Воспаленный разум

— Все началось, когда мне было пятнадцать лет. Я почти не бывал на улице и постоянно сидел в своей комнате. Мне нравилось ложиться спать пораньше и видеть сны о моих родителях. Я видел только то, что помнил. Как стою на пороге своего детдома и смотрю им вслед. И мне не хотелось просыпаться. Я думал, что, если буду спать дольше, то увижу продолжение и и то, как они возвращаются за мной. А потом... потом появился Кенсу. Мы познакомились, когда мне было семнадцать. Тогда за мной уже никто не наблюдал и не следил. Меня спокойно отпускали в город, потому что знали, что я вернусь. Я всегда возвращался, ведь мне нужно было где-то спать и видеть свои сны. Но Кенсу стал тем, кто вытаскивал меня в реальность. Я бежал к нему, я хотел бодрствовать. Мне не хотелось возвращаться в сны, где я был брошенный и никому не нужен. Я хотел быть с ним каждую минуту каждого дня. Он был для меня лучиком солнца, что так заботливо согревает. А потом его не стало... - Бэкхён замолчал, смотря в потолок. — Его застрелили. И я должен был умереть вместе с ним, понимаешь? Я хотел этого. Мы были вместе всего три месяца, но я уже знал, что без него моя жизнь станет моей тюрьмой. А меня спасли... Зачем?       Бэкхён снова замолчал. Он молчал около минуты. А затем снова продолжил. — Впервые мне приснился Су через год, после своей смерти. Я даже не сразу понял, что это был сон. Всё было так реально. И эта реальность отличалась от той, в которой мы были с ним вместе. Я приглашал его на свидания, одаривал любовью и лаской. Я так старался дать ему самое лучшее, что было во мне... Но эта реальность всегда заканчивалась одинаково - в моей груди зияла дыра, а из дыры на его лбу текла капелька крови. Всегда один и тот же конец. Я не знаю, как Чондэ все это терпел, правда, не знаю. На моей шее всегда появлялось синее пятнышко, которое было похоже на синяк. Но это был предвестник смерти моего Кенсу. Он снился мне регулярно раз в год. В один и тот же период времени. И умирал в моих снах в тот самый день, когда его застрелили. И Чондэ сложил два и два и пытался мне помочь. Он часто оставался со мной до утра и спал в моей постели. Он не давал пить мне снотворное, не давал погружаться в эту другую реальность. И это помогало долгое время... А потом я просто закрылся от всего мира и от Чондэ в том числе. Следом за Кенсу пришли сны о Минсоке и Чонине. Я видел их, как вижу тебя сейчас, я чувствовал их, как чувствую тебя. Я снова и снова проживал месяцы своей жизни, когда они были в ней. И каждый раз перед их смертью я находил на своем теле синие пятнышки. Они появлялись неожиданно, но я всегда знал, что они означают. И я привык. Привык жить во снах. Привык проживать снова и снова свою прошлую жизнь.       Бэкхён перевел взгляд на окно, за которым виденолсь серое небо, затянутое тучами. — С Минсоком я познакомился, когда мне было восемнадцать. Это было нелепое знакомство. Я просто хотел дозу, а он просто хотел поразвлечься. Но... Как-то так вышло, что мы начали встречаться, хотя и отношениями не назвать то, что происходило между нами. Он любил кокс, кайф и секс со мной. А я любил состояние прожигания жизни, которая мне была не нужна... Мы ехали куда-то, он был под кайфом и под градусом. И итог - машина врезалась и мы истекали кровью. И я снова выжил. Снова. Это стало какой-то закономерностью. И это меня пугало. Тогда я ушел в себя так глубоко, что очнулся в клубе, танцующим под отвратительно безвкусную музыку с зелёными волосами, - Бэк тихо рассмеялся. — И там же меня нашел Чонин. Мне был двадцать один год. Я ни с кем не заводил отношения, даже не спал ни с кем. Боялся принести кому-то несчастье. А Чонин был настырным, настойчивым и непробиваемым... Он погиб, спасая меня, в ночь, когда я разорвал наши отношения, - Бэкхён прервался, делая глубокий вдох. — Я провел в больнице какое-то время... Кажется, месяц. Я уже и не помню. Там я впервые встретил его...       Бэкхён прервал на полуслове, часто моргая. В уголках глаз скопилась влага, которую он пытался смахнуть ресничками, но крупные капли сползли по щекам, задерживаясь на острых скулах. — Единственный человек, который мне не снился, это Исин. Он не приходил ко мне во снах лишь потому, что мой мозг заблокировал его. Спрятал воспоминания о наших чувствах, о нашей любви. Запер под замок ту боль, которую я почувствовал, когда он оставил меня. Я думал, что он лишь моя фантазия, что он не реальный. Ведь Чондэ упорно пытался убедить меня, что и Чонина не существовало никогда, но я знал, что это не так, потому что я был на его могиле, потому что он погиб из-за меня. Потому что я держал его мертвое тело в своих руках, сидя на асфальте под ночным небом. А Исин не оставил ничего после себя, кроме письма, в котором попрощался со мной.       Бэкхён улыбнулся, и в его улыбке так явно читалась горечь. А в глазах плескался океан печали и тоски. — Я любил его. Я действительно был в него влюблен. Ему удалось вытащить меня из черной дыры. Ему удалось собрать по кусочкам мою искалеченную душу, а затем он ушел. Он просто исчез. И всё потеряло смысл. Я не помню, как прошли мои дни после его письма. Помню лишь, что в один день я проснулся и почувствовал пустоту в сердце, такую ощутимую пустоту, что стало страшно. И я придумал себе Чжан Исина. - Бэкхён усмехнулся своим словам. — Кто бы мог подумать, что он не был выдумкой, что я вспомню его спустя шесть лет? Мозг забавная и сложная штука. Он устроен так, что ты можешь даже не понять, спишь ты и видишь реалистичный сон, или это и впрям твоя жизнь. Придумал ты человека, или он действительно был, и это лишь игра твоего воспалённого разума - представить все так, словно ты только что его придумал.       Сехун все это время молчал и слушал рассказ Бэкхёна. Что сказать, он не знал. Он вообще сейчас был не в лучшем состоянии, потому что думал, что все ещё спит.       Он действительно уснул у постели Бэкхёна, а проснулся от того, что кто-то гладит его по волосам. Хун поднял голову и встретился взглядом с черными глазами, которые смотрели точно в душу О. И Се даже слова не успел сказать, как Бён начал говорить сам.       Сехун недавно случайно обнаружил то самое письмо в квартире Бэкхёна, о котором он рассказывал. Когда О читал его, то решил, что это сам Бэк написал, потому что почерк старшего он не видел ранее, и не знал, как он выглядит. Хун посчитал, что так Бэкхён пытался справиться с болью, с тем, что желал смерти. Но услышав историю об Исине, у Сехуна волосы встали дыбом. Он тут же представил себя на месте Бэка и ему стало не по себе. Ведь Бён тоже исчез, правда, даже записки не оставил. Он просто пропал на несколько часов, не брал трубку, не отвечал на сообщения. Признаться честно, Сехун даже допустил мысль о том, что Бэк свёл счёты с жизнью. Он и представить не мог, что Бэкхён пойдет на могилу Исина. — Как долго я здесь? - спрашивает Бэкхён, вырывая Сехуна из размышлений. — Год, - коротко отвечает О. — Год... - повторяет за ним Бэк, глядя куда-то сквозь младшего. — Получается, за год я увидел их всех? - этот вопрос не был задан конкретно Хуну. — Я видел их всех... И его. И тебя. — Что? - Се смотрит на него с неким удивлением и непониманием, которое читается в его карих глазах. — Ты снился мне, Хун. Снилось все, что между нами было. И это было так прекрасно. - Бэкхён сжимает его руку в своей и прикрывает глаза. — Видимо, у меня и в самом деле есть три ангела-хранителя, ведь я ещё здесь. С тобой.       Сехун подносит к губам его руку и принимается целовать каждый тонкий пальчик. Чувство реальности происходящего ещё не вернулось, но Хуну стало легче. — Не оставляй меня, Бэкхён, - шепчет О. — Прошу, не уходи. Я не выживу без тебя. Не смогу. — А я не смогу без тебя там, - отвечает ему Бэк. — Ты мне нужен, О Сехун. Нужны твои губы, твои руки, твой голос. Мне нужна твоя любовь, душа и сердце. И без этого всего мне нет места в том мире.       Сехун замирает, чувствуя, как сердце гулко падает куда-то вниз. Он ушам своим поверить не мог. Неужели Бэкхён решил жить? Неужели... Это действительно не сон? — Я обещал ему бороться за свою жизнь. А он обещал присматривать за мной. И, думаю, свое обещание он сдержал, - идеальных губ коснулась лёгкая улыбка. — Это ты, О Сехун. Ты — его обещание.       Сехун поднимается со стула и припадает к сухим губам. По всему телу чувствуется такое родное тепло, такое счастье, что он бы сейчас закричал. Но, вместо крика, он целует любимые губы и сжимает родные руки. Большего ему и не нужно. Теперь у него есть всё.