Терпение

      Чонгук чувствует стыд. Тот самый, испанский. Хочется выбежать на многолюдную площадь, в самый ее центр, и начать демонстративно страдать — ветер, дождь, гроза и все такое. Ну как, ну как можно было так облажаться. И ладно один раз, с кем не бывает, но два! Из груди вырывается вой уныниния, руки от лица убирать не хочется, потому что Юнги, сидящий напротив, своим ржачем ситуацию ну никак не облегчает. — Ну ты и лох, конечно, — старший вытирает несуществующие слезы с уголков глаз, любуясь убитым видом донсена, — а как распылялся-то в прошлый раз! Как ты там сказал? Это не достойное поведение для хорошо воспитанного мужчины? Ой, ну умора, я не могу.       За этой картиной маслом наблюдает недовольный Чимин, смеряя Юнги взглядом из разряда «рот закрой, я сказал», но его, конечно же, игнорируют. Чонгук, не в силах больше выдержать этого позора, решил самоустранится путем разбивания лба о стол, ритмично о него долбясь. Безуспешно. — Чонгук, я не пойму, в чем твоя проблема? Если он тебе не нравится, ты так ему и скажи, мол, отвали, на крайний случай попроси Сокджина его больше не звать, чего драму-то разводить, — вот Чимин — умный парень. Сразу видно, у кого в этой компании есть рабочий мозг.       Сейчас они как раз у него дома, расположились на кухне, мирно попивая чай, потому что понедельник. Чимин, никогда не понимавший этого чонгукова целомудрия, все же умудрялся держать свой язык за зубами. Все-таки не его это дело (и тело), чтобы что-то там младшему указывать, но сейчас не тот случай. Чонгуку, на взгляд Чимина, и хочется и колется, но признавать это он категорически отказывается, предпочитая корить себя за юношеские шалости. — Я не могу ему запретить звать кого-то, мне что, десять лет? — Чонгук наконец находит в себе силы отодрать лицо от стола, опираясь на локти и зарывая пальцы в волосы, — я… не знаю, как так получилось. Мы вроде просто говорили, а потом раз и… и все. — Говорили они, ага, если верить Юнги, то ты был настолько в говно, что на большее, чем кивать и смеяться тебя не хватало, — Чимин не щадит, не в бровь, а в глаз, как говорится. Юнги с трудом подавляет очередной смешок, — тем более, ты же прекрасно знаешь, как тебя выносит, зачем пил-то вообще? — Захотелось… — Чонгук пожимает плечами, не находя себе оправдания. Он действительно лох и опять накосячил, отрицать нет никакого смысла. Смотреть Тэхену в глаза он навряд ли когда-то сможет, а то, что они еще встретятся — неизбежно. Боже, как стыдно-то…

***

      На сегодняшнюю сходку, которую Сокджин ласково прозвал «междусобойчик» Тэхен собирался как никогда тщательно. Наполировался, надушился, нагладился так, как никогда. Чонгука нужно дожимать, да с пристрастием, потому что никаких попыток связаться с его стороны не наблюдалось, даже после того, как Тэхен подписался на его твиттер. Обидно! Тэхен не любил делать макияж, потому что по его мнению это: а) ему не нужно, б) больше для девушек, но раз по хорошему Чонгук не понимает, будем бомбить по всякому. Скорректировал тон, уложил и подкрасил брови, тенями чуть-чуть вытянул глаз, чтобы получилась такая популярная сейчас «лисичка». Повтыкал сережки во все свои надцать проколов, и хоть сейчас иди и фоткайся на обложку Вог.       Предпочитающий свободные вещи, Тэхен редко демонстрировал миру свою фигуру, которая, кстати, была очень даже ладная. Сегодня он впервые года наверное за полтора достал из шкафа свои единственные зауженные брюки, решая, что если и это не сработает, то Чонгук, вероятнее всего, импотент, но стесняется в этом признаться.       Повертевшись перед зеркалом, сделав пару селфи и скинув Минхеку на «оценить», получив в ответ скромный палец вверх, очень довольный отправился к Сокджину.       Покорять.

***

      Взгляд Чонгука стоило видеть. Сначала он правда никак не среагировал, видимо не признав Тэхена сразу в таком непривычном амплуа, зато потом как вылупил свои зенки, едва слюной пол не закапал. Ладно, про последнее Тэхен сам придумал, но мечтать не вредно.       Сегодня их было только семеро, и Намджун любезно уступил Тэхену место на диване, рядом с Чонгуком. Либо ему уже что-то растрепали, либо сам догадался. Ладно, это не важно. Вечер проходил действительно спокойно, вместо музыки бухтел телевизор, вместо высокоградусного алкоголя — кола (у кого-то пиво). На какой-то момент Тэхену стало стремно от того, что он так разоделся, потом от того, что его позвали на реально дружеские посиделки, а потом забил, вливаясь в общий разговор. Они поиграли в дженгу, разок в монополию и даже шахматы. В последнее Тэхен не играл, потому что не умел, но наблюдать за нервничающим Юнги, несдержанно матерящимся, когда Намджун бил его фигуру, было весело. На время Тэхен даже забыл о своей цели, полностью отдавшись атмосфере. Это и хорошо.       Чонгук, не получив ожидаемых расспросов или каких-либо поползновений в свою сторону, расслабился, позволив себе маленькую слабость — поразглядывать Тэхена. Он действительно очень красив. С какой стороны ни глянь, при любом свете, с любым выражением лица, веселый и не очень — всегда. Если отбросить все свои принципы и опираться только на внешний вид, то конечно он ему нравился. Но одной привлекательной обложки для Чонгука было непозволительно мало, чтобы проникнуться той самой симпатией, а решительности или желания никогда не находилось. Уж одно он про себя знал точно, что уж если влюбится, то вдрызг. Он во всем такой, тренироваться — до последней капли пота, учиться — пока от зубов не отлетит, дружить — всей душой, и в любовь — с головой. В идеале, чтоб один раз и на всю жизнь. Да, вот такой вот он романтик, и что ты сделаешь? Размениваться на эти рандомные симпатии, давать надежду неловкими свиданиями, начинать встречаться на третий день и расставаться через месяц, наполненными отвращением друг к другу. Ну нет, такой вариант не подходит. У Чонгука нет ни сил, ни времени, ни желания уделять время человеку, который для него толком ничего не значит. Одной симпатичной мордашки мало, нужно терпение.       Он влюблялся уже конечно. Нравилась ему одна девочка, сох по ней три года, но на решительные шаги так и не отважился, мелковат был, все думал, что сейчас оно как-нибудь само. А потом она перевелась в другую школу, и, поубивавшись по ней еще год-полтора, Чонгук отпустил. Но если речь заходит о симпатиях, то она по прежнему лезет к нему в голову, как единственная ассоциация, хотя разумом он понимает, что нет уже никаких чувств. Только остатки, которые можно вытрясти с помощью кого-то другого, которого Чонгук еще не нашел. А тут Тэхен, весь такой красивый, настойчивый, даже загадочный. Не особо понятно, какую цель преследует, но чувства опасности рядом не возникает. Ему почему-то хочется верить. Как знать, может быть ему удастся эти старательно взращенные стены Чонгука обойти.       Почувствовать на себе взгляд, Тэхен оборачивается, встречаясь глазами с Чонгуком, и улыбается, даже слегка краснея. Да, таким он нравится определенно больше.       Чонгук чувствует, как сердце пропускает удар.       Ту-дум.