Гранатовое дерево

      Прошло более шести месяцев после того, как Азединне вернулся из Италии ни с чем. Жизнь снова вошла в привычное русло, работа не давала скучать, парни гарема как всегда занимались каждый своими обязанностями, регулярно дом Азединне навещал счетовод, Луи учился, Баязид – ага так и не уговорил Азединне набрать новый малый гарем. Чтобы поддержать друга, наведывался и Фирас. И вроде бы всё как всегда, но чего–то явно не хватало. Вырванный из сердца кусок не давал иногда покоя, рана до конца не затянулась. Иногда он вспоминал Реми, но уже спокойно. Внутренне он благодарил парня за урок жизни. А вот вырвать Реми из памяти насовсем, не получалось. А недавно Калеб уговорил Азединне взять пару щенков. Мол, их пытались ограбить незадолго до приезда господина, нужна охрана! Старый пёс давно умер, после него никого не брали. А без разрешения хозяина взять не могли. Да и остатки пищи девать некуда, их даже бедным не раздашь. Азединне всегда говорил, что нужно отдавать только те остатки пищи, которые вполне пригодны и их можно отдать, но это должна быть нетронутая пища, оставшаяся от приготовления, а никак не надкусанная, начатая или испорченная. Естественно, Азединне пожурил Калеба и ребят за столь нерациональное использование средств, можно ведь готовить меньше, чтобы не оставалось. С другой стороны, собака действительно нужна, а то мало ли кому взбредёт в голову снова залезть в дом. Поколебавшись некоторое время, Азединне согласился и сам сходил с Калебом на рынок, чтобы купить щенков арабской борзой. Для будущих охранников пришлось соорудить два лежака на ножках в тени дома, чтобы собакам было удобнее спать. Вали даже миски из глины для них изготовил. Правда, таких щенков не оказалось и Азединне обратился к Фирасу за помощью. Тот нашёл щенков у одного своего друга, и он любезно подарил их за символическую плату. Счастью Калеба не было предела, радовался, как ребёнок! Азединне вообще говорил, что можно было с таким же успехом взять и обычных дворовых псов, но Калеб настоял на том, что порода арабских гончих – самая лучшая на свете! И это ничего, что данную породу собак нужно кормить специально приготовленной лёгкой, но сытной пищей! Но, в доме лекаря они замечательно будут питаться остатками пищи, не помрут. Тем более, что еда всегда свежая и вкусная. На том и сошлись. Щенки прибавили радости и хлопот всем, кто жил в доме Азединне. Даже спокойная Полночь косила глазом на двух неугомонных малышей, носящихся по двору. Ребята поочерёдно с ними играли и не давали грызть что попало и шкодить. Юсуф начал их учить командам и приучать к прямым обязанностям. Лаяли они немного, но в основном по делу. Почему – то за два месяца, пока шла адаптация, щенки не взлюбили счетовода Камиля - агу, а также поставщика Баязида – агу, который всё же не оставлял попыток уговорить Азединне купить мальчиков или взять больных на лечение. Фираса и Луи воспринимали как своих. Остальные ребята и сам Азединне были для них стаей. В одно прекрасное утро Азединне собрался по делам на рынок. Кроме этого, надо было навестить несколько пациентов, которых лечил. Приготовив в саквояж всё необходимое, он вышел из лаборатории во двор. И тут же обратил внимание, что Бари и Поло, так назвали щенков, беспокойно бегали вдоль калитки, потявкивали, махали неуверенно хвостиками и что – то пытались рассмотреть через резные щели. Азединне подошёл ближе. — А ну, брысь, мелкота! Дайте пройти! Чего вы тут трётесь? – лекарь отогнал щенков и открыл калитку. Тот, кого он увидел стоящим на пороге, видимо не решался постучать, а теперь молча смотрел виноватыми глазами. Собственно, Азединне уже и не надеялся увидеть его. Даже больше, пытался забыть. И зачем он только вернулся? Первым из ступора вышел Азединне и спросил: — Вам что – то нужно, молодой, человек? — Да, поговорить… - тихо ответил тот. — У меня нет времени на пустые разговоры. И вы, кажется, сами дали понять, что прекрасно обойдётесь без меня. — Не смог…- снова тихо ответил парень, виновато гладя на лекаря Далерана. — И что? Моя какая проблема? - холодно ответил Азединне. – Что, ваш любезный дал вам под зад и выгнал из дома? Или обидел чем, а вы через три моря сюда пожаловали, поплакаться? — Что? Нет! – спохватился парень, хотя в словах Азединне была доля правды. – Н-не совсем. Но, думаю, я смогу всё объяснить… — Не утруждайте себя! Я не нуждаюсь в ваших объяснениях, молодой человек! Мне своих проблем хватает, а теперь отойдите, я спешу к пациентам! — Но…могу ли я надеяться, что позже… — Не думаю! Ни позже! Никогда! - строго ответил парню Азединне. Он специально называл его на «вы», чтобы показать, как он к нему относится и что Реми теперь для него абсолютно чужой человек. - Ступайте куда хотите и делайте всё, что вам заблагорассудится, а меня и дорогу в мой дом забудьте, пожалуйста. — Но, я всё же хотел бы… — Меня не интересуют желания чужого человека… Реми! – наконец Азединне назвал его имя. – Или как вас называть, Роландо? Мне без разницы! Дайте пройти или я вызову своих ребят, чтобы они показали вам дорогу туда, где вам самое место! — П – прости, я подожду более подходящего времени! – не сдавался тот. — Ждите, кто не даёт, только подальше отсюда! Азединне едва сдержался от того, чтобы толкнуть его и пройти. Он просто отступил на шаг и повернул в сторону, чтобы обойти парня. Злясь на всё на свете, Азединне пошёл на рынок. Ему удалось немного успокоиться, пока отдавал Сахе лекарства на продажу. Идти в таком раздражённом состоянии к пациентам было нельзя. И, хотя лекарь даже словом не обмолвился, кого сейчас видел, Саха и Хасе заметили в глазах хозяина вновь появившуюся грусть, а потому по привычке, отвлекли Азединне разговорами, рассказали, как вчера шла торговля, что заказывали. Хасе даже байку рассказал, как у него с прилавка одна пара туфель ушла незаметно. Видимо, кто – то очень ушлый «приделал ноги» его туфлям. Азединне посмеялся и успокоившись окончательно, переключился на посещение пациентов. Возвращаясь от последнего пациента за день, Азединне обнаружил, что Реми всё ещё сидит у калитки его дома. — О, у меня появился сторожевой пёс? Интересно, зачем мне бездомный пёс для охраны? Вроде взяли недавно двоих! – съязвил Азединне подойдя к Реми. — Говори, что хочешь, Азединне, - Реми подскочил на ноги и с вызовом посмотрел в глаза лекаря, – но я не уйду, пока мы не поговорим. Я понимаю, что сильно обидел тебя, поэтому, приехал вымаливать прощение! — О, как погляжу, мы поменялись местами! Хм, славно! – снова язвительно ответил Азединне, криво улыбаясь. – Прощение? А не поздно для раскаяния? Нет? — Просить прощение никогда не поздно! – заверил тот. — Я другого мнения! Раньше надо было говорить о прощении, милый мой! Сейчас я не настроен говорить об этом. Я больше полугода пытался тебя забыть, а ты явился вновь! Зачем ты явился? Мучить меня? — Да нет же! Азединне, послушай! Просто выслушай меня, прошу! — Я достаточно наслушался, Реми! Так сильно, что уже тошнит. Так что избавь меня от своих душевных излияний! — Я не уйду, пока ты не выслушаешь меня! С места не сойду! — Ну, что ж, как любого свободного человека, не имею возможности неволить тебя! Сиди на этом месте сколько угодно, но я не собираюсь тратить своё драгоценное время на тебя! Других дел полно! Не теряй время напрасно! Лучше будет, если ты уедешь туда откуда пришёл и забудешь меня. — У меня нет средств на обратный путь, я всё отдал, а те мизерные остатки, что были, у меня украли! Так что мне идти некуда! — И ты решил прийти ко мне? Странно, не находишь? — Я к тебе и шёл! — Ну-ну! И надеялся, что приму с распростёртыми объятиями? — Я поговорить надеялся! — Мы уже поговорили! А теперь пропусти, я тороплюсь домой, к своим мальчикам, которые меня просто обожают и не предадут, как это сделал ты, найдя себе Антонио! Азединне уже откровенно раздражал этот разговор, и он решил, что больше не будет вступать с Реми в переговоры. Всё пустое! Он ушёл в дом и ему было всё равно, останется Реми на месте или уйдёт. Ребят Азединне предупредил, что за калиткой сидит Реми, и чтобы никто не смел с ним разговаривать и тем более кормить. Парни чуть не обиделись, так как они и сами не стали бы с ним заговаривать и даже радоваться его появлению. А про кормить, вопрос спорный, ведь он может в этом нуждаться. — Пусть просит в другом месте! – заявил Азединне и пошёл в дом. На следующий день ситуация повторилась. Азединне утром обнаруживал сидящего на земле Реми, встречался с ним своим безразличным с его взглядом, наполненным надеждой. После этого, лекарь молча шёл по делам, а Реми усаживался на своё место. Что он пил и ел, Азединне не волновало, как и то, что парню приходилось спать прямо там, где сидел. С каждым днём лекарь наблюдал, как его верный пёс, сидевший у калитки, выглядел всё хуже и хуже. Нет, дело было здесь не в голоде и жажде, точнее не только в них. Время от времени плечи парня содрогались от кашля, а лицо с каждым днём серело. Азединне понимал, что скорее всего, Реми не здоровится. Но за помощью он не обращается, так как платить ему нечем. А посему, пусть сидит себе, пока может.       Парни, кстати, выходили, видели Реми, но всё, что парень получил от бывших «коллег» - это злые насмешки, пинки и требования валить со своей чахоткой куда подальше. Не хватало им у дома заразы! Когда Азединне об этом узнал, долго ругал парней, зачем подходили, мол, не известно, чем болен, могли заразиться. Затем, велел всем до единого отмыться и отогреться в купальне. После этого, ни один из парней к Реми не подходил. Прошла неделя. Целых семь дней Реми упорно не отходил от дома лекаря. Пищу ему подавали сердобольные прохожие. Кто –то даже покрывало дал, чтобы ночью не мёрзнуть. А вот что с его организмом происходило, Реми понять не мог. Когда он плыл на корабле в Тунис, всё было хорошо. Однако при вхождении в Средиземное море случился шторм. Так как Реми не хватило денег на пассажирский билет, он нанялся помощником судового доктора. Обычно врач на корабле был один, но Реми попросился помогать, лишь бы доставили до Туниса. А вот к шторму Реми был не готов. Мало того, что ему пришлось действовать на ровне со всей командой, терпеть холодную воду, которая без конца окатывала и сильный ветер, который сдувал с палубы, постоянную качку, которая не давала нормально удерживать равновесие, так в добавок ко всему, чуть за борт не вылетел. Хорошо, боцман за штанину поймал и втянул обратно. После шторма вся команда поздравляла Реми с «боевым крещением». Тогда никто на корабле не погиб, не потерялся и не заболел. А всё благодаря правильным действиям всей команды. А вот Реми понял, что служба на корабле всё-таки не его. Он лучше себя чувствует на твёрдой земле. Чтобы парень не получил переохлаждения, матросы влили в Реми приличную дозу рома и укутали в одеяла. Это временно помогло, так как по прибытии в Габес, Реми слегка знобило. В порту от температуры он потерял сознание, а когда очнулся, денег, как и документов при нём уже не было. А тут ещё Азединне слушать не хочет, и ребята гарема над ним потешаются. — Поделом тебе, Реми! - говорил парень сам с собой в конце недели сидения у дома лекаря. – А чего ты собственно ожидал? Что он примет тебя, всё поймёт и простит? Теперь вот, сиди как пёс и помирай от голода! Реми зашёлся кашлем, но старался не кашлять громко, так как из калитки выглядывал Калеб и ругал его. Знобить не переставало, одеяльце, что подарил ему один прохожий дедушка не помогало согреться. Иногда всё же подступал жар и Реми скидывал одеяло. Кожа была едва влажноватой, липкой. В голове начался какой-то непонятный туман. Мысли путались и жутко хотелось спать. — Нет, не спать! Похоже на пневмонию или что – то вроде этого… - шептал себе под нос Реми. – Значит, так и помру, как пёс! Да что же это за судьба такая? Какой же я дурак! Почему ты меня не забрал тогда? Реми всхлипнул и немного поскулил в кулак, чтобы никто не слышал. Что толку жалеть себя, если сам выбрал свою судьбу? Реми почувствовал, что стало совсем жарко, хотелось пить и прохлады. Оглядевшись вокруг, Реми не нашёл подходящего дерева или кустарника, чтобы можно было лечь туда. Оставалось одно – тень от дома, возле которого сидел. Едва найдя силы, чтобы подняться, он побрёл вдоль стены. Ноги не слушались, силы словно покинули его. Опираясь плечом и руками о стену, Реми дошёл до угла. Он встал на колени, так как силы окончательно его начали покидать, пополз подальше от глаз людских. Свалившись обессиленно на землю, Реми провалился в какое – то небытие. Сколько он так пролежал, неизвестно. Иногда он просыпался, видел перед собой землю, но через некоторое время закрывал глаза и проваливался в какой – то кошмарный сон, время от времени заходясь кашлем. ***       Азединне уже второй день не наблюдал Реми у калитки. В первый же день, когда он не обнаружил «верного пса» у стены дома, Азединне буркнул себе под нос: — Вот и вся твоя любовь Реми! Но когда лекарь не увидел Реми и на второй день, Азединне стало интересно, где он. Его беспокоило, что парень плохо выглядел последние пару дней, но списывал это на голод. Однако брать на себя грех доведения до смерти он не желал. В конце концов, ему почти ничего не стоит осмотреть парня и прописать лечение. На обратном пути от пациентов, Азединне решил поинтересоваться у соседей, не видели ли они парня, что сидел здесь уже неделю. И как оказалось, беспокоился Азединне не зря. Спросив о парне Дельфу́за – агу, дедушку, что часто сидел у своего дома и играл в нарды со своими друзьями, Азединне пошёл его искать. Старик сказал, что позавчера парень встал и пошёл вдоль стены за дом. А куда делся, он не знает. Эти слова подтвердили и друзья Дельфузы. Оставалось пойти туда, куда ушёл Реми, а уйти далеко он не мог, по той простой причине, что там тупик. Пройдя вглубь тупика за своим домом, Азединне чуть плохо не стало от того, что увидел. Он не мог понять, жив Реми или уже нет? Парню явно было плохо, но не поздно ли лекарь спохватился? Стоя рядом, он пытался понять, дышит ли парень. Как только он заметил слабое движение грудной клетки, подошёл ближе. Прикрыв рот краем головного платка, он осмотрел молодого человека. — Ещё немного и конец! – прошептал Азединне сам себе. – Что я творю? Он побежал в дом и велел Вали приготовить изолятор, а Калеба и Юсуфа попросил помочь принести Реми в комнату. Калеб было фыркнул, кто за лечение Реми платить будет, но получив затрещину от Азединне, покорно пошёл за хозяином в тупик за их домом. Положив Реми на его же одеяло, парни занесли его во двор, а затем, в комнату для изоляции больных. — Всё – таки, ты сюда зашёл, гадёныш, - прошептал злобно Калеб, пока Азединне не слышал. Сказано это было самому Реми, находящемуся практически без сознания. Он был обижен на Реми за то, что сделал с их хозяином. Только он знает, сколько бессонных ночей провёл Азединне, пытаясь уснуть после кошмаров с участием Реми. Причину плохо скрываемых слёз своего обожаемого господина Калеб тоже знал. Реми осторожно уложили на постель, всегда готовую принять нового постояльца отдельной комнаты. Азединне сразу велел нагреть воды, чтобы обмыть тело Реми. Сам пошёл за некоторыми снадобьями. Набрав несколько склянок, Азединне первым делом очень осторожно, по ложке влил пару настоек. Одну, чтобы жар сбить, вторую, чтобы прочистить лёгкие. Чтобы не подхватить от больного заразу, лекарь обмотал лицо платком в несколько слоёв. Никому, кроме него нельзя было заходить в комнату во избежание заражения. Впрочем, парни и не собирались туда заходить. Первая ночь в доме Азединне для Реми была решающей. Если в эту ночь Реми сдастся, то уже ничего ему не поможет. У него начался бред. Он метался, кричал, пытался вставать, бежать куда – то, кашлял словно громы и молнии метал. Потом снова ненадолго засыпал. Азединне поил его время от времени всем, что было необходимо, даже смазал грудь и спину мазью с особым прогревающим составом. Каждый раз стирая со лба Реми пот влажной тряпочкой, Азединне думал о том, простит ли он себе то, что парень пришёл к нему сам, хотел покаяться, но ему такой возможности не дали. Теперь парень одной ногой в известном месте и вытащить его будет сложно. И как теперь договориться с собственной совестью, ведь он видел, что Реми заболевает, но ничего не сделал, чтобы помочь. Чего, спрашивается, ждал? — Лечи вот его теперь! - сам себе сказал тихо Азединне. Калеб и другие парни позволили себе выказать недовольство решением хозяина, но кто же их мнения будет спрашивать? Как можно было лечить человека, который предал, доведя их господина почти до депрессивного состояния. Однако Азединне был не в том настроении, чтобы позволить им ворчать. — Уймитесь! Аллах велел прощать. Я лишь вылечу его, чтобы не брать греха на душу и отправлю на все четыре стороны. — А платить он чем будет? – не унимался Вали. — И ты туда же? А я вылечу его в качестве благотворительности. Если конечно получится! Бедным надо помогать, Вали. Не у всех есть возможность заплатить, а у него вообще денег нет, как я понял. — Но, хозяин… - начал было возмущаться Вали. Его поддерживали все ребята, что были на месте: Калеб, Юсуф и Селим. — Так, защитники моей чести! - вырвалось у Азединне. – Прекратите немедленно! Марш по своим делам! Вам, что заняться нечем? Сейчас найду! Парней, как и не было на месте, сразу у всех нашлось, чем себя занять. Однако отношения к Реми это не исправило. Они искренне не понимали, почему парень отказал их господину, хотя, раньше смотрел на него влюблёнными глазами, был любимцем, забирающим себе львиную долю ночей хозяина. Все четверо очень уважали и любили Азединне, а потому не принимали факт предательства Реми. Ночь прошла тяжело, Реми не давал и минуты покоя Азединне. Слушать то, что в бреду говорил Реми было для Азединне как больно, так и неприятно. К утру Реми притих и уснул под действием лекарств, стал откашливать значительно легче. Азединне ушёл к себе, чтобы немного отдохнуть. Прошла неделя. Азединне даже ученику запретил приходить, пока с больным не справится и на ноги не поставит. И к пациентам не ходил, отослав лекарства с инструкциями.       Реми с каждым днём становилось лучше, но только физически. Психологически он был подавлен и не хотел жить. Азединне особо с ним не разговаривал, только относительно лечения. Реми делал пару попыток поговорить, начать тот разговор, который задумал ещё две недели назад, но Азединне избегал этой темы. Как только Реми просил лекаря поговорить о том, что тогда произошло в лавке Эспозито, Азединне вставал и уходил. Но, видимо, судьбе – злодейке это было недостаточно. Мало того, что Азединне не желал с ним говорить, так ещё и ребята, с которыми он прожил около пяти лет, не желали с ним говорить, злобно шутили, специально громко говорили о нём в уничижительном тоне, сидя в обеденное время под гранатовым деревом. Они делали это специально, чтобы Реми мог их прекрасно слышать и сделал соответствующие выводы. Ведь хозяин запретил на прямую разговаривать с Реми, в чём – то упрекать или просто заходить в комнату к больному. А так они негласно выражали своё недовольство. Азединне не приветствовал такого рода травли, поэтому, когда проснулся днём после одной из бессонных ночей, услышал громкий смех и разговоры своих парней в гареме. Подойдя ближе, но не показываясь, он послушал, что они говорят. Это возмутило его, хотя они были правы! Но их ли это дело? — Погодите у меня, засранцы! – пробурчал себе под нос Азединне и вышел к ним. Те стушевались и сразу замолчали. – Чего замолкли, болтуны? Вы что, женщины - торговки на базаре? Что вы себе позволяете? Разве можно обсуждать личные отношения господина? Вот продам вас, будете знать, как вести себя! Совсем от рук отбились! - кричал на парней Азединне, обрушивая на них всё своё негодование. Те упали ниц, моля не продавать их. Тем временем Азединне продолжал. – Я вам покажу, как не в своё дело лезть! Вот побудете у меня на хлебе и воде, а в придачу, месяц не пущу в постель! Будете знать, как обсуждать и обижаться на решение хозяина! На себя обижайтесь, негодники! Кормлю вас, работу даю по интересам, кров имеете над головой, постельного голода давно не знаете! Что вам ещё надо, моего разочарования в вас? — Не надо продавать, господин, - взмолились парни. – Шайтан попутал! Мы не нарочно! Не будем больше! Простите! — Так! Заткнулись все и марш по делам! – рявкнул строго Азединне. - Раз болтаете, значит поели и отдохнули! Сейчас же приступайте к своим обязанностям, пока сам лично каждого не отходил плетьми! Парни во мгновении ока разбежались по своим местам. Калеб на кухню, Селим ушёл в дом местного муллы расписывать двор, Юсуф должен был отвести Полночь к морю в тихое место и как следует помыть, Вали был занят уборкой в доме и в переднем дворе. Разошлись, одним словом. Азединне, стоя на месте, посмотрел в проём открытой двери отдельной комнаты. Через него была видна половина тахты, на которой лежал Реми, а, следовательно, и сам парень. Они встретились взглядами. У лекаря кольнуло в сердце от того, как больной смотрел на него. В глазах парня читалась боль вперемешку с отчаянием и мольбой о прощении. Похоже, теперь действительно нужно поговорить и поставить все точки над «i», раз их отношения стали так явно задевать других домочадцев. Ведь невозможно вечно уходить от разговора и давать повод другим злословить. Дав себе обещание, что они просто поговорят и это не повлияет на то, останется ли Реми в доме лекаря, Азединне тяжко вздохнул и направился в комнату, где лежал его пациент. — Вот только не надо смотреть на меня глазами несправедливо обиженной, побитой собаки! – сказал Азединне Реми, когда зашёл в комнату, присаживаясь на тахту. — Почему несправедливо? Они правы! Я дурак и предатель! — Мы все глупости совершаем, от этого даже султаны не застрахованы. А мы с тобой простые смертные люди. Что ж, если ты созрел, мы можем поговорить. Но не более. Сейчас, как понимаешь, ты не в том положении, чтобы диктовать свои условия. У тебя был шанс в Италии, но ты его предпочёл упустить. Я выслушаю тебя и лишь потом приму решение. Скорее всего, как только ты выздоровеешь окончательно, то уйдёшь. — Я понимаю и давно готов к разговору… - прошептал Реми. — Тогда я слушаю тебя. Что ты хотел мне сказать две недели назад, стоя перед калиткой моего дома? — Когда ты ушёл, я понял, что совершил самую глупую и непростительную ошибку в своей жизни. Только когда в порту я увидел, что ты уплываешь, то хотел броситься в море, чтобы догнать корабль, но он уже был довольно далеко. — Значит, мне не показалось… - тихо ответил Азединне, думая о чем-то своём. – Продолжай. — А потом я вернулся в лавку и долго ругался с Антонио. Ушел наверх и не выходил ещё дня три. Я рыдал от потери, не знал, как жить дальше. Проклял всё на свете, свою гордыню, твою нерешительность! Почему ты насильно меня не увёз? Я понимал, что сильно обидел тебя, предав и свои собственные чувства. Сказав «уходи», я хотел, чтобы ты остался. Все твои ответы на мои претензии были верными, я был не так уж и прав, предъявляя их тебе. А самое ужасное, я сам в них не верил. Во мне тогда говорила детская обида. Вместо того, чтобы, задав вопрос, дождаться ответа, я сбежал. Струсил, но по сути, сбежал я от себя и от того непонимания, которое увидел в наших отношениях. Если бы не Абеле, я поскитался бы и вернулся. Только сейчас я понимаю, что у меня не хватило бы смелости взять просто так и уплыть от тебя. Прости, Азединне! Я настоящий дурак! - Реми сидел на тахте, Азединне рядом и оба смотрели в глаза друг другу. У Азединне не было и мысли не верить тому, что говорит Реми. Парень тихо плакал, пока, не впадая в истерику, так как на неё не было просто сил. — Да, ошибка была действительно очень глупой и прощение - вопрос спорный. А что, этот Антонио, как отнёсся ко всему этому? — Он ревновал и сильно. Поначалу, мы просто ругались. А потом, когда он понял, что я впал в депрессию, стал бить, насильно выгонял на поиски трав и корений, иногда были нужны минералы. Того, что росло в садике – не хватало. Первые два раза я сходил, но приносил мало. От этого он зверел ещё больше и уже не просто ругал и бил, а лишал еды. Сказал, что я не заработаю на нормальную еду, пока не начну приносить достаточно сырья и готовить много лекарств. Поэтому, давал лишь горбушку хлеба на день и всё. А тут ещё я ошибаться в пропорциях начал, клиенты стали жаловаться. Тогда совсем туго стало. Антонио говорил, что заставляет меня больше работать и стимулирует избиением ради общего блага. Но, мне кажется, он отрабатывал на мне своё раздражение от ревности к тебе. С каждым разом я понимал, что он не любил меня, как говорил, он пользовался мной. Тогда я совсем впал в уныние, не понимал, как можно было тебя променять на это чудовище? В одну прекрасную ночь, пришлось подлить в его питьё снотворное, а когда он уснул, я собрал вещи, все деньги, что имелись и сбежал. Утром попросился на корабль. Как пассажира меня не взяли, но судовой врач взял в качестве подмастерья за небольшую плату. За время пути я всё думал, как ты примешь меня? Был готов к отказу, но что так жёстко, нет. Тогда я решил, что буду ждать разговора с тобой столько, сколько понадобится. Прости меня, Азединне! – уже в голос завыл Реми. Наконец-то он дал волю эмоциям. – Что угодно сделаю, только прости! Хочешь, рабом твоим стану, ошейник надену, с собаками есть буду и спать на земле, только не прогоняй! Я совсем измучился, понял, что не могу без тебя! Потому, что люблю! — Эк, ты братец мой, отхватил! – выдохнул Азединне. - Мне ещё один раб, тем более объедающий моих собак, не нужен. А вот простить ли тебя? И действительно, любишь ли ты меня? Здесь я в праве не верить тебе! — Не верь, настаивать не буду, только не гони! Прошу! – выл Реми, утирая слёзы то краем одеяла, то рукавом. У парня все же медленно начиналась истерика. – Я понимаю, что неблагодарная тварь и трусливый шакал, но сильно раскаиваюсь в том, что сделал по собственной глупости из-за гордыни! Никогда себе этого не прощу! Только ты прости! Умоляю! — Ладно, чего уж там! Всякое бывает. Оба хороши, наговорили друг другу непонятно что! Поистине, как сказал мудрейший Омар Хайям: "Молчанье - щит от многих бед, а болтовня всегда во вред. Язык у человека мал, а сколько жизней он сломал?" Иди ко мне, - Азединне сделал то, чего желал уже очень давно, что старался забыть, а мысли об этом гнал куда подальше. Его сердце не вынесло больше той боли, что мучила уже больше двух с половиной лет. Он не выдержал ни слёз Реми, ни его мольбы и притянув к себе, обнял. Реми продолжал плакать в объятиях Азединне, уже не сдерживаясь. Слёзы, которые он так долго сдерживал, вырвались наружу. Также слёзы появились и на глазах Азединне. Он ведь и сам долго прятал боль внутри. Теперь, что называется, обоих прорвало. Постепенно всхлипывания Реми становились реже, он начинал успокаиваться в тёплых и уютных объятиях Азединне. — Ты простишь меня? – настаивал на ответе Реми. — Уже простил, глупыш. Я давно простил тебя. Ещё тогда, когда ты пришёл ко мне. Это как тебя пробило, что ты плыл сюда через три моря на последние деньги? И поговорить хотел, а я не дал. Я ведь старше, мог и выслушать. И ты прости меня за упрямство и молчание. — Я простил, Азединне, - тяжко, пытаясь сдержать очередной всхлип, ответил Реми. – Там, в Италии я сполна был наказан твоим отъездом и понял, настолько сильно люблю тебя, что лучше умру, чем буду жить вдали. — Я понял, милый, понял. Всё, успокаивайся, - Азединне погладил Реми по спине и чмокнул в голову. Боже, как давно он об этом одновременно мечтал, а по воле обстоятельств - боролся с этим. — Значит, мир? – уточнил Реми, поднимая, наконец глаза на Азединне. — Мир! – спокойно ответил Азединне, глядя спокойно в заплаканные глаза упрямого любимого. — Ты обещал, что недопонимания больше не будет. — Обещал и выполню. — Значит, не выгонишь меня? — Нет, живи, как жил. Будем считать, что любой человек имеет право на ошибку, также, как и право исправить её. А ты у меня, как блудный сын. Погулял и вернулся! — Сын? - не понял Реми. — Любимый! – поправился Азединне улыбаясь. – Мой упрямый, любимый мальчик… — А где я жить буду и как же ребята? — Здесь и живи, как раньше, если хочешь. О ребятах не беспокойся. Как только выздоровеешь, поговорим с ними, попросишь прощения. Они тоже очень переживали за нас и их гнев в отношении тебя вполне объясним. Прости, но выгнать их только потому, что ты вернулся, не могу. Они мои главные помощники в таком большом доме. Он наследие моего учителя и запускать его я не хочу. — Что ты такое говоришь? Да у меня и в мыслях не было! Я соскучился, рад их видеть, но понимаю, что перед ними виноват не меньше, чем перед тобой! Я сквозь сон слышал слова Калеба, когда он и ещё кто – то несли меня с улицы сюда, но даже не обиделся на его слова. — А что он сказал? Я не слышал. — Он прошептал, - уточнил Реми, но решил парня до конца не выдавать. – Уже не важно. Когда я с ним поговорю, пусть он скажет мне это в глаза. Обязательно попрошу у него прощения! Он простит, я знаю. — Конечно, простит. Несмотря на порой грозный вид, сердце у него доброе. И остальные простят. А сейчас ложись, тебе нужно отдыхать. Чуть позже поесть принесу. — Я уже вставать могу, мне лучше, - заверил Реми. — Рано ещё, полежи, - Азединне нажал слегка на плечи Реми, чтобы заставить лечь. Тот не сопротивлялся и улёгся на подушку. Со спокойным сердцем Азединне вышел из комнаты, где находился Реми. Он ушёл к себе и лёг на тахту, уставившись в потолок. Впервые на душе было спокойно, а умиротворение охватило его полностью. Этого он не чувствовал давно и уже не надеялся, что когда – то придёт успокоение в связи с потерей Реми. Теперь этот великовозрастный сорванец дома, и всё обязательно наладится. Нет, всё же стоило насильно привезти его в Тунис, может и не было бы столько мучений с обеих сторон. Но теперь он Реми точно никуда не отпустит и не даст сбежать. В конце концов, для самого Реми побег стал жизненным уроком. Полежав ещё немного, Азединне пошёл в лабораторию, чтобы заняться снадобьями. Потерянную неделю нужно было навёрстывать, а потому, следовало поторопиться с выполнением заказов, раз всё выяснилось. Остаток дня Азединне провёл за работой, в перерывах заходя к Реми, удостоверяясь, что он поел, принял лекарства и лежит, а не пытается найти занятие на свой многострадальный зад.       Вечером, когда пришли все парни и поужинали, Азединне собрал их в переднем дворе, чтобы поговорить без лишних ушей. Он сел на одну из тахт, что стояли здесь и сообщил о том, что блудливый бычок в лице Реми вернулся домой насовсем. Запретил его до выздоровления обсуждать, а как только он будет готов, выслушать. Азединне объяснил парням, что любит их так же, как и Реми. Если бы любой из них был похищен или сбежал и вернулся, то он принял бы их обратно без каких-либо условий. Азединне настаивал на том, что любой человек может совершать ошибки, ведь он живой, а не дерево или плошка на столе. Аллах всегда поддержит человека на пути исправления, равно как и умение другого человека простить его. Поэтому он просил ребят подумать над своим отношением к Реми. Тем самым лекарь подготавливал почву для того, чтобы Реми позже мог поговорить с парнями, попросить прощения и не быть «забитым камнями». Нет, в обиду, конечно Азединне Реми не даст, но всё же, если парни не примут его извинений, тому придётся крайне тяжело находиться дома. Азединне, подобно имаму провел проповедь о всепрощении, терпении и добре. Ибо, как сказал наимудрейший Омар Хайям: Не зли других и сам не злись, Мы гости в этом бренном мире. И, если что не так — смирись! Будь поумней и улыбнись. Холодной думай головой. Ведь в мире все закономерно: Зло, излучённое тобой, К тебе вернется непременно…       И, кажется ему удалось убедить парней, особенно несговорчивого Калеба, в том, что нужно дать шанс Реми высказаться и самим сказать то, что хотели. Поговорить, чтобы раз и навсегда закрыть тему обсуждений. Оставалось дождаться, когда Реми окончательно выздоровеет и сможет провести этот непростой разговор.