Воспаленный разум

      На Чонине лёгкая рубашка от именитого бренда, золотисто-русые волосы с едва заметным пепельным отливом, собранные в очень вызывающий хвостик, и выбритые, но не под ноль, виски. Массивные накаченные ноги обтягивают светло-синие джинсы.       Парень сидит в VIP-ложе на втором этаже и с неким превосходством осматривает танцпол внизу, где люди, словно селёдки в банке, дёргаются под музыку.       Для Чонина, чей танцевальный скилл близок в божественному, это действительно похоже на дёрганье, не более. Он уже собирался отвести взгляд от толпы, надеясь заметить что-то более интересное, да вот только чёрные глаза зацепились за яркую макушку. Какой-то парнишка с кислотно-зелеными волосами и такими же яркими желтыми "пёрышками", двигался уж очень вкусно и даже, по меркам Чонина, хорошо. Каждое его движение попадало в такт музыке, а его руки... Чонин буквально залип на этих руках, потому что они у парня были очень пластичными и гибкими.       Бэкхён выпил совсем немного. Ровно столько, чтобы было достаточно расслабиться и танцевать. Он не считал себя хорошим в этом деле, но тело требовало движений, поэтому, когда он опрокинул вторую рюмку текилы, тут же скользнул в толпу, в самый ее центр.       Бён почти не слышал музыку, погруженный в какой-то свой, особенный мир, в котором он прибывал 80% всего времени. После гибели Минсока он едва не слетел с катушек, и черт его знает, как вообще ещё жив. Наверное, стоит сказать спасибо Чондэ, который всегда был рядом. Иногда Бён задумывался, а не влюблен ли в него, случайно, Ким? Но эти мысли быстро покидали его голову, когда он не видел во взглядах или действиях лучшего друга хоть маломальского намека на секс.       И вот он стоит на танцполе, вокруг шум, гвалт и крики пьяных людей, а ему чертовски хорошо. Впервые за длительное время он чувствует себя свободным от всех своих проблем и размышлений.       Неожиданно на его бедра опустились чьи-то руки, а к пятой точки прижались слишком близко, даже интимно. — Ты так хорошо двигаешься, - слышит у своего уха Бэк приятный голос, который отдается сладковатыми нотками, напоминающими мёд. Бэкхён лишь хмыкает и увеличивает амплитуду колебаний своим тазом, нарочно прижимаясь к чужому паху. — Ммм, дразнишься, - снова все тот же голос, в котором теперь ещё слышится улыбка. — Не играй с огнем, малыш. Выпустишь тигра на свободу, и от тебя не останется ничего.       В голове Бёна что-то щелкает на этой фразе. Он вдруг осознает, как бы это было прекрасно, если бы от него ничего не осталось. И он, вопреки всем своим внутренним сигналам чувства самосохранения, берет обе чужие руки, которые по-прежнему слегка сжимали его бедра, и кладет себе на талию, переплетая чужие пальцы со своими. Голову он откидывает назад и ожидаемо упирается макушкой в мускулистую грудь. — А может я этого и хочу? Чтобы от меня не осталось ничего? - Бэкхён говорит громко, потому что перекричать музыку достаточно сложно.       Чужие руки чуть больно сдавливают мягкие бока и прижимают к своему телу. А нежные пухлые губы вбирают в себя мочку уха Бёна, на которой, к слову, сверкает серьга-гвоздик с камешком от Тиффани. Язык незнакомца тут же принимается теребить холодный металл, а Бэкхён теряется в миллионах чувств, которые буквально заполняют каждую клеточку его организма.       Адреналин в крови зашкаливает, сердце барабанит так, словно отбивает свои последние удары. Резко становится жарко, даже душно, и хочется окунуться в холодную воду с головой. — К тебе или ко мне? - спрашивает незнакомец, оторвавшись, наконец, от покрасневшего ушка Бэкхёна. — Ты имя хоть свое назови для приличия, - говорит ему Бэк, с остервенелой улыбкой на идеальных губах. — Можешь звать меня Кай, - чуть ли не мурчит парень в то самое ушко. — Красивое имя, - все, что успевает сказать Бён, потому что его резко разворачивают к себе лицом и впиваются в его алые губы властным поцелуем.