***
-Мы так и не отпраздновали мое возвращение с того света, помнишь? – лукаво улыбнувшись, Алиса посмотрела на Данилу, вместе с которым она только что закончила собирать ее вещи для поездки в Питер. Девушка довольно быстро оправилась от происшествия с передозом и теперь могла спокойно шутить на эту тему, чего не скажешь о Поперечном – он все еще сохранял некоторую настороженность во всем, что касалось здоровья девушки. -Тебе незачем говорить намеками, просто скажи, что ты задумала. – ответил парень, перемешивая сахар в кружке кофе. Идея у Алисы, очевидно, была, однако парень был совсем не уверен в том, что она ему понравится, а хитрющее выражение лица девушки было подтверждением худших предположений парня. - Я предлагаю пойти в бар. – без уверток выдала Алиса, надеясь, что ее откровенность поможет добиться одобрения Данилы. Безуспешно. - Нет. Совершенно точно нет. – парень тут же начал злиться, - Ты забыла, что было в прошлый раз, когда ты пила? - Не забыла. – Алиса начала защищаться, - Но если бы ты потрудился меня слушать чуть внимательней, то я говорила, что на время, пока мне не подберут новый курс лечения, я ничего не принимаю. Сейчас я абсолютно чиста. Никаких психотропов, никаких наркотиков. - Извини, но рисковать тобой я не собираюсь. Нет значит нет. - О, спасибо за откровенность. Ты же в курсе, что такое доверие? – зло кинула девушка. - Алиса, доверие – это когда обе стороны откровенны, а не когда одна сторона как на духу выворачивает душу, а вторая только делает вид, что она полностью откровенна и предпочитает скрывать факт того, что в любой момент может сдохнуть! – почти крикнул парень, подходя ближе к Алисе, будто пытался физически загнать ее в угол, так же, как и морально. Ссора набирала обороты, и Алиса, и Даня уже перешли на повышенные тона и перестали следить за тем, что говорят. Типичная ситуация – видимо только ссорясь и выходя из себя, мы готовы признать, насколько в действительности недовольны или насколько нас задело то или иное событие. Почему-то нам проще крича, бросаться обидными словами и предъявами вместо того, чтобы честно выдать все свои претензии до того, как все перерастет в конфликт. А может это и хорошо – нам нужно выпускать пар, конфликты неизбежны, и в этом случае их просто нужно принять как данность и не принимать так близко к сердцу брошенные в порыве ссоры, слова? Наверное, даже самые лучшие психологи никогда не смогут однозначно ответить на этот вопрос. Тем временем ссора продолжалась. - Как мило с твоей стороны считать, что ты можешь теперь меня попрекать этим фактом каждый раз, когда тебя будет что-то не устраивать. Нахер ты из себя строишь заботливого папочку? Детские комплексы наружу выплывают? Ты уверен, что из нас твоих я – больший псих, чем ты? – девушка сделала паузу, которой тут же воспользовался Данила. - О, хочешь поговорить про мои комплексы? Хорошо, давай поговорим, ты же у нас такой охуенный психолог, всем готова помочь, всех готова утешить. – произнес он настолько язвительно, что если бы его слова материализовались, они прожгли бы пол, как кислота, - Предположим, что у меня комплексы, я хочу компенсировать недостаток отцовской любви на всех вокруг. И это все, что у тебя на меня есть. А теперь посмотрим на тебя. У тебя не комплексы, у тебя реальное психическое заболевание, с диагнозом. Раз. – парень начал загибать пальцы, - Какое –то время ты была наркозависима, а после этого вообще игнорировала лечение. Два. Ты ходишь к психотерапевту, но все его советы проходят мимо тебя, ты не хочешь их слушать, потому что считаешь себя самой умной и понимающей. Три. Ты едва не умерла из-за своих ебучих загонов, наплевав на всех, кому на тебя не похуй. Четыре. И сейчас ты снова пытаешься безрассудно рисковать своим здоровьем, требуешь, чтобы я тебя в этом поддержал и на мой обоснованный отказ, устраиваешь скандал. – последний палец на ладони загнулся и парень, выдохнув, попытался успокоиться. Спустя пару секунд, он, уже спокойным голосом произнес, - Мне продолжать? Алиса, на первых аргументах парня, пытавшаяся возразить, теперь просто молчала. Когда парень замолчал, она подняла на него взгляд, прекрасно понимая, что ей нужно извиниться, но едва ли она сможет переступить через свою гордость. Поэтому она тихо произнесла: - Продолжать нет нужды. Я поняла тебя и очень надеюсь, что теперь ты попытаешься понять меня, а после мы уже, надеюсь, придем к адекватному выходу из сложившейся ситуации. – после паузы девушка продолжила, - Я надеялась, что мы решили все возможные вопросы относительно моего попадания в больницу, но видимо у тебя все еще остались ко мне претензии. Не в моих силах тебя лишить их, потому что, хотя ты можешь мне не верить, я рассказала тебе об этом все и так честно, как только способна. В остальном, что ж, ты абсолютно прав, я действительно псих, с диагнозом и ЧСВ, которое не позволяет мне довериться чьим-то советам. Ты прав. От первого до последнего слова. – голос Алисы был холоден, а замерший взгляд свидетельствовал лишь о том, что в то время, пока она говорила, мыслями она уже погружалась глубоко-глубоко в себя. – Неправ ты только в одном – ты считаешь, что я безрассудна, но уверяю тебя, я думаю над тем, что принесут за собой все мои решения, потому что моя жизнь не принадлежит мне более. Она твоя ровно настолько же, насколько моя. Не знаю, нужно ли это тебе, но это помогает мне. Я не могу навредить себе, потому что тогда наврежу тебе и другим людям, которых люблю. А этого я допустить не могу. Алиса замолчала, а Данила размышлял над ее словами, и над ее абсолютной капитуляцией перед ним. Парень не был глупым, поэтому понимал, что она сдалась либо потому что не хотела ранить его чувства и принесла в жертву свою гордость ради этого, либо потому что просто не посчитала дальнейший спор достойным потраченных нервов и энергии. Но посмотрев в глаза девушки, которые смотрели как будто мимо него, он понял, что первый вариант ближе к истине. Подойдя к девушке вплотную, прежде чем крепко обнять не сопротивляющуюся Алису, он тихо произнес: - Иди ко мне. Алиса обняла его в ответ и, прикрыв глаза, теснее вжалась в приятнопахнущую ненавязчивым парфюмом толстовку парня. Примирительные объятия могли продлиться до тех пор, пока ноги у обоих не начали бы отказывать, но были прерваны Алисой, поднявшей голову, чтобы посмотреть на Данилу. Взгляды встретились и, хотя вслух извинений никто так и не произнес, они читали их в глазах друг друга. Алиса привстала на носочки и мягко поцеловала Данилу в уголок губ, чуть отстранившись, чтобы увидеть его реакцию, она улыбнулась и поцеловала парня снова, на этот раз по-настоящему, страстно, так, будто этот поцелуй был ей необходим как глоток воздуха. Парень ответил тут же, то, как грубо и властно девушка целовала его, как пошло проводила языком по его губам, дразня, а затем прикусывала его губы до выступившей крови, возбудило парня. Данила вжал девушку в ближайшую к ним стену, не заботясь о том, что от такого напора Алиса слегка ударилась затылком об стену. Ей тоже было на это плевать – легкая боль помогла сконцентрироваться, но при этом еще сильнее распалила девушку. Инициатива все же перешла в руки Данилы, который продолжал грубо целовать девушку, удерживая одной рукой ее запястья, пригвоздив их к стене. Другой рукой пробравшись в джинсы девушки он сквозь ее белье поглаживал ее промежность, массируя и надавливая, на что Алиса могла только рвано выдыхать в рот парня, мысленно умоляя того не останавливаться. Неожиданно его пальцы отодвинули край трусиков девушки и два из них резко вошли в нее по вторую фалангу. Вздрогнув от неожиданности, девушка распахнула глаза и встретилась взглядом с замутненными желанием глазами Данилы. Это были глаза одержимого, животного желания и Алиса, утонула в них, восхищенно подумав, что у нее нет сегодня шансов стать охотником, она будет его жертвой и эта мысль безумно ей нравилась, потому что ей не было страшно, она полностью доверилась ему, отдав не только тело, но и душу. Парень, продолжая ритмично трахать Алису пальцами, целовал ее ключицы, поднимаясь поцелуями-укусами выше. Резко вынув из нее пальцы, на что получил разочарованный выдох, Данила приблизился к уху девушки и полу-шепотом сказал: - Ты слишком горячая, я могу кончить от одного твоего вида, так что будем делать все более постепенно. Руки Алисы уже были свободны и возникшую заминку она тут же решила исправить своими силами. Потянув футболку парня вверх, она быстро избавила его от этого предмета одежды и, не глядя, выкинула в сторону. Припав к Даниле в еще одном поцелуе, девушка через спортивки парня обхватила рукой его член и начала медленно его поглаживать, на что в ответ получила резкий выдох от парня. Увлеченные друг другом они не услышали хлопка входной двери и пришли в себя только от восклицания, внезапно появившегося на Алисиной кухне третьего лишнего. - Господи, ну вы хоть в спальню бы ушли! – мама Алисы, кажется не чувствовала себя неловко, чего нельзя было сказать о взъерошенных покрасневших Алисе и Даниле, который к тому же, был уже без футболки. Отлетев друг от друга на метр, ребята хотели провалиться сквозь землю от стыда. - Я думала ты уже улетела в Новокузнецк, - наконец нарушила неловкую паузу Алиса. - Рейс отменили. – просто ответила мама Алисы и, видимо решив поиздеваться, вернула разговор в неловкое русло, - А вы тут, как я вижу, вместо того чтобы собирать вещи, решили мне внуков заделать? – невинно улыбнувшись поинтересовалась Лариса Петровна. - Мама! – возмущенно воскликнула красная как рак Алиса. Женщина рассмеялась. - Да шучу я! Не нужно мне внуков, я еще молода и не собираюсь тратить время на них, вместо того, чтобы поехать отдыхать куда-нибудь в Индию. Поэтому предохраняйтесь! - МАМА! – снова воскликнула Алиса. - Ладно, ладно. Не буду вас больше смущать. – торжественно провозгласила Лариса Петровна и вышла из кухни, бросив напоследок на дочь смеющийся взгляд не предвещавший для последней ничего хорошего. - Она теперь это будет мне припоминать до конца жизни. – обреченным полу-шепотом сказала Алиса и повернулась к Даниле, ища у того утешения. Но парень едва сдерживал смех. - Давай заделаем внуков? – поиграв бровями многозначительно произнес парень, но не удержался и рассмеялся уже не сдерживаясь, наслаждаясь тем как лицо Алисы снова заливается краской. - Господи, да катись ты нахер! – воскликнула Алиса. - Не ругайся на Данечку! – послышался голос Алисиной мамы из другой комнаты. Данила снова заржал, а раздраженная Алиса быстрым шагом направилась в ванную.***
Практика в Питере была для Алисы довольно стрессовой. Казалось бы, лето, прекрасный город за окном, любимый человек рядом – что еще нужно для счастья? А для полного счастья Алисе не хватало времени. Работа на практике, написание дипломной работы, фриланс в том же издании, где она работала до этого – вся «бытовуха» ее жизни отнимала так много времени, что едва хватало времени, чтобы просто спокойно отдохнуть. Даня порывался помочь ей – ему становилось совестно оттого, что девушке приходится носиться как белка в колесе ради того, что у него уже есть – причем есть благодаря творчеству, тому, что ему нравилось, а не тому, что его просят делать. Поперечный действительно хотел помочь, но, к несчастью, все занятия его девушки были связаны с тем, в чем он не очень-то и хорош – искусствоведение, журналистика, научная деятельность и прочая академическая лабуда. Будучи бесполезным в это плане, парень пытался поддерживать Алису хотя бы морально и физиологически – девушка таяла в его объятиях после тяжелого дня, засыпала прямо у него на руках во время просмотра фильма, который, по задумке Данилы, должен был помочь девушке расслабиться, и очаровательно умилялась каждый раз, когда парень не заказывал еду на дом, а готовил для нее сам. Удивительно, но они очень быстро ужились – лодка любви не спешила биться о быт, но возможно дело было в неприхотливости Данилы в бытовом отношении или в том, что большую часть дня они не находились в одной квартире: либо Алиса зависала в очередном издательстве/музее, либо Данила уезжал на сьемки. Именно поэтому ругались они редко, а если ругались – то очень бурно, но после еще более бурно мирились. Страсть. Да, именно ее так не хватало в конце предыдущих отношений Даниле. Страсть. Не уступчивая любовь, когда ты любишь человека, будто своего ребенка – злишься на него, ругаешься, но так привык к нему, что надолго злость и обида не задерживаются. Именно страсть, которую испытываешь только к человеку равному, который интересует тебя, волнует тебя, который временами становится твоей маниакальной идеей – и я сейчас не только о сексе. Страсть – это постоянное движение, движение, без которого люди такого склада, как были Алиса и Данила просто чахнут и разлагаются изнутри. О будущем не говорили. Данила – потому что не хотел торопить события, а Алиса потому что этого будущего не видела. И дело было не в том, что она не видела будущего с Данилой, а в том, что она несколько лет как разучилась видеть его – отчасти благодаря стараниям психотерапевта, который прекрасно понимал, что если Алиса и загадывает на будущее, то картинки в голове видит преимущественно сугубо негативные. А если твое будущее в твоей же голове покрыто мраком и предполагаемыми болью и страданиями, зачем вообще думать о нем слишком часто? Но отношения, к несчастью для девушки, всегда были диалогом, а не монологом, поэтому вопрос о совместном будущем все же всплыл – на третью неделю их совместного проживания, когда Соколова в очередной раз пожаловалась на то, что время летит с неимоверной скоростью и меньше чем через две недели она поедет защищать диплом, чем и завершится целая эпоха ее жизни - учеба в универе. Вопрос об отъезде тут же был развит Данилой: - Лис, - протянул комик, лениво перебирая рукой волосы лежащей у него на груди девушки, - ты не хочешь остаться работать в том издании, где ты сейчас практику проходишь? Фриланс – это конечно хорошо, но так у тебя будет работа здесь и тебе не придётся постоянно в Москву мотаться. - А с чего бы мне мотаться туда-сюда? – непонимающе откликнулась Алиса. - С того, что ты ко мне переедешь после выпуска. Вот поэтому и говорю – проще работать там же, где и живешь. Девушка, нахмурившись, приподнялась так, чтобы видеть лицо Данилы. - Не припомню, чтобы я когда-то такое говорила. Меня без меня замуж выдали? - Ну блин, а как ты себе по-другому это представляла? – начинал раздражаться парень, - Мы с тобой два взрослых человека в отношениях, но при этом будем жить в разных городах и будем приезжать друг к другу поебаться на выходные? Алиса поднялась с кровати и подошла к окну – ссориться не хотелось, но и безоговорочно согласиться на предложение Поперечного Алиса не могла – Москва была для нее знаковым местом, местом, куда она сбежала когда-то и где с нуля создала целую жизнь. Почти все, что было важно и дорого для девушки сейчас было так или иначе связано с этим городом – любимая квартирка, Женя, друзья с бывшей и нынешней работы и универа, сама работа, даже атмосфера города – все было для Алисы родным и она совершенно не была готова просто бросить все это ради одного человека, да, любимого человека, но Данила не был единственным важным персонажем в ее жизни. Пауза затягивалась, у ног Алисы крутился заметно подросший Ракета, требующий внимания. Девушка присела на корточки и погладила пса, одновременно решая, как лучше объяснить все Даниле, не вызвав скандал. - Если честно, я вообще ничего не представляла. Может я вообще надеялась, что мы поживем вместе месяцок, ты ужаснешься тому, какая я на самом деле и выгонишь меня к черту, кто его знает. – Алиса обернулась на парня, который напряженно ждал ее «вердикта», сидя на кровати. – Ты же понимаешь, я не могу все вот так просто бросить. Я не хочу, чтобы ценой за то, чтобы быть с тобой стала вся моя жизнь там. - Ты снова утрируешь, - перебил парень, - Я не прощу тебя всех бросать, я только предлагаю тебе шанс начать что-то новое вместе со мной, раз уж судьба нас свела вместе. Я предлагаю тебе перестать цепляться за руины прошлого и пытаться возвести на них что-то новое, а отойти чуть в сторону и начать сначала. Это почти чистый лист. – Данила сам не понял до конца, насколько глубоко копнул, учитывая, что разговор начался с банального предложения переехать, но судя по тому как задумалась Алиса, он действительно задел что-то у нее внутри. - А вот это предложение уже гораздо серьезней и весомее. – тихо произнесла девушка, - Но я ничего не могу пообещать, мне нужно все взвесить. - У тебя есть для этого еще время. Но поверь, я буду очень зол, если ты снова все решишь в самый последний момент.***
Эмоциональное состояние Данилы ухудшалось с каждым днем. Он становился все мрачней и раздражительней, а на вопросы по типу «что не так?» или «у тебя все хорошо?», которые в разных формулировках регулярно задавала Алиса, он не отвечал. Друзья Поперечного говорили, что ничего страшного не произошло и что у комика периодически такое бывает. «Это просто его загоны, его характер. Тут ничего не поделаешь. Придется ждать, пока оно само не пройдет. Не волнуйся» - говорили Алисе и она, капитулировав, перестала пытаться залезть Дане в душу. Самокопания – это нормально. Его друзья знают его дольше, чем я, им лучше знать, что он за человек. Незачем лезть в душу человеку, который не хочет, чтобы ему пытались помочь. – убеждала себя девушка и поэтому старательно делала вид, что ничего не замечает, а к чрезмерной раздраженности парня стала относиться куда лояльней, решив что просто быть рядом – это все, что она может сделать в этой ситуации. Апогеем странного поведения Данилы стала его пропажа на несколько дней. Он уехал к друзьям, но друзья утверждали, что с ним не виделись. Он был онлайн, но на сообщения и звонки Алисы не отвечал, однако кроме самой девушки никто особо не беспокоился. По прошествии трех дней, Алиса, уставшая от такой нервотрёпки, заявилась к Усачеву, чтобы узнать, что происходит. Как оказалось, девушка ударила наугад и попала – в квартире стояла полутьма, а сам Руслан выглядел очень уставшим и говорил вполголоса, будто не хотел раскрывать инкогнито Алисы кому-то еще в квартире. Однако после непродолжительного разговора и легкого давления со стороны девушки, Усачев наконец признался, что Данила все это время находился у него. Никаких пояснений дано не было. - Алис, я клянусь, я уже понятия не имею, что делать с этим телом, но он мой друг, а поэтому я просто выполнял два его желания: не задавать вопросов и не говорить обо всем тебе. Понятия не имею, что у вас там случилось, но разберитесь пожалуйста сейчас и побыстрее, потому что моя квартира скоро уже насквозь провоняет бухлом, а это меня не вдохновляет. – указав Алисе на дверь в дальнюю комнату своего обиталища, Руслан ушел на кухню, сказав, что пока приготовит кофе. Зайдя в указанную комнату, Алиса подумала, что все не так плохо, как показалось ей вначале – в комнате было довольно чисто, хотя пара пустых бутылок из-под крепкого алкоголя и характерный аромат, о котором упомянул Руслан, не оставляли сомнений – лежащий на диване лохматый парень все это время был в банальном запое. Ситуация показалась Алисе до ужаса комичной и она рассмеялась, чем и привлекла внимание пьяного Данилы, который казалось был совершенно не удивлен ее появлению здесь. Парень отсалютовал ей полупустой бутылкой спиртного, но сказать ничего не успел – подошедшая к дивану Алиса выхватила у него бутылку и присела на пол радом, изучая этикетку. - Мм, ром. Не замечала в тебе раньше склонностей к пиратской жизни, - шутливо сказала девушка, прикладываясь к бутылке и отпивая часть содержимого. Наблюдавший за ней парень сжал руку в кулак, пытаясь унять возникшее раздражение. - Ты сейчас специально это сделала? Типа отомстить мне решила? – удивительно четким для его уровня опьянения спросил Данила. Алиса только ухмыльнулась, отпивая еще. - Нет. – просто ответила девушка. Между парой повисло молчание, естественное для Алисы и до одури неловкое для Данилы. Желая прервать его, последний начал говорить: - Ну, давай, говори про то, какой я козел, что ничего тебе не сказал, про то, что ты волновалась, а я тут нажираюсь как свинья. А потом разумеется спроси про то, в чем причина моего запоя и дай пару охуительных советов по окончанию моей исповеди. – видимо решив, что лучшая защита - это нападение, с сарказмом произнес парень. - Все мимо. – так же посмеиваясь парировала девушка, - Ты угадал только то, что я действительно волновалась, и поэтому я здесь. Но я абсолютно точно не собираюсь тебя обвинять, скандалить и, не дай бог, пытаться изобразить психоаналитика. - Почему? – уже спокойно спросил комик. - Потому что, во-первых, не мне тебя судить, а во-вторых – мы слишком похожи и поэтому я знаю, что ты сам все расскажешь, когда захочешь; а моих советов ты не послушаешь, потому что ты такой же упрямый гордец, как и я; по этой причине я даю тебе то, что сама всегда хочу получить в подобных ситуациях – свободу в выборе дальнейших действий, свободу выбора в том, что делать с собственным разумом. – опершись спиной на диван, Алиса запрокинула голову, чтобы видеть парня и уложила ее ему на живот. Никаких мозгоебств, никакой ругани, просто расслабленная атмосфера полутемной комнаты, в которой витал стойкий запах алкоголя, а на диване просто лежал пьяный парень перебирающий распушенные волосы его девушки, которая в этой полутьме, задумчиво и спокойно пьющая ром и смотрящая в потолок казалась ему самым красивым существом на земле. Вероятно, дело было в количестве выпитого им бухла, но какое кому дело? Помолчав какое-то время, Алиса продолжила, но уже не для Данилы, а скорее просто озвучивая свои мысли: - Мы с тобой пара психов. У нас есть проблемы с менталкой, проблемы разные, но решаем мы их одним и тем же способом – самоистязаниями. Моральными или физическими. Постоянные самокопания с абсолютной уверенностью, что тебя никто не поймет, никто не сможет почувствовать, что чувствуешь ты. И в этот мирок рефлексии и самоистязаний мы никого не хотим пускать, а если кто-то вваливается без спроса, мы смеемся, потому что у них нет власти нас остановить. Петлю вырвут из рук сейчас, но кто сделает это в следующий раз, когда мы будем самоистязаться чуть менее заметно для окружающих? А вместо петли – что угодно: бухло, - девушка подняла в воздух бутылку, будто говоря тост, - травка, психотропы и прочее. Мы с тобой хороши в этой жизни только в одном – в саморазрушении. Мы убиваем сами себя и ведем политику невмешательства в то, как убивает себя другой. Наши отношения губительны для обоих, ведь мы так похожи. У нас не сопливая лав-стори, у нас взаимное саморазрушение. – Алиса ушла глубоко в свои мысли, но не боялась их озвучить – размеренно поднимающаяся и опускающаяся грудная клетка Поперечного свидетельствовала о том, что парень уснул и обреченных рассуждений девушки не слышал.***
Чем ближе подходило время защиты диплома, тем сильнее стрессовала девушка. Панические атаки, и без того периодически беспокоившие ее, участились. Данила, наивно полагающий, что его крепкие объятия могут помочь ей и от ночных кошмаров, и от удушающей тревожности, не помогал ситуации. Его забота делала все только хуже, поэтому, вскакивая по ночам от того, что она не может дышать или чувствуя подбирающийся к ее сердцу своими скользкими, холодными лапами приступ паники, Алиса старалась максимально удалиться от парня. А Данила каждый раз просыпаясь среди ночи от того, что его разбудил вскрик или резкое движение Алисы, тревожно наблюдал за темным силуэтом на балконе, который трясся от рыданий, но не вмешивался, потому что понимал, что Алиса была права тогда, когда говорила про политику невмешательства. Он слышал тогда все, и несмотря на то, что был пьян, все запомнил, но не говорил девушке. Как бы печальны не были суждения Алисы, парень не мог с ними спорить, а просто мусолить эту тему, причиняя боль обоим, было бы глупо, поэтому он молча наблюдал за метаниями девушки и просто был с ней рядом, не осуждая, не жалея, просто рядом, так, чтобы она всегда могла найти его возле себя, когда ей понадобится помощь. А тем временем июнь подошел к концу, практика закончилась и Алиса уехала в Москву. Через неделю был ее выпускной и девушка со страхом представляла день, когда ей снова придется решать, какой жизненный путь избрать на ближайшее время. Универ был ее формальным ограничителем, который обеспечивал ей какую-никакую стабильность и не давал пуститься во все тяжкие. Теперь, когда его время подошло к концу, она снова не знала, что ей делать дальше, так же, как четыре года назад, когда закончила школу. Тогда она сбежала, но нужно ли ей сбегать сейчас?***
- Диплом бакалавра вручается Соколовой Алисе Андреевне! Зал, как и пятнадцать раз до этого во время объявления имен выпускников, взорвался аплодисментами. На сцену поднялась девушка в стильном брючном костюме, натянуто улыбнувшись декану, из рук которого она забрала свои долгожданные документы о высшем образовании, она обернулась на фотографа, который тут же сделал еще один стереотипный кадр «седой мужик пожимает руку выпускнику, у которого на лице настолько фальшивая улыбка, что от нее становится не по себе». Уже намереваясь спускаться со сцены, Алиса нашла взглядом часть зала, где сидели ее родители и друзья и подняв вверх руку в рокерском жесте, показала язык. Просто подурачиться. Теперь уже бывшие одногруппники одобрительно заулюлюкали, а девушка села на свое место, мысленно посчитав, сколько еще человек после нее и как скоро это раздражающее мероприятие закончится. Дипломную работу Алисы хорошо оценили, в особенности питерский журнал об искусстве, в котором девушка проходила практику, результаты которой и вошли в дипломную работу. Благодаря этому, Алисе предложили постоянную вакансию, но девушка еще не решила, принимать ли предложение. Все должно было решится, когда выпускной окончится, и именно поэтому Алиса еле заставляла себя сидеть на месте в ожидании отмашки «пиздуйте отсюда, дорогие выпускники, мы дали вам бумажки, без которых вас будут чморить, но которые совершенно не гарантируют ваше трудоустройство. Мы сделали, что могли, а теперь валите!!» Наконец церемония окончена, поздравления от одногруппников и вопросы о планах на будущее выслушаны, все достойные внимания преподаватели поблагодарены за помощь, и теперь Алиса, с чистой совестью, стала искать в толпе своих родителей. Уже стоя рядом с ними, старательно выслушивая поздравления мамы и папы с окончанием универа, Алиса едва сдерживала слезы. Ее отец не был эмоциональным или тонко-чувствующим человеком, но одна фраза «Я горжусь тобой, Алиса!» - и этого достаточно, чтобы девушка создала угрозу затопления слезами актового зала университета. Такая короткая, но такая искренняя и важная фраза, которую хочет услышать каждый ребенок, но которую, к сожалению, говорит не каждый родитель. И Алиса ценила эту фразу вдвойне: потому что абсолютно точно не являлась хорошим ребенком и осознание того, что ее родители ею гордятся, а не презирают за то, что она сбежала из дома, а после редко с ними общалась, за то, что заставляла их нервничать слишком часто, за то, что ее совсем недавно заставила их едва ли не умереть от тревоги за жизнь их единственной дочери, заставляло Алису еще больше любить своих мамы и папу. В этот момент Алиса жалела только об одном – что на этом мероприятии не было Данилы и она не может познакомить его со своим отцом, который, естественно, очень хотел убедиться, что избранник дочери действительно ее достоин. Алиса и Данила пришли к выводу, что им обоим совершенно ни к чему демонстрировать публично их отношения, по этой причине официальное получение высшего образования Алисой пара собиралась отпраздновать вдвоем в каком-нибудь баре. А учитывая, что Соколова торжественно поклялась выпить не больше одного коктейля, для парня такой вариант был идеальным.***
Из бара ребята вернулись гораздо раньше, чем планировали, только потому что ни у одного из них не было желания заниматься сексом в туалете бара, где даже музыка из заведения не заглушила бы их и сделала бы весь процесс максимально неловким и неудобным. Едва за ними закрылась дверь, пара слилась в жарком поцелуе. Алиса в который раз оказалась в подчинённом положении, прижатой к стене прихожей. Пока Данила отвлекся на расстегивание пуговиц ее рубашки (и зачем она только ее надела?), Алиса игриво царапнула парня по шее и сдавленно почти прошептала: - Мне кажется, - дыхание было сбито ко всем чертям, - Мне кажется, это признак старения – желание трахаться только в комфортной домашней обстановке. Обдумай это. Парень оторвался от раздражающе мелких пуговиц рубашки и подняв взгляд на лицо девушки, хрипло ответил: - Ты решила сегодня поболтать в процессе? Блеснувшие азартным и полубезумным блеском глаза Алисы дали ему красноречивый ответ, но девушка все же озвучила: - Если ты хочешь, чтобы я замолчала, тебе придется меня заставить. И он заставил. Разорвав мешающую рубашку, парень заткнул готовящуюся недовольно протестовать Алису грубым поцелуем. И них почти все сейчас было грубо. Желание обладать было так сильно у обоих, что по-другому и быть не могло. Сумасшедшие собственники не могли договориться в том, кто в их отношениях будет доминировать. Алиса упивалась своей властью – скорее ментальной, чем физической (по понятным причинам), а Данила, в свою очередь наслаждался моментами, когда мог отбросить все стереотипы о том, что секс по любви должен быть нежным и грубо брал девушку – во всех возможных позах, во всех возможных местах Алисиной или его квартиры. И эта нарочитая грубость в сексе, компенсируемая чуткостью в остальных аспектах отношений, не надоедала. Огонь между ними бушевал и не планировал гаснуть, что неимоверно радовало обоих. Стоя в одном белье и огромной футболке Поперечного на балконе, Алиса курила, с наслаждением принимая одну порцию никотина за другой. Ноги все еще слегка дрожали после сильного оргазма и девушка, чтобы не упасть, крепко держалась за подоконник. Прикрыв глаза, Алиса наслаждалась порывами ветра, охлаждавшими ее лицо и старалась не думать ни о чем. Очнулась девушка оттого, что из ее рук нагло вырвали сигарету. Недовольно посмотрев на Поперечного, который, неслышно зашел на балкон и забрал ее последнюю сигу, она преувеличено-трагично вздохнула и обняла парня со спины, легко целуя его между лопаток, отчего по пояс голый Данила сразу покрылся мурашками. - Даань? – тихо позвала Алиса, а различив невнятное мычание в ответ, сигнализирующее о том, что ее слушают, продолжила, - Мама с папой хотят, чтобы я к ним приехала на пару недель. И я планирую согласиться. Парень напрягся, но не стал поворачиваться к Алисе лицом, за что она была ему благодарна – он знал, что вопрос о возвращении в Новокузнецк был для нее очень болезненным и, ко всему прочему, он стал еще более острым после «передозировки» Алисы. - Ты уверена? – спросил Данила, выдыхая сигаретный дым. - Нет. – честно отозвалась девушка, - Но я должна это сделать. - Когда нужно ехать? - Чем раньше, тем лучше, судя по словам мамы. – голос Алисы звучал все безжизненней. Парень выбросил бычок в окно и, развернувшись к девушке, ласково заправил той падающие на опущенное лицо волосы и, взяв его в свои ладони приподнял, чтобы видеть Алисины глаза. - Послушай, тебе не нужно заставлять себя, если ты не уверена. Твои родители – не изверги, они поймут, что тебе больно возвращаться туда. Не надо снова играться в жертву. Ты сделаешь себе хуже. – пытался достучаться до девушки Даня. Но Алиса только помотала головой и грустно улыбнувшись повторила: - Я должна. – а собравшись немного с мыслями, продолжила, - Пора собрать волю в кулак и вернуться туда, откуда я бежала. Я не могу снова убегать. Из Новокузнецка – в Москву, из Москвы – в Питер. Хватит. Я устала. Парень всмотрелся в ее глаза, как будто ища в них признаки одержимости или абсолютного безумия, которые позволили бы ему просто не отпускать Алису от себя. Но ее глаза были чисты. Молча кивнув своим мыслям, Данила прижался своими губами к губам девушки, даже почти не целуя – просто касаясь, а затем крепко обнял несопротивляющуюся девушку, в полголоса сказав: - В таком случае, я еду вместе с тобой.***
Обычно города, в которых проходило детство человека остаются в его памяти как средоточие ностальгических воспоминаний, которые хочется любовно перебирать, как картотеку, в своей голове, изредка возвращаясь в родные места. Такие ностальгические визиты являются, наверное, нашей потребностью – нам мало вспомнить как мы в 6 лет качались на старых качелях во дворе, нам важно увидеть эти качели через много лет – толи затем, чтобы сопоставить свои воспоминания с реальностью, толи затем, чтобы подтвердить: «я это не выдумал, вот – материальное подтверждение того, что я прошел огромный путь, что я жил, что я не всегда был таким, как сейчас». Для Алисы визит в родной город не сулил ничего: ни ностальгии, ни светлой грусти, точнее, воспоминания о счастливом детстве, конечно у девушки были, вот только они приносили только боль, потому что все эти старые фотокарточки в ее голове были залиты кровью – кровью ее более свежих воспоминаний, кровью обстоятельств, из-за которых девушка была вынуждена четыре года назад сбежать из города. Вот ее старый дом – обычная пятиэтажка, в которой уже не живет никто из ее родственников, но взгляд все равно останавливается на четвертом слева окне второго этажа. Окно ее комнаты. Алиса будто наяву видит саму себя – пять лет назад, по соседскому балкону пытающуюся незаметно для родителей убежать на очередную тусовку. Внизу ее уже ждет Даша и какой-то парень, с которым Алиса позже впервые в жизни занялась сексом на этой самой вечеринке. Она тогда даже не узнала его имени – было абсолютно плевать, просто хотелось веселиться, а секс казался неплохим способом развлечь себя. Вот ее школа – пустая и безмолвная, потому что на дворе лето и эти стены не нарушаются ни противным звуком школьного звонка, ни криками ополоумевших от 15-минутной свободы на перемене школьников. На территории школы заменили асфальтовое покрытие на прорезиненные дорожки – все ради безопасности детей. Но Алиса все еще помнит, как часто она, опаздывая в школу, спотыкалась о неровный асфальт и раздирала в кровь колени. Интересно, сколько еще школьников и школьниц кроме нее оставили на том асфальте свои ДНК в виде кусочков кожи и крови? Ноги несут ее дальше, прочь от школы, вглубь одного из спальных райончиков Новокузнецка – ЕЕ райончика, в котором выросла и она, и Эльдар. Алиса останавливается покурить, плевать, что детская площадка рядом, вообще плевать на этих мелких пиздюков. На всех плевать. Алиса выдыхает дым в воздух и не слышит, что ее уже несколько раз окликнули. Наконец человек, так желавший добраться до Алисы подошел к девушке. - Алиса! Соколова! – Алиса вздрогнула от такого официального обращения, сбрасывая с себя пелену задумчивости и обратила внимание на подошедшую к ней довольно пожилую женщину. Всмотревшись в смутно знакомые черты лица, она, к своему великому удивлению, узнала в подошедшей к ней женщине свою бывшую классную руководительницу. «Господи, как же она постарела всего за четыре года», - подумала Алиса, но вслух, только вежливо выразила свое удивление встречей и на дежурный вопрос по типу «как дела твои» так же дежурно ответила, что все в порядке и она только что окончила университет. Бессмысленный разговор мог длиться еще долго, но спустя какое-то время упреков, что Алиса совсем забыла о своих корнях, жалоб на современных школьников и идиотских восхищений совершенно обыкновенными успехами Алисы в академической жизни, разговор перешел на совершенно другую тему. Истощив свой запас вежливых улыбок и вопросов, женщина спросила: - А ты чего вернулась? На похороны поди? – вопрос был задан таким будничным тоном, каким спрашивают, сколько сахара положить гостю в чай. Удивительно, как быстро такие вещи как смерть и похороны становятся «будничными» для людей в возрасте, кто уже не раз и не два сталкивались со смертью близких или просто знакомых. Но Алису после этого вопроса тут же больно кольнула тревожность – девушка не могла заставить себя перестать думать о том, что в последний раз, когда она была в Новокузнецке все ее окружение тоже твердило про похороны. Увидев, как побледнела Алиса, учительница засуетилась: - О Господи, так ты не знала?! Светлана Геннадьевна Ефремова вот на днях умерла. От сердечного приступа. – не общая внимания на реакцию Алисы, женщина тут же начала причитать, - В 48 лет это надо же. Совсем она себя в последние годы не берегла. Алиса уже ничего не слышала. Светлана Геннадьевна Ефремова – не было для девушки просто рандомным именем. Этого человека она знала очень хорошо. Трудно не знать хорошо мать твоей лучшей подруги – мать Дарьи Ефремовой. - А что с сыном ее? – заставила себя сказать Алиса. - Так его в армию забрали вот в весенний призыв. Школу окончил, а в ВУЗ не поступил, вот и ушел служить. – охотно откликнулась собеседница Алисы, - Так жалко его: сначала сестра, теперь мать, а он даже на похоронах ее не сможет быть. Не сможет быть на похоронах. Как знакомо. – подумала Алиса, прежде чем, не прощаясь и совершенно наплевав на все правила приличия, развернуться и уйти прочь. Прочь от сплетников, рассказывающих о чьей-то смерти как о классном поводе перебрать кому-то кости и выразить свое никому нахуй не нужное сочувствие. Но далеко Алиса уйти не смогла. Мир перед глазами внезапно поплыл, звуки стали слышаться будто из-под толщи воды и девушка упала в обморок.***
Небольшая похоронная процессия стояла у свежей ямы на одном из типичных кладбищ. Скорбные лица, темная одежда и тишина, которая давила бы на мозг, если бы не чьи-то тихие всхлипывания и чьи-то абсолютно бессмысленные слова прощания с той, кому уже плевать, кто и как с ней прощается. Гроб уже опустили и теперь оставались лишь формальности – бросания горстей земли в яму под аккомпанемент из типовых, будто заученных фраз. «Упокой Господь ее душу» - вот и все. Лаконичнее не придумаешь – все поминают Бога, потому что когда кто-то умирает, больше поминать некого – никто уже не поможет, только и остается надеться на суеверия или высшие силы. В стороне от всех стояли два человека. Девушка, которая слишком остро сейчас осознавала то, что покойная не хотела бы ее видеть, но не прийти была не в силах и крепко держащий руку девушки парень, который поневоле стал ее единственным якорем, удерживающим от психоза. Пара стояла в молчании и абсолютно не двигаясь. Лишь когда все покинули кладбище и направились наверняка пить за упокой и рассказывает охуенные истории о том, какой же замечательной была усопшая, Алиса позволила себе подойти к могиле матери ее бывшей лучшей подруги. Новый надгробный камень бликовал под лучами слишком яркого для столь печального события солнца. Имя, фотография и годы жизни – вот и все, что осталось от матери двух детей, с которой судьба обошлась так паскудно, что хочется кричать от ярости и бессилья. Алиса хотела бы иметь силы сказать что-то, но в голове будто образовался вакуум и девушка лишь аккуратно возложила на свежую могилу две алые розы – чуть с стороне от других цветов, будто извиняясь. Вот только извинения никому уже не помогут и легче не сделают. Хотя нет, это ложь. Эти извинения сделают лучше живым, а точнее, лучше одной живой девушке, вот уже четыре года терзающейся чувством вины перед теперь уже двумя покойниками. Сзади неслышно подошёл Данила. Без слов взял руку Алисы, физически демонстрируя ей, что она не одна. И не обязана быть одна больше никогда – особенно в столь тяжелые моменты. - Идем? – чуть слышно спросил Поперечный – ему было некомфортно на кладбище, пусть даже здесь не похоронен никто из его близких, сама атмосфера этого последнего пристанища хрупких человеческих тел и жизней была очень угнетающей. Алиса покачала головой. - Нет, есть еще кое-что, - девушка аккуратно высвободила свою холодную, несмотря на жаркую погоду, руку из руки Данилы и посмотрев тому в глаза, добавила, - Я должна наконец отпустить ее. Без слов поняв, о ком идет речь, парень кивнул и позволил Алисе уйти вглубь кладбища, тихо следуя за девушкой на некотором расстоянии – не мешая, но при этом держа ту в поле зрения. Мать Даши была похоронена не рядом с дочерью – ублюдское стечение бюрократических обстоятельств, но во всяком случае они покоились на одном кладбище. И хотя Алиса ни разу не была на могиле подруги, она буквально чувствовала куда нужно идти. Русское кладбище – невероятно угнетающее зрелище. Выхоленные, чистые могилки у одних и покосившиеся, заросшие – у других, у тех, кого некому вспоминать или о ком вспоминать не хотят. Отвратительные венки из искусственных цветов будто специально делают такими яркими – будто пытаясь за их яркостью замаскировать их предназначение – для мертвых. Оградки могил, скамеечки для «посетителей» - где-то ржавое, где-то новое. Кому пришла в голову идея красить их в яркие, вырвиглазные цвета? Кладбище. Место скорби, а посмотреть вокруг – и кажется, будто его превращают в цирк шапито. Зачем все эти краски? Как будто они скроют то, что от этого места веет смертью – причем и фигурально, и буквально. Живые цветы, приносимые на могилы, гниют после дождя, источая сладкий запах тления, а искусственные цветы выгорают на солнце, превращаясь в мусор. Мертвое – мертвому. Вот только зачем? Умершее - не воскресить, а традиции и обряды лишь мишура, под которой теряется сама трагедия – смерть человека и страдания тех, кому он был дорог. Алиса нашла то, что искала – аккуратная могилка с простым черным надгробием и несколькими старыми похоронными венками. Ефремова Дарья Сергеевна (1997 – 2014) – гласила надпись на надгробии и больше ничего – ни фотографии, ни эпитафии. Рядом с надгробием кто-то воткнул в землю небольшой крест – и Алиса рассмеялась, истерически, уже плача, падая на колени на землю, двумя метрами ниже которой лежала та, в чьей смерти девушка винила себя. Даша не верила в Бога. И мать ее не верила в него – во всяком случае до того момента, пока ее дочери не стало. Крест на могиле атеистки-самоубийцы выглядел издевкой и Алиса бы вырвала его, но от этого не стало бы легче: есть Бог или нет – Даше он не помог, как впрочем и Алисе. Сотрясаясь от рыданий, Алиса сидела на земле и пыталась понять, почему ей так больно? Наверное потому что она пришла проститься. Теперь уже навсегда. Призрак Даши был с Алисой вот уже четыре года и настало время позволить ему упокоиться. Нужно просто отпустить, но слова прощания никак не желали вылетать изо рта. Наконец успокоившись, Алиса начала: -Я не знаю, что сказать тебе, Даш, если честно. Все это время у меня было столько невысказанного тебе, но сейчас все вдруг потеряло смысл. И все мои извинения в том, что я не спасла тебя, и упреки за то, что ты меня бросила и просто вещи, которыми я привыкла делиться с тобой. Я знаю, тебя нет и все что я говорю сейчас – лишь психотерапия, попытка избавиться от моего демона, который почему-то принял твой облик. Но если я не права и есть жизнь после смерти и ты слышишь это сейчас – спасибо тебе за мою жизнь. Ты убила себя, разбив этим навсегда сердце своей матери и мое тоже, но ты помогла мне как никто другой в этом мире. За эти четыре года ты спасала меня сотни раз – я все еще здесь ради тебя, чтобы показать на своем примере, что все может быть хорошо. Ты жила в моей голове вторым голосом, второй личностью и подстегивала меня не останавливаться, идти вперед, стараясь избежать тех ошибок, что я сделала в прошлом. Я не сужу тебя, я сама не большая поклонница жить, просто я нашла ради кого это делать. У меня есть семья, прекрасные друзья, а теперь есть чуточку больше – любимый человек. Я уверена, что Данила бы тебе понравился. Ты была рядом со мной долгие годы, и даже после своей смерти продолжала следовать за мной. Ты столькому меня научила, столько воспоминаний о себе оставила, что я просто не смогла бы забыть тебя, но все зашло слишком далеко. Я как будто вынырнула из бездны, куда меня затягивало четыре года, я наконец вдохнула полной грудью и поняла – все не так, как я думала. Ты не была рядом со мной. Ты умерла и ничто тебя не вернет. Тебя нет. Четыре чертовых года нет! Ты просто не существуешь. Мой больной мозг создал монстра с твоим лицом и голосом, что пожирал меня изнутри, отравлял сны и сводил с ума. Не ты. Это была я. Все это время была я. Я даже не уверена, что ты была такой, какой я тебя помню – за эти годы я так изменилась, что вероятно уже не могу называть тебя своей подругой – я тебя не знаю. Я не хочу тревожить память о тебе, я устала тебя бояться. Так что настало время отпустить и попрощаться. Нужно двигаться дальше и теперь я наконец вижу, что ты не хотела, чтобы твой уход так отразился на мне. Спасибо тебе за все. Алиса поднялась с колен и глубоко вдохнув, напоследок сказала, положив руку на надгробие: - Я прощаю. Я прощаю тебя за необдуманный эгоистичный поступок. И я прощаю себя за то, что не сумела тебя поймать, когда ты падала. Я отпускаю тебя, прощай. Камень не свалился с души, но Алиса знала – все будет хорошо. Ей нужно немного отдохнуть и все будет в порядке. Петля, которую, как выяснилось теперь, сама Алиса затягивала на себе последние годы, наконец ослабла и со временем совсем растворится в воздухе. Почти обжигающее летнее солнце все еще заливало своим светом кладбище, делая его совсем сюрреалистичным, но от земли все равно тянуло холодом – холодом смерти, от которого становится не по себе, но который абсолютно безвреден для живых. Все живое однажды станет мертвым, но пока этого не произошло, будь живым. Живи, а не существуй. Когда Алиса подошла к ожидающему ее Даниле, она окончательно успокоилась – только немного покрасневшее лицо выдавало то, что девушка плакала. Парень крепко взял ее за руку, и они молча двинулись к выходу с кладбища. Говорить что-либо не было нужды – такие эмоции обычно не обсуждают, да и слов, чтобы все точно описать, не найдется. Люди просто знают, что чувствует другой. Эта пара не клялась в любви до гроба, им было плевать на официальные статусы отношений: в паспорте, среди знакомых или в чертовом ВК. Они просто были друг у друга. И будут столько, сколько возможно. Может быть они расстанутся через месяц, может через год, а может через несколько лет – никто не брался предсказывать. Расставание неизбежно, но всему свое время. Пока судьба готова дать им еще хоть минуту рядом, они используют ее, поддерживая друг друга и даря любовь. И может их история закончится трагично. Может быть они правда разрушат друг друга, но, расставшись, они останутся благодарны за все: за те бурные чувства, что им дарили и за те, что принимали от них самих; за мгновения страсти, радости, вдохновения и даже боли – ведь все это у обоих станет чем-то большим – искусством; и за то, что им снова показали, что значит любить.