Гранатовое дерево

      Два дня, как и был уговор с Азединне, Гафар и Ахмед наблюдали за аптечной лавкой Эспозито. Эти два дня Азединне на улице вблизи лавки даже не показывался, давая молодым людям ложную уверенность в том, что их оставили в покое, он уехал и больше не потревожит.       Гафар заходил в лавку, чтобы купить мазь от мозолей и ещё по мелочи, когда Реми на месте не было. Купил, естественно. Но! Пока покупал, заговаривал зубы Антонио и осматривал окружающую обстановку. За прилавком была дверь, а потому, лестница на второй этаж скорее всего за ней. Сама лавка небольшая, если в ней устроить потасовку - не развернёшься. Только положить на пол связанного человека. Стало быть, куда деть Антонио во время «визита», чтобы не мешался, он нашёл!       В конце второго дня наблюдений, Ахмед прошёлся вокруг дома, где располагалась лавка, так как всегда в запасе должен быть дополнительный путь отступления на случай провала. Минус состоял в том, что дом, как и большинство домов в Венеции, стоял практически впритык к соседним домам. Лишь с левой стороны был полуметровый зазор. Пройдя его, Ахмед обнаружил, что позади дома есть дверь во внутренний небольшой дворик, где собственно и выращивались основные компоненты для снадобий: ромашка, календула, фенхель, душица, зверобой, тысячелистник и другие. Ахмед обратил внимание, что каждая трава растёт в своём деревянном ящике или бочонке, отдельно от других. Всё расставлено компактно и с учётом переносимости растениями друг друга. Господин Азединне как-то говорил, что это очень важно. Здесь сохранялся тот же принцип. Между импровизированными клумбами есть где пройти и поливая один ящик, нельзя задеть ненароком другой. И что уж совсем примечательно – ни одного сорняка!       По обоим сторонам входной двери во двор были окна, зашторенные занавесками. Из чего Ахмед сделал вывод, что парни тщательно скрывают свою личную жизнь. И, конечно, здесь уже нет самой лавки и можно пройти на второй этаж. Ахмед огляделся вокруг. Ещё была сиеста, а потому, народа не было, и он свободно прошёл через задний двор к двери. Изучив то, как она закрыта, вернулся на улицу. Гафар уже ждал его. План был предельно ясен, но перед его выполнением следовало хорошенько отдохнуть. Дома Азединне внимательно выслушал помощников. План ему не очень нравился, так как придётся как последим ворам вламываться в чужой дом. Мужчины его успокоили, мотивируя тем, что не для того они столько времени искали Реми, чтобы разводить сантименты и оставлять всё как есть. Надо хватать его и увозить куда подальше от этого места и от этого человека – Антонио. И потом, раз другого, более дипломатического способа нет, выход один: брать напором! — Не могу я так, ребята! — А мы можем с вами тут без конца пропадать и ждать Реми? – нашёлся Ахмед. – Если честно, я уже домой хочу! Я господина Фираса два года не видел! — Я согласен с Ахмедом, господин Азединне, - вмешался Гафар. – Сколько уже можно торчать в этой варварской стране? Поехали уже домой! — Поедем, не переживайте! - успокаивал помощников Азединне. - Письмо о возвращении домой я отослал Фирасу ещё на второй день, как нашли Реми. Я сказал ему, что мы вернёмся в любом случае: с Реми или без него. Не одни вы соскучились по дому и хозяину. Меня ведь тоже ждут. Фирас хоть и писал, что с моими мальчиками всё в порядке, они ни в чём не нуждаются, но, дом есть дом, вы правы. Если мне не удастся убедить Реми поехать домой, больше я ничего делать не буду, мы увольняемся и плывём в Тунис морем первым же кораблём, прихватив Луи. — Да продлит Аллах ваши годы, господин Азединне, за такие правильные слова! – Ахмед вознёс взор и руки к небу, благодаря Аллаха за правильно принятое решение Азединне. — Аминь! Пусть продлит! – повторил Гафар за Ахмедом жест. Закончив с работой, Азединне предупредил хозяина, что пойдёт проветрится с друзьями. Сеньор Конти спокойно отпустил гувернёра сына, не подозревая, что тот что – то задумал. Любой человек устаёт и ему нужен отдых, необходимо отвлечься и пообщаться с людьми за пределами его дома.       Уже смеркалось, когда Азединне и его помощники вышли на улицу и направились к дому аптеки Эспозито. Когда они подошли к дому, лавка была закрыта, а в спальне на верху горел тусклый огонёк. Хозяева не спали, а потому, стоило немного подождать, когда ночь совсем спустится, заставляя всех укладываться на сон. Гафар остался на улице, спрятавшись между домами напротив лавки, чтобы проследить, когда погаснет свет в окне. Азединне и Ахмед прошли между соседним домом и лавкой, к её заднему двору. Там, как и с улицы было видно, что хозяева не спят, так как на первом этаже, где скорее всего была печь и обеденное место, за шторками был свет. Пришлось томительно в течение двух часов ждать, пока Реми и Антонио погасят везде свет. — Да чем же они там занимаются, что не гасят свет? – тихо ворчал Азединне. — Успокойтесь, господин Азединне, уснут! - успокаивал его Ахмед. - Нам главное войти бесшумно, а там действуем по оговорённому плану. — Скорей бы, а то скоро сам ворвусь и без лишних церемоний… — Тише! – шикнул Ахмед на Азединне глядя на окна. Там за шторкой появились две движущиеся тени. Азединне тоже обратил внимание на их передвижения. Через минуту свет в комнате на первом этаже погас. — Ну наконец – то! Идём? – облегчённо выдохнул Азединне. — Не время, ещё Гафар не пришёл. Отсюда окон спальни не видно, - остановил его Ахмед. – Сейчас торопиться - смерти подобно, так что ждём! Как только пришёл Гафар и подтвердил, что и в окнах над дверью лавки погас свет, Ахмед вышел из тени дома, где они прятались, и неслышно огибая все кадки, ящики и прочие ёмкости с травами, пробрался к двери. Так как она была закрыта изнутри лишь на примитивный крючок, тихонько поднять его через щель длиной спицей, труда не составило. Одна из нянек Марио, с помощью этой спицы вязала, и даже не заметила пропажи. Ахмед был ей очень благодарен за то, что она забыла своё вязание на тумбе в гостиной комнате дома. Крючок поддался и капнув припасённого масла на петли, Ахмед очень осторожно её отварил. После этого, он повернулся к соучастникам и махнул рукой. Те очень быстро и по возможности, не создавая лишнего шума, подбежали к дому. Как только они скрылись за дверью, Ахмед прикрыл её так же тихо. Затем, Гафар словно кошка пробрался в лавку, чтобы проверить наличие засова на двери. Точнее того, что он закрыт. Его задачей было слегка забаррикадировать дверь, чтобы в случае «побега», жертва не могла сразу дотянуться до засова и позвать на помощь или просто сбежать. Только после этого Ахмад и Гафар тихонько поднялись на второй этаж. Там действительно, была одна единственная спальня, в которую вела дверь из небольшого коридорчика. На всякий случай, Ахмед зашторил окно коридора, чтобы никто случайно их не увидел. Подойдя к двери, Ахмед и Гафар прислушались. Было тихо, поэтому, кинув друг другу начали действовать. Снова в ход пошёл маленький пузырёк с маслом, чтобы смазать петли. Такая осторожность была не случайной. Если молодые люди подскочат раньше времени, поднимут крик, считай, план провалился и придётся или бежать, или действовать более жёстко. Ни то, ни другое их не устраивало. А как известно, в таких домах двери обязательно скрепят, выдавая гостей. Правда, оставались ещё деревянные скрипучие половицы, но мужчины решили проблему своеобразным способом. Обычно скрепят те половицы, по которым чаще всего ходят. Поэтому, все трое шли вдоль стен, друг за другом, наблюдая, куда наступал предыдущий человек. Ахмед такие половицы чувствовал, поэтому, шел первым. Он вымерял каждый шаг. За ним шёл Гафар и замыкал цепочку Азединне. Так и дошли до двери. Ахмед очень осторожно, придерживая дверь на петлях, чтобы не скрепили, если масло не успело добраться до самого основания, открыл её. Молодые люди в комнате спали, как и предполагал Азединне на одной постели. Невысокая кровать имела не столь широкие габариты, чтобы свободно уместить двоих, однако, парни прекрасно на ней помещались и лежали, обнявшись друг с другом. Азединне слегка передёрнуло от подтверждения своих подозрений, но он сдержался, чтобы не выдать себя раньше времени. Как только мужчины заняли свои позиции: Ахмед у головы Антонио, Гафар у его ног, а Азединне возле Реми. Последний коротко бесшумно вздохнул и кивнул. Этот молчаливый жест обозначал сигнал к началу действий. Ахмед и Гафар очень ловко скрутили заснувшего Антонио, быстро закрыли кляпом рот и уволокли вниз, в лавку. От шуршания и мычания, а также от одного единственного возгласа, который успел в ходе борьбы издать Антонио, прежде чем ему заткнули рот, проснулся и Реми. Он увидел Азединне и собрался закричать, как тот навалился всем телом, прижимая к кровати и затыкая ему рот ладонью. — Тише, Реми! Тише! Это я, Азединне! — Чего тебе надо? – Реми промычал в руку бывшего хозяина и учителя. — Не сердись, нам надо поговорить. По-хорошему ты не захотел, пришлось применить чудеса изобретательности. Если обещаешь не кричать, я отпущу руку, мы поговорим, и я уйду. Обещаешь не кричать? — Угу! – ответил Реми согласием. По сути, выбора у него не было, а Азединне всё равно не отстанет, пока не добьётся своего. Так было всегда, так чего теперь дёргаться? Азединне осторожно убрал руку от рта Реми, будучи готовым, что он всё же может нарушить обещание и сделать попытку закричать. Об этом его предупредил Ахмед, когда они шли к лавке Эспозито. — Ну, вот и умница, - спокойно сказал Азединне. – А теперь сядь, поговорим. После того, как Реми уселся на кровати, закрываясь от Азединне покрывалом, словно стеснялся, спросил: — Где Антонио, что вы с ним сделали? — Не переживай, с твоим Антонио всё в порядке. Мои ребята просто вывели его подышать воздухом, пока мы с тобой поговорим. Ничего с ним не случится! Пока мы всё не проясним и не придём хоть к какому – то решению, я не уйду. — Задавай свои вопросы и проваливай! — Фу, как грубо! Это всё, что ты можешь мне сказать, после того, как я два года беспрестанно искал тебя, своими обращениями на уши поставил консульства, карабинеров и даже местных лекарей и аптекарей? — И зачем я тебе? — Что значит зачем, не понял? — Ты так и не ответил мне на вопрос, кто я тебе? — Любимый! – ответил Азединне с ходу. — Не перебивай! У меня складывалось абсолютно другое мнение. — Объяснись! – потребовал Азединне. — Посуди сам! Со своими парнями гарема ты спал, когда хотел и сколько бы не пожелал! Меня ты звал к себе, да, не отрицаю! Однако я не понимал до конца, почему ты мне отказываешь? Почему не брал полноценно? Я что, дефективный какой или урод? И то объяснение, что ты мне давал, меня не устраивало. В семнадцать лет я не был ребёнком. Есть такое понятие, как возраст согласия. Я был согласен, и не раз тебе об этом намекал, даже говорил на прямую! Ты же, отшучивался или игнорировал вообще! А в результате, самое большее, что мне доставалось, это поверхностные ласки, шлепки и наказания за нерадивое поведение, словно я малолетний пацан! Слушая то, что говорит сейчас Реми, Азединне понимал, что не совсем был готов это услышать. Что угодно, но не обвинения в том, что он был к Реми равнодушен. Сам Реми, раз дали такую возможность, выговаривал как есть, ничего не стесняясь и никого не боясь. Даже не переживая, что может сделать больно или убить своими словами. Наболело, видимо! Парень чуть не плакал. Впрочем, слёзы только наполнили влагой глаза, они блестели в темноте, но дальше этого не проливались. Хотя, Реми самому было больно говорить это, он едва себя сдерживал, но и Азединне было, что сказать на обвинения любимого. Как любой лекарь, Азединне решил, что он даст сначала выговориться Реми, а потом сам скажет своё веское слово. — А это твоё колебание, когда я тебя прямым текстом спросил, кто я тебе? Если бы ты действительно любил меня, то сразу бы сказал мне об этом. Остановил бы, не дал уйти. Моё положение в твоём доме было лишь номинально высоким. Да, я пользовался уважением у твоих мальчиков в гареме, но самого меня ты близко не подпускал, ругал за то, что прошусь к тебе. Ребята мне говорили, что хозяин сам решает кого и когда звать, но… - Реми на мгновение замолчал, отводя от Азединне взор, обдумывая слова, затем продолжил. – Но ты сам говорил, кто такой я, а кто, к примеру, Хасе? Мол, я ближе к тебе! Как я ещё должен был это понимать? Ты не давал чётких объяснений! Вроде и не раб, но и свободы ноль! Зачем я тебе? — Всё сказал? – похолодевшим голосом ответил Азединне. — Пока да! — Значит, пока и помолчи, прежде чем выскажусь я, - отозвался Азединне. Он сидел на кровати напротив Реми и без устали смотрел ему в глаза. Тот, на удивление, взгляд выдерживал, даже сохранял спокойствие и не впадал в истерику. — Я весь сплошное внимание! — Давай по порядку! Да, ты прав, что обижен на меня за то молчание. Я и сам долго злился на себя за это. Но поверь, я не знал, честно не знал, что тебе ответить тогда, как признаться в том, что на самом деле берегу тебя и не хочу портить раньше времени. Тебя и так в двенадцать лет изнасиловали, я лишь желал оттянуть событие, когда ты полноценно станешь моим. Да, я отшучивался, но в любой шутке есть доля правды. Если я говорил, что ты мал, значит, я считал, что не совсем созрел для этого. Созреть надо было и мне, чтобы перестать воспринимать тебя не как мальчика, которого вылечил после изнасилования и вырастил, а как взрослого парня, моего любимого. Чтобы ты был хоть как-то готов, я ласкал тебя без проникновения. Доволен? — Не совсем, - выдохнул Реми. — Чем конкретно ты не доволен? — Я сам просил тебя лечь со мной в постель ни как с ребёнком, а как с полноценным партнёром! С одной стороны, я понимал, что для полноценного секса у тебя есть парни гарема, но всё же! Я ПРОСИЛ ТЕБЯ САМ! – Реми выплюнул последнюю фразу прямо в лицо Азединне. — Знаешь, слово «беречь» для тебя, видимо, ничего не значит? Я берёг тебя, потому, что любил! И сейчас люблю! — Как могло сохраниться за два года поисков то, во что я не верил? — Если ты не верил или я не говорил, не означает, что этого не было. И это эгоизм с твоей стороны, так думать! А теперь продолжу, если позволишь. А то мы до утра так не договоримся! — Продолжай, - тихо ответил Реми, опуская глаза. Он понимал, что Азединне прав. — Итак, следующая претензия: ты говоришь, что я лишь номинально дал тебе более высокое положение. С этим я в корне не согласен. Если бы ты был мне безразличен, я не устроил бы тебя в школу, за обучение в которой исправно платил. Ни одного из своих парней я не обучал ни в школе, ни своему мастерству! Да, за тот бунт я строже с тебя спросил, чем с остальных! Но в том то и дело! Если бы ты был безразличен мне, я бы и пальцем не пошевелил позвать тебя к себе, а наказал бы точно так же, как был наказан Хасе. — Допустим… - нехотя соглашался Реми. – Тогда почему я был в подвешенном состоянии? В школе оформлен как твой приёмный сын, а дома, по сути – раб, которого ты учишь своему делу, чтобы потом продать дороже или просто выгнать взашей на самостоятельные хлеба! — Я собирался дать тебе вольную, как только тебе исполнится восемнадцать, но ты сбежал. Тогда и хотел устроить тебе вхождение во взрослую жизнь! — Ах, я ещё и заплатить постелью за свою свободу был должен? — Не лезь в бутылку, Реми! - предостерёг Азединне парня, чтобы он всё же знал границы дозволенного. – Ты трактуешь события, как тебе удобно. Если планировал сбежать, так и скажи. — Я не планировал! Это само по себе получилось! Я всё на свете проклял, лишь бы вернуться к тебе, когда меня похитил Абеле! Всё ждал, что ты бросишься меня искать, но не дождался тебя ни в порту, ни в монастыре. Ты не представляешь, что я пережил! — Так расскажи! Чего мне это представлять? Где он тебя встретил? — Недалеко от порта. Я уже шел в порт, чтобы наняться лекарем на какой – нибудь корабль. На худой конец – юнгой. Они меня выследили и не дали уйти. Притащили на корабль Абеле и оставили в каюте. Я бился, требовал, чтобы меня вернули, но Абеле и слушать не хотел. Я пытался убеждать его, что свободен, но он не верил. Чтобы не орал, они меня наркотиками накачали через питьё. Пока я в отключке был, нацепили ошейник с гравировкой имени Абеле. Он поначалу терпелив был, но я сопротивлялся, и он начал насиловать. Так всю дорогу. Потом в монастырь увёз и там продолжал бить, издеваться и насиловать. — Я был в монастыре, но ты уже два дня как сбежал, Реми. Похоже, мы разминулись, - ответил Азединне. На душе лекаря было гадко и тошно. Хотелось прибить Абеле на месте и как жаль, что он этого не сделал сразу. Не меньше хотелось прижать к себе Реми, посочувствовать и пожалеть, почувствовать биения его сердца, дыхание и поцеловать. Но парень отстранился и не желал, чтобы его трогали, а тем более жалели. – Потом что было? — По реке сбежал, меня цирк нашёл. С ними до Венеции доехал, по пути лечил, кого приходилось из артистов и даже животных. Потом я от них ушёл. Работал у одного лекаря, помогал со снадобьями. Он много пил, но дело своё знал и платил неплохо. Мне удалось подкопить и сбежать. Потом я встретил Антонио, он сын лекаря, но сам делу отца учился плохо. Он согласился на то, чтобы мы работали как компаньоны. Я изготавливаю, он продаёт. Это всё! Как ТЫ меня нашёл? — Случайно! Так как первый год не увенчался успехом, мы ждали снова, что цирк, который тебя подобрал, приедет. Чтобы дождаться, пришлось наняться в богатый дом в услужение, как гувернёр и лекарь для маленького хозяина. Гафар всё же нашёл этот цирк и поговорил с директором. Тот и указал на то, что ты работаешь в лавке, но адреса не назвал. Ты, видимо не сообщил и он отказался говорить. — Он действительно не знал…Что дальше? — А дальше всё просто. Я достал через своего хозяина список аптечных лавок. Их немного, но бог мой, они в разных концах города и далеко друг от друга. Город большой. И, если бы мы искали без списка, то ещё бы год ушёл! А тут, справились за пару дней. И вот я здесь! Как считаешь, достойны мои скитания того, чтобы ты вернулся ко мне? Давай вернёмся в Тунис? — В качестве кого? — А в качестве кого бы ты хотел? — Не начинай, Азединне! Я задал конкретный вопрос и хочу услышать чёткий ответ! — Любимого, конечно! Обещаю, недомолвок больше не будет! — Ага, а гарем свой куда денешь? Ты ведь без них как без рук! — Ревнуешь что ли? – прыснул недоверчиво Азединне. – Раньше не жаловался. — Раньше я другим был! А может ты хотел сказать – любимого раба? Нет, Азединне, я не вернусь туда, где был рабом. Я на родине, к чему и стремился. А ты возвращайся, если так хочется, но только без меня! Если ты закончил, то покинь мой дом и верни моего любимого Антонио! – выпалил Реми, боясь, что Азединне может применить силу и увести с собой как телка́ на верёвочке. — Это последнее твоё слово, Реми? — Не называй меня этим рабским именем! Я – Роландо и уже говорил тебе об этом! – напомнил парень. Слова Реми сильно потрясли Азединне. И, хоть он и был готов к отказу, но надеялся, что разговор всё решит. Не решил! Что ж, Реми свободен, так пусть живёт так, как выбрал сам. Тяжко вздохнув, Азединне встал с кровати и упавшим голосом произнёс. — Раз так, ты навсегда останешься в моей памяти как Реми, иного не требуй! Неволить я тебя не стану, ты свободен. Я отзову все письма в посольства и консульства, а также от карабинеров. Но помни, отойдя от обрыва, к нему не возвращаются! — К прошлому нет возврата! Мы оба стали другими и теперь вряд ли сойдёмся! Уходи! — Как скажешь! Это твоё решение! Азединне последнее слово оставил за собой. Он спустился вниз и наблюдал картину. Гафар сидел на полу, облокотившись спиной о прилавок. На его коленях покоилась голова Антонио, а Ахмед сидел на парне верхом и на ломаном итальянском поучал «пленника». — Тебе ничего не грозит! Не мычи! Сколько надо, столько будут говорить! Ты же не дашь! Я тебе объяснил уже! Нечего тут мычать! Что? Сколько именно? Да хоть до утра! А ты лежи смирно, пока я тебя не отключил с помощью тяжелого предмета! - парень задёргался, пытаясь скинуть Ахмеда. Гафар только тихо посмеивался от такой реакции молодого человека. А между тем, Ахмед продолжал уговаривать его. - И нечего дёргаться! Незачем кричать! И не надо никого звать на помощь! Кто виноват, что твой дружок не захотел нормально поговорить с нашим хозяином? Пусть теперь отдувается! И не смей жаловаться, когда мы тебя отпустим! Только попробуй сказать кому слово, и я сам лично вырву тебе язык! Ты тогда совсем говорит не сможешь! — Ахмед, прекращай уже его пугать! - произнёс тихо Азединне, проходя в лавку. – Развязывай его, пусть топает к своему любезному! — В смысле? А разве Реми не идёт с нами? — Не идёт! Побыстрее, пожалуйста и уходим! А вам, молодой человек, - он обратился к Антонио. – Я бы посоветовал не пренебрегать предупреждениями моих людей. Если рот откроете, они закроют вам его навсегда. Поверьте мне, с этими двумя шутки плохи! На это Антонио отрицательно помотал головой, мол не будет болтать и его освободили от пут. Он сразу бросился наверх, к Реми, а трое мужчин беспрепятственно вышли на улицу тем же путём, что и пришли, а затем направились в дом Конти. По дороге, Гафар спросил: — Что теперь, господин Азединне? — Да ничего, Гафар! Миссия по поиску Реми выполнена. Он найден, но отказался возвращаться! У него новая любовь! У нас есть время, чтобы собраться и отплыть в Тунис. Ахмед! — Да, господин? — Завтра утром узнай в порту, какой ближайший торговый корабль есть до Туниса или будет идти мимо, но нас высадит. Сторгуйся о цене за четверых человек. — Сделаю! — Гафар! — Слушаю! — Заканчиваем дела. Я отпишу во все посольства и участки. Твоя задача доставить письма. Что – то на прямую, что – то через посыльных. — Сделаю! – так же коротко ответил Гафар. — А мне нужно съездить за Луи и забрать его у родственников, чтобы доставить к Фирасу. Соскучился уже наверно. А потом я подумаю, где нового ученика поискать. На этот раз пусть платит! *** В это время в комнате Реми, Антонио тихо подошёл к постели и молча обнял его. Через некоторое время, когда Реми прекратил выть, Антонио спросил: — Кто эти люди? Один, кажется заходил на днях в лавку, мазь покупал. — Это мой бывший и какие – то головорезы! Я не знаю их! – рыдал Реми. — Что им было нужно? — Хотели забрать с собой! — А ты? — Я по-твоему совсем идиот, чтобы свободы лишаться?! Где он был эти два года? Что, Венеция такая огромная, что нельзя было меня найти? — Поплачь! Это прошлое! — Я распрощался с ним, Антонио! Я больше его не увижу! — Так это же хорошо! — Это было бы хорошо, если бы не одно «НО»! — Какое? — Я до сих пор люблю его! — Вот тебе раз! Ты говорил, что любишь меня и никого больше не надо! — Говорил! - снова завыл Реми. - Я и тебя люблю и его! — Раз выгнал его, значит не любишь на самом деле! – заявил Антонио. — Да я из гордости его выгнал! Из принципа, понимаешь? Он отверг меня раньше, там в Тунисе. — Понятно! Хватит оплакивать прошлое! Сделанного не вернуть! Давай спать ложиться! Погоди, я принесу тебе воды с успокоительными каплями и ляжем. Когда Антонио ушёл, Реми постарался успокоиться, но на душе было тошно и жутко. Его не оставляло ощущение, что сейчас, прогнав Азединне, он натворил что – то непоправимое, плохое, гадкое. Заявлять карабинерам Антонио, как и Реми не стал. Однако, сам Реми прорыдал несколько дней подряд, не мог работать, не желал никого видеть. В лавке, пока было чем торговать, Антонио справлялся сам. А потом, Реми бегал каждый день в порт Венеции, чтобы высмотреть «прошлое». Зачем, он и сам не знал. ***       Ближайший торговый корабль отправлялся из Венеции в Алжир с заходом в Тунис лишь через три дня. Этого было достаточно, чтобы огорчить своим отъездом сеньора Конти и, конечно Марио. Мальчик очень сильно плакал, просил наставника не уезжать, но тот словно окаменел и не слышал детской мольбы. Маленькому хозяину и его отцу он лишь пообещал прибыть, если случится что-то серьёзное. Стоит только написать письмо.       Как только стало известно, что корабль будет через три дня, Азединне снова отписал Фирасу, что возвращается. Один. С ним будут лишь люди, которых Фирас любезно предоставил в помощь и Луи, которого они забрали у родственников по доверенности. Также, Азединне в письме кратко рассказал о вкладе Ахмеда и Гафара в поиске Реми. А почему не поехал Реми, Азединне обещал рассказать по приезду.       Через три дня Азединне стоял на палубе торгового судна вместе со своими помощниками, к которым уже успел привыкнуть и привязаться. Он был благодарен им за терпение и ту неоценимую помощь, которую они оказали в поиске Реми. Да, за скромную плату, но всё же! Азединне с тоской смотрел на отдаляющийся берег. Больше его ничего не связывало с Реми, с той жизнью, что была эти два года. Сердце лекаря болело, было безнадёжно разбито, свет вокруг померк, всё стало уныло, надежды рухнули. Было жаль потраченных средств, времени и нервов, потому, что результат себя не оправдал. Было больно от осознания того, что сколько бы он не сделал для этого мальчика, он остался неблагодарным, эгоистом. Можно, конечно, такое поведение объяснить тем, что парень поменял местожительство, окружение, и они сделали его другим. Но ведь внутри он должен был остаться прежним, с прежними чувствами, мыслями, совестью, отношениям к поступкам. Да, Азединне дал слабину, не сказал сразу о чувствах, введя его в непонимание. Но, если бы он знал, чем это закончится, не медлил бы и минуты.       Вот она, какая жестокая штука – любовь! Ты чувствуешь её, бережёшь человека, заботишься о нём, а что получаешь в награду? Слово «уходи»? Да, это будет уроком для Азединне! Нечего растрачивать себя на пустое, на то, что приносит лишь боль и страдания! Отныне, Азединне никого в своё сердце не пустит! Сам будет пользоваться, как пользовался! Благо, положение позволяет. Но чтобы полюбить снова – нет!       Неожиданно, ему показалось, что на берегу мелькнула знакомая до боли фигура. Он потряс головой, но наваждение не растаяло. Азединне попросил у капитана подзорную трубу и глянул на берег. — Реми? – прошептал Азединне. Это действительно был он. На фоне темных волос его лицо казалось абсолютно белым. Трубу выхватил Ахмед и тоже посмотрел в неё. — Ничего интересного, - выдал он. – Показалось! — Не думаю! Мы не так далеко отплыли, чтобы я не мог его узнать! - ответил Азединне. — А я сказал, показалось! – твёрдо заверил Ахмед. Трубу перехватил Гафар и тоже посмотрел. — Ну, точно, показалось! Такое бывает, когда от берега отходишь. Воздух от жары ходит по поверхности моря и привидеться может что угодно! Луи лишь скромно стоял рядом и грустил, что прощается с родиной, возможно навсегда. Разговоры взрослых он особо не слушал, хотя в своё время с Реми он подружился. Ему было странно видеть, что рядом с Азединне нет Реми? Оба помощника хитро смотрели на Азединне. Было очевидно, что они тоже узнали Реми, но старались поддержать Азединне. Последнее время он превратился в мрамор. Лицо осунулось, перестал нормально есть и пить, ничего не хочет делать, ничто его не радовало. А всё из-за Реми! Но, как говорится: с глаз долой, из сердца вон! Чего теперь страдать, если парень сам подписал себе приговор? На самом деле, не насильно же везти его в Тунис! Пусть теперь живёт, как хочет и делает, что хочет! ***       Прибыв на место через недели три с небольшим, Азединне ждал приём по истине, как будто он султан! Ферас постарался! Сначала он встретил Азединне в порту, принял вещи и погрузил на собственную бричку. Фирас заключил друга в объятья в знак приветствия, они потёрлись носами, как и полагается при встрече. А вот любимчика своего Фирас обнял ещё крепче. Затем, все четверо доехали до дома Азединне, где его встретили с радостью, громким возгласами, обниманием и, конечно пиром, музыкой и танцами. Азединне наконец – то просиял. Правда, в глазах осталась печаль и тоска. Но всё же, ощущение, что он, наконец – то вернулся домой, его не покидало и грело израненную душу. Ахмед и Гафар даже по-доброму позавидовали Азединне, сказав, как можно было так на долго уехать из дома, где его все любят.       Его встречали все, кто мог прийти. Кроме повзрослевших на два года парней гарема, были Хасе и его отец, Саха, Равиль, счетовод Камиль – ага, Баязид – ага и даже отец Вали! И, конечно, сам Фирас и Луи. Праздновали приезд хозяина весело и шумно. Даже Полночь показала несколько трюков, которые она выучила благодаря Юсуфу. Он признался, кстати, что так как ездить на ней было некуда, он научил её трюкам и зарабатывал этим на торговой площади. Азединне только порадовался мастерству и находчивости Юсуфа и даже мысли не возникло, чьим подарком является Полночь. А в ходе бесед с Фирасом во время застолья, Азединне сделал ему предложение выучить Луи.       Гуляли, ели, пили, много общались и танцевали целых три дня. На третью ночь парни уговорили Азединне на постель, попросили выбрать любого, так как все соскучились и желали наверстать упущенное. Естественно, выбрать сразу и всех он не смог, но так как соскучился, не отказал в первую очередь «гостям» - Сахе и Равилю. На следующую ночь были Вали с Калебом, а позже Селим с Юсуфом. Все парни старались отвлечь Азединне от горя потери. Он сам по просьбе Фираса рассказал о причинах отказа Реми вернуться. Естественно, парни узнали и о том, как он скитался в поисках своего мальчика эти два года, про вероломное предательство Абеле, про помощь консула Набрели, про сеньора Конти и его сына Марио, про цирк и как искали аптечные лавки, как нашли и разработали план проникновения в дом Реми, как поговорили и что сказал Реми на прощанье. Все сочувствовали Азединне, но о чем он их сразу попросил, не выражать сожаления и не жалеть его самого. А в постели парни проявляли инициативу и чудеса изобретательности, лишь бы отвлечь хозяина и помочь забыть Реми. Пусть с ними он поймёт, как много потерял, уехав из дома в поисках одного неблагодарного эгоистичного щенка.       После того, как все эмоции улеглись, Азединне отправил с парнями сообщения всем бывшим пациентам сообщение о своём возвращении и готовности их посетить в случае необходимости. Вновь занялся изготовлением лекарств, но уже не для того, чтобы содержать малый гарем. Его он решил не набирать, хотя Баязид – ага дал недвусмысленно понять, что готов предоставить любое количество мальчиков по первому слову Азединне. Но, если честно, пока Азединне было не до «малого» гарема.       В целом он погрузился в работу с головой. На удовлетворение вниманием парней едва оставалось время и силы. Немного помогали молитвы, он не переставал совершать намазы и наконец, совершил хадж в Мекку. Всей душой он старался забыть Реми, его взгляд, улыбку. Они меркли перед тем, какие убийственные слова он говорил на прощанье. С каждым днём образ Реми тускнел. Парням было запрещено говорить о нём и тем более, называть его имя, особенно в присутствии хозяина. Может поэтому, когда Реми нет рядом, никто о нём не говорит, Азединне начал успокаиваться. Даже ученика себе взял. Фирас согласился отдать Луи в обучение за относительно небольшую плату. Парнишка подрос и окреп за два года, набрался сил и был готов к покорению вершин знаний. Азединне был очень доволен старательным учеником.       Говорят, время лечит. Только вот, сроки излечения у каждого свои. Свой он и у Азединне. Как-то долго и тяжело Азединне старался забыть мальчика, в которого вложил душу, силы, полюбил, но из-за того, что вовремя не смог признаться, потерял. Со временем, Реми перестал сниться Азединне в кошмарах, и он перестал просыпаться с криками и в холодном поту. Иногда помогала опиумная настойка, но привыкать к ней было нельзя. Однако сколько не горюй, а время безудержно идёт. Азединне успокоился, перестал себя мучить и отпустил наконец Реми, вырвал из сердца. Вырвал, дав себе слово никого больше туда не впускать, чтобы не страдать, и чтобы не болело.