно ты был его рыцарем в сияющих доспехах, но редко. Ты так отчаянно хотел всеобщего одобрения, что готов был пропустить его через ад. Ты бы не выдержал, если бы тебе вдруг пришлось пройти через то же самое. Вот почему я знал, что будет безопаснее, если ты останешься «в шкафу». И, возможно, я не должен был делать такой выбор. Ненавидь меня за это сколько угодно, ты и так ненавидишь меня за множество других вещей. Но это была жертва, которую я, как твой родитель, чувствовал, что должен принести, потому что твоя безопасность всегда будет иметь для меня первостепенное значение. Но я понимаю. Ты уже взрослый. Мне не нужно тебя защищать. Просто... когда я вижу Тэхён, я всегда прихожу в ярость, потому что он получил всё, что ты хотел. Все, что я не смог тебе дать. Его смелость, любопытство, чувство приключений... то, чем, как я знаю, ты восхищался, но никогда не мог подражать. Это сводило меня с ума. Мне хотелось подтолкнуть тебя к тому, чтобы ты стремился быть более совершенным, чтобы он не был тебе нужен. Но… — Его отец глубоко вздыхает, собираясь с силами, словно следующие слова причиняют боль при признании. — Ты нуждаешься в нем. Я вижу это. Мне не обязательно должно это нравиться, но это не моё дело. Вы... вы уравновешиваете друг друга. Всегда уравновешивали. И я знал, что настанет день, когда ты скажешь мне, что влюблён в него. Я знал, но даже когда этот день настал, я всё равно не был готов. Потому что я всё ещё молился, что смогу дать тебе лучший шанс в жизни, понимаешь? Но нам всем достаются разные карты в этой жизни. И я больше не могу просить тебя играть одной и той же картой всю жизнь. Так что… Он смотрит на Чонгука. — Я хочу, чтобы ты жил так, как тебе хочется. Я не согласен со многими твоими решениями. Но, как я уже сказал, ты уже взрослый. Тебе двадцать один год. У тебя есть время разобраться в этом самостоятельно. Я думаю, что твоя специальность — пустая трата времени. Я вообще считаю, что обе твои специальности — пустая трата времени, — и тут его взгляд снова метнулся к пустому коридору. — Но что не является пустой тратой времени, так это забота о своей семье. Особенно когда ты кого-то потерял. Я не знал, что его постигла такая серьезная трагедия, не отнесся к этому вопросу достаточно внимательно. Эта его работа… Чонгук потрясен тем, что услышал. Он пытался защитить его. Это не оправдывало его поведение, но он пытался защитить его. Он хочет, чтобы тот жил своей жизнью. Он даёт ему право выбора. Но даже несмотря на то, что сердце колотится в порыве чувств, и он не может думать, он знаёт, что должен заступиться за Тэхёна. — Он ненавидит её. Он не хочет быть там. Он никогда не хотел быть там. Но он нигде не может найти работу, где платили бы достаточно денег, чтобы он мог справиться с долгами семьи, собственным обучением и расходами на жизнь отца. Его отец кивает, обдумывая сказанное. — Он мне не нравится. Но я его уважаю. И я уважаю то, как много он для тебя значит. Дай мне название и имя, и я выпишу чек на больницу, если только он уйдет с этой работы. — Правда? В ушах стоит гул, когда он думает о том, какое давление и стресс это снимет с плеч Тэхёна. Его отец закусывает щеку, но снова кивает. — Он будет плакать, — шепчет Чонгук. — Он уже плачет, — замечает отец. — Пусть лучше он плачет от благодарности, чем от злости. — И... и ты действительно так думаешь? Всё, что ты сказал обо мне? Ты... считал меня трусом? Глаза отца обиженные из-за непонимания. — Нет, Чонгук. Я думал, что ты ещё ребенок. А ребенок не должен иметь дело с испытаниями и болью взрослого. Чонгук откидывается в кресле, чувствуя головокружение и ошеломление одновременно. — Значит... ты не ненавидишь меня? — Я не ненавижу тебя, — мягко подтверждает его отец. — Я бы хотел, чтобы всё было иначе. Но я не ненавижу тебя. Я горжусь тем, чего ты добился, и тем, каким человеком ты становишься. Какая-то часть его души не верит отцу. Не после стольких лет, когда он чувствовал себя нежеланным и нелюбимым. Но Чонгук хочет верить ему. — О... спасибо, — а потом, взяв себя в руки, добавляет: — Я собираюсь сделать так, чтобы ты тоже гордился моей специальностью. Мне всё равно, если ты думаешь, что это пустая трата времени. Я докажу, что ты ошибаешься. Его отец делает глоток вина, словно не веря этому, но говорит: — Жду не дождусь увидеть это. Я только должен быть уверен... Ты уверен, что хочешь жить именно так, Чонгук? Это будет нелегко. Тебе придётся побороться за работу, здравоохранение, страховку и всё остальное, что может зависеть от того, какого партнёра выберешь. Даже купить дом будет сложно, если ты заявишь его в качестве твоего партнёра. Это вещи, о которых вам нужно подумать. — Я уверен, — твердо заявляет Чонгук. Кроме того, они не собираются в ближайшее время покупать дом. — Хотя, если бы законы были другими, — продолжает он, — то некоторые из этих вещей могли бы быть проще для пар ЛГБТК. — Я отказываюсь быть тем, кто выносит на обсуждение что-то подобное, — тут же отрезает отец. — Я не хочу разрушать свою репутацию, спасибо. Однако если через несколько лет этот вопрос снова будет поднят... я не обязательно буду голосовать против. Чонгук решает, что это максимум, что он может получить. — Тебе, наверное, стоит пойти проведать Тэхёна, — мягко вмешивается мачеха. — Возьми с собой что-нибудь из остатков еды. Чонгук ошеломлённо кивает, поднимается из-за стола на ватных ногах и следует за ней на кухню. Упаковав в коробку часть еды, она ведёт его ко входной двери, где его уже ждёт отец. — Езжай осторожно, — хрипловато говорит отец, избегая его взгляда. — Спасибо. Отец протягивает ему чек, неловкость всё ещё витает в воздухе. Дрожащими пальцами Чонгук принимает его, но при виде чека на 300 миллионов вон его передёргивает. На эти деньги можно купить приличный дом. Или спасти жизнь Тэхёа. — Спасибо, — шепчет он. Больше он ничего не может сказать. — Не позволяй ему возвращаться сюда и пытаться спорить со мной по этому поводу, — просит отец. — Потому что я знаю, что он захочет. Скажи ему, что это... извинение. И благодарность за то, что всегда был рядом с моим сыном. Чонгук кивает, крепко сжимая в руках чек. — Я скажу Джунсу, что тебе нужно было уйти, но ты скоро вернешься, — обещает мачеха. — Он с нетерпением ждёт уроков игры на гитаре. — Я вернусь через неделю или две. Мне жаль, что сегодняшний вечер прошел не так, как планировалось, и я заглажу свою вину перед ним. — Он это оценит, — говорит она с улыбкой. — Береги себя, дорогой. И передавай Тэхёну мою любовь. — Обязательно, — он надевает ботинки и направляется к двери. — Спасибо за всё. Скоро увидимся. Снаружи его обдаёт прохладным воздухом, ветер треплет волосы и жалит уши своим холодом. Фары включены, и от машины, где теплый воздух встречается с ледяным ветром, идёт пар. На пассажирском сиденье виднеется силуэт Тэхёна. Осторожно спускаясь по скользкой лестнице, он подходит к своей машине и стучит по окну. Тэхён не смотрит на него, но открывает машину. Чонгук проскальзывает на водительское сиденье и складывает еду на заднее сиденье. — Привет. Тэхён ничего не говорит. А потом так тихо, что Чонгук едва не пропускает, говорит: — Мне жаль. — О, Тэхён, нет, не извиняйся, — Чонгук наклоняется, обхватывает его руками и прижимает к себе так близко, как только может. — Это не твоя вина. Ты ни в чём не виноват. Это его вина. Он виноват в случившемся. Но Тэхён качает головой, яростно возражая: — Нет, он, наверное, сейчас в ярости. Я всё испортил, как всегда, и мне очень жаль, Чонгук, и я не знаю, как всё исправить, и теперь ты не сможешь наладить ваши отношения и... — Тш-ш-л, — успокаивает его Чонгук, поглаживая по волосам. — Всё совсем не так, Тэхёни. Он не злится. Ни капельки. — Но... — Тише, детка, дай мне сказать. Тэхён смотрит на него широко раскрытыми глазами, выглядя потерянным и убитым из-за событий вечера. — Х-хорошо. — Он сказал, что ты был прав. Во всём. И мы много говорили. В основном о моём детстве, о том, как всё было, и о том, почему он всегда пытался причинить тебе боль. Он злился, потому что восхищался тобой, Тэ. Он хотел, чтобы я был таким же сильным, как ты, и от этого ему хотелось надавить на тебя посильнее, чтобы посмотреть, сломаешься ли ты. Это было жестоко и несправедливо, но именно поэтому он так поступал. — Он... он хотел, чтобы ты был таким же, как я? Голос такой испуганный и робкий. Совсем как тогда, когда он плакал после очередной порции издевательств от отца Чонгука. — Да. Ты был храбрым, и тебе было всё равно, что о тебе говорят, но... мне всегда было важно мнение других людей. Я не мог быть таким, как ты. Он думал, что будь я похож на тебя, то был бы счастливее. Но поскольку я не был таким, он решил, что мне будет безопаснее, если я не буду делать каминг. Я с ним не согласен. Я не думаю, что это имело бы значение. Но это была его причина. Он хотел отговорить меня подвергать себя опасности. И какая-то его часть надеялась, что я изменюсь, если у меня будет достаточно времени вдали от тебя. Будто именно так это и работает. Тэхён, вдыхая, обхватывает его руками и бормочет в плечо. — Чонгуки, я не хочу, чтобы ты менялся. Пожалуйста, никогда не меняйся. — Я не изменюсь, малыш. Всё в порядке. Я просто рассказываю тебе, что случилось. Он слегка фыркает, но кивает, ещё глубже утыкаясь Чонгуку в шею. — Он не хотел, чтобы я нуждался в тебе, - медленно объясняет Чон. — Но потом он понял, что ты будешь нужен мне, несмотря ни на что. Он пытается смириться с этим. — Я тебе нужен? Чонгук зарывается носом в его волосы, вдыхая знакомый аромат клубники и ванили. — Ты всегда нужен мне, Тэхён. — Ох. — Очевидно, что ему это не нравится. Но он также не собирается вставлять нам палки в колёса. Ему стыдно за то, как он обращался с тобой. И он не настолько смел, чтобы извиниться лично, но... эм, он вроде как... хотел сделать тебе подарок в качестве извинения. Тэхён поднимает голову, сужая глаза. — Мне не нужны никакие подарки. Особенно от него. Чонгук поднимает руку в защиту. — Просто... вот, — он протягивает Тэхёну листок бумаги. Тэ осторожно забирает чек и удивляется, понимая, что он держит в руках. — Отнеси обратно, — категорично заявляет он, складывая чек. — Чёрт, я сам его верну. Мне не нужны его жалкие деньги. Я не так хотел это сделать. Я хотел работать ради этого. Тэхён делает движение, чтобы выйти из машины, но Чонгук успевает схватить его за предплечье. — Подожди, Тэхён, послушай. Это не из жалости. Знаешь, что он сказал мне, когда решил выписать чек? Тэхён смотрит на него, гнев разбавляется любопытством. — Что? Чонгук выдерживает его взгляд и повторяет: — Он сказал: «Он мне не нравится. Но я его уважаю». И он уважает то, как много ты для меня значишь. Возможно, вы никогда не сможете нормально общаться. Но это не значит, что он помогает тебе из жалости. Он был вне себя от вины, когда узнал о твоей семье. Он считает тебя одним из самых сильных людей, которых он когда-либо встречал. Это не деньги за сочувствие. Он делает это потому, что хочет. Он хочет увидеть, как ты добьешься успеха и поможешь своему отцу. Кроме того, он всё равно не возьмёт их обратно. Он уже сказал мне, что тебе не разрешается возвращать деньги. Хорошо? — Но… — Тэхён закрывает глаза. — Я не могу... Это слишком большие деньги, Чонгук. Я не хочу быть его должником. — Он не хочет, чтобы ты был ему должен. Он не смог бы справиться с многочисленными встречами с тобой. Это одноразовая помощь. Возможно, он больше никогда не заговорит об этом. Пожалуйста, Тэхён. Пожалуйста, просто... сними весь этот стресс и боль со своих плеч. Оплати больничные счета. Остальное разделите между собой и отцом. Пожалуйста. Он знает, что если не будет умолять, если не будет рассказывать обо всех положительных моментах, Тэхён проигнорирует его предостережения и вернётся в дом с намерением отдать чек. — Найди настоящую работу, — продолжает он. — Восстанови своё место в танцевальной команде. Начни хоть раз думать о себе. Тэхён вздыхает, понимая, что проиграл. — Я оплачу больничные счета. Остальное достанется отцу, — решает он. — Я сам могу зарабатывать себе на жизнь, мне не нужна благотворительность. Их спор заходит в тупик. — Ладно. Понимая, что разговор окончен, Чонгук пристегивает ремень безопасности и выезжает на дорогу. Тэхён не ставит ноги на приборную панель. Он даже не включает радио. — Это делает меня плохим человеком? — шепчет Тэхён, когда они снова оказываются под светом городских огней. — Я эгоист, раз так поступаю? Мы должны вернуться. Я должен вернуть чек. Я не могу... — Хватит, Тэхён, — устало произносит Чонгук. — Ты не плохой человек, и мы не вернемся. Это не эгоизм. Будет невежливо, если ты попытаешься вернуть ему деньги. Думай об этом как о компенсации за годы травм, которые он тебе причинил. Это более чем справедливо, если смотреть на это так. Чёрт возьми, используй часть этих денег, чтобы пойти на терапию. Только не пытайся их вернуть. Тэхён не отвечает, но Чонгук слышит, как в его голове крутятся шестерёнки, которые усердно анализируют и оценивают происходящее. Его мысли становятся всё громче, и Чонгук не выдерживает. Он включает радио и прибавляет громкость, предоставляя хип-хопу царствование на весь остаток пути. Большая часть парковки у общежития Тэхёна пустует — студенты празднуют победу и пьют в честь начала нового семестра. По привычке Чонгук провожает Тэхёна в его комнату, и они неловко задерживаются у дверей. — Так… — Чонгук засовывает руки в карманы куртки и прислоняется к стене. Тэхён возится с ремешком своей сумки, предварительно открыв комнату. — Спасибо, что пригласил меня. — Спасибо, что начал революцию. И тут на лице Тэхёна появляется улыбка. Первая за последние несколько часов. — Вот она, — мягко говорит Чонгук, проводя рукой по его щеке. Тэхён накрывает его ладонь своей. — Она? — Твоя улыбка. Мой самый любимый вид в мире. — Ты такой отвратительный. Но улыбка становится ярче, и это делает слова Чонгука не напрасными. Чон улыбается в ответ. — Только для тебя. — Конечно, золотой мальчик, — закатывая глаза, Тэхён наклоняется и нежно чмокает его в щёку. Затем он оглядывается на дверь комнаты. — Я... эм… Вздыхая, он толкает дверь. — Хочешь остаться на ночь? Чонгук заходит, не отвечая, внутрь, заметив: — Тебе понадобилось всего три минуты неловкого стояния за дверью, чтобы задать мне этот вопрос. Тэхён закрывает за ним дверь и говорит: — Я даю тебе возможность выбора, ясно? Что, если я тебе надоел за одну ночь? Со мной много возни, а ты делаешь это каждый день. Я не могу справиться с собой даже на ежедневной основе. — Почему, по-твоему, я принес свои вещи, если не хотел оставаться? — спрашивает он, с недоумением ставя сумку на кровать Тэхёна. — Потому что ты странный, и я не собирался задавать вопросов? Чонгук наигранно обижается и садится рядом с сумкой. — О, это я странный? Это говорит парень, который всю ночь просидел бы в обнимку с подушкой, если бы я не решил остаться. Тэхён скрещивает руки. — Моя подушка оказывает мне лучшую эмоциональную поддержку, чем ты. — Правда? — Чонгук хватает его за талию и притягивает к себе, пока их колени не сталкиваются. — Значит, ты предпочитаешь спать со своей подушкой, а не со мной? Тэхён поднимает подбородок и притворно фыркает: — Я этого не говорил. Чонгук, ухмыляясь, сажает его к себе на колени. — Я так и думал, принцесса. Глаза Тэхёна тут же сужаются. — Что я тебе говорил о том, чтобы называть меня так? Я не гребаная принцесса. Чонгук хмыкает, оставляя спор на потом. — Конечно, нет, — бормочет он, побуждая его к поцелую. К счастью, Тэхён разговор не продолжает, отвечает на поцелуй, медленно и нежно. Руки Чонгука скользят по его спине, поддерживая его, когда они медленно опускаются на кровать. Он хватается за мягкий белый свитер Тэхёна и крепко держится за него, осторожно раздвигает губы Тэ языком и проникает в рот. Тэхён слегка выдыхает, переплетая свой язык с его. В конце концов, они отстраняются, и Тэхён кладёт голову ему на грудь, теребя подол своего свитера. — Эй, Чонгук? Сейчас он меньше стрессует из-за такого построения вопроса. — Да? — Ты принёс свой ноутбук? — Угу. Он в моей сумке. А что? — Потому что я хочу посмотреть твой фильм. Тот, о котором ты говорил, когда мы ужинали. Тот, что для твоего семестрового проекта. — О… Нервозность и предвкушение охватываются его одновременно. — Правда? Честно говоря, я как-то забыл, что мы об этом говорили. Полуправда. Он думал, что Тэхён забыл. Он же никогда не забывал, отчаянно желая когда-нибудь поделиться с ним этой работой. В конце концов, Тэхён был его вдохновением. Тэхён подпирает подбородок, внезапно становясь таким невинным с его глубокими карими щенячьими глазами и растрепанными волосами. — Я не забыл. Я просто не хотел заставлять тебя делиться. Но если ты не против... я бы очень хотел посмотреть его. Он кивает, осторожно высвобождаясь из-под Тэхёна. — Он не очень длинный, — предупреждает он, доставая ноутбук и загружая его. — Это немой фильм, и он не идеальный. — Но ты много работал над ним, и я знаю, что он много значит для тебя, — заканчивает за него Тэхён, произнеся все те слова, которые не смог сказать он. — И я очень, очень, очень хочу посмотреть его. Чонгук включает ноутбук и находит нужный файл, Тэхён поднимается в сидячее положение и прижимается к Чонгуку. — Хризалис, — читает Тэхён название файла. — Что это значит? — Я объясню после, если хочешь. Тогда будет понятнее. Тэхён кивает, опуская голову на плечо Чонгука. Сердце колотится так громко и быстро, что Тэхён, наверное, может его слышать, и он нажимает на кнопку воспроизведения. Его любимой частью проекта был поиск мест для съемок. Все они находились на открытом воздухе, и ему приходилось очень точно выбирать время суток, чтобы добиться правильного освещения, ведь половина фильма была черно-белой. И если солнце странно светило на объектив при наложении фильтра, это могло испортить всю сцену. Он снимал в основном в живописных местах: впадающие в реку ручейки, опадающие листья с деревьев, склоны холмов, выходящие на дороги, — везде, где можно было найти что-то подходящее для темы его фильма. И как только он собрал нужный материал, фильм сложился сам собой. Первая часть фильма начинается в цвете и показывает временные кадры, как всё растет, расширяется. Чонгук решает использовать обувь в качестве фокусной точки. Шаги важны для сюжета. В начале фильма показана пара белых теннисных туфель, которые он носил в детстве. Он стоит в глубокой луже во время дождя. Обувь привязана к качающейся ветке изумрудного дерева. Он пробирается на цыпочках по обрыву холма с видом на скоростное шоссе. А потом, когда он удаляет цвет из этих сцен, он заменяет эти туфли на свои баскетбольные кроссовки из средней школы. Изношенные и потрепанные. Вода просачивается в них по мере того, как черная лужа отступает. Опавшие листья, серые и коричневые, прилипают к ним, так как дерево скидывает с себя ненужное, готовясь к зиме. Они аккуратно падают у темного края пропасти. Но когда цвет начинает возвращаться, проступая сквозь пленку, его нынешние баскетбольные туфли, черные и тяжелые, становятся ключевым моментом. Лужа высыхает, но ботинки уже отходят от нее. Листья с дерева сорваны, но его ботинки теперь были привязаны на более высокой ветке. Финальный кадр выглядит так, будто он спрыгивает с края пропасти. Как говорится, метафорический прыжок. Конец. — Хризалис, — повторяет Тэхён после некоторого молчания. — Трансформация. Начинается как одно, а появляется другое. Трансформация, но не стирание. Ты остаешься собой. — Да… — он не знает, что ещё сказать. Будет достаточно сложно рассказывать о фильме группе, зная, что они будут задавать вопросы, но делиться этим с Тэхёном одновременно и бесконечно легче, и сложнее. Легче, потому что он знает, что тот не будет его критиковать. Труднее — потому что он знает, что Тэхён его поймет. — О, Чонгук, — Тэхён поворачиваетсч к нему, берёт его руки в свои и смотрит на него с гордостью. — Это прекрасно. Это так мастерски сделано. Элегантное, эмоциональное повествование с тонкостью и изяществом. Со смыслом и глубиной. — Я пытался придумать темы, — объясняет он, поглаживая большим пальцем костяшки пальцев Тэхёна. — И я всё время возвращался к своему опыту, конечно, но и к чему-то еще. Прощение. Мне всё ещё нужно было многое простить, и я не знал, как еще это пережить, поэтому я использовал фильм в качестве выхода. Это один из элементов, который я пытался передать с помощью цвета. Позволяя ему перетекать из вины, сожаления и потери. — Ты сделал это мастерски, — уверяет его Тэхён. Когда их взгляды снова встречаются, Тэхён гладит его по щеке. — Я очень рад, что ты есть в моей жизни, Чонгук. У Чонгука перехватывает дыхание. — Я тоже. Я так по тебе скучал. И я так рад, что ты вернулся. В глазах Тэхёна вновь сият тот самый огонек невинности и детства, который так любит Чонгук. — Давай навсегда останемся в жизнях друг друга, хорошо, Гуки? Чонгук смотрит с восхищением на него. Тэхён впервые за пять лет назвал его Гукки. — Мне бы этого очень хотелось, — шепчет он, подступающие к глазам слезы и комок в горле растворяются, когда Тэхён целует его, позволяя ощущать вкус всего того, что заставляет Чонгука чувствовать себя счастливым и защищенным. Клубника, и банановое молоко, и мороженое, и вишневый бальзам для губ, и Тэхён, Тэхён, Тэхён. Ничто так не наполняет его сердце и не успокаивает, как Тэхён. Ничто и никто и близко не может сравниться с ним. Нежная ладонь, обхватывающая его челюсть, то, как Чонгук в кромешной тьме находит впадину его талии, как мягко прижимается рот Тэхёна к его губам, которые он, без сомнения, целовал чаще, чем чьи-либо другие. Поцелуи Тэхёна похожи на возвращение домой: он чувствует каждую эмоцию, которую Тэхён дарит ему без единого слова. Его исцеляющее сердце, его мучительное сожаление, но самое главное — неоспоримая любовь, которую он испытывает к нему. Любовь, которую они оба пытались задвинуть, сделать вид, что её не существует. Чтобы обезопасить друг друга. Чтобы обезопасить себя. Но теперь они знают. Безопаснее всего им рядом друг с другом. В их собственном мире, созданный ими, священным только для них, укрывшись в объятиях друг друга. Как и должно было быть с самого начала.