Аромат

Суббота. Восточные ворота парка. За 6 часов до «флешмоба». В парке Чаоян яблоку негде было упасть. Создавалось впечатление, что сюда на субботний отдых выбрался весь Пекин. Ладно, пусть не весь, но уж точно больше половины. Люди всех возрастов, рас и вероисповеданий гуляли по дорожкам, катались на лодках, играли в футбол, плескались в фонтанах, вопили на американских горках, дремали на газонах и повышали товарооборот местных киосков со всевозможной снедью. А ближе к вечеру на одной из самых крупных местных площадок должна была выступить группа «Хрустальный мотылёк»! По крайней мере, в этом посетителей заверяли многочисленные плакаты и листовки, расклеенные везде, где только можно. Сюэ Ян, вместе с мужской половиной университетского клуба, хвостом таскался за девчонками. То им хотелось блинчиков, то мороженого, то покататься на роликах. Он, в принципе, с самого начала знал, что так и будет. Что ещё делать в парке группе студентов? Ещё и парни пришли не все. Вэй Усянь позвонил Цзянь Чэну и заявил, что чем-то отравился, а потому прийти не сможет. По стонам в трубке, на которые недоумённо оборачивались прохожие, сразу стало ясно, кто злостный «отравитель». Не Хуайсан сидел под домашним арестом. У него обнаружились тщательно скрываемые от Не Минцзюэ хвосты по основным предметам. За пять лет обучения он так и не понял, что невозможно что-то долго скрывать от старшего брата. Особенно если он преподаёт в твоём университете. Цзян Чэн вовсю флиртовал с Вэнь Цин. Никто не знал, как далеко у них зашло, но неофициально их уже давно считали парочкой. Вэнь Нина девушки выбрали своим сегодняшним рыцарем. Ему выпала честь прорваться сквозь толпу поближе к сцене перед началом концерта, ведя за собой остальных. Куратор клуба Сяо Синчэнь всю дорогу рассказывал об исторических событиях, предшествовавших постройке парка. Его мало кто слушал, но Синчэня это не смущало. Его смущал Сюэ Ян, следующий за ним по пятам. Сегодня утром, когда часы показывали девять, преподаватель услышал дверной звонок. На пороге с букетом красных роз стоял его студент. Пришлось впустить раннего визитёра в дом и напоить чаем. Сбор клуба возле парка был назначен на вторую половину дня, так что после чая и очередного признания в любви Синчэнь выставил Сюэ Яна за дверь. Цветы с трудом, но уместились в вазе, украсив собой стол на кухне. Этот ритуал повторялся из года в год. И почему именно по субботам? Сюэ Ян оккупировал кафе напротив дома куратора и терпеливо ждал, когда тот выйдет. В парк они пошли вместе. В семь часов перед сценой собралась такая толпа, что у тех, кто явился впритык, не было ни единого шанса прорваться вперёд. Благо, девчонки это предусмотрели и пришли на час раньше. Теперь практически весь клуб во главе с Вэнь Нином стоял почти вплотную к сцене. Сяо Синчэнь и Сюэ Ян задержались, и намертво застряли где-то в середине толпы. Студент вплотную прижался к преподавателю и счастливо вздохнул. Он был готов простоять так весь концерт. Западные ворота парка. За три часа до «флешмоба». Шан Цинхуа в изнеможении опустился на лавочку. Чтобы он ещё когда-нибудь послушал братца Огурца и попёрся в парк в выходной день! Да ещё в такую жару. Он в который раз пожалел, что надел джинсы, а не шорты. «Сходи проветрись. А то скоро плесенью зарастёшь». Вот про плесень это он зря! У Цинхуа в квартире хотя бы чисто. А в дом Шэнь Цинцю, пока тот не начал встречаться с Ло Бинхэ, зайти было страшно. Заросший грязью пол, куча сваленной как попало одежды, вперемешку с мусором, и горы немытой посуды на кухне. Почему Бинхэ не сбежал от своего благоверного, увидев такую картину, для Шан Цинхуа до сих пор оставалось загадкой. Быт бытом, но эта сладкая парочка временами жутко раздражала. Особенно когда выясняла отношения. После очередной ссоры Шэнь бежал либо к брату, либо к Цинхуа. Причём чаще к последнему. Не успевали они выпить по бутылке пива и прийти к согласию, что Бинхэ последняя скотина, как эта самая скотина приползала на порог и начинала слёзно молить о прощении. Минут двадцать послушав рыдания под дверью, Цинцю принимал вид оскорблённой невинности и, подмигнув братцу Самолёту, впускал любовника в квартиру. Когда помирившиеся голубки начинали страстно целоваться, Шан Цинхуа спешно покидал собственное жилище. Ночевать приходилось дома у Шэня. Они дружили уже шесть лет и давно обменялись запасными ключами от своих квартир. Может, тоже замутить романчик? Шан Цинхуа не мог похвастаться ни красотой, ни высоким ростом. Очаровывать сладкими речами или галантно ухаживать за женщиной ему тоже было не дано. Все его свидания со времён старшей школы можно по пальцам пересчитать. Девушки в один голос пели, что с ним скучно, уткнувшись при этом в телефон, и даже не пытаясь проявить какую-то инициативу. Например, завести разговор на интересную тему. Цинхуа всегда думал, что на свидания ходят, чтобы провести время вдвоём. А все его пассии кривили нос перед дешёвым кафе и искренне недоумевали, почему он пришёл на встречу с пустыми руками. Цветы? Ха! Если бы. Им подавай брендовые безделушки типа сумочки от Hermes или браслета от Bulgari. Стоило Цинхуа при первом знакомстве сказать, что он работает в корпорации «Тяньлан», как у девушек загорались глаза и они сразу соглашались на свидание. Но поняв, что модных ресторанов и дорогих подарков не будет, а больше с невзрачного коротышки взять нечего, они испарялись, удалив из контактов его номер. Наверняка дело не только в деньгах. Вот если бы он был высоким и статным красавцем, типа замдиректора Мобэй Цзюня, тогда бы женщины точно штабелями складывались к его ногам. Шан хмыкнул, открутил крышку на бутылке с водой и присосался к горлышку. Тут его внимание привлекла спорящая парочка неподалёку. Цинхуа присмотрелся и узнав знакомое лицо, поперхнулся от неожиданности. Откашлявшись, он недоверчиво уставился на замдиректора, о котором вспоминал буквально секунду назад. Мобэй Цзюнь стоял возле фонтана и с непроницаемым видом слушал визги какой-то длинноногой девицы. Вопила она так, что перекрывала даже шум льющейся воды. — Думаешь, сказал, что всё кончено, и мы мирно разойдёмся?! — Успокойся. — А ничего, что я не согласна с твоим решением?! Или тебе плевать?! — Ты мешаешь окружающим. — Пасть закрой, урод! Думаешь, я это вот так оставлю?! Девушка была красивой. Блестящие чёрные волосы до талии. Пухлые губки, накачанная попка. Большая грудь, сексуально пружинящая каждый раз, как девушка взмахивала руками. Ого, она ещё и без лифчика. На таких цыпочек Цинхуа дрочил одинокими вечерами, зависая на порнохабе. Однако после разрядки он напрочь забывал лицо развратной нимфы, которая в фантазиях сладко водила накрашенными губами по его напряжённому члену. До следующего раза. Шан был твёрдо убеждён, что к реальной жизни такие девчонки совершенно не приспособлены. После очередного оскорбления Мобэй вдруг резко приблизился к девушке и что-то зашептал ей на ухо. Минуту или две ничего не происходило, а потом красотка, явно присмирев, кивнула и медленно пошла к выходу из парка. Замдиректора остался стоять на месте. Шан Цинхуа распирало любопытство, что же такого он ей сказал. В компании Мобэй Цзюня за глаза называли «миротворцем». Он обладал удивительным даром успокаивать разъярённого человека всего парой слов. Поэтому Ло Бинхэ на все сложные переговоры и советы правления неизменно брал своего зама. Самое загадочное, что те, кто лично испытал на себе силу этого дара, потом напрочь забывали, что Мобэй Цзюнь им говорил. Единственное, что они помнили, это морозную свежесть. От замдиректора как будто веяло холодом. Одеколон, не иначе. Цинхуа наклонился и вылил остатки воды себе на голову. При таком пекле футболка всё равно быстро высохнет, а ему срочно надо охладиться. Руками зачесав назад мокрые пряди, Шан снова глянул на фонтан и никого не увидел. Нет, людей по-прежнему было полно, а вот Мобэй куда-то исчез.  — Здравствуйте. Шан Цинхуа подскочил на месте и испуганно уставился на Мобэй Цзюня, который стоял прямо напротив него. Как ему это удалось? Он что, умеет телепортироваться? — Д-добрый день, господин Мобэй. — Можно просто Мобэй. Я присяду? Цинхуа молча подвинулся. Интересно, когда замдиректора его заметил? Наверняка сейчас попросит не распространяться на работе про ссору у фонтана. — Мне жаль, что вы стали свидетелем столь неприглядной сцены. — Мобэй откинулся на спинку лавочки и устало повёл плечами. Шан непроизвольно принюхался. Морозной свежести он не почувствовал, но вокруг действительно стало прохладнее. Словно подул лёгкий ветерок. — Сам не знаю, почему на меня западают подобные женщины. «В зеркало посмотри!» — ядовито подумал Цинхуа. — Вы здесь один? — Да. Вот решил прогуляться в выходной. Погода хорошая. Жарко только. — Не будете против, если я составлю вам компанию? Шан Цинхуа открыл рот от неожиданности. На него внимательно смотрели синие глаза — довольно большая редкость для китайца. Цинхуа их цвет напоминал драгоценный камень из какого-то фильма. Там вроде бы ещё корабль тонул. Компанию? Вместо сексуальной красотки Мобэй Цзюнь хочет провести время со своим подчинённым? Может, ему там у фонтана голову напекло? Но замдиректора не сводил взгляд с Шана и спокойно ждал ответа. Пришлось кивнуть. Ну а кто в здравом уме осмелится возражать руководству? Всё оказалось не так страшно, как Цинхуа себе навоображал. Они просто неторопливо гуляли по дорожкам и разговаривали. Обо всём. Сначала о работе, потом об общих знакомых, которые умудрились стать любовниками (почему-то Шэнь Цинцю никогда не заморачивался по поводу социальных различий между ним и Ло Бинхэ), затем разговор начал легко перескакивать с темы на тему. Шан Цинхуа сам не заметил, как начал смеяться над шутками Мобэя. Причём от души: ему и правда было весело. Они добрались до летнего кафе и, не сговариваясь, заказали большую порцию жареного мяса. Свежий овощной салат и лист тонкого, только что из печи, лаваша зашли с ним на ура. А холодное пиво отлично утолило жажду. Разморённый сытной едой и немного поддатый Цинхуа чуть ли не висел на плече у Мобэя, делясь очередной историей из своей студенческой жизни. Тот совершенно не возражал. Напротив, его рука очень скоро оказалась на талии Шана. Замдиректора крепко прижимал к себе весёлого начальника службы снабжения и наклонялся, чтобы расслышать то, что ему говорили. Вокруг неожиданно стало очень шумно. Осмотревшись, коллеги поняли, что попали на какой-то концерт. На сцене, освещённой разноцветными лучами прожекторов, пели девушки в ярких костюмах. Музыка гремела так, что закладывало уши. Люди в толпе подпевали артисткам, свистели и выкрикивали слова одобрения. — Уходим? — прокричал Мобэй на ухо Цинхуа. — Нет! Давай посмотрим! Только надо ближе подойти! — ответил Шан. Мобэй Цзюнь кивнул, и они стали пробираться к сцене. Сцена. Кулисы. За полчаса до «флешмоба». За кулисами одной из самых больших сцен парка Чаоян царила суматоха. Танцоры разминались и обменивались новостями. Костюмер проверяла, все ли застёжки и молнии в порядке, не развязались ли ленты или шнуровки. Стилист, с баллончиком лака в одной руке и расчёской в другой, доводил каждую причёску до совершенства. Визажист лавировала между солистами и взмахом кисти или спонжа преображала и без того красивые лица в божественно прекрасные. Работники сцены носились как угорелые, подготавливая декорации, свет, звук и саму сцену к выступлению. Тысячи человек с нетерпением ждали выхода своих кумиров. Лин Вэнь закрылась в гримёрке и пыталась привести скачущие мысли в некое подобие порядка. Только что ей позвонил продюсер Хуа Чэн и сказал, что их главный танцор и лицо группы — Се Лянь — не сможет принять участие в шоу. Причину Чэн не озвучил, но распорядился, чтобы вместо Се Ляня сегодня выступил Ши Цинсюань. Хореограф застонала и пару раз легонько стукнулась лбом о стену. Да Ши от такой ответственности позабудет все движения. Он, конечно, самый молодой в группе, и у него прекрасные внешние данные, но доверить ему ведущую позицию… Лин Вэнь достала ярко-красную помаду и, сев перед большим зеркалом, провела ею по губам. Красный цвет всегда её успокаивал и придавал уверенности. Однажды, когда ей было восемнадцать, или около того, её пригласил на свидание парень, по которому она очень долго сохла. Лин надела кроваво-красное обтягивающее мини-платье на молнии. Колготки в крупную сетку, бордовые берцы и алый берет. Когда ухажёр увидел девушку, то поднял её на смех, назвав деревенщиной с полным отсутствием вкуса. А в конце своей уничижительной речи заявил, что красный ей абсолютно не идёт. Вэнь не стала превращать его слова в шутку или рыдать от того, что её оскорбили. Лин просто со всей силы врезала грубияну кулаком в челюсть и гордо удалилась. С тех пор красный превратился в её уникальный символ, своеобразную изюминку. Годы спустя, когда она уже была всемирно известным хореографом, миллионы девушек начали копировать её стиль. Красный, который она носила, был не вульгарным или вызывающим, но смелым и соблазнительным. В принципе, Цинсюань знал программу наизусть. Как и все другие танцоры. «Хрустальный мотылёк» не просто так забирал первые места на всевозможных танцевальных конкурсах. Группу приглашали на открытия кинопремий и фестивалей не за красивые глаза. Ребята работали на износ, репетируя каждый день по шесть часов. Никакого алкоголя, курения или наркотиков. За такое продюсер сразу вышвыривал вон. Строжайший режим и диета — не как вынужденная мера, а как образ жизни. Когда «Мотылёк» выходил на сцену, зрители замирали. Во время танца живые люди превращались в сказочных существ. Они парили над полом. Тридцать человек исполняли сложнейшие движения совершенно синхронно, словно единый организм. У самых чувствительных поклонников от такой красоты на глаза наворачивались слёзы. Но даже самый отточенный танец будет ничем без подходящего звукового сопровождения. В музыке скрывался ещё один секрет успеха группы. С самого её основания бессменным композитором и аранжировщиком выступал Хэ Сюань, которого весь музыкальный мир знал под именем Черновод. Он был немногословен и мрачен, мог сыграть абсолютно на любом инструменте и искренне ненавидел певцов. Он считал, что музыка должна быть без слов, так как они её только портят. Тем отчаяннее бились за его работу популярные исполнители. Каждая мелодия, которую он сочинял, обретала бешеную популярность и ценилась на вес золота. Диски с его аранжировками сразу обретали статус культовых. На iTunes и других медиаплеерах он всегда находился в топе по количеству прослушиваний. Многие не могли понять, почему он решил остановить свой выбор на маленькой китайской группе танцоров. Этого не знал никто. Всё, что было известно широкой публике это что Черновод в неплохих отношениях с Хуа Чэном — главным продюсером студии «Тунлу», из-под крыла которой и выпорхнул «Хрустальный мотылёк». Лин Вэнь покинула гримёрку и уверенным шагом направилась к танцорам. Что ж, раз продюсер настаивает, кто она такая, чтобы перечить. В группе царило весёлое возбуждение, до выхода оставалось меньше десяти минут. — Прошу минуточку внимания. Гам сразу же смолк, и все посмотрели на хореографа. — Се Лянь не приедет. Вместо него на ведущую позицию встанет Ши Цинсюань. Красноречивое молчание. — Я выслушаю все ваши жалобы и предложения после шоу. А сейчас, засуньте, пожалуйста, в задницу весь негатив, который вы испытываете к Ши. Ваша задача — всем сердцем его полюбить, и показать это вон той огромной толпе людей, которые жаждут хлеба и зрелищ. Ши Цинсюань сегодня ваше божество. Я хочу увидеть благоговение и самоотверженность. Это понятно? Пока Лин говорила, Цинсюань каким-то образом оказался в центре группы. Танцоры протянули к нему руки, сложив их в цветок, и он накрыл его своей ладонью. — Порхай, как бабочка… — чётко произнёс Ши. — Жаль, как пчела! — хором закончили остальные. Ребята расцепили руки и дождавшись своего объявления, выбежали на сцену. Их встретил рёв аплодисментов и приветственные крики. Ши Цинсюаню еще не доводилось выступать на подобном open air. Он поразился количеству людей, пришедших на них посмотреть. Понятно, что на халяву и уксус сладкий, но никто же не пойдёт на шоу, если оно ему не интересно. Пусть даже за бесплатно. Ши осторожно глянул в сторону кулис. Хэ Сюань стоял и не отрываясь смотрел прямо на него. Зазвучало вступление к первому номеру, и Цинсюань закрыл глаза, растворяясь в образе. Тело двигалось словно само по себе, на автомате. Привычные движения так часто отрабатывались на репетициях, что мозг за ненадобностью просто отключался. Ши словно становился другим человеком, даже не человеком — сущностью. Как сказала Лин Вэнь — божеством, которому поклоняются простые смертные. Ему было хорошо. Хорошо и спокойно. Он был на своём месте. Среди людей, которые так же, без остатка, отдавали себя танцу, как и он. Если бы только концерт не кончался!.. Ши Цинсюань был готов танцевать до самого утра, нет — до конца жизни. На последнем дыхании исполнить последний пируэт и умереть на сцене. Всё что угодно, лишь бы не возвращаться в реальность, в которой был он: Черновод. Никто так и не понял, что случилось. Шум, который производила многотысячная толпа народу, вдруг начал затихать. Люди отворачивались от сцены и искали того, кто стоял рядом. Музыка смолкла. Танцоры потянулись друг к другу. Работники сцены, ведущий, диджей и все, кто находился на сцене и рядом с ней, разбились на пары. Из толпы зрителей послышались стоны. Люди раздевали друг друга, обнимаясь и целуясь. Народ постепенно ложился на сброшенную одежду. Стоны сливались со звуками чмоканий и шлепков. Люди, не замечая ничего вокруг, самозабвенно занимались любовью. Над сотнями переплетённых тел стояла розоватая дымка. Сюэ Ян снова и снова входил в лежащее под ним горячее тело Сяо Синчэня. Тот обнимал его за плечи и шире разводил ноги, чтобы впустить член ещё глубже. Любовники страстно целовались, не в силах оторваться друг от друга хотя бы на секунду. Синчэнь активно подмахивал бёдрами навстречу каждому толчку и закусывал губу, когда его возбуждённый член проезжался по тренированному животу Сюэ Яна. Возле старого раскидистого дерева Мобэй Цзюнь стоя жёстко трахал Шан Цинхуа. Он держал его на весу, прижимая спиной к стволу, и размашисто толкался внутрь, до упора вводя огромный член. Цинхуа громко стонал от вспышек острой боли перемежаемой тягучим удовольствием, оставляя на спине невольного любовника кровоточащие царапины. Мобэй кусал и посасывал нежную кожу шеи Шана, с откровенным восторгом слушая его сладкие стоны. На сцене, среди множества обнажённых тел, соединённых в экстазе, Хэ Сюань нежно ласкал сидящего у него на коленях Ши Цинсюаня. Ши откинулся ему на грудь и, подняв руки, обнимал за шею. Ноги танцора были широко расставлены, между ними, исчезая во влажной розовой дырочке и появляясь вновь, двигался внушительных размеров член. Композитор одной рукой дразнил торчащие от возбуждения соски Цинсюаня, а другой активно дрочил ему, дразня большим пальцем чувствительную головку. Они не помнили, кто они и где находятся. Всё, чего они хотели, это любить друг друга. Всегда быть вместе и никогда не разлучаться.