По дорожке из желтого кирпича

Цзинь Лин уверен, что ни в чем не виноват. Ни в том, что Лань Сычжуй задерживается на своей чертовой практике, ни в том, что Лань Цзинъи решает пропустить сегодняшние пары. Ладно, когда Цзинь Лин жарит яичницу на завтрак, рядом убегает из турки поставленный Цзинъи кофе. Но Цзинь Лин не виноват, ладно?! Он просто пропускает момент, когда на плиту с шипением хлопается коричневая пена и летит в разные стороны. И вообще, это же кофе Цзинъи, который успешно ушлепал в душ и оставил все на только что проснувшегося Цзинь Лина. Но ведь это не катастрофа?! Да, потом после прогулки у него из рук вырывается Фея и гордо — с вымазанными грязью лапами, потому что на улице дождь, — взбирается на кремовый диван в гостиной. Цзинь Лин не удержал любимицу за ошейник, но с кем не бывает?! И, между прочим, он предупреждал, что нельзя пускать собаку куда-то выше пола. Ни на кресло, ни на диван, ни, упаси боже, в кровать. Нет ведь, эти два придурка Ланя — любимых придурка, закатывает глаза Цзинь Лин, но все же — разбаловали Фею так, что она не только действительно разжирела, но и перестала нормально слушаться. Что дальше? Фея откажется подавать лапу и станет грызть мебель?! Хорошо, ладно. Но следующее обвинение звучит так, словно Цзинъи придумал его просто для того, чтобы было. Не уделял достаточно времени своим парням, серьезно?! Глупее и придумать нельзя. Или тогда Цзинь Лин не знает, почему каждый раз после того, как в час ночи закончит долбить очередной билет для летней сессии, идет в комнату напротив своей и забирается в кровать между двумя горячими телами. А потом, вставая пораньше, — в шесть или даже в половину шестого утра — плетется на кухню готовить завтрак на троих, потому что Цзинъи подпускать к плите нельзя, а Сычжуй совсем замучился со своей практикой. Правда, в таком случае Цзинь Лин даже не знает, зачем он делает все это, зачем заботится, когда у него самого на носу сессия. И возможная вероятность потерять стипендию. Цзинь Лин уверен в том, что он не виноват. Но это отчего-то не мешает ему оказаться в комнате Ланей со связанными перед собой руками, заткнутым ярко-красным, как в блядском бдсм, кляпом; лежащим животом на этом чертовом широченном подоконнике, с которого Цзинъи умудрился убрать все бесконечные цветочки-кактусички Сычжуя, и… И с большой, нет, блядь, огроменной анальной пробкой в заднице. Вибрирующей. Цзинь Лин помнит, как в первый раз увидел точно такой же подоконник в своей комнате и восхитился, решив, что на нем можно даже поспать, поплотнее завернувшись в плед. Но определенно не рассчитывал, что неуемной фантазии Цзинъи может хватить на такое. Чем он, в конце концов, он думает?! «Хуем», — обреченно решает Цзинь Лин, в отражении на мутном стекле разглядывая замершего сзади Цзинъи в одних только домашних шортах. «Точно хуем». — Ммм! — мычит на пробу Цзинь Лин и тут же думает, что это он зря. Интерес в глазах Цзинъи определенно разгорается только сильнее. — Не нравится? — почти искренне интересуется он, приближаясь и не особо аккуратно тыча пальцем в пробку. Цзинь Лин дергается, потому что стенки ануса неприятно саднит. — Но ты же был плохим мальчиком, поэтому тебя нужно наказать! — весело хмыкает Цзинъи и вдруг отвешивает легкий, почти невесомый шлепок по ягодице. Цзинь Лин, тем не менее, дергается и заливается румянцем. — Ты же помнишь? Ты сам согласился, что за любые поломки в доме или причинение неприятностей, — здесь голос Цзинъи становится глубже, и Цзинь Лин может поклясться, что поганец не просто так потерся своим стояком о его бедро, — ты отвечаешь головой. Цзинь Лин снова мычит, на этот раз скорее наигранно, и мстительно, всем весом наступает Цзинъи на ступню — потому что Цзинъи непредусмотрительный и оставил ноги Цзинь Лина просто стоять на полу. Фактически, Цзинь Лин легко может подняться и уйти, но ему любопытно, ради чего Цзинъи затеял всю эту игру. — Ах ты ж маленький гаденыш! — возмущается тот и снова, только теперь с размахом, шлепает Цзинь Лина по заду. Цзинь Лин по инерции подается вперед и случайно проезжается головкой члена по подоконнику; стонет. — Вот, тем более — тебе же нравится! Цзинъи встает совсем близко — так, что теперь его стояк и задницу Цзинь Лина разделяют только хлопковые шорты и чертова пробка. Наклоняется, прижимаясь голой грудью к спине Цзинь Лина, кусает больно за холку. Остается красный след от зубов. — Пфш, — выдает Цзинь Лин недовольно, поворачивая голову настолько, насколько может. — Пххш! Цзинъи смотрит на него почти с сожалением, но кляп аккуратно снимает. Цзинь Лин тут же сплевывает скопившуюся во рту слюну, прямо на подоконник, дышит тяжело. — Нравится, — признается он хрипло и пристально смотрит, как темнеют чужие глаза. — Но эта штука, — кивает на кляп, — перебор. — Извини, — покаянно качает головой Цзинъи и отбрасывает игрушку куда-то в сторону. Смотрит, как Цзинь Лин приподнимается на локтях, но дается ему это сложно — пробка, чуть ощутимо вибрирующая, заставляет ноги дрожать. — Но почему… так? — наконец спрашивает Цзинь Лин. — Нахера вообще… — в его голосе прорезается паника, — зачем у окна?! Там же улица, люди увидят!.. — Кто кроме тебя вообще сунется под этот ливень? — резонно замечает Цзинъи, снова наклоняясь и теперь оставляя невесомые поцелуи на каждом позвонке Цзинь Лина. — Я предлагал тебе выпустить Фею во внутренний двор, а ты заладил — нет, мол, нужна полноценная прогулка… Цзинь Лин выдыхает тяжело, когда Цзинъи наполовину проворачивает пробку в его заднице. Мысли тут же путаются, ноги подкашиваются, и он выплевывает несколько неразборчивых матов. Цзинъи смеется, а Цзинь Лин только утыкается лбом в холодное стекло и отстраненно замечает: и правда, капли со стуком врезаются в окно, ручьи на асфальте скоро перерастут в полноценные реки. Только чертова желтая дорожка перед крыльцом продолжает бесить своей яркостью. — А вообще, хочу сделать А-Юаню подарок, — оживляется Цзинъи, и Цзинь Лин напрягается. — В виде меня? — кряхтит он. — Ну да, — даже спиной Цзинь Лин чувствует каверзную улыбку. — Подумал, что смогу сделать… сюрприз! — Какой еще сюрприз? — язык ворочается вяло, нехотя. Цзинъи неожиданно и оглушительным с хлюпаньем вынимает из Цзинь Лина пробку, и тот с тихим писком содрогается всем телом. Ловкие пальцы снова проходятся по пульсирующему кольцу мышц, обновляя смазку, а потом Цзинь Лин чувствует это. Он панически оборачивается, дергается и матерится так, что Цзинъи — далеко не святая душа — морщится. — Какого хера, Цзинъи?! — срывается на хрип Цзинь Лин и не может пошевелиться, потому что в его задницу вторгается что-то огромное. Ладно, нет. Колоссальное. — Какого хера, Цзинъи, и какого хера этот… хер… черный?! — Другого цвета и таких размеров не было! — огрызается Цзинъи и даже выглядит смущенным. Потом прекращает пытаться протолкнуть в Цзинь Лина огромный, с чертов кулак размером, фаллоимитатор и спрашивает серьезно: — Перестать? Правда, А-Лин, перестать? Цзинь Лин шумно выдыхает. Какого черта у Цзинъи так много странной фантазии и куча таких похабный вещей?! Где он вообще это все берет — в секс-шопе или заказывает в интернете?.. Ладно, Цзинь Лин не хочет знать. Он бьется лбом о подоконник, закрывает глаза, но когда Цзинъи вздыхает рвано и тянется к запястьям Цзинь Лина, — развязать и свернуть все это — тот резко цыкает: — Нет. Нет, А-И, можешь дальше!.. Глаза Цзинъи подергивает поволокой. Цзинь Лин знает этот взгляд, знает слишком хорошо; и, чтобы отвлечь себя и чуть остудить пыл Цзинъи, когда тот возвращается к игрушке, спрашивает почти непринужденно: — А к чему весь этот фарс? Просто взять и сказать: хочу трахнуть тебя вместе с А-Юанем… Ладно, лучше бы сказать поконкретнее, но просто подойти и объяснить по-человечески, что к чему, нельзя было?.. Цзинъи фыркает. Он не торопится отвечать, только ласково поглаживает одной рукой напряженного Цзинь Лина по животу, пока другой по миллиметру погружает в него блядский черный хуй диаметром с кулак и длиной в два обычных человеческих члена. Цзинь Лин старается дышать ровно, Цзинъи — подстраиваться под выдохи и двигаться только на них. — Когда мы это обсуждали, ты был не против, — вырывает Цзинь Лина из забытья задумчивый голос. — И вообще, считай, что я наказываю тебя за диван. А-Юань расстроится. — Когда мы это обсуждали, себя предложил А-Юань! — возражает Цзинь Лин, пропуская вторую половину ответа. — И тогда я еще ни разу не был снизу. Я точно не собирался… ничего делать, чтобы меня трахали два человека! — Мы и так тебя трахаем вдвоем, — невозмутимо отвечает Цзинъи. — Обычно, эм, с двух сторон, но… — Ой, заткнись! Цзинь Лин в раздражении подается назад и лишь мгновение спустя понимает, что это он зря. Острая боль прошивает поясницу, и он шипит. Теплая рука подхватывает под живот. — Ч-ш-ш, — мягко гладит его Цзинъи. — Больше не будем, оставим так, хорошо? Сколько по времени минимум нужно, чтобы нормально растянулось? Минут десять? — С такими размерами — все пятнадцать, — хрипит Цзинь Лин. — Завтра будете носить меня на руках и делать все, что я захочу! — Как скажет юная госпожа! — фыркает Цзинъи. На часах около семи вечера. Где-то внизу возится Фея, несколько раз звонко лает, когда на улице мимо дома проходит под зонтом человек с собакой. В этот момент Цзинь Лин замирает и мысленно молится, чтобы незнакомца не дернуло посмотреть вправо и чуть наверх. Да, наверное, оттуда видно только его, Цзинь Лина, голову; может быть — обнаженные плечи… Но Цзинь Лин все равно не хочет, чтобы его кто-то таким видел. Кто-то, кроме двух человек. — А если А-Юань голодный? — приходит ему в голову разумная мысль. — Мы что, вот так его затащим в постель? — Не голодный, — мотает головой Цзинъи. — Я час назад ему писал, спрашивал, где он и как. А-Юань сказал, что кто-то из однокурсников притащил еду в контейнерах, и с ним поделились. — Я бы не смог есть в морге, — бормочет Цзинь Лин под нос. Цзинъи со вздохом соглашается. — Ну он же знал, на что шел, когда поступал в мед… Цзинь Лину вдруг становится забавно от того, в какой ситуации они находятся: один обнаженный и с огромным черным хуем в заднице, другой — полуголый и с натягивающим шорты стояком, и оба ведут почти светскую беседу, дожидаясь домой третьего. Но Цзинь Лин не успевает додумать мысль, потому что на горизонте появляется белое пальто. А белое пальто в такую промозглую погоду, в таком сером районе, где ходят в черном, есть только у одного человека. — Идет! — почти подпрыгивает Цзинъи, озвучивая мысли Цзинь Лина. — Ну, ты готов?! — Смотря к чему, — нервно хмыкает Цзинь Лин и пристально наблюдает за ничего не подозревающим Сычжуем. Белое пальто под светло-голубым зонтом проходит по дорожке из желтого кирпича и останавливается совсем рядом с дверью, и на мгновение Цзинь Лин думает, что часть шоу А-Юанем пропущена. Но Сычжуй поднимает голову, отодвигая зонт, и встречается взглядом с Цзинь Лином. На его лице отражается недоумение. — А-И! — вдруг приходит сумасшедшая идея. — А-И, а ну подсади меня! — Чего? — удивляется Цзинъи, но подхватывает Цзинь Лина под бедра. — А-а-а!.. Цзинь Лин не знает, как это выглядит со стороны, и не уверен, все ли видно, но он демонстративно прижимается голой грудью к стеклу, разводит дрожащие ноги в стороны и старается дать увидеть наполовину впихнутый в него искусственный член. От движения игрушка проходится ровно по простате, и Цзинь Лин, не сдерживаясь и запрокидывая голову — Цзинъи где-то сзади, поддержит, — стонет. Когда он опускает взгляд, на пороге уже никого нет, а внизу хлопает входная дверь. — На кровать, — хором шепчутся заговорщики, и Цзинъи снова берет Цзинь Лина на руки. Они в четыре руки откидывают в сторону покрывало, Цзинъи вынимает из тумбочки тюбик смазки. Потом, недолго думая, вытряхивает из шорт второй. — Руки развяжи, — шипит Цзинь Лин, и узел Цзинъи распутывает зубами. Он успевает разве что замереть сбоку от двери, а Цзинь Лин — улечься поудобнее на кровати, как дверь в комнату распахивается. Сычжуй взъерошен, с его брюк капает вода, и рубашка расстегнута на четыре пуговицы. — Что вы творите?! — сипит он, и в его глазах Цзинь Лин на мгновение видит гнев. — Сюрприз? — говорит он неловко, и ситуацию берет в руки Цзинъи. Не давая Сычжую ступить ни шагу, Цзинъи утягивает его в поцелуй. Цзинь Лин из-под полуприкрытых ресниц наблюдает, как отрывается под нетерпеливыми пальцами пуговица на манжете; как звучно бьется об пол, заставляя вздрогнуть, бляшка ремня. Сычжуй словно пытается что-то сказать, но бросает гиблое дело и, обхватывая Цзинъи за шею, больно впивается укусом в ключицу. Цзинъи не теряет времени и освобождает его от одежды. Цзинь Лин смотрит на представление с затаенным восторгом. Редко удается видеть Сычжуя таким — обычно он мягкий, нежный, заботливый; улыбается солнечно и не позволяет себе ни резких слов, ни грубых движений. Но иногда, в такие моменты, как сейчас, в Сычжуе просыпается что-то опасное. И требует подчинения и власти. — А-Юа-а-ань! — стонет низко Цзинъи, когда руки Сычжуя дотягиваются до шорт и спускают их, не церемонясь. — Неужели тебе так… Ай! Не понравился наш сюрприз?.. Сычжуй оставляет вопрос без ответа, но отрывается, наконец, от Цзинъи и обманчиво-мягко опускается на постель. Цзинь Лин сглатывает. Сычжуй подползает ближе, нависает на руках над ним, распластавшимся на простынях, и целует — горячо и ненасытно, прикусывает нижнюю губу и долго вглядывается в глаза. Он садится перед Цзинь Лином, намереваясь вытащить игрушку и уже протягивая руки, но сзади на Сычжуя наваливается Цзинъи. — Не сердись, — хихикает он и звонко целует Сычжуя в щеку. — Никто не увидел, правда! Только ты. Цзинь Лин фыркает и обращает на себя внимание. В него тут же упираются два горящих взгляда, и становится слегка не по себе. — Помнишь, ты хотел попробовать вдвоем? — громко шепчет Цзинъи в чужое ухо. — Мы и решили, почему бы нет? «Мы» и «решили» — громко сказано, но Цзинь Лин шумно сглатывает и разводит ноги в стороны. Он почти сгорает под взглядом, которым смотрит на него Сычжуй, и даже не хочет представлять, что с ним сегодня сделают, но… Пропади оно все пропадом! — А-Юа-ань? — шепчет Цзинь Лин тягуче, потому что нет больше сил ждать и терпеть, нет больше сил чувствовать этот холодный распирающий предмет в себе и смотреть на то, как два человека пожирают его глазами. Сычжуй срывается. Подхватывает Цзинь Лина под коленями, одну ногу закидывает себе на пояс и медленно, не прерывая зрительного контакта, вытягивает игрушку. Считывает выражение лица, впитывает мучительный залом бровей, закушенные в попытке не стонать губы. Наклоняется вперед и вниз, накрывает эти самые губы своими и одним слитным толчком входит, пока мышцы не сжались. Этот толчок выбивает из Цзинь Лина дух, он широко распахивает глаза и снова мычит — Сычжуй выходит почти до конца, снова вбивается, и за несколько таких яростных толчков находит нужный угол и попадает по простате. Цзинь Лин растворяется в ощущениях и не сразу замечает, что Сычжуй сначала усаживает его на колени, а потом и вовсе падает на спину, заставляя оказаться сверху. Смотрит своими бесконечными-глазами омутами, притягивает за шею к себе и целует так, что все мысли окончательно исчезают из головы. Все жарко, громко и влажно. Сычжуй не дает выпрямиться, сам подкидывает вверх бедра, яростно шепчет на ухо, какой Цзинь Лин горячий и что он взял бы Цзинь Лина прямо на подоконнике, если бы он уже не был на кровати. Где-то сзади хмыкает Цзинъи — он не верит ни одному слову Сычжуя, потому что Сычжуй слишком собственник и не даст никому увидеть Цзинь Лина таким. Цзинъи подбирается сбоку и утягивает их в дурацкий тройной поцелуй, и они бьются лбами и носами. Цзинь Лин пытается засмеяться, но Сычжуй меняет темп и дальше заставляет только стонать. Но Цзинъи наваливается сверху, и приходит боль. Цзинь Лин вдруг перестает чувствовать все то, что чувствовал до этого, и только через несколько долгих секунд понимает, что в него осторожно входит второй член. Да, его растянули, но кто сказал, что будет просто?.. Цзинь Лин старается расслабиться так, как только может, растекается по Сычжую и снова дышит глубоко. — Тише, тише, А-Лин, — улавливает он вдруг из-за спины. По мягко скользящим по щеке пальцам осознает, что почему-то плачет. — А-Лин, давай прекратим, давай… — Нет, — мотает он головой. Прислушивается к себе — это не из-за боли, нет; боль есть, но не из-за нее. Просто слишком, слишком много всего и разом. Цзинь Лин слабо подается назад, потом качается вперед — этого должно хватить, чтобы его слова восприняли. Но оба Ланя медлят, и Цзинь Лин наконец соображает открыть глаза. — Двигайтесь, — шипит он едва слышно, но требовательно, и его просьбе внимают. Цзинь Лин не может сказать, на что это похоже. Сычжуй и Цзинъи не сразу ловят нужный ритм и темп, сперва толкаются рвано и неловко. Цзинь Лин просто лежит на Сычжуе, изредка мажет губами по его скулам и шее и тихо постанывает — места в нем слишком мало, и каждое движение задевает простату. И с каждым движением его член проезжается между его животом и животом Сычжуя, и это так много ощущений, что у Цзинь Лина плывет голова. Места в нем слишком мало, и голова плывет не только у Цзинь Лина. Все тесно, жарко, неудобно, но когда горячие стенки чуть сжимаются, а члены внутри еще сильнее прижимаются друг к другу, мозг отключается напрочь. Сычжуй до побеления сжимает пальцы на бедрах Цзинь Лина — останутся синяки, но ведь он выбил себе на завтра ношение на руках? Цзинъи слабо прикусывает Цзинь Лину плечо, оставляет багряный засос. И волосы, волосы, волосы везде — спутываются, липнут к коже и щекочутся. Особенно длинные Сычжуя. Цзинь Лин начинает хныкать, когда понимает, что уже совсем никак. Что еще чуть-чуть, только руку протяни к изнывающему члену, и он расплавится совсем. Сычжуй ловит его короткие стоны губами, лишь пару раз проводит ладонью по головке, и Цзинь Лин с приглушенным воем кончает. Движения в заднице снова становятся хаотичными, но Цзинь Лин слышит только опаляющее с двух сторон дыхание и то, как в унисон двое шепчут его имя. Слишком хорошо. — Больше… никогда так не делайте, — как-то обреченно произносит Сычжуй спустя минут десять. Но прекрасно знает, что никого его слова не остановят. Цзинъи уже свалился рядом, а Цзинь Лин не может найти в себе силы хотя бы сползти с А-Юаня. — Почему? — лениво интересуется Цзинъи и, ласково гладя Цзинь Лина по спине, обращается к нему: — Ты там как? — Вы носите меня на руках ближайшие три дня, я не встану, — категорически заявляет Цзинь Лин и получает виноватый поцелуй в щеку от Сычжуя. — И вообще, это ты во всем виноват! — Я? — поражается Цзинъи. Цзинь Лин вяло поднимает руку и шлепает Цзинъи по груди, но тот только смеется, ловит ладонь и целует костяшки пальцев. — И все-таки! — обращает на себя внимание Сычжуй. — Правда, лучше в следующий раз предупреждайте. Мое сердце так не выдержит! — То есть вид А-Лина в окне не выдержит, а секс-марафон в прошлый раз выдержало? — ехидничает Цзинъи. — Повторим, чтобы выяснить? — О-о, нет, я не готов! — страдальчески стонет Цзинь Лин. — Давайте через недельку. Или через две. Когда я пойму, что я обратно человек. Сычжуй снова вздыхает, Цзинъи пытается не смеяться, и они в четыре руки натягивают на них троих одеяло. Завтра еще отстирывать это все… И Цзинь Лина тоже придется отстирывать… Цзинь Лин устраивает голову на груди Сычжуя и вслушивается в сопение Цзинъи. Он счастлив.